В древности люди верили, что каждому человеку на земле светит своя звезда с небес. Рождается новый человек – загорается и новая звезда на небе. Умирает человек – падает и его звезда. Самые яркие и крупные звезды полагаются земным правителям, властителям, героям и царям. Ну а тем, кому суждено прожить жизнь тихую и ничем не примечательную, тому и звездочка полагается маленькая и совсем тусклая.
Точно так же, как звезды на небе отличаются друг от друга, разнятся между собой и люди. Абсолютно одинаковых людей не бывает. Что звезды на небе, что деревья в лесу, что люди на земле – все разные.
Что касается характера человека и характеристик полагающейся ему звезды, то звезда Гаврилы Сумского должна была доставить астрономам немало беспокойных минут. Ни одного мгновения не задержалась бы эта звезда на одном месте. Двигалась бы постоянно, моталась из одной части звездного небосклона в другую, причем без всякой видимой цели, неупорядоченно, хаотично, рискуя постоянными столкновениями с другими звездами и лишь чудом избегая настоящей катастрофы.
Надо сказать, что Гаврила был с самого детства человеком предприимчивым и любознательным. За все-то он хватался, все-то ему было интересно, всюду-то он норовил сунуть свой курносый детский нос. И несмотря на попытки окружающих взрослых хоть немного умерить энергию мальчика, толку от этих попыток не было никакого. Едва узнав что-то новое, Гаврила тут же старался применить полученные сведения на практике, чтобы извлечь из них какую-то пользу.
Справедливости ради надо сказать, что старался он в первую очередь не для самого себя, а почти исключительно для своих близких. И тем обидней было сознавать, что на все его усилия близкие в подавляющем большинстве случаев реагировали резко отрицательно.
– Опять он что-то затеял, – сетовала бабушка родителям Гаврилы. – Ох, чует мое сердце, сожжет он нас на этот раз! В прошлый раз едва не взорвал, а в этот раз подожжет. Или затопит!
И чаще всего предсказания бабушки сбывались самым отчаянным образом. Когда Гаврила подрос, он даже начал подозревать, что тут не обошлось без нечистой силы. Бабушкины пророчества сбывались с удивительным постоянством, впору было задуматься о том, что старушке подсказывает грядущее нечистый дух.
– Ты все время каркаешь, – пенял Гаврила бабушке. – Мне тетя Зина сказала, что у тебя глаз глазливый. Ты меня сглазила!
На эти упреки бабушка категорически возражала:
– Да зачем мне это?! Ты сам ходячее несчастье. На горе всем нам родился. А тете Зине твоей я ее собственные моргалы-то повыкалываю!
Впрочем, угрозы свои бабушка никогда не выполняла. Понимала, что для их соседки – тети Зины постоянное нахождение рядом с ней такого ходячего приключения, каким являлся ее внучек, и так являлось сильнейшим стрессом. Что и говорить, мальчик рос непоседливый, и с каждым днем шалости Гаврилы все больше тревожили его близких. Да и стремления порадовать родню в мальчике с годами все убавлялось, зато стремление получить от своих задумок какую-то личную выгоду все возрастало. И это тоже тревожило старушку.
– Эх, без отца растет мальчишка, – переживала бабушка. – Сладу с ним нет. Родной отец мигом бы приструнил да урезонил. А разве отчим сможет заменить родного батю? Ему и дела до парня никакого нету.
Бабушка была не совсем права, отчим уделял пасынку ровно столько времени, сколько у него находилось. Ну а то, что у замотанного жизнью мужика этого самого времени находилось немного, тут уж ничего не поделаешь. Но горькие слова бабушки запали Гавриле в душу, он для самого себя уяснил: в семье он чужой, ни отчиму, ни матери, ни даже бабушке он особо не нужен. И потому все чаще он уходил из дома, чтобы на просторе заняться тем, что было интересно его уму и мило его сердцу.
Так как детство Гаврилы прошло в сельской местности, где простора для его выходок было предостаточно, и потому, что он обычно уходил для своих испытаний подальше от дома, то дом его родителей вопреки предсказаниям бабушки все же уцелел. А при испытании нового огнемета сгорел лишь хлев, в котором, впрочем, в этот момент не было никакой скотины.
Да еще один раз при сорвавшемся запуске ракеты на Марс вместо ракеты взлетел на воздух курятник все той же многострадальной тети Зины. Но опять же случилось это днем, когда подавляющее большинство поголовья птицы находилось на свежем воздухе, так что преждевременная кончина настигла лишь пару наседок, смерть которых была быстрой и, надо надеяться, безболезненной.
Ну а то, что плотину, где Гаврила пытался соорудить запруду для разведения карпов, прорвало, так это вообще от Гаврилы никак не зависело. И лично он сам понес убыток куда больший, чем прочие односельчане, которые жаловались на затопленные на нижних огородах посевы и унесенные возникшим потоком плохо привязанные к причалам лодки.
Школу Гаврила окончил не сказать чтобы очень уж хорошо. И причиной тому было все то же неуемное стремление познать необъятное. Гаврилу интересовало слишком многое, чтобы он мог сосредоточиться на каком-то одном-двух предметах. Ему казалось, что так он упускает что-то очень важное, что ждет его в другом месте. И в результате после окончания с грехом пополам школы он имел сведения обширные, но весьма хаотично расположенные у него в голове.
Ничего удивительного в том, что с такими знаниями в высшее учебное заведение его не приняли, не было. Да Гаврила и сам в институты совсем не рвался. Просиживать за партой еще несколько лет казалось ему смертельно скучным занятием. Куда интересней было познавать жизнь на практике. Впрочем, по настоянию родителей он закончил училище, получил диплом слесаря и даже какое-то время поработал у своего дяди Пети, успев усвоить за недолгую практику не только необходимые навыки в слесарной работе, но также успев изучить все тонкости разведения кроликов (работа бабушки Люси) и отчасти – выпечку лаваша в тандыре (работа тети Вартуш, армянки по происхождению).
Но вот попытка Гаврилы изучить на практике малярную работу увенчалась для него провалом. Дядя Петя категорически восстал против появления у него в гараже неопознанной машины без номеров и документов, которую племянник пытался перекрасить в другой цвет.
– Вижу, ты у меня уже всему научился, умный стал, можешь заниматься делом самостоятельно. Иди себе с богом!
С таким напутствием дядя Петя выставил племянника из своего дома, придав движению того требуемое ускорение посредством мощного пинка под зад. Дядя Петя не выносил в этой жизни всего двух вещей – лжи и воровства. А племянник, сдалось ему, виноват был и в том и в другом.
На какое-то время Гаврила затосковал. Для самостоятельного бизнеса – хотя бы той же перекраски всех тех бесхозных машин – ему очень не хватало наличных. Взять кредит под туманные перспективы будущего процветания ему не удалось. Почему-то ни один банк не захотел счесть его идею поставки веников для слонов в Московский зоопарк делом достаточно перспективным для выдачи будущему миллионеру денег в долг.
Но все же нашлись люди, которым стремление Гаврилы к лучшей жизни показалось достаточно перспективным и само по себе. Эти ребята учли имеющиеся у Гаврилы навыки слесарного дела, а также любовь к чужим машинам и приняли его в свою дружную компанию. На пару лет Гаврила полностью исчез с горизонта своей семьи. Затем вновь появился, но без копейки денег, что вызвало справедливое негодование родных, которые надеялись получить с отпрыска хоть какой-то барыш.
– Где болтался столько времени, нам не известно. Чем занимался, тоже не говоришь. Чем сейчас заниматься будешь?
– Деньги я добуду.
– И как?
– Сами придут.
– Ну и дурак! – заявила ему мать в сердцах. – Деньги сами ни к кому не приходят, их зарабатывать нужно.
Но недаром говорят, что дуракам везет. Не известно, был ли Гаврила таким уж дураком, но повезло ему изрядно. Он встретил девушку. И не просто девушку, а подругу, соратницу, верную помощницу, разделяющую все его идеи и смотрящую ему в рот с восхищением, которое, на взгляд окружающих, заслуживало лучшего применения. Вот так поехал в город на пару дней по какой-то надобности, а обратно вернулся уже со своей Катей.
– Он же пустобрех! – пыталась повлиять на будущую невестку мама Гаврилы, когда тот привез невесту из города к ним в село, чтобы познакомить с будущими родственниками. – Пустомеля! И не вздумай ему денег давать. Он у тебя их еще не просил?
– Что ты его слушаешь? – твердил Кате и ее будущий свекор. – Ты же умненькая девочка, институт закончила, зачем тебе наш обалдуй?
И собравшиеся за общим столом родственники чуть ли не хором пели городской невесте:
– Беги от него, пока не поздно! Непутевый он!
К чести родителей Гаврилы и прочей родни, они сделали все от них зависящее, чтобы уберечь Катю от свадьбы с их Гаврилой. Но любовь слепа, Катя была твердо уверена, что родители просто на Гаврилу наговаривают. Зачем? Конечно, считают ее недостойной их замечательного сына, вот и надеются, что она сама от него откажется. Как бы не так! Катя им еще докажет, что она достойна их любви и уважения и что они очень ошибались, когда думали, что она не годится в жены их сыну.
Свадьбу откладывать не стали – и жених, и невеста одинаково стремились к тому, чтобы сочетаться законным браком.
На другой день после свадьбы Катя выставила на продажу свою квартиру, так как они с Гаврилой решили, что поселятся в деревне.
– Но не с вами, – заявил Гаврила своим родственникам. – Достаточно вы мне крылья подрезали. Теперь у меня есть верный человечек, который меня во всех моих начинаниях поддерживает. Поселимся мы вместе с Катей и вдвоем с ней горы свернем! Вы нам еще завидовать будете!
Родители лишь скептически улыбнулись. Насчет будущего их сына у них были самые тревожные предчувствия. Несмотря на то что невестка им самим очень нравилась, они видели, что Гаврила заинтересован не столько в самой Кате, сколько в их общих планах на будущее.
После продажи городской квартиры Кати выбор молодых пал на располагающееся неподалеку от родного села Гаврилы местечко – Дубочки. В детстве Гаврилы на месте Дубочков была лишь тихо загибающаяся деревушка, в которой мирно доживали свой век несколько стариков со своими детьми, инвалидами либо алкоголиками. Но за последние десять лет Дубочки совершенно преобразились. И никакого волшебства тут не было. Просто с появлением в тех местах настоящего хозяина и сама жизнь там тоже изменилась.
Теперь на месте гнилых хибарок стояли новые дома. И народу в Дубочках отныне проживало значительно больше. Собственно говоря, обитатели Дубочков недавно отпраздновали появление на свет тысячного своего постоянного обитателя. А тех, кто приезжал в Дубочки на заработки или так, отдохнуть и насладиться сельской жизнью, было и еще в несколько раз больше.
Вот в этом месте, уже знакомом нашим читателям, и надумал поселиться Гаврила со своей молодой женой. Главой поселения и владельцем земель был Василий Петрович, который и понятия не имел о том, какого рода опасность нависла над его головой. Ведь обычно появление Гаврилы в жизни людей было чревато для них большими и малыми проблемами, неприятностями, а подчас так даже и стихийными бедствиями и экологическими катастрофами, как показал случай с неудачно запущенным Гаврилой еще в училище воздушным шаром. Шар почему-то не пожелал подниматься вверх, а врезался в ближайшую линию электропередачи, обрыв которой в свою очередь спровоцировал пожар из-за проезжающей мимо этого места цистерны с ацетоном. Пожар, который гасили и ликвидировали потом долго и всем миром.
Но как уже говорилось, ни о чем этом Василий Петрович осведомлен не был, а потому он лишь порадовался, что еще одна молодая семья выразила желание поселиться в Дубочках. Впрочем, проданная квартира жены и ударившее в связи с этим в голову Гавриле богатство заставили последнего загордиться необычайно. Впервые к нему в руки попала действительно крупная сумма денег, которой он и распорядился по-своему.
– Купим дом, – заявил он жене. – Но не в самих Дубочках.
– Почему?
– Не хочу быть у кого-то в подчинении, хочу жить на свободе рядом с поселком.
– Разумно ли это – селиться отдельно, когда я слышала, что Василий Петрович предоставляет всем своим работникам бесплатное жилье?
Но Гаврила, которому деньги окончательно помутили рассудок, заявил:
– Не собираюсь я у чужого человека из милости жить! Еще чего не хватало! Не для того я столько всему учился и мир познавал, чтобы теперь на какого-то чужого дядю вкалывать да еще жить у него на хлебах и за каждый глоток воздуха его благодарить. Своим домом жить станем! Там и участок огромный, я уже знаю, как мы его с тобой используем с толком.
Катя не захотела спорить с мужем. Она еще не обвыклась со своим новым статусом замужней женщины и потому все предложения супруга воспринимала с восторгом. К тому же облюбованный мужем дом был совсем неплох – большой и просторный да и находился совсем неподалеку от Дубочков, которые, расширяясь с каждым годом, таким манером лет через десять-пятнадцать могли совсем поглотить их домик вместе с участком. А участок тут и впрямь был велик. Он занимал почти тридцать соток земли без всякого наличия соседей, что представляло известную привлекательность в плане расширения участка, пусть и не совсем законного.
Что делать с таким количеством земли, городская рафинированная Катя даже не представляла. У них с родителями, покуда те были еще живы, имелся маленький дачный домик с шестью сотками, и даже их обработать за летний сезон бывало не так уж легко. И Катя с некоторым страхом представляла, что может задумать ее неугомонный муж на таком куске земли. Неужели огород разобьет? Она видела, что у Василия Петровича многие поля были засеяны льном, другие – пшеницей, третьи – рожью или ячменем. Но на тридцати сотках много зерна не вырастишь. Так что же задумал Гаврила?
Делиться своими планами с женой Гаврила считал излишним. Он мужчина, он хозяин в доме. А ей надлежит повиноваться и восхищаться его деловой сметкой и смекалкой. Правда выяснилась через неделю после того, как молодые обустроились на новом месте, перевезли свою мебель, заказали необходимое, обставили дом, а Катя так даже устроилась на работу в детский сад в Дубочках воспитательницей в младшую группу.
Образование ей как раз позволяло заняться этой работой, а Гаврила не только не протестовал, но вроде как даже одобрил ее поступок. Сам он работать к Василию Петровичу идти пока что не собирался. Ему было не до того. Гаврила нанял несколько человек рабочих и вместе с ними начал подготавливать место для своего очередного грандиозного проекта, который должен был стать его лебединой песней и обеспечить им с Катей безбедное существование до глубокой старости.
Каждый день, возвращаясь с работы домой, Катя обнаруживала что-то новое, возникшее у них на участке. Сначала под открытым небом выросли длинные навесы, затем под ними обнаружились грубо сколоченные деревянные нары, а уже на нарах появились проволочные клетки.
– Кроликов собрался разводить? – догадалась Катя. – Или кур?
– Нет, не кроликов, не кур.
– А кого же? Перепелок?
– И даже не перепелок.
Раскрывать свой план до конца Гаврила не собирался. Но однажды, вернувшись домой с работы, Катя увидела мужа, поджидавшего ее у ворот. Муж явно не просто так ошивался тут. Едва он увидел Катю, как схватил ее за руку и велел закрыть глаза.
– Пойдем, пойдем! – интимно шептал он ей. – Пойдем скорее со мной.
Катя уже начала надеяться на что-то романтическое, но потом поняла, что муж ведет ее отнюдь не в дом. По дороге она дважды оступилась, один раз чуть не упала, а потом больно ударила ногу о какую-то деревяшку.
– Ой! – вскрикнула она и невольно открыла глаза.
А открыв, уже не могла их закрыть. Вчера еще пустые клетки сегодня ожили множеством серых пушистых зверьков. Их было так много, что казалось, в клетках шевелится сплошной мохнатый ковер.
– Э-т-т-то что такое? – слегка заикаясь от удивления, спросила Катя.
– Подойди и увидишь!
Катя подошла ближе и неуверенно уставилась на диковинных зверьков. Они были невелики, гораздо меньше кроликов, кругленькие, очень пушистые, с забавными мордочками и круглыми ушками. Она просунула в клетку палец и слегка коснулась ближайшего к ней зверька. Тот смешно хрюкнул и подпрыгнул на месте, демонстрируя свое недовольство. Несмотря на это, Катя снова дотронулась до его шерстки, очень уж мягкой и нежной она ей показалась. К ее удивлению, палец у нее ушел в шерсть почти наполовину, и лишь после этого она коснулась тельца самого зверька.
– Какая густая шерсть! – восхитилась Катя. – И мягкая!
– Еще бы! Это же шиншилла!
– Кто?
– Шиншилла. Не слышала?
Катя кивнула головой. Разумеется, слышала. Шуба из шиншиллы, кто же про такое не слышал? И теперь она разглядывала зверьков с куда большим интересом.
– Так вот вы какие… шиншиллы. Гаврюша, а зачем ты их купил?.. Да еще так много!
– Разводить буду. Очень выгодное предприятие. Я все подсчитал. Я купил сто штук, они еще маленькие, но растут быстро. Через полгода я их шкурки продам, часть зверьков оставлю себе на племя и на следующий год…
– Прости, – перебила его Катя. – Я что-то не поняла, какие шкурки ты продашь? Чьи?
– Шиншилл.
– Каких? Вот этих?
– Других-то пока нету.
– Ты что… – Катя не верила своим ушам, – ты хочешь их убивать?
– Конечно. Для того и развожу.
Катя смотрела на мужа так, словно первый раз его увидела. И Гавриле, как ни был он горд собой, отчего-то показалось, что смотрит она на него далеко не влюбленным взглядом.
– Это же доход, – попытался воззвать он к голосу разума жены. – Шиншиллы – это самый прибыльный зверек. Я купил их по тысяче, а продам…
– И как ты собираешься их убивать? Сам? Своими руками?
Гаврила собирался сказать жене, что справится сам, дело нехитрое, довелось ему на своем веку свернуть голову не одному кролику, но что-то удержало его от этой фразы.
– Ну это… найму кого-нибудь, – отвел он взгляд. – Все равно для ухода за зверями мне помощник нужен.
Катя покачала головой:
– Мне это не нравится.
Гаврила оторопел. За все время их супружества, впрочем, весьма недолгого, это был первый случай, когда жена осмелилась ему открыто возразить. И вместо того чтобы сразу поставить зарвавшуюся бабу на место, он попытался выяснить у нее:
– Да почему?
– Они такие милые малыши! Пушистики! Прыгают, сено жуют. Один вон яблочко грызет. Ручки у него, как у человека, кусочек пальцами держит. А ты хочешь обдирать с них шкуры?!
– Так я же не сейчас их собираюсь обдирать. Пусть подрастут сначала.
– Все равно. Тебе надо было со мной сначала посоветоваться. Я бы тебе сказала…
Гаврила выпрямился и грозно глянул на жену:
– Сказала? И что бы ты мне сказала?
– Что это плохая затея. Ты должен был посоветоваться…
– Советоваться еще? С тобой, что ли?
– Да, со мной.
– С какой стати мне с тобой советоваться? Разве ты понимаешь что-нибудь в разведении пушного зверя?
– Но зато я понимаю в человечности. И это не по-человечески – держать таких милых зверьков, кормить их, поить, заботиться о них, и все это для того, чтобы в итоге убить их и содрать с них шкуру.
– Что за глупости ты несешь? – Гаврила был в бешенстве. – Если бы я завел кроликов – ты бы не возражала?
– Кролики – это другое.
– Почему другое?
Катя замялась. Она и сама не могла четко сформулировать, почему кроликов можно убивать и даже сдирать с них шкурки, а вот шиншилл – нет.
– Потому что у кроликов в ход идет еще и мясо, – нашлась она с ответом. – А тут ты мясо выбросишь, так ведь? Выходит, что ты их держишь только ради их шкуры.
– Просто скажи, что тебе завидно, что это не тебе первой пришла в голову такая замечательная мысль.
– Мысль – отстой!
– А вот и нет!
– А вот и да!
Слово за слово, и молодые крупно поругались. Это была их первая размолвка, и они оба очень жалели о том, что так получилось. И тем не менее каждый из них был настроен настаивать на своем, потому что опять же каждый считал, что прав именно он.
Увы, история учит нас, что именно так и начинаются все самые серьезные конфликты, что в жизни людей, что в жизни семей, что в жизни целых стран и государств.