Разведывательная группа специального назначения первой роты отдельного отряда СпН под командованием капитана Игоря Гуревича двигалась параллельно тянувшемуся на северо-восток хребту. Медленно сползая с одного его отрога, она тут же начинала взбираться на следующий. Выматывающее движение продолжалось уже не один час, но ведущий группу капитан Гуревич не останавливался даже на обязательный сеанс связи.
Несколько поредевшая за почти шесть месяцев командировки группа состояла из тринадцати человек. Первым, как всегда, двигался сержант Григорий Ляпин. Вторым – только на днях переведенный к Гуревичу рядовой Максим Мельников, до этого служивший в комендантском взводе. Третьим – пулеметчик рядовой Сергей Мыльцын. За Мыльцыным – собственно сам капитан Гуревич, до этого ходивший шестым, но не так давно согласившийся с доводами старшего прапорщика Ефимова (командира еще одной группы СпН этой же роты) и начавший ходить четвертым. Следом – первый номер радистов младший сержант Виктор Романов. Потом еще один Максим – сержант Сахнов – разведчик-автоматчик, к тому же заместитель командира группы. За Максимом – рядовой Вадим Ратушный – разведчик-пулеметчик. За Вадимом – снова радист – рядовой Руслан Абашев. За радистом – два бойца второй «тройки» ядра (хотя в разведывательных дозорах ядра осталось всего по два бойца, разведчики по привычке продолжали именовать их тройками) – разведчик-снайпер рядовой Виталий Аверин и разведчик-пулеметчик рядовой Кирилл Данилкин (он же старший тройки). Дальше – замыкающая тыловая тройка разведчика-автоматчика старшего сержанта Федора Иньшина – разведчик-пулеметчик рядовой Василий Быков и разведчик-автоматчик рядовой Леонид Чибизов.
Собственно в этом районе Игорь работал не в первый раз и никаких сюрпризов в смысле найденной базы или внезапного появления «чехов» не ждал, но расслабляться не собирался. Следуя строго на северо-восток, в ближайшие полтора часа он рассчитывал добраться до старой, давно заброшенной «чеховской» базы и сделать часовой привал, после чего продолжить движение и в первом же благоприятном для засады месте организовать дневку. Группе капитана Гуревича предстояла еще одна ночевка, а так как до конца командировки оставались считаные дни, то он предпочитал не рисковать.
– Чи, – шедший вторым рядовой Мельников, насторожившись, поднял руку вверх. – Чи, – повторил он снова, всматриваясь куда-то вверх, в сторону возвышающегося над местностью хребта.
Двигавшийся впереди него Ляпин, поняв, что его окликнули, остановился и непонимающе уставился на своего боевого товарища.
– Что у тебя? – одними губами спросил он, и Максим молча показал рукой в направлении заинтересовавшего его объекта. Увы, но Григорий, проследивший за направлением его взгляда, ничего не увидел. Поросший лещиной склон, несколько кривых деревьев и уже дальше на горбушке хребта настоящий густой лес из темноствольных буков. Но ничего подозрительного. Закончив разглядывать местность, Ляпин пожал плечами: «Не вижу».
– Показалось, – шепнул все еще таращившийся вдаль Мельников, после чего вздохнул и уже было приготовился двигаться дальше, когда из-за его спины тоже послышался негромкий призыв:
– Чи.
Максим обернулся и увидел жестикулирующего Мыльцына.
«Ты и ты, – тычок пальцем в сторону Ляпина, – на досмотр, не спеша, аккуратно». – Пулеметчик несколькими движениями передал приказ командира, после чего шагнул вверх по склону и, выбрав местечко за бугорком, поставил свой «ПКМ» на сошки и, бухнувшись рядом, повернул голову к все еще стоявшему в неподвижности Мельникову.
«Давай, давай!» – энергичным жестом поторопил он, а наконец-то понявший его Максим кивнул, тяжело вздохнул, проклиная самого себя за излишнюю подозрительность и, передав поступившую команду старшему тройки, действительно медленно (даже чересчур медленно) начал подъем вверх, в сторону столь заинтересовавшего его кустарника. Впрочем, вскоре его обогнал привыкший идти первым Ляпин, и Максим почувствовал себя увереннее. Тем не менее его взгляд настороженно метался по сторонам, а рука сама собой совершенно непроизвольно тянулась к предохранителю.
– Ну и? – поведя стволом из стороны в сторону, сердито спросил Ляпин, когда они, пробравшись через заросли лещины и тяжело дыша, выбрались на вершину хребта.
– Я ж сказал, показалось, – виновато проговорил Мельников и отвел взгляд.
– А показалось-то хоть что? – Григорий, присев, внимательно огляделся по сторонам, но ничего подозрительного на «горизонте» не заметил.
– Мелькнуло что-то… – пробормотал бывший комендач, на что Ляпин только хмыкнул:
– Понятно, – впрочем, он вовсе не собирался читать мораль своему товарищу. – Ладно, пошли вниз.
– Может, кабан? – Судя по всему, Мельников чувствовал себя неловко.
– Да ты не переживай! – Григорий беззаботно махнул рукой. – Лучше уж пару раз покажется, чем один раз прохлопать ушами и огрести по полной программе. Так что если еще что заподозришь, не скромничай и говори. Понял?
– Угу, – уныло процедил новоиспеченный разведчик, которого, похоже, слова Григория вовсе не воодушевили.
– И дистанцию набери, – скомандовал Ляпин.
– Понял.
Максим замедлил шаг и, постепенно отставая от размашисто шагающего вниз Григория, поплелся сзади. Затем встал и прислушался. Но никаких подозрительных звуков слышно не было. Наконец, когда старший тройки уже почти полностью скрылся за зеленой стеной никак не желающего поддаваться осеннему настроению орешника, Мельников, бросив еще один взгляд вдоль хребта, мотнул головой, словно стряхивая с себя внезапно нахлынувшее наваждение, и вновь поспешил вслед за удаляющимся сержантом.
На середине пути бойцов, проводивших досмотр местности, встретил капитан Гуревич. Выглядел он озабоченным, но скорее всего эта озабоченность касалась каких-то своих сторонних мыслей, а вовсе не результатов проведенного досмотра.
– Что там у вас? – Командир группы, вскинув подбородок, вопросительно уставился на подходившего Ляпина.
– Может, показалось, может, кабан: Макс вроде бы движение видел, – Григорий покосился на отстоявшего чуть выше Мельникова. – Поднялись, я все осмотрел – ничего. Кабаньи следы, и все.
– Ясно… – Хотя что тут было ясно, не смог бы ответить, наверное, никто. – Идем дальше, и не торопись, успеем. Главное – внимательность. Все, давай топай в строй.
С этими словами Игорь отступил чуть в сторону, пропуская мимо себя разведчиков головного разведдозора. Когда же Ляпин и Мельников его миновали, он, поднеся к глазам бинокль, еще какое-то время стоял, всматриваясь в вершину хребта, но там ничего подозрительного не наблюдалось, лишь слабый юго-западный ветерок шевелил листья, да перепархивала с ветки на ветку маленькая суетливая птичка. Наконец капитан, тоже считавший, что лучше «перебдеть», чем «недобдеть», оторвался от окуляров и, развернувшись, зашагал вниз.
«Значит, показалось», – окончательно утвердившись в этой мысли, Гуревич достиг цепи уже приготовившейся к продолжению пути группы и, заняв свое место в боевом порядке, махнул рукой: «начинаем движение».
Хватаясь руками за растущие на склоне растения, с усилием впечатывая подошвы ног в неподатливую глинистую почву, спецназовцы начали спуск с узкого отрога – одного из многих, что в изобилии, словно корневища гигантского дерева, расползались от хребта, горбатящегося по левую руку от ведущих поиск разведчиков.
Повинуясь приказу командира, Ляпин шагнул вперед и, внимательно глядя под ноги, осторожно начал спускаться. Он двигался чуть наискосок, все время придерживаясь правой рукой за растущие побеги деревьев, а в левой держа чуть отставленный в сторону автомат. Григорий не спешил, и его взгляд то ощупывал землю, намечая место для очередного шага, то скользил вдаль и в стороны. Он действовал согласно полученным еще с утра инструкциям:
«Гриша… – Солнце уже вылезло над горизонтом, и группа капитана Гуревича готовилась к началу движения; сам же капитан сидел на корточках и, расстелив на рюкзаке карту, осторожно касался ее только что сорванной травинкой. – Нам надо выйти вот сюда, – травинка метнулась вправо, – минные поля ты видишь, – травинка прошлась по уже изрядно стершимся условным обозначениям, нанесенным гелевой ручкой поверх покрывающего карту ламината.
– Угу, – поддакнул склонившийся к карте Ляпин, впрочем, без особого интереса вслушивавшийся в слова своего командира – предстоящий маршрут они уже разбирали, и вряд ли можно было услышать что-то новое.
– Пойдем по правому скату вот этого хребта, – травинка снова загуляла по карте. – Здесь местность почти лысая, деревьев, кустарников и даже травы практически нет. Будем идти, отрезая, вычленяя вот этот участок, – травинка сделала полукруг. – Времени у нас сегодня много. Иди не спеша, внимательно глядя под ноги, там, где мы будем двигаться, мин быть не должно, но кто знает, оползнями могло и нанести. Смотри следы, почва влажная, если «чехи» здесь ходят, то где-нибудь они их должны оставить. Если ничего не заметим, то, скорее всего, здесь никого и нет. Дойдем до места, где ручей убегает вправо, возьмем левее и будем искать место для засады. Думаю, на сегодня поиска будет достаточно, дальше не пойдем. Хватит. До места эвакуации тут всего ничего. Завтра раненько встанем и не спеша потопаем. В общем, Гриша, основное – мины и следы. Вопросы есть?
– У матросов нет вопросов, – улыбнулся сержант Ляпин.
– Тогда двигаем, – скомандовал Гуревич, и сложенная в три движения карта опустилась в разгрузку…
Этот утренний разговор вспомнился Григорию именно сейчас, когда он начал спуск вниз, вспомнился, чтобы тут же забыться из-за крайней необходимости дотянуться рукой до следующего, растущего на склоне деревца. Когда же пальцы сержанта Ляпина коснулись его тонкого ствола, он сжал ладонь и уже более решительно сделал следующий шаг. Получилось не слишком удачно – из-под подошвы выскользнул и полетел вниз мелкий округлый камень, посыпалась вывернутая им почва, но Григорий, почти не обратив на это внимания, двигался дальше. Вот он спустился до низу и продолжил движение по уже практически ровной поверхности, но уже через десяток метров ему пришлось перепрыгнуть через небольшой, метровой глубины и ширины овражек, преодолев который, Григорий пересек кабанью трону и проследовал к подножию очередного отрога. А на кабаньей тропе остались отчетливые отпечатки подошв его ботинок.
«Нет здесь ни хрена! – подумалось сержанту Ляпину, когда он начал очередное, наверное, уже сотое за этот день восхождение наверх. – Ничего сегодня не будет. Таким темпом еще немного вперед и, как сказал группник, будем выглядывать, где сесть в засаду. Может, оно и к лучшему, что сядем пораньше, лишний часок-другой отдохнем, а там ночь спокойного ожидания, и в темпе вальса к месту эвакуации… – рассуждая подобным образом, сержант схватился за свисающее сверху корневище и выбрался на вершину. – Сколько нам еще осталось до замены? Одно БЗ? Это три-четыре дня. А затем еще несколько деньков, и все, мы дома». – Григорий на несколько секунд остановился, успокаивая дыхание, затем, оглянувшись назад, окинул взглядом все еще спускающуюся группу и зашагал дальше.
– Сучка…
Поскользнувшись и едва не загремев вниз, капитан Гуревич в последний момент успел уцепиться за тонкий, росший на склоне прут и удержал равновесие. По ладони разлилась боль, капитан утвердил ногу и отпустил этот прут, оказавшийся тонкой веткой шиповника. Ладонь под пробитой шипами кожаной перчаткой ощутимо жгло. Еще раз мысленно ругнувшись, Гуревич продолжил спуск. Его внимательный взгляд скользил по окружающим предметам: слева отрог постепенно сливался с хребтом, становясь его частью, а справа, стремительно проседая, сходил на нет, в свою очередь расползаясь на два узких, совершенно лишенных растительности рукава. Продолжая понижаться, изрезанная многочисленными овражками местность в конце концов обрывалась в русло протекающей между двумя хребтами речушки. Казалось бы, небольшой водный поток – и, тем не менее, за многие тысячелетия речушка вымыла вокруг себя двадцатиметровые неприступные стены берегов, подняться на которые или спуститься с которых было весьма проблематично. Но, как оказалось, именно в этом месте спуск к реке как раз и был – чуть впереди, там, куда сейчас подходил капитан Гуревич, пролегала широкая тропа, истоптанная многочисленными кабаньими следами, отчетливо видимыми на серой глинисто-грязевой поверхности.
«Контрольно-следовая полоса» – невольно пришедшее на ум сравнение как нельзя лучше соответствовало этой широкой, извилистой линии, спускавшейся с вершины хребта и бегущей к шумевшим водам ручья. Близ речного берега тропа поворачивала влево и, вильнув к обрыву, скатывалась вниз, за его кромку, чтобы затем, по невидимой глазу отмели перебравшись через ручей, узкой косой чертой выбраться на правый берег и, продолжая петлять, раствориться среди растущего на соседнем хребте леса.
До некоторой степени было даже странно, что кабанья тропа оказалась на удивление широкой – не обойти, не перепрыгнуть ее так, чтобы при этом не оставить следов, не имелось никакой возможности, а зная плотность минирования соседних хребтов, именно она представлялась наиболее удобным маршрутом передвижения для нежелающих подорваться людей, но… любой ступивший на эту тропу оставлял четкий отпечаток подошвы своего ботинка. Вот и сейчас на ней виднелись рифленые протекторы ушедших вперед разведчиков.
Гуревич вслед за Мыльцыным перепрыгнул овраг и, продолжая движение вперед, достиг края тропы. Он уже хотел идти дальше, когда что-то привлекло его внимание, что-то, заставившее остановить взгляд и впериться в темно-серую грязевую массу, истолченную многочисленными копытами и изрытую множеством усердно рывшихся по всей тропе пятачков. Игорь не сразу понял, что именно привлекло его внимание, более того, еще раз брошенный взгляд не смог сразу выхватить это что-то. Тогда он, застыв на одном месте, еще раз внимательно осмотрел лежавшую под ногами тропинку. И снова ничего не увидел. Но ведь что-то ему удалось зацепить краем глаза?! Пребывая в раздумьях, Игорь присел, тем самым пытаясь под другим углом взглянуть на протоптанную кабанами тропинку. Затем целую минуту сидел, но так ничего и не обнаружил. Уже собравшись идти дальше, капитан повел взглядом вдоль тропы и вдруг наконец-то заметил это крохотное с желтоватым оттенком нечто, привлекшее его внимание.
«Золотой самородок», – в шутку подумал группник, предположив, что это всего лишь чудом уцелевший кусочек глины, но, тем не менее, сделал шаг в сторону и, нагнувшись, коснулся пальцем столь заинтересовавшего его предмета.
Едва Игорь опознал перепачканный в грязи предмет, он испытал искреннее недоумение, которое тут же сменилось чувством удовлетворения. Гуревич понял, что это может означать наличие поблизости противника – ведь на указательном пальце левой руки, лежало маленькое зернышко ячменя. А оно никоим образом не должно быть в этой далекой от полей лесной местности. Конечно, его могла обронить и какая-нибудь вездесущая птица, но верилось в это с большим трудом. Игорь выпрямился, но, прежде чем начать движение вперед, какое-то время пребывал в задумчивости. Между тем Мыльцын уже почти добрался до верхней точки отрога. Сзади же слышалось, как переминается с ноги на ногу недовольный внезапной остановкой Сахнов, а капитан, продолжая держать зернышко на кончике пальца, все стоял и думал. Наконец он стряхнул с пальца ставшее ненужным легковесное зерно и начал очередное восхождение, одновременно продолжая обдумывать свои дальнейшие действия.
Они прошли еще метров триста, когда стволы деревьев и изредка попадающиеся заросли кустарников надежно укрыли спецназовцев от возможного чужого взгляда. Только тогда Гуревич поднял руку, останавливая продвижение группы.
– Чи, – окликнул он впереди идущего.
«Внимание. Стоп», – рука, поднятая вверх. И следом, пока обернувшийся к нему Мыльцын не отвернулся: – «Старших троек ко мне». И новое движение, уже повернувшись лицом к остающейся за спиной основной части группы – «занять круговую оборону». И вслед за тем быстрый взгляд, брошенный на рассыпающиеся во все стороны фигуры разведчиков. Молодцы, соображают.
– Командир? – Ляпин, что не удивительно, подошел первым, но на его лице читалось легкое недоумение от непонимания причин произошедшей остановки.