Вторник, 11 сентября, 11 часов утра
Джессап сразу произвел на нас хорошее впечатление. Это был серьезный, решительный на вид человек лет тридцати, сдержанный, хорошо сложенный. Его прямые плечи наводили на мысль о военной службе. Он заметно прихрамывал, и я обратил внимание, что у него была согнута левая рука, словно в результате перелома локтя. Он был спокоен и несколько суров, глаза его смотрели умно. Маркхэм сразу предложил ему плетеный стул возле шкафа, но он отказался и стоял перед прокурором в мужественной позе почтительного внимания.
Маркхэм начал с нескольких вопросов личного характера. Выяснилось, что в Первую мировую войну Джессап был сержантом, был дважды ранен и отправился домой незадолго до окончания войны. Он работал здесь телефонистом больше года.
– Ну, Джессап, – продолжал Маркхэм, – есть обстоятельства, связанные со вчерашней трагедией, о которых вы можете рассказать?
– Есть, сэр.
Не было никакого сомнения в том, что бывший солдат точно расскажет нам все, что знает, и если сам будет не уверен в правильности того, что рассказывает, то честно скажет нам об этом. Он обладал всеми качествами точного и правдивого свидетеля.
– Прежде всего, когда вы встали на дежурство вчера вечером?
– В десять часов, сэр.
Никаких оговорок к этому заявлению не требовалось, чувствовалось, что Джессап точно явился к этому часу.
– Это мое короткое дежурство. Мы чередуемся с человеком, который дежурил днем, и по очереди отбываем короткие и длинные дежурства.
– И вы видели, как мисс Оделл вернулась домой после театра?
– Да, сэр. Все прохолят мимо телефонного щита.
– Когда она пришла?
– Не позже чем в несколько минут двенадцатого.
– Она была одна?
– Нет, сэр. С ней был джентльмен.
– Вы знаете, кто он такой?
– Я не знаю, как его зовут, сэр. Но раньше я видел его несколько раз, когда он заходил к мисс Оделл.
– Я думаю, вы можете описать его.
– Да, сэр. Он высокий, чисто выбрит, носит коротко постриженные усы, на вид ему лет сорок пять. Он выглядит, если вы меня поймете, сэр, как состоятельный человек с положением в обществе.
Маркхэм кивнул.
– А теперь скажите мне: входил ли он вместе с мисс Оделл к ней в квартиру или сейчас же ушел?
– Он вошел вместе с мисс Оделл и пробыл там около получаса.
У Маркхэма блеснули глаза, и следующий вопрос он задал со скрытым волнением:
– Так, значит, он пришел около одиннадцати и оставался наедине с мисс Оделл до половины двенадцатого. Вы уверены в этих фактах?
– Да, сэр. Все правильно, – подтвердил Джессап.
Маркхэм помолчал и подался вперед.
– Теперь, Джессап, подумайте, прежде чем ответить: заходил ли еще кто-нибудь к мисс Оделл в тот вечер?
– Никто не заходил, сэр, – был уверенный ответ.
– Почему вы так в этом уверены?
– Я бы их видел, сэр. Чтобы попасть в квартиру, им нужно было пройти около щита, сэр.
– А вы никогда не уходите со своего места? – спросил Маркхэм.
– Нет, сэр, – энергично заверил его Джессап, как бы протестуя против намека на то, что он может покинуть пост, находиться на котором его долг. – Если мне нужно зайти в туалет, то в приемной есть маленькая уборная, но я всегда держу дверь открытой и слежу, не появится ли на щите сигнал телефонного вызова. Даже если я нахожусь в уборной, никто не может пройти по холлу, чтобы я не увидел его.
Можно было легко проверить, что добросовестный Джессап ни на минуту не спускал глаз со щита, чтобы не пропустить вызова. Его серьезность и надежность были очевидны, и никто из нас, я думаю, не сомневался, что если бы у мисс Оделл был еще один гость прошлым вечером, то Джессап знал бы об этом. Но Хэс со свойственной ему дотошностью быстро поднялся и вышел из квартиры. Через минуту он вернулся, озадаченный, но удовлетворенный.
– Верно, – кивнул он, – дверь уборной на одной линии со щитом.
Джессап не обратил внимания на такую проверку его слов и стоял, внимательно глядя на прокурора, и ожидал дальнейших вопросов. В его спокойном поведении было что-то, вызывающее восхищение и доверие.
– Ну а вчера вечером, – спросил Маркхэм, – часто ли вы отлучались от щита и надолго ли?
– Только раз, сэр, и то на минуту-две. Но я все время следил за щитом.
– И вы подтвердите под присягой, что после десяти часов вечера никто не заходил к мисс Одесс и никто, кроме ее провожатого, не уходил от нее?
– Да, сэр.
Он явно говорил правду, и, прежде чем продолжать, Маркхэм что-то обдумывал несколько мгновений.
– А как насчет боковой двери?
– Ее запирают на всю ночь, сэр. Привратник закладывает ее на засов, когда уходит, и отпирает утром. Я никогда к ней не присматриваюсь.
Маркхэм откинулся назад и обратился к Хэсу.
– Ну что ж, – сказал он, – кажется, показания привратника и Джессапа затягивают петлю вокруг провожатого Оделл. Если, что вполне правдоподобно, боковая дверь была закрыта всю ночь и никто не проходил через главный вход, то похоже, что человек, доставивший ее домой, и есть тот, которого мы ищем.
Хэс засмеялся коротким невеселым смешком:
– Это все было бы прекрасно, если бы кое-что еще не случилось тут прошлым вечером. – Он повернулся к Джессапу: – Расскажите прокурору все остальное.
Маркхэм взглянул на телефониста с выжидательным интересом. Вэнс, приподнявшись на локте, внимательно прислушивался.
Джессап говорил ровным голосом, настороженно и тщательно, как солдат, рапортующий офицеру:
– Это было так, сэр. Когда джентльмен вышел из квартиры мисс Оделл около половины двенадцатого, он остановился возле моего щита и попросил вызвать такси. Я произвел вызов, и, пока он ждал машину, мисс Оделл закричала и позвала на помощь. Джентльмен повернулся и бросился к двери квартиры, а я быстро последовал за ним. Он постучался, ответа сначала не последовало. Когда он постучался еще раз и позвал мисс Оделл, спрашивая, что случилось, она сказала, что все в порядке и чтобы он шел домой и не волновался. Тогда он вернулся вместе со мной к щиту и сказал, что он думает, будто мисс Оделл заснула и увидела кошмар во сне. Мы поговорили несколько минут о войне, и тут подъехало такси. Он попрощался, вышел, и я услышал, как отъехала машина.
Было ясно, что такое окончание рассказа о спутнике мисс Оделл совершенно опрокидывало предположение Маркхэма. Он уставился в пол с расстроенным выражением и яростно затягивался дымом несколько мгновений. Наконец он спросил:
– Через сколько времени после того, как этот человек вышел из квартиры, вы услышали крик мисс Оделл?
– Примерно через пять минут. Я как раз соединился с бюро по вызову такси, а через минуту-две послышался вопль.
– Этот человек стоял возле щита?
– Да, сэр. Он даже опирался на него одной рукой.
– Сколько раз вскрикнула мисс Оделл? И что именно она кричала, когда звала на помощь?
– Она вскрикнула дважды, а потом закричала: «Помогите! Помогите!»
– А когда этот человек постучался к ней второй раз, что он ей сказал?
– Насколько я припоминаю, сэр, он сказал: «Откройте дверь, Маргарет. Что случилось?»
– А не можете ли вы припомнить поточнее, что она ответила?
Джессап поколебался и непроизвольно нахмурился.
– Кажется, она сказала: «Ничего не случилось. Простите, что я закричала. Все в порядке, идите, пожалуйста, домой и не беспокойтесь…» Конечно, может быть, это не совсем точно, но, во всяком случае, она сказала что-то очень похожее.
– Вы ясно слышали ее через дверь?
– Да. Тут двери не очень толстые.
Маркхэм встал и в раздумье заходил по комнате. Наконец, остановившись перед телефонистом, он задал новый вопрос:
– Вы не слышали больше никаких подозрительных звуков в квартире после того, как ушел этот человек?
– Ни звука, сэр, – ответил Джессап. – Но кто-то позвонил мисс Оделл по телефону минут через десять, и из ее квартиры ответил мужской голос.
– Что такое?.. – Маркхэм прямо взвился, Хэс широко раскрыл глаза и весь превратился в слух. – Расскажите мне как можно подробнее об этом звонке.
Джессап бесстрастно кивнул.
– Примерно без двадцати двенадцать на доске вспыхнула лампа вызова, и, когда я ответил, какой-то мужчина попросил соединить его с мисс Оделл. Я соединил. Через несколько секунд у нее сняли трубку – а я могу видеть, снята трубка или повешена, по показаниям контрольной лампочки, – и мужской голос ответил: «Хелло». Я отключился и, конечно, ничего больше не слышал.
Несколько минут в квартире царило молчание. Потом заговорил Вэнс, который пристально следил за Джессапом во все время разговора.
– Кстати, мистер Джессап, – спросил он, – не случалось ли вам самому, скажем, попадать под влияние чар мисс Оделл?
В первый раз с момента своего появления в комнате Джессап, казалось, почувствовал неловкость. Темный румянец залил ему щеки.
– Я считал ее очаровательной дамой, – решительно ответил он.
Маркхэм неодобрительно взглянул на Вэнса и отрывисто обратился к телефонисту:
– Это все пока, Джессап.
Джессап с достоинством поклонился и вышел, прихрамывая.
– Этот случай просто становится очаровательным, – пробормотал Вэнс, снова растягиваясь на тахте.
– Утешительно чувствовать, что кто-то от него в восторге, – Маркхэм говорил раздраженно. – А разрешите узнать, какие цели преследовал ваш вопрос, касающийся чувств Джессапа к убитой?
– О, просто случайная мысль, – ответил Вэнс. – И кроме того, немного оживляет обстановку.
Хэс, очнувшись от мрачного забытья, заговорил:
– У нас есть еще отпечатки пальцев, мистер Маркхэм. Я думаю, что они помогут найти нашего джентльмена.
– Но даже если эти отпечатки есть в картотеке Дюбуа, – сказал Маркхэм, – нам придется показать, как тот, кто их оставил, проник в квартиру прошлым вечером. Он, конечно, будет утверждать, что они оставлены задолго до убийства.
– Ну, во всяком случае, неоспоримо, – упрямо заявил Хэс, – что в квартире находился какой-то человек, когда Оделл вернулась из театра, и что оставался там, когда в половине двенадцатого ушел ее спутник. Это доказывают вопли женщины и ответ на телефонный звонок. А так как док Доремус говорит, что убийство произошло до полуночи, то никак не отвертишься от вывода, что дело сделано парнем, который там прятался.
– Это как будто неопровержимо, – согласился Маркхэм. – И я склонен думать, что это был кто-то, кого она знала. Она, очевидно, вскрикнула, когда увидела его, но потом, узнав его, успокоилась и сказала человеку за дверью, что ничего не случилось… А потом он задушил ее.
– И можно предположить, – добавил Вэнс, – что он прятался в этом стенном шкафу.
– Верно, – согласился сержант. – Но меня интересует, как он сюда забрался. Телефонист, дежуривший днем и вечером до десяти часов, сказал мне, что единственным гостем Оделл был человек, заходивший к ней и пригласивший ее обедать.
Маркхэм раздраженно проворчал:
– Позовите сюда дневного сменщика Джессапа. Мы должны выяснить это дело. Кто-то проник сюда вчера вечером, и я буду здесь, пока не узнаю, как он это сделал.
Вэнс взглянул на него с насмешливым восхищением.
– Вы знаете, Маркхэм, – сказал он, – я не обладаю даром вдохновенного предвидения, но у меня странное неописуемое ощущение, как сказал бы начинающий поэт, что если вы действительно намереваетесь оставаться в этом растерзанном будуаре, пока не выясните, как таинственный незнакомец проник сюда вчера вечером, то вам было бы неплохо послать за своими туалетными принадлежностями и несколькими сменами белья, не говоря уже о пижаме. Парень, который организовал это убийство, обдумал свой приход и уход в высшей степени тщательно.
Маркхэм с сомнением взглянул на Вэнса, но ничего не ответил.