Говорят, хороших друзей сложно найти, но мне удалось встретить этих двоих в колледже, когда мы пытались присоединиться к сестринскому сообществу, но не прошли дальше первого этапа отбора.
И я не просто так говорю, что они хорошие. Подруги приехали с вином, текилой, едой навынос из «Файв гайз»[5] и огромной коробкой с десертами из потрясающей круглосуточной кондитерской в Сохо, которую я обожаю. И вот мы сидим в моей крошечной квартирке в окружении тонны деталей для хэллоуинского костюма и использованных салфеток.
– Завтра первым же делом перекрашусь обратно в блондинку, – говорю я, беру целую горсть картошки фри, макаю ее в кетчуп и заталкиваю себе в рот. – Я уже написала Джули, и у нее завтра свободное место в 11 часов. – Я вздыхаю и делаю глоток маргариты, которую для меня приготовила Кэт. – Хорошо, что я взяла отгул на завтра, потому что думала, что все еще буду в городе утром.
Мой подбородок подрагивает, но я пытаюсь удержаться от семнадцатого раунда рыданий.
Мне это удается с трудом.
– До сих пор не могу поверить, что ты стала брюнеткой из-за мужика по имени Дик, – говорит Кэми, разворачивая шоколадный капкейк, и проводит пальцем по шапочке крема. – Ты вообще не брюнетка.
В прошлом году, прямо перед рождественской вечеринкой, на которую я думала, что буду приглашена, я покрасила свои светлые локоны, ставшие моей визитной карточкой, в светло-русый цвет.
Все бывшие Ричарда были брюнетками.
Все подружки, невесты и жены его друзей – брюнетки.
Так что и я стала брюнеткой. Подумала, что благодаря этому цвету волос он поймет: я – то что надо.
Боже, почему я была такой гребаной идиоткой?
– Она много тупого дерьма делала ради мужика по имени Дик, – говорит Кэт, чем несколько удивляет меня.
От Кэми я ожидаю, что она порвет на кусочки любого парня, который обидит ее подруг. Это, в общем-то, ее фирменный стиль – мужененавистничество. Но Кэт? Вся такая солнечная и в бабочках, милая аж зубы сводита?
Неожиданно.
– Помнишь, как она перестала есть все молочное, потому что он сказал, что она от него выглядит опухшей?
Я продержалась шесть несчастных месяцев, а потом опять стала есть, но украдкой, когда его не было рядом.
– Или как она накупила кучу скучной одежды, чтобы выглядеть как те злые стервы в гольф-клубе? – говорит Кэми, кивая Кэт.
Я начинаю думать, не обсуждали ли они все это у меня за спиной.
Возможно.
Вообще-то, они точно так делали. Кэт, как обычно, озабоченно кивала, а Кэми в ожидании этого дня готовилась собрать меня по кусочкам и помочь жить дальше.
– Или как однажды мы пришли к ней, а она слушала один из мужских подкастов, потому что он сказал ей, что так она сможет лучше понять его?
Кэт издает такой звук, будто ее тошнит, и, если честно, мне хочется сделать так же при воспоминании об этом. Мое сознание затуманивается выпивкой, которая притупляет жгучую боль в сердце, и меня начинает заполнять разочарование.
Потому что они правы: я делала кучу тупого дерьма в попытках стать для Ричарда идеальной женщиной, по моим представлениям.
Я меняла в себе то, что сама в себе любила, – из-за куска дерьма, который считал меня слишком яркой.
Слишком яркой для него. Слишком яркой для той жизни, которую он хотел. Слишком яркой для гребаных скучных адвокатов. Слишком яркой, чтобы провести со мной жизнь.
И знаете что?
К черту это.
К черту все это.
К черту его!
Потому что на самом деле это он был недостаточно хорош.
И он прав: я действительно слишком яркая. Я слишком яркая для него, потому что он заслуживает гораздо меньшего.
– А гребаные уроки гольфа, – я раздраженно откидываю назад голову, припоминая еще больше фигни, которую делала ради человека, недостойного меня. – Не верится, что я потратила столько денег, чтобы научиться играть в самую скучную вещь в мире.
– О боже, гольф!
Кэт громко смеется, будто она уже и забыла, как нелепы были мои попытки разобраться в этой игре. Я притащила ее на пару своих уроков, от начала и до конца которых она смеялась надо мной.
Не могу ее винить.
– Он заслуживает сгореть в аду.
Я смотрю на Кэми. Ее все еще трясет от ярости за то, как Ричард поступил со мной.
– Сгореть в аду – это уже как-то слишком, малыш, – говорит Кэт, самая рассудительная из нас.
– Как минимум, он заслуживает хоть какой-то мести. – Кэми тянет руку, чтобы стащить кусочек картошки фри из порции передо мной. – А ты все еще отвечаешь за его встречи и всю эту фигню? – спрашивает она, и я киваю.
– Насколько мне известно – я, конечно, не собираюсь разбираться с ними, но, думаю, да, – все проходит через меня.
Лицо Кэми озаряется:
– О боже, отмени все.
– Не могу…
– Дай свой телефон. И имейл со всем его дерьмом.
Мой желудок сжимается, потому что я вспоминаю, как однажды я напилась и в приступе злости на Ричарда рассказала ей, что у меня есть отдельный электронный ящик, с помощью которого я организую его встречи и заполняю для него расписание.
– Как его личный секретарь? – спросила Кэми тогда в ужасе.
Я сказала ей, что делаю это вовсе не как секретарь, а как любая жена для своего мужа.
Сейчас у меня возникают сомнения по поводу тех моих рассуждений.
– Не могу, – говорю я, прижимая телефон.
Я совсем не боюсь, что она что-то натворит, если дам ей мобильник.
Просто мне будет стыдно, если она увидит, насколько далеко я зашла в попытках осчастливить этого мужчину, не получая ничего взамен.
Жалкое зрелище.
– Дай сюда.
– Нет! – говорю я, отклоняясь назад, но Кэми не привыкать, и она вырывает у меня из рук телефон, вводит пароль (это же дата ее рождения) и прокручивает мои письма.
– Да ну на фиг, – говорит она и смотрит на меня округлившимися глазами.
– Кэм…
– Что? – спрашивает Кэт.
– Да ну на фиг, Эбби.
Ее голос звучит почти грустно и разочарованно.
– Кэм, это не…
– Ты подписывала свои письма как его личный секретарь? – Кэт в ужасе распахивает глаза еще шире.
– Это не то, что…
– Эбигейл Келлер. Ты позволила этому человеку на хрен использовать тебя.
– Нет…
– Да! Ты сделала все для него. Нянчилась с ним, когда он был завален делами, готовила ему, убиралась в его доме. Отвозила его вещи в химчистку и к портному. Назначала за него встречи и приводила в порядок его чертово расписание.
– Кэм, – я пытаюсь возразить ей.
– Дорогая, – произносит Кэт, понизив голос, и я замолкаю.
Потому что, когда Кэт вмешивается, разговаривая низким голосом и глядя вот так по-доброму, я понимаю, что она сейчас откроет мне глаза на реальность, которую я не хочу видеть.
– Он пользовался тобой.
Слова прилетают мне в голову рикошетом, и я чувствую, как они пульсируют внутри.
Тыц, тыц, тыц – раздаются эхом в каждом уголке моего сознания.
– Нет, – говорю я, качая головой. – Нет, он был просто очень занят и…
– Ни один нормальный мужчина не позволил бы тебе представляться его личным секретарем, Эбби.
– Это же не…
– Так и есть, малыш. – Кэт переводит взгляд на Кэм, они кивают друг другу, будто переговариваются телепатически. – Мы собирались поговорить с тобой об этом, но ты казалась такой счастливой. Мы не хотели переходить границы.
– Он обращался с тобой как с дерьмом, Эбби, – Кэми не утруждает себя выбором мягких фраз, как Кэт. – Он обращался с тобой как с горничной, матерью и служанкой одновременно.
Я молчу.
Отчасти потому, что знаю – они правы.
Боже, можно ли быть еще большей идиоткой, чем я?
Мне кажется, я убедила себя в том, что, делая все это (а надо отметить, что делала я все это по своей инициативе, меня никто никогда не заставлял), показываю ему, как подхожу на роль идеальной жены. Женщины, которая со всем справится с улыбкой на лице. Делая все это, я пыталась доказать, что я достойна, достойна его.
Но к черту это дерьмо.
– Я записывала его к врачу, – говорю я чуть слышно, и осознание происходящего обрушивается на меня. Кэт грустно кивает. – Каждое утро к началу рабочего дня я заказывала ему кофе.
Кэми тоже смотрит на меня грустно, но в ее взгляде явно читается еще и гнев.
– Ты для него все делала, Эбс.
– Я прибиралась у него в квартире! – говорю я, поднимаясь на ноги. Голова кружится, но мне плевать. Я не обращаю на нее внимания. – Каждую неделю отвозила его вещи в химчистку!
– Он должен гореть в аду за то, что обращался с тобой как с дерьмом, – говорит Кэт, и снова я слышу ужас в ее словах.
– Он сказал, я недостаточно серьезна. Недостаточно хороша. Посмотрим, что он скажет, когда поймет, как много я для него делала! – Я вскипаю от злости.
– Ты должна ему отомстить, – говорит Кэми со злым огоньком в глазах.
Я сажусь.
– Отомстить? – переспрашиваю я, и это слово соскальзывает с языка, словно кусочек масла.
Мне нравится.
– Да, черт возьми! – говорит она и встает. – Мы должны отомстить ему за это. Нам нужно показать Ричарду, что он не может дерьмово обращаться с людьми и думать, что ему это сойдет с рук!
– Но как? – спрашиваю я, но она уже просматривает имейлы и записи в моем телефоне.
Желудок делает кульбит.
– Вот. Вот что нам нужно, – говорит Кэми, показывая на календарь. – Мы влезем в его дела. Все поменяем к чертям. Превратим его жизнь в ад.
– Не знаю, девчонки, мне кажется… – Милая Кэт изо всех сил пытается помешать нам.
– Объясни, – говорю я, не обращая внимания на бурление в желудке, который призывает меня согласиться с ней.
Моя мама была слабой.
Мужчина бросил ее, и это разрушило всю ее жизнь. Но выместила ли она свою злость на того человека, на моего отца? Нет. Она отыгралась на мне и Ханне, сделав наше детство невыносимым.
Я не слабая.
Я дала слабину в какой-то момент. Позволила мужчине говорить мне, какая я. Позволила его суждениям взять верх над моей самооценкой.
Но это не повторится.
Черта с два.
– Ты же все за него делала, Эбби, он понятия не имеет, как устроена жизнь. Мы влезем в нее.
Кэми ничуть не ошибается. Кэт пытается отвлечь ее:
– Знаешь, Эбби, лучший способ забыть мужчину – переспать с другим.
– Да! – говорит Кэми, тянется к моему телефону и чуть не падает. Она тоже уже перебрала. – И прямо сейчас.
Кэми пододвигается к Кэт. Они вдвоем склоняются над экраном мобильника. Мне его так и не отдают, и какая-то часть моего мозга понимает, что мне бы лучше поспорить, но я не могу вспомнить, зачем это нужно.
Они что-то бормочут, пока я продолжаю пить и набивать себе рот картошкой фри, потому что, хоть та и не залечит мое разбитое сердце, она вполне способна приглушить боль жиром и крахмалом.
– Нет, не эту, а где блонд! Она же завтра идет к Джули, – говорит Кэт, показывая на что-то в моем телефоне.
Я ложусь на пол и таращусь в потолок.
– А самое удивительное – я всерьез думала, что он сделает мне предложение в декабре, – говорю я сама себе. – Честно, я не сомневалась, что все будет хорошо. И что это будет счастливый брак. Что нам будет здорово вместе. Может, если бы я чуть больше хотела завести детей…
– То у вас были бы лысые дети, – говорит Кэт, задыхаясь от смеха.
– Он становится очень ранимым, когда дело касается его волос, Катрина, – отвечаю я, защищая его. – Может, мне позвонить ему. Может, это все ошибка. Какое-то… недопонимание. Он прав. Мне нужно быть более сдержанной в своих нарядах. Мне нужно…
– Эбигейл Келлер, если ты хотя бы подумаешь вернуть этого подонка, я тебя выпотрошу, – говорит Кэми, и я понимаю по ее взгляду, что она уже думает, какой нож взять, если я и правда попытаюсь вернуться к нему.
– Мы встречались четыре года, Кэми, – говорю я тихим голосом.
– Четыре адских года, дорогая.
Это уже Кэт.
И снова сюрприз.
Кэт всегда тебя поддержит.
Кэми хочет убить любого, кто встанет на пути у одной из нас.
Я что-то среднее. В колледже я вынашивала план мести девчонкам из сестринского сообщества, которые решили, что мы недостаточно хороши для их маленького клуба. План назывался «Как вынудить преподавателя по товароведению изменить систему оценок на экзамене».
Маленькие, едва заметные шаги могут всерьез повлиять на результат.
– Ты изменилась, когда стала с ним встречаться.
– Неправда, – говорю я, глядя на нее в замешательстве.
– Сто процентов изменилась, – соглашается с ней Кэми. – Ты… подстроилась.
– Подстроилась? – Я не верю своим ушам. – Я?
– Раньше тебе было плевать, кто что думает о тебе. Ты просто жила так, как тебе хочется. Розовый цвет, перья, пайетки – по поводу и без. Улыбки и громкий смех. Светлые, мать их, волосы. – Она выразительно смотрит на темные пряди, которые я собрала в пучок. – Ты была Барби Малибу. А теперь – Барбара Буш.
– Барбара Буш достойна уважения. Она делала… всякие хорошие штуки.
– Она была скучной и плохо одевалась. А ты не такая.
– Я просто… повзрослела, Кэм, – говорю я, но сама не верю своим словам. Они звучат глухо, покорно и испуганно даже для меня самой.
– Правда? – спрашивает Кэт таким же голосом. – Или ты изменилась, чтобы подходить под тот идеал, который, как ты думала, он хотел?
Вот дерьмо.
Она ведь права.
Новый цвет волос.
Новый гардероб.
Дьявол, когда он был рядом, я даже разговаривала по-другому – медленнее, пытаясь не выдать своим произношением, что я из Нью-Джерси.
– К черту Ричарда. Мне нужно забыть его. Или… отомстить. – Я сажусь, моя голова кружится. – Надо закидать яйцами его дебильную машину! – говорю я в восторге от своей мысли. – Или везде запостить фотки его залысин. Или помните, он присылал мне те отстойные фотки своего члена? Надо…
– Он юрист, крошка. Я понимаю, что ты хочешь почувствовать вкус мести, но давай обойдемся без тюрьмы, ладно? У меня нет денег, чтобы выплатить за тебя залог, – говорит Кэт, похлопывая меня по плечу.
– Хантер может заплатить за меня залог, – говорю я, вспоминая о муже моей сестры. – Он же типа мультимиллионер.
– Это, конечно, так, но давай начнем с чего-то небольшого, хорошо? Почему бы нам не попробовать найти тебе нового парня и не запостить это во всех соцсетях? – Кэт говорит как мама, призывая быть разумной.
– И, может быть, придумать еще парочку способов превратить его жизнь в ад, – добавляет Кэми.
Я смотрю на Кэт, которая улыбается мне. У нее в руке телефон с загруженным приложением для знакомств, и мой профиль уже создан.
Откуда: Лонг-Айленд
Возраст: 28
Цвет волос: блондинка
Цвет глаз: голубой
Они создали мне профиль, чтобы я забыла о Ричарде.
– Девчонки, вы потрясающие, – говорю я, хватаю свой телефон и начинаю листать.