Вечером, когда закончился рабочий день в моей квартире и смолкли даже самые поздние звонки, оставшись наедине с бутылочкой грейпфрутового ликера, я размышляла о будущем. Мир уехал куда-то на пару дней. Он что-то рассказывал перед отъездом о машинах, рефрижераторах, виноградниках и прочем, но я не вникала. Поняла только, что вернется послезавтра. Таким образом, у меня есть время подумать! Самой приятной перспективой мне представлялось самоубийство.
Но способы самоубийства! Это ужас! Резать вены я не смогу никогда. Мысль о крови всегда вызывала у меня тошноту, а собственноручно резать бритвой запястья… Бр-р-р… подходящих лекарств у меня нет. Чтобы их купить, нужны рецепты. Травиться газом… Вонь, блевотина! Ох, нет.
Поразмыслив на эту тему, я пришла к мысли, что не смогу убить себя. Что же делать в таком случае? Жить, видимо. Наверное, надо устроиться на работу. Может, завести кошку или собаку. Лучше бы уехать, конечно. Далеко, в другой город. Вот только, как это люди говорят? «От себя не убежишь»?
О чем речь? Я буду жить дальше без Мира? Без его черных глаз, глубоких и прохладных, манящих, как самоубийство. А хрен с ним, со страхом! Умирание все равно короче жизни! Сегодня на смерть я потрачу полчаса, а если нет, то умирать буду долгие годы. А потом умру и даже не замечу этого. Буду существовать, как моя бабуля или мама – без любви, без слез, думая о том, что скажут люди, большинство из которых такие же ходячие мертвецы. И словно ходячие мертвецы они алчут живой плоти и крови, ее страдания, ее любви, ее жизни. Жадно ловят сплетни, хватают грязными мыслями чужие чувства.
Я встала, и пустая бутылка из-под ликера упала на пол. Я подняла ее, благодарно поцеловала округлые губки и вышла в кухню. Там я взяла нож, направилась в ванную, открыла кран с горячей водой, пошла в комнату за сигаретами. Я как отупела, может, поэтому с трудом понимала последовательность действий, совершая явно нелогичные поступки.
В комнате села на диван, потом встала, подошла к столу, стала искать бумагу, ручку, наверное, для предсмертной записки. Не нашла. Подошла к зеркалу, не видя своего лица, попыталась накрасить губы, потом расчесалась, закурила. Вернулась в ванную, взяла нож, посмотрела на воду, но ничего не увидела и резанула левую руку. Кровь полилась сразу так сильно, что я немного растерялась. Через несколько секунд я услышала звонок в дверь, провела ножом по правому запястью и пошла открывать дверь. О том, что меня могут спасти, я не подумала.
На пороге стоял Мир. Это показалось мне чудесным сном. Только вот что-то мешает смотреть, вроде тумана. Я потерла руками усталые глаза.
– Что это? – в ужасе прошептал Мир. – Кровь? Это нож у тебя в руках? Ты порезалась? Покажи руки!
– Ага, – сказала я и стала оседать вниз, все ниже и ниже.
Возвращение с того света было омерзительным. Еще не открывая глаз, поняла: я лечу на вертолете, слышу, как шумят лопасти, вертолет по широкой спирали несется в пропасть, меня мутит от этого движения, но скоро вертолет встретится с землей и я разобьюсь.
Послышался голос Мира:
– Ленка, ты не спишь?
Я открыла глаза. В комнате царил полумрак. Мир сидел возле кровати, его лицо было закрытым, пасмурным. Голос звучал странно, будто он выдавливал из себя каждое слово, скрывая свои настоящие мысли. Тем не менее он постарался ободряюще улыбнуться.
– Мне показалось, что ты приходишь в себя.
– Как же мне плохо! Слабость, и тошнит, и руки болят. – Тут я сообразила, что кисти накрепко перетянуты пропитавшимися кровью бинтами и привязаны к спинке кровати выше головы. – Это ты придумал? Очень умно!
– Это придумал доктор из «Скорой». Сказал, чтобы я держал тебя так сутки, а потом…
– Ладно, ладно, все неважно. Зачем ты пришел?
– Спасти тебя от смерти.
Я все вспомнила – ликер, нож, ванну… Какая ирония, я не хочу жить без Мира, а он приходит и спасает меня от смерти.
– Зря. Уходи.
Он, похоже, взял себя в руки, потому что улыбка стала шире и тон был почти как в старые добрые времена:
– Я побуду тут. Тебе нужна помощь, а посторонних пускать нельзя – ты очень страшненькая сейчас. Синяя вся, помада размазана, лицо в пятнах крови пополам с каким-то липким пойлом. Просто ужас!
И, как это бывало всегда в его присутствии, я согрелась. Вот загадка: Мир будто снеговик с носом птеродактиля, а я оттаиваю рядом с ним.
Он на минуту вышел, вернулся с большой кружкой и вафельным полотенцем. Намочил его край в кружке и стал протирать мне лицо. Мы молчали. Я почувствовала, что он темнит, но задавать вопросов не стала: а вдруг произошло что-нибудь серьезное? У меня совсем нет сил на неприятные новости. Я закрыла глаза.
Тем временем влажное полотенце закончило облизывать мою шею. Остановилось на миг в яремной впадине, потом вновь двинулось в свой освежающий путь. Чуть приоткрыв глаза, увидела: смуглая мужская рука освобождала полотенцу путь, расстегивая на мне блузку. Я вновь закрыла глаза.
Полотенце опять остановилось – теперь препятствием стал черный плотный лифчик. Интересно, как мы будем выкручиваться теперь, ведь мои руки привязаны над головой, а бретельки без крючочков? Блузка уже была распахнута, когда быстрые пальцы оценили размер препятствия, не забыв ласковым движением заглянуть в чашечки бюстгальтера. Дальше последовали боевые действия. Я почувствовала на коже горячее дыхание, что-то вроде щелчка, и ощутила освобождение слева. То же повторилось справа. Потом так же быстро жадные руки нырнули мне за спину, повозились там несколько мгновений, и моя грудь ощутила прикосновение остывшей влажной ткани. Наконец стало ясно: Мир просто перекусил своими крепкими зубами пластмассовые колечки, через которые были пропущены бретельки лифчика.
Остальная одежда не долго сопротивлялась. Вскоре холодное полотенце елозило по всему обнаженному телу. Я хихикала и пыталась увернуться. Куда подевались мое дурное самочувствие и суицидальные мысли? Впервые за долгое время мне было просто хорошо.
Но такие игры невозможно продолжать вечно, иначе они теряют всякий смысл. Основательно разогрев меня холодным полотенцем, Мир разделся и плюхнулся рядом. Я так соскучилась по его телу, что даже застонала.
Секс со связанными руками произвел странное впечатление. Обычно к кровати привязывают мужчину, и теперь я знаю почему – женщины не любят попадать в дурацкие ситуации. Я изгибалась, извивалась, растекалась, выворачивалась и сворачивалась, пытаясь оптимально использовать свои ограниченные возможности. При этом нельзя забывать, что мои руки болели и затекали, а Мир еще не оправился от огнестрельного ранения.
Через час, скорее усталые, чем удовлетворенные, мы замерли. Сон не хотел принести нам забвения. Я попросила Мира зажечь мне сигарету. Он дал мне затянуться, стряхнул щелчком пепел с горящего в темноте кончика сигареты и сказал:
– Хочу, чтобы ты поехала со мной.
Утром я уже сама варила кофе и вообще была в полном порядке. Мир собирался уходить, но к вечеру обещал вернуться. На правах невесты я игриво поинтересовалась, чем это он будет заниматься весь день.
– Организацией похорон, – спокойно сказал он. И добавил, расставив все точки над i: – Вчера в своей камере повесился Жора.