Сборы оказались недолгими. Кроме той одежды, что имелась на ребенке, бабушка положила в сумку старенькое осеннее пальто серого цвета и черные резиновые сапожки. Более теплой одежды у Виктории не было, да здесь в Киргизии она и не требовалась. Настоящих морозов в этих местах никогда не случалось. А еще Мария достала припрятанные деньги, завернутые в носовой платок, и отдала их своей сестре на дорогу «и на всякий случай».
Встали рано утром, Надежду будить не стали. Девочка с бабушкой Марией и Валентиной Васильевной немного постояли во дворе, на могилке Марты, у Виктории на землю капали крупные слезы. И она не пыталась их скрыть или смахнуть рукой. Ведь собака была единственным настоящим другом, если, конечно, не считать бабушки. В одной руке девочка держала уродливую куклу, с которой не захотела расстаться, в другой легкую сумку с нехитрыми вещами. Так и пошли пешком – две сестры и ребенок на самую окраину города к автовокзалу. Дорогой Виктория попросила бабушку передать привет подружкам Тане Березиной и Даше Рыбиной и обещание, что она им будет иногда писать письма из далекой России.
– А мне ты напишешь письмо?– спросила Мария.
– Конечно, и тебе и маме, – ответил, не задумываясь, ребенок.
На стареньком «Икарусе» предстояло проехать двести двадцать километров до города Балыкчи, где находилась железнодорожная станция. Перед тем, как войти в автобус, бабушка взяла нетяжелую Викторию на руки, крепко прижала к себе и обе заплакали. Они еще не понимали, но чувствовали, что расстаются навсегда. Девочка села у окна и долго махала рукой единственному действительно родному человеку в мире. А когда та скрылась из глаз, еще долго всхлипывала, утирая слезы. Дорога проходила мимо озера Иссык-Куль и скоро прекрасные пейзажи из окна на какое-то время отвлекли Вику от грустных мыслей. Глядя на огромное безмятежное озеро, на окружающий его лес и горы вдали, она восхищалась красотой природы. При этом непроизвольно про себя разговаривала с Богом. Просила помощи и защиты в жизни для себя и своей бабушки Марии. Она знала, что без нее вся злоба матери будет изливаться на стареющую тихую женщину, которая будет терпеть и плакать. А еще немного страшно от неизвестности, что ожидает ее там в огромной и холодной России. Как ее встретят родственники Валентины Васильевны, где она будет жить, будут ли у нее там друзья.
Когда уже ехали в поезде, сестра бабушки рассказала:
– В городе Кинешме на улице Репина у нас стоит большой рубленый дом. Кроме меня проживают сын Николай, сноха Вера Петровна и двое моих внучат Виктор, десяти лет, он уже ходит в школу и Оля. Ей всего пять лет, она еще в детском садике. Ты с ними должна поладить, они хорошие, добрые. Сын со своей женой, правда, иногда ругаются из-за денег. Она его упрекает, мол, мало зарабатывает. Ну да, слесарь на фабрике…велика ли зарплата… Так и сама учительница в школе, не ахти как получает, а запросы как у королевы. Своих детей постоянно ругает, не любит, наверное. Сильно строга…
Виктории показалось, что Валентина Васильевна сама побаивается невестки, и она спросила:
– А меня тетя Вера не выгонит из дома?
– Не выгонит, не бойся. Дом-то мой, сама бы ее выгнала, да сына жалко, сопьется, коль останется один.
За разговором время прошло незаметно. Конечно, говорила-то в основном взрослая женщина, девочка ее внимательно слушала, хотела понять, что ее ожидает в незнакомой, по сути, чужой семье…
Приехали в Кинешму под вечер. На всю оставшуюся жизнь Виктория запомнила это время – конец августа 1974 года. С этого времени она стала ощущать себя одновременно и россиянкой, и кинешемкой. Когда вышли из поезда, то девочке город показался огромным. Много людей почти бегом двигалось к остановке автобуса, на улице еще тепло, но солнце клонилось к закату. В городе Каракол в это время всегда прохладно. А еще Кинешма показалась очень нарядной. Кругом росли зеленые деревья, и это добавляло красоты старинному русскому городу.
– А где же Волга? – спросила Виктория, когда на остановке ждали нужного автобуса.
– Отсюда не видать, но я тебе ее обязательно покажу, – пообещала Валентина Васильевна.
Подошел большой желтый автобус с цифрой «3» впереди. Сестра бабушки сказала:
– Это наш, заходи побыстрей.
При этом слегка подтолкнула в спину свою маленькую спутницу. Тем не менее, все места оказались заняты, и обеим пришлось стоять на задней площадке. Вике показалось тесно, со всех сторон давили люди. Она к такой давке не привыкла и хотела только одного – добраться до нового места жительства и как следует выспаться. Наконец приехали, прошли немного пешком, и зашли в дом. Вся семья оказалась в сборе. Увидев, что мать не одна, у сына Николая, его супруги и детей округлились глаза от удивления и пропал дар речи. Ведь сотовой связи тогда еще не существовало, и их никто не предупредил о маленькой девочке, которая надеется поселиться у них. Видя общее замешательство, Валентина Васильевна безапелляционным голосом произнесла:
– Это Виктория, она будет жить у нас. Сейчас ее надо накормить и уложить спать. А я потом все объясню.
В ответ никто не произнес ни звука. Хозяйка дома сама на электрической плитке поджарила два яйца и с кусочком хлеба, поставила на стол. Вика продолжала стоять у входа с сумочкой и куклой в руках, опустив глаза в пол.
– Чего стоишь, как вкопанная, – нарушила тишину Валентина Васильевна, – иди, ешь да ложись спать. Утро вечера мудренее.
Девочка довольно быстро все скушала, даже не почувствовав вкуса. Вскоре к Вере вернулся дар речи, и она резко сказала:
– Пусть ложится на веранде, там постелено, Николай все лето спал, не замерз.
Девочка ушла, разделась и почти сразу уснула, но и сквозь сон слышала ругань взрослых, происходящую в доме, и понимала, что это из-за нее. Снилась ей бабушка Мария. Она стояла возле своего дома и махала Вике белым платочком, вроде как прощалась…
А когда проснулась утром, то увидела, что дома находятся лишь Валентина Васильевна и ее невестка Вера, которая с серьезным выражением лица только что начала подметаться в комнатах. Виктория спросила:
– Тетя Вера, а мне бы воду, ведро и тряпку, я вам помогу.
Та молча кивнула в угол комнаты, где висел умывальник. Девочка привычно приступила к мойке пола. Причем, тщательно убирала каждую соринку. Жена Николая, видя ее старания, немного оттаяла, и с натяжкой улыбнувшись, произнесла:
– Я работаю в десятой школе, на улице Котовского. Это недалеко от дома и устрою тебя на учебу туда во второй класс. Надеюсь, ты меня не опозоришь.
Вика не стала показывать свой дневник с оценками, справедливо полагая, что это нескромно и твердо решила учиться еще лучше. Жизнь потихоньку налаживалась. По крайней мере, ее никто не бил и не ругал грубым матом. Но с этого дня установилось негласное правило – Виктория регулярно убирается в доме и кормит кур во дворе, собирает куриные яйца. А за это ее кормят и предоставляют ночлег. В общем, не озвученный договор, как с взрослым человеком,… а она всего-навсего восьмилетняя девочка.
Как-то в воскресенье Валентина Васильевна собралась в Успенский собор на утреннюю службу. Потом наметила зайти на центральный рынок за продуктами. Виктория напросилась вместе с ней, хотела поближе познакомиться с городом.
– Хорошо, – согласилась Валентина Васильевна, – заодно я тебе и Волгу покажу.
Встали в половине восьмого, и пошли, сначала на автобусную остановку и, немного проехав, уже пешком в храм. Девочка впервые оказалась в православном соборе. Он поразил ее огромными размерами, разрисованными стенами, потолком, и множеством икон. Она подумала, что именно здесь живет невидимый всесильный Бог. Подражая своей старшей спутнице, возле икон старательно крестила лоб. Шептала про себя просьбу к нарисованным строгим дядям и тетям о вразумлении матери Надежды и помощи бабушке Марии. Просила помочь и ей самой в нелегкой и недетской жизни. Время от времени у нее на глазах появлялись слезы. Валентина Васильевна, видя наивного ребенка, который безоговорочно верил в существование добрых сил, прониклась к нему непроизвольным сочувствием…
Потом они пешком прошли на рынок. Пожилая женщина и девочка ходили по многочисленным рядам, и Виктория не переставала удивляться обилию товаров. Здесь предлагали рыбу, выловленную в Волге, мясо, сыры, молоко, сметану, различные овощи и фрукты. Валентина Васильевна выборочно покупала какие-то продукты, при этом тщательно торгуясь с продавцами. Случайно они натолкнулись на невысокую худенькую женщину средних лет, которая выложила на прилавок ношенные вещи для девочки. А на Виктории «красовались» киргизские штанишки и старое цветное платьице, непонятного происхождения. Валентина Васильевна пересмотрела все предметы одежды, выставленные на продажу, и велела Вике примерить платье в горошек и теплые чулки на резинках. Девочка послушалась и, несмотря на то, что обнова оказалась чуть великовата, выглядеть она стала совсем как обычная русская девочка. Старые вещи, подаренные киргизской семьей, сестра бабушки положила в свою сумку.
А с рынка они двинулись на Волжский бульвар. Ухоженные дорожки и деревья по обе стороны привели Викторию в восторг. А еще ей казалось, что все проходящие люди завидуют ее только что купленному красивому платью… Наконец, подойдя к чугунному парапету, девочка застыла в изумлении. Широкая река несла свои тяжелые воды куда-то в бесконечную даль, большие волны с белыми гребешками догоняли друг друга, над ними с громкими криками летали большие белые птицы, время от времени выхватывая из воды несчастных рыбок. Огромные пароходы важно плыли в обоих направлениях, приветствуя друг друга мощными гудками.
– Бабушка, это Волга? – Невольно вскрикнула Виктория назвав самым дорогим словом Валентину Васильевну.
– Да, это народная любимица, главная река России – Волга… – Ответила та.
–А как называются белые птицы, которые кричат и ловят рыбок?
– Это чайки.
С этого момента душа маленького человека наполнилась искренней любовью к приютившему ее городу. Ее она сохранила на всю оставшуюся жизнь. Но при этом почему-то опасалась возвращаться в дом, давший ей кров. Вика понимала, что тетя Вера будет ругать Валентину Васильевну за покупки для чужого ребенка. И не ошиблась, лишь только паломники вошли в дом, учительница перешла на крик, употребляя выражения, не характерные для педагога. Пожилая женщина пререкалась со своей невесткой недолго, очевидно ощущая свою неправоту, и вскоре вообще ушла на улицу. Тогда ее сноха переключилась на Викторию:
– Погляди, в доме грязно, куры не кормлены. Уселась на нашу шею и думаешь так и надо?
Девочка стояла у порога, опустив глаза в пол, и ничего не отвечала. Казалось она готова вот-вот разрыдаться. Тем более что про кур-то действительно забыла, и как только учительница замолчала, выскочила во двор исправить свою оплошность. Не такой ей представлялась жизнь в России…
В доме жил еще кот Васька, большой черно-белый и пушистый. На него особо никто не обращал внимания, но с первых дней появления нового жильца он решил спать рядом с ним. При этом мурлыкал и прижимался всем телом к доброй девочке. Когда ее ругала сварливая Вера Петровна, Васька терся своим бочком о ноги Виктории и напевал свою обычную кошачью песню. Он словно предлагал не обращать внимания на все превратности судьбы и просто улыбаться. «Да крики-то не страшно, главное, что не бьют», – так успокаивала себя девочка, насыпая зерно голодным курам. Зато она нашла целых пять яиц и принесла их домой. После этого подмела все полы и тщательно вымыла их мокрой тряпкой. Это занятие стало для нее абсолютно привычным…