Глава 1 Одаренность или тяжелый труд?
IQ или MQ (коэффициент множества качеств)?
Сто старшекурсников, пришедших на первое занятие моего «курса гениальности», когда я поинтересовался их мнением по этому поводу, единогласно решили: «Ответа не существует!» Вузы приучают студентов к тому, что на лекциях им предоставляют ответы, которые они могут вынести из аудитории, чтобы впоследствии использовать на экзаменах, но я чувствовал, что с самого начала им нужно осознать один очень важный факт. На простой вопрос, что создает гения: природа или воспитание, – ответа не существует.
Этот вопрос всегда вызывает жаркие споры в аудитории. Обладатели «квантового» ума (математики и естественники) считают гениальность природным даром. Родители и учителя убедили их в том, что они родились с особым талантом к количественному мышлению. Качки (университетские спортсмены) уверены, что исключительные успехи достигаются упорным трудом: как говорится, без боли нет победы. Тренеры внушили им, что их достижения стали результатом бесконечных тренировок. Молодые политологи с консервативными взглядами называют гениальность Божьим даром, а либералы считают ее результатом благоприятного воздействия окружающей среды. Природа или воспитание? Мои студенты придерживаются разных точек зрения, и это неудивительно, потому что на протяжении истории человечества гении всегда становились на чью-то сторону.
Платон говорил, что поразительные творения создаются в состоянии вдохновения благодаря прирожденной способности[11]. Шекспир верил в свободу воли и независимую инициативу: «Не наши звезды, добрый Брут, а мы / Тому виной, что стали мы бессильны»[12]. В то же время английский натуралист Чарльз Дарвин в своей автобиографии отметил, что «большинство наших качеств являются врожденными»[13]. Относительно недавно французский философ Симона де Бовуар заявила: «Гениями не рождаются – гениями становятся»[14]. Дискуссия о том, что главное: природная одаренность или упорный труд, продолжается.
Как правило, гении не афишируют свои скрытые дарования, уступая право делать это другим. Джорджо Вазари (1511–1574), известный биограф великих художников эпохи Возрождения, выразил восхищение врожденными способностями Леонардо да Винчи: «Иной раз одно и то же тело бывает с преизбытком наделено красотой, обаянием и талантом, вступившими друг с другом в такое сочетание, что, куда бы такой человек ни обращался, каждое его действие божественно настолько, что, оставляя позади себя всех прочих людей, он являет собою нечто дарованное нам Богом»[15]. Одним из даров Леонардо было высокочастотное зрение. Он мог «фиксировать изображение» объекта в движении: распростертые крылья птицы в полете, ноги скачущей лошади, отрывающиеся от земли, водовороты бурлящей реки. «Стрекоза летит на четырех крыльях, и когда два передних находятся в верхнем положении, то два задних пребывают в нижнем», – отметил Леонардо в своей записной книжке в 1490 году[16]. Кто еще мог увидеть это?
Главный соперник Леонардо, Микеланджело, обладал фотографической памятью и великолепной зрительно-моторной координацией, что помогало ему соблюдать точные соотношения линий[17]. Тесла быстро учился, потому что тоже был наделен эйдетической (фотографической) памятью и мог, кроме всего прочего, наизусть процитировать всего «Фауста» Иоганна Вольфганга фон Гёте. Василий Кандинский, Винсент Ван Гог, Владимир Набоков и Дюк Эллингтон были одарены врожденной синестезией, то есть способностью воспринимать музыку, слова или цифры в цвете. Такая способность есть у Леди Гаги. «Когда я пишу песни, – сказала она в интервью The Guardian в 2009 году, – то слышу мелодии и тексты и одновременно вижу цвета. Звук кажется мне похожим на разноцветную стену»[18].
В 1806 году Людвиг ван Бетховен в разгар одной из своих знаменитых ссор с высокопоставленными покровителями написал немецкому дипломату Карлу Максу, князю Лихновскому: «Князь! Тем, чем являетесь вы, вы обязаны случайности рождения. Тем, чем являюсь я, я обязан самому себе. Существуют и будут существовать тысячи князей, Бетховен только один»[19]. На это мы могли бы почтительно ответить: «Верно, Людвиг, но и вы тоже кое-что получили от рождения. Ваши отец и дед были профессиональными музыкантами, и, видимо, именно от них вам достались, помимо всего прочего, ваш абсолютный слух и музыкальная память».
Идеальный слух передается по наследству, и, по статистике, этим даром наделяется лишь один человек из десяти тысяч. Абсолютным слухом обладали и обладают Майкл Джексон, Фрэнк Синатра, Мэрайя Кэри, Элла Фицджеральд, Бинг Кросби, Стиви Уандер, Дмитрий Шостакович и Моцарт. Последнему в дополнение ко всему была дарована исключительная фонографическая память, а также то, что я называю мотографической памятью, то есть способностью координировать ноту в партитуре с тем расположением рук на клавиатуре или грифе инструмента (органа, фортепиано, скрипки), которое создает соответствующий звук. Все музыкальные способности Моцарта проявились к шести годам. Это могла сделать только природа.
Говорят, что у 23-кратного олимпийского чемпиона по плаванию Майкла Фелпса тело, как у акулы, и иногда он плавает с ней наперегонки[20]. Фелпс родился с эргономическим преимуществом: у него идеально подходящий для плавания рост (193 см), очень большие стопы (ласты) и невероятно длинные руки (весла). Как показывает знаменитый рисунок «Витрувианский человек» Леонардо да Винчи, размах рук у обычных людей равен их росту. Однако у Фелпса размах рук на семь сантиметров больше (200 см). Тем не менее Фелпс не является гением. При всей его одаренности он не сделал ничего, что изменило бы плавание как вид спорта или повлияло бы на правила соревнований в данной дисциплине на Олимпийских играх.
Симона Байлз, которую New York Times называет «величайшей американской гимнасткой всех времен», – это другой случай[21]. Ее выдающиеся спортивные результаты произвели революцию в гимнастике. Девятого августа 2019 года она первой совершила уникальный соскок с бревна, выполнив двойное сальто назад с двумя винтами, а также сделала двойное сальто назад с тремя винтами в вольных упражнениях, чем довела количество гимнастических элементов, названных в ее честь, до четырех. Для каждого нового сочетания элементов судьям пришлось устанавливать очередной коэффициент сложности. В отличие от пловца Фелпса, у гимнастки Байлз, которая вывела свой вид спорта на новый уровень, маленький рост (145 см) и плотно сбитая, мускулистая фигура. Это позволяет ей хорошо группироваться при исполнении различных гимнастических элементов, сохраняя скорость движения. «Думаю, что я не зря получила от рождения такое телосложение, поэтому собираюсь использовать его», – сказала она в 2016 году[22]. Вместе с тем в 2019 году в мастер-классе онлайн она подчеркнула: «Чтобы оказаться там, где я нахожусь сегодня, мне пришлось сфокусироваться на таких фундаментальных вещах, как общефизическая подготовка, базовая техника и психологическая настройка»[23]. Это природа или воспитание?
Выражение «природа против воспитания» впервые использовал кузен Чарльза Дарвина Фрэнсис Гальтон в своей книге «Наследственность таланта: законы и последствия» (1869). Гальтон проследил родство без малого четырехсот знаменитых людей (почти все они были мужчинами британского происхождения, включая нескольких своих родственников). Не нужно быть гением, чтобы понять, к какому выводу пришел Гальтон: гениальность является наследственным качеством и передается по прямой линии. Иными словами, свой потенциал вы получаете по наследству при рождении.
На первой странице «Наследственности таланта» Гальтон заявил: «Подобно тому как, несмотря на различные ограничения, с помощью тщательного подбора можно вывести такую породу лошадей или собак, в которой быстрота бега представляет качество не случайное, а постоянное, было бы вполне осуществимым делом произвести высокоодаренную расу людей посредством соответственных браков в течение нескольких поколений»[24]. Забудьте, если можете, что предложенная Гальтоном идея селекционного разведения стала отправной точкой для пресловутой евгеники, которая привела национал-социалистов к созданию лагерей смерти. Гальтон просто ошибался: создать суперлошадь или «одаренную расу людей» путем селекции невозможно[25]. Чтобы убедиться в этом, давайте вернемся в 1973 год и посетим Кентуккийское дерби, где познакомимся с лошадью по кличке Секретариат.
Пятого мая 1973 года, солнечным весенним днем, я стоял на ипподроме «Черчилль-Даунс» у заднего ограждения столба, отмечающего три четверти мили. В моем кулаке были зажаты два двухдолларовых «выигрышных» билета, один из которых я купил для себя, поставив на лошадь по кличке Варбакс, а другой – для своего друга, который сделал ставку на фаворита по кличке Секретариат. На разминочную дорожку первым вывели Варбакса, чей коэффициент на победу был 7 к 1. Лошадь казалась маленькой, но, возможно, в скачках нет никакой корреляции между размерами животного и его скоростью. Немного позже появился Секретариат – рослый жеребец с массивной грудной клеткой и блестящей каштановой шерстью. Коэффициент на победу у него был 3 к 2, и он смотрелся просто шикарно.
Секретариат выиграл забег на милю с четвертью со временем 1:59:04, которое до сих пор остается рекордным в Кентуккийском дерби и других скачках «Тройной короны». Моя лошадь приплелась последней. Не обладая даром предвидения, я сорок минут простоял в очереди, чтобы получить три доллара за двухдолларовую ставку моего друга. Если бы тогда я отдал ему три доллара и оставил билет себе, то сегодня смог бы продать его на eBay за бешеные деньги. Но в тот момент разве мог предсказать кто-нибудь появление eBay, а также то, что Секретариат, которого сегодня называют «гениальной лошадью», станет лучшим скакуном века, а возможно, и всех времен?
Унаследовать талант можно, а гениальность нельзя. Гений, или способность добиваться феноменальных достижений, как в случае с Секретариатом, не передается от родителей детям, а сродни идеальному шторму. После смерти легендарного скакуна вскрытие показало, что его сердце весило 9,5 кг, а это вдвое больше, чем у его отца, Болда Рулера. У Секретариата была хорошая, но отнюдь не безупречная родословная, и он не оставил выдающегося потомства. Из четырехсот отпрысков, которых Секретариат произвел на свет, только один стал победителем «Тройной короны». Так же у людей: гениями крайне редко становятся дети исключительно одаренных родителей[26]. Да, Нобелевские премии шесть раз получали отец и сын и один раз мать и дочь (Мария Склодовская-Кюри и Ирен Жолио-Кюри)[27]. Еще более убедительным примером могут служить Иоганн Себастьян Бах и трое из его сыновей: Карл Филипп Эммануил, Вильгельм Фридеман и Иоганн Христиан. Но эти семьи являются исключениями, подтверждающими правило. Подумайте о четырех детях Пикассо (ни один из них не стал блестящим художником), взгляните в интернете на работы Маргариты Матисс или послушайте фортепианный концерт Франца Ксавера Вольфганга Моцарта (идеальный музыкальный слух, но явная нехватка воображения) и задайтесь вопросом, почему гении, как правило, не производят на свет гениев. Вспомните таких гениев, как Леонардо да Винчи, Микеланджело, Вильям Шекспир, Исаак Ньютон, Бенджамин Франклин, Никола Тесла, Гарриет Табмен, Альберт Эйнштейн, Винсент Ван Гог, Фрида Кало, Энди Уорхол, Стив Джобс, Тони Моррисон и Илон Маск. Все они, похоже, появились из ниоткуда. Судя по всему, родословная не является залогом появления гениев, что подтверждается следующими словами Эйнштейна: «Изучение моего семейного древа… никуда не ведет»[28]. Короче говоря, гений – это во многих отношениях случайное событие взрывного характера, возникающее из совокупности индивидуальных особенностей, среди которых интеллект, резилентность, любознательность, перспективное мышление и изрядная толика одержимости[29]. Психологи дали данному феномену название «эмергенез»[30], а мы, непрофессионалы, предпочитаем использовать термин «идеальный шторм». Такое случается, но очень редко.
Гальтон не знал об исследованиях гениального монаха Грегора Менделя, который предоставил нам научное объяснение единиц наследственности, именуемых генами. Кроме того, Гальтон не мог прочитать книгу Хэвлока Эллиса «Исследование британского гения» (A Study of British Genius, 1904), который попытался статистически доказать, что гении чаще всего являются первенцами мужского пола, и «позабыл» о таких женщинах, как Елизавета I (третий ребенок в семье), Джейн Остин (седьмой) и Вирджиния Вулф (шестой)[31]. Сегодня идеи Гальтона, Менделя и Эллиса лежат в основе того, что называется биологическим детерминизмом, или теорией «кода жизни», согласно которой ваши гены формируют матрицу, где выгравировано все, что вам предстоит совершить. Но, как вы, наверное, предполагаете, детерминизм и теория «кода гениальности» не могут служить исчерпывающим ответом.
По всей видимости, ответ поможет найти новая наука – эпигенетика. Эпигены представляют собой маленькие метки, прикрепленные к каждому гену в нашем геноме. Эти «выключатели» контролируют наш рост с момента рождения до смерти, поскольку именно они определяют, когда наши гены проявят себя в полной мере (если вообще проявят). Если гены представляют нашу природу, то эпигены – воспитание. Иначе говоря, активация наших генов зависит от того, как нас воспитывают, от окружающей среды, в которой мы живем, и от нашей способности воздействовать на нее и на самих себя; эпигены же являются триггерами генетического развития, стимулируемого окружающей средой. Как утверждал нейробиолог Гилберт Готтлиб, в процессе нашего развития гены и среда не просто взаимодействуют – гены требуют участия среды, чтобы работать правильно[32]. Эпигены позволяют каждому из нас самим определить, кем мы станем, если приложим надлежащие усилия.
Вы когда-нибудь слышали о ленивом гении? Нет. У гениев есть привычка усердно трудиться, потому что они одержимы. К тому же единицы наследственности («дарования»), полученные от родителей, они ценят гораздо меньше, чем собственные усилия, о чем свидетельствуют следующие публичные высказывания известных гениев: «Если бы вы знали, каких трудов это стоило, вы не назвали бы это гениальностью» (Микеланджело); «Я впал бы в отчаяние, если бы не мог продолжать работать так же усердно или даже еще усерднее» (Ван Гог); «Гений – это результат упорного труда и полной самоотдачи» (Максим Горький); «Я не верил в выходные, не верил в отпуск» (Билл Гейтс); «Без усиленного трудолюбия нет ни талантов, ни гениев» (Дмитрий Менделеев); «Преуспевшего человека от талантливого отличает только одно – упорный труд» (Стивен Кинг); «Я очень упорно трудился, когда был молод, поэтому сейчас мне не нужно много работать» (Моцарт); «Люди могут не получить всего, ради чего они работают в этом мире, но они, безусловно, должны работать изо всех сил ради того, что они получают» (Фредерик Дуглас); «Никому не удавалось изменить мир, работая по сорок часов в неделю» (Илон Маск); «Бог дает талант, а труд превращает его в гений» (Анна Павлова). Когда-то я тоже верил в это.
Вот анекдот, который вы, возможно, знаете. Молодой музыкант приезжает в Нью-Йорк и спрашивает уличного скрипача, как ему попасть в Карнеги-холл, а тот отвечает: «Практикуйтесь, уважаемый, практикуйтесь». Я попробовал, но ничего не вышло. Как говорится, сколько ни трудись, выше головы не прыгнешь.
Я начал учиться музыке в четыре года у добродушного Тэда Брауна, играя на пианино Acrosonic, и за шесть лет добрался до кабинетного рояля Baldwin и лучших учителей в Вашингтоне (округ Колумбия). Чтобы стать концертным пианистом – новым Ван Клиберном, я поступил в престижную Истменскую школу музыки и окончил ее. К двадцати двум годам я посвятил занятиям в общей сложности около восемнадцати тысяч часов, но в конце концов понял, что никогда не заработаю ни цента в качестве профессионального исполнителя. У меня были все предпосылки: огромные кисти рук и длинные тонкие пальцы, лучшие преподаватели и железная трудовая дисциплина. Мне не хватало лишь одного – выдающегося музыкального дарования. Да, я был талантлив, но мои слух, музыкальная память и слухо-моторная координация не были идеальными. Кроме того, у меня был один «генетический» дефект – боязнь сцены, и на самом деле это серьезный недостаток, поскольку миллиметровая разница в положении рук на клавиатуре рояля или грифе скрипки может стать определяющим фактором успеха. И все же сегодня эта неудача с карьерой пианиста заставляет меня задуматься: неужели только упорный труд превращает талант в гений, и правда ли, что практика – это единственный путь к совершенству?
По словам Андерса Эрикссона, крестного отца теории о роли дисциплины в достижении мастерства исполнения, так и есть. Начиная с публикации 1993 года в журнале Psychological Review и вплоть до изданной в 2016 году книги «Максимум: как достичь личного совершенства с помощью современных научных открытий» Эрикссон неизменно утверждает, что человеческое величие не генетический дар, а результат дисциплинированного упорного труда, десяти тысяч часов целенаправленной практики. Первые доказательства данной теории Эрикссон получил тогда, когда вместе с коллегами провел исследование среди скрипачей и пианистов Академии музыки Западного Берлина[33]. Студентов примерно одного возраста, но с разным потенциалом (от будущих школьных учителей музыки до звезд мирового класса) просили ответить на вопрос, сколько часов они посвятили практике, если считать с первого дня начала занятий музыкой. Ученые пришли к выводу, что для приобретения практически всех качеств выдающихся исполнителей людям требуется примерно десять тысяч часов целенаправленной практики[34]. Обещание волшебного числа, ведущего к мастерству, было заманчивым, и на сторону практики стали многие известные гуманитарии, такие как лауреат Нобелевской премии Даниэль Канеман (книга «Думай медленно… Решай быстро»), колумнист New York Times Дэвид Брукс (статья «Гений: точка зрения современника») и автор популярных бестселлеров Малкольм Гладуэлл (глава «С гениями не все так просто» в книге «Гении и аутсайдеры»). Но тут есть одна проблема, а точнее, две.
Во-первых, берлинские психологи не проверили музыкальные способности студентов. Вместо того чтобы сравнивать людей с одинаковыми природными данными, они сопоставляли талантливых с высокоодаренными. Исключительные природные способности делают практику веселой и легкой, пробуждая у человека желание трудиться еще больше[35]. Родители и сверстники, как правило, восхищаются теми, кто достигает успехов без особого труда, и постоянно хвалят их, усиливая эффект позитивной обратной связи. Эрикссон и его сторонники перепутали причину и следствие. Практика является результатом. Изначальным катализатором является природная одаренность.
Во-вторых, и это самое важное, виртуозный исполнитель по определению делает то, что создал кто-то другой. Исключительная производительность может быть полезна фанату математики, извлекающему квадратный корень из невероятно длинного числа, или счетчику карт в казино Лас-Вегаса, или альпинисту, собравшемуся установить мировой рекорд скорости восхождения на Эверест, или концертному пианисту, пытающемуся исполнить вальс «Минутка» Фредерика Шопена за пятьдесят семь секунд. Но эту игру, спортивное состязание или музыкальную композицию придумал кто-то другой. Гений достигает вершины горы, изобретая что-то новое и революционное, например фуникулер или вертолет. Практика может довести до идеального состояния что-то уже известное, старое, но не способна создать ничего нового.
Полагаю, внимательный читатель пришел к очевидному выводу: природный талант и упорный труд не находятся в бинарной оппозиции. Гений – это продукт как природы, так и воспитания. Чтобы доказать свою правоту, предлагаю соревнование, которое называю «Кто получит от Катара 250 миллионов долларов». Нашими конкурсантами станут два художника: месье Поль Сезанн (1839–1906) и сеньор Пабло Пикассо (1881–1973). Цель состоит в том, чтобы создать самую дорогую картину, приобретенную королевской семьей Катара. Поскольку Сезанн родился раньше, он начинает первым.
В годы учебы в коллеже родного Экс-ан-Прованса Поль Сезанн, сын банкира, литературой увлекался больше, чем живописью. Лишь в пятнадцать лет он записался в вечернюю школу рисования и только в двадцать, два года проучившись в юридической школе местного университета, принял твердое решение стать художником. Переехав в Париж, Сезанн стал познавать азы живописи в художественной мастерской Сюисса и в двадцать три года представил свои картины на Салоне – престижной художественной выставке под покровительством Академии изящных искусств. Однако они были отвергнуты. В следующие двадцать лет Сезанн каждый год представлял на Парижском салоне свои новые работы, и они все без исключения отвергались. Только в 1882 году, когда художнику исполнилось сорок три года, к нему пришло официальное признание[36].
Пабло Пикассо родился осенью 1881 года в семье художника Хосе Руиса Бласко. Мальчик научился рисовать раньше, чем говорить. Его картина «Старый рыбак», написанная всего за час в возрасте тринадцати лет, является шедевром и техники живописи, и психологической проницательности. Один художественный критик, увидев другие работы талантливого мальчика, написал в газете La Voz de Galicia, что у того «впереди славное и блестящее будущее»[37]. Еще не достигнув четырнадцати лет, Пикассо был зачислен в Школу изящных искусств в Барселоне. Один из однокурсников вундеркинда сказал: «Пабло намного превосходил других студентов, которые были на пять или шесть лет старше его. Он все схватывал на лету, хотя вроде бы пропускал мимо ушей слова профессоров»[38]. За три десятка лет жизни Пикассо создал самый потрясающий набор картин, когда-либо созерцаемый миром: работы «розового» и «голубого» периодов, акробаты и арлекины, ранние шедевры кубизма и коллажи. Свои лучшие в чисто денежном выражении произведения он создал в возрасте примерно двадцати пяти лет[39]. В 2015 году его картину «Алжирские женщины (версия O)» (1955) приобрел бывший премьер-министр Катара Хамад бен Джасим бен Джабер Аль Тани за 180 миллионов долларов. Пикассо, обладатель уникальных природных дарований, был единственным в своем роде.
Что касается Сезанна, то он продолжал упорно трудиться в своих студиях в Париже и Экс-ан-Провансе. К концу 1880-х годов, когда ему было почти пятьдесят лет, прогрессивные художники начали восхищаться его самобытной манерой сведения форм предметов к геометрическим фигурам и плоскостной трактовкой пространства. Выдающиеся произведения Сезанн создал в течение последних десяти лет перед смертью в 1906 году, через полвека после того, как записался в школу рисования[40]. В 1907 году в Париже состоялась ретроспектива картин Сезанна, на которой присутствовали младотурки мира живописи, в числе которых были Пикассо, Анри Матисс, Жорж Брак и Амедео Модильяни[41]. «Сезанн был отцом каждого из нас», – сказал Пикассо[42]. В 2011 году «Игроки в карты» Сезанна были проданы королевской семье Катара за 250 миллионов долларов, то есть он обошел Пикассо на 70 миллионов долларов.
Но что такое 70 миллионов долларов в соревновании друзей?! Будем считать результат ничейным. Суть состоит в том, что к творческому гению ведут два совершенно разных пути, один из которых виден сразу (одаренность), а другой менее заметен (усердное самосовершенствование). И то и другое необходимо, но в каких пропорциях? Приверженцы практики утверждают, что упорным трудом достигается более 80 процентов результатов. Психологи недавно предложили снизить данный показатель примерно до 25 процентов в зависимости от сферы деятельности[43]. Чтобы получить представление об относительной важности одаренности и труда, я обратился к Нейтану Чену, одному из неоперившихся гениев, посещающих мой курс в Йеле.
Так же как Симона Байлз сегодня занимает первое место среди американских спортивных гимнасток, Чен является первым номером среди американских фигуристов-одиночников. Он первым успешно выполнил пять видов четверных прыжков на международных соревнованиях, чем вывел свой вид спорта на более высокий уровень атлетизма и заставил судей ввести новый коэффициент сложности. Как и Байлз, Чен невысок (167 см) и имеет оптимальное соотношение мышечной массы к весу тела. Далее приводится его точка зрения относительно роли одаренности и упорного труда.
На мой взгляд, в этой области, конечно, влияют такие явные генетические факторы, как рост, пропорции тела, выносливость и способность развивать мышечную память. Но, кроме того, есть генетические факторы, которые с трудом поддаются количественной оценке. К ним относятся способность сохранять спокойствие в стрессовой ситуации и умение самостоятельно определять и корректировать стратегию поведения во время выступления на соревнованиях, так что, мне кажется, успех на 80 процентов определяется природой. Если принять полученную спортсменом золотую медаль за 100 процентов, то 80 из них обеспечиваются природой (генами и удачей) и 20 – воспитанием. Тем, кого природа выводит на уровень 60 процентов, нужно добавить 20 процентов (труда), чтобы тягаться со спортсменами экстра-класса (выступающими на уровне 90–100 процентов). Поэтому трудно сказать, что имеет наибольшее значение: природа или воспитание. Важны оба компонента, но без генетического потенциала человек никогда не сможет стать лучшим в своем виде спорта независимо от того, насколько упорно он будет тренироваться[44].
Отметьте, что Чен счел нужным включить в число природных факторов удачу и тем самым признал, что природа помогает появиться на свет с достаточными ресурсами и образовательными возможностями. Кроме того, он полагает, что при любом соотношении между дарованиями и упорным трудом спортсмен, желающий достичь вершины, должен в максимальной степени использовать и то и другое.
Уже давно нас особенно интересует природный дар, именуемый коэффициентом интеллектуальности, или IQ. Количественные измерения интеллекта начались в 1905 году, когда французский психолог Альфред Бине для государственных школ Парижа разработал тест, помогающий выявлять малоспособных учеников, чтобы впоследствии им можно было оказать помощь[45]. К 1912 году немецкий термин Intelligenzquotient (IQ в английском сокращении) стал общеупотребительным во всем научном мире. Примерно в то же время американские военные стали применять стандартизированный тест для проверки умственных способностей будущих курсантов специализированных училищ. То, что сначала использовалось как одно из упражнений в курсе коррекционно-развивающего обучения, быстро превратилось в способ отбора кандидатов на приобретение элитного статуса. После того как в 1920-е годы профессор Стэнфордского университета психолог Льюис Терман принялся изучать группу одаренных детей с IQ выше 135 (100 считается средним уровнем), исключительно высокий IQ стал ассоциироваться с гениальностью. В 1946 году в Англии был создан международный «клуб гениев» Mensa, для членства в котором требуется нотариально заверенный IQ не ниже 132. Некоторые специалисты в «индустрии выявления и поддержки одаренных детей» пошли еще дальше и разработали классификацию одаренности, согласно которой дети с IQ от 130 до 144 считаются умеренно одаренными, от 145 до 159 – высоко одаренными, от 160 до 174 – исключительно одаренными и от 175 и выше – глубоко одаренными. Однако прав был Стивен Хокинг, когда в 2004 году сказал: «Люди, которые хвастают своим IQ, – неудачники»[46]. Если Мария Кюри и Шекспир не сдавали тест на IQ, тогда откуда нам знать, насколько умными они были? И вообще, что значит быть умным?
В тестах IQ оцениваются логические, математические и языковые способности. Однако в них не дают баллов за креативные или заранее не предусмотренные правильные ответы. Ограниченные возможности решения проблем с помощью только логики в 1903 году сформулировал Томас Эдисон, когда отчитывал одного из своих сотрудников за неспособность применить креативный подход. Он сказал: «Ваша проблема заключается в том, что вы пробовали использовать только разумные варианты. А они никогда не работают. Слава Богу, больше вы не можете вспомнить ничего разумного, так что вам придется попытаться придумать что-нибудь неразумное. И когда вы сделаете это, решение найдется в мгновение ока»[47].
Рациональная логика отличается от творческой изобретательности. Стандартное мышление отличается от нестандартного. Строго логическая когнитивная обработка данных наподобие той, которая используется в тесте на определение IQ, и креативность, применявшаяся такими художниками, как Пикассо, – это две разные вещи. Пикассо, вероятно, согласился бы с палеонтологом из Гарварда Стивеном Джеем Гулдом, который говорил, что «абстрактное понятие интеллекта как единого целого, его локализации в мозге, его представление в виде одного числа для каждого индивидуума и использование этих чисел для ранжирования людей по степени их ценности» могут быть плохой идеей[48].
В 1971 году члены Верховного суда США единогласно признали незаконным применение теста на определение IQ в качестве предварительного условия трудоустройства[49]. Тест на определение способностей и наклонностей ученика (Scholastic Aptitude Test, SAT) – стандартизированный тест, широко используемый в Соединенных Штатах Америки при поступлении в колледж, – не является незаконным, но тоже не может служить идеальным стандартом для оценки преобразовательного потенциала учащихся[50]. Как показывают последние экономические данные, на результат теста SAT, помимо потенциала самих детей, влияют доход и образование их родителей[51]. Более тысячи колледжей и университетов, в том числе престижный Чикагский университет, отказались от использования теста SAT (и аналогичного теста ACT) в процессе набора абитуриентов[52]. В декабре 2019 года учащиеся школы одного из округов Калифорнии, населенного преимущественно афро- и латиноамериканцами, потребовали от руководства Калифорнийского университета прекратить использование таких стандартизированных тестов, и шесть месяцев спустя попечительский совет согласился удовлетворить их требование[53]. Установлено, что оценки за тесты на определение IQ и SAT соотносятся с высокой успеваемостью в старшей школе и на первом курсе колледжа, а также с последующими карьерными успехами и высокими заработками в некоторых специализированных областях[54]. Однако пока еще никто не выявил корреляции между результатами этих тестов и способностью сочинить симфонию и не объяснил, как с помощью трехчасового теста можно измерить такие качества, как любознательность и терпение.
Совсем недавно многие американские элитные частные школы, в том числе Академия Филлипса в Эксетере, Школа Дальтона, Школа Горация Манна и Шоэт Розмари Холл, отказались от программ углубленного изучения предметов и экзаменов (Advanced Placement, AP)[55]. «Учащиеся зачастую ощущают, что преподаватели разрываются между желанием отвечать на вопросы, которые интересуют подопечных, и необходимостью подготовить их к сдаче теста», – сказала в 2018 году доктор Джессика Левенштейн, руководитель старших классов Школы Горация Манна[56]. Такое «натаскивание на тест» подавляет любознательность, вызывает стресс и зацикленность на оценках.
Семнадцатого апреля 2018 года общество «Фи Бета Каппа» (Phi Beta Kappa) Йельского университета наградило меня медалью Девейна за выдающиеся научные достижения и преподавание. Выслушивая поздравления коллег после церемонии награждения, я размышлял об иронии судьбы. В старшей школе я учился на четверки с плюсом и не попал в почетный список отличников. Я не смог бы поступить в Йель, хотя там был прекрасный музыкальный факультет, поэтому даже не стал подавать туда заявление о приеме. В колледже я посещал множество разных курсов, зимних и летних, но не смог окончить его с отличием. Когда пришло время поступать в аспирантуру, меня согласились принять в Гарвард, Принстон и Стэнфорд, но не в Йель. Ни за что на свете ни в одном из университетов меня не избрали бы в общество «Фи Бета Каппа». Моя жена Шерри – самая умная в нашей семье (диплом Йеля с отличием и член «Фи Бета Каппы»), но она давно предупредила меня, что порой студенты достигают успеваемости, необходимой для вступления в общество «Фи Бета Каппа», действуя наверняка: они записываются на курсы, которые соответствуют их природным способностям. Возможно, члены «Фи Бета Каппы» умеют сдавать экзамены на «отлично», но они предпочитают не рисковать и более склонны к конформизму, нежели к инакомыслию.
Мои подозрения подтвердила статья профессора Уортонской школы бизнеса Адама Гранта «Что круглые отличники делают неправильно», опубликованная New York Times в декабре 2018 года. В ней говорилось, что оценки не могут служить достоверными индикаторами успеха и тем более гениальности. Грант утверждает: «Доказательства очевидны: высокая академическая успеваемость не является залогом отличной карьеры. Исследования в разных отраслях промышленности показывают, что корреляция между отметками и продуктивностью труда незначительна в первый год после окончания колледжа и ничтожна в течение последующих лет. Например, в компании Google академические успехи сотрудников, окончивших колледж два или три года назад, никак не отражаются на их полезности». Грант считает: «В учебных заведениях редко оценивают такие качества, как креативность, лидерство и умение работать в команде или социальный, эмоциональный и политический интеллект. Да, круглые отличники умеют зазубривать информацию и выдавать ее на экзаменах. Однако карьерный успех редко определяется способностью находить правильные решения проблем, скорее, он связан с умением выявлять проблемы, требующие решения»[57]. Вывод Гранта напоминает старый студенческий анекдот: «Отличники устраиваются преподавателями в университеты, а хорошисты получают неплохие деньги, работая на троечников».
Тесты на определение IQ, SAT и школьные отметки не способны точно предсказать карьерный успех, не говоря уже о гениальности. Они приводят к ложным прогнозам: позитивным (человек подает надежды, которые не оправдываются) или негативным (человека считают ни на что не годным, но в итоге он изменяет мир). Конечно, среди гениев есть и отличники, например Мария Кюри (лучшая в классе в шестнадцать лет), Зигмунд Фрейд (аттестат с отличием в средней школе) и Джефф Безос (диплом с отличием и член «Фи Бета Каппы» в Принстоне). Университет Джонса Хопкинса использует результаты теста SAT для того, чтобы отбирать одаренных детей для участия в программе «Центр талантливой молодежи». В свое время среди избранных подростков оказались основатель Facebook Марк Цукерберг, сооснователь Google Сергей Брин и Стефани Джерманотта (Леди Гага)[58]. С другой стороны, знаменитый тест на гениальность, который с 1920-х по 1990-е годы проводили в Стэнфорде Льюис Терман и его последователи, выявил более 1500 молодых людей с IQ выше 135, но никто из них так и не стал гением[59]. Один из помощников Термана впоследствии признал: «Никто из них не стал лауреатом Нобелевской или Пулитцеровской премии. Мы не нашли ни одного Пикассо»[60].
А теперь обратимся к людям с ложными негативными прогнозами, то есть к тем гениям, которые не справились бы со стандартным тестом на определение IQ и не стали бы членами общества «Фи Бета Каппа». Юный Чарльз Дарвин учился очень плохо, и отец предсказал, что тот станет позором для семьи[61]. Уинстон Черчилль тоже не отличался высокой успеваемостью и впоследствии вспоминал: «Когда не были задействованы ни мой разум, ни мое воображение, ни мой интерес, я не желал и не мог учиться»[62]. Лауреаты Нобелевской премии Уильям Шокли и Луис Альварес не прошли Стэнфордский тест на гениальность, потому что их IQ были слишком низкими[63]. Всемирно известная писательница Джоан Роулинг призналась, что «в университете ей не хватало мотивации» и что более чем скромное начало ее карьеры стало результатом того, что она «слишком много времени проводила в кафе за написанием рассказов и слишком мало на лекциях»[64]. В 1900 году Эйнштейн окончил университет с четвертым средним баллом в своей группе из пяти физиков[65]. Стив Джобс окончил старшую школу со средним баллом аттестата 2,65. Основатель Alibaba Джек Ма дважды сдавал «гаокао» (всекитайские государственные вступительные экзамены в вузы) и со второй попытки набрал по математике 19 баллов из 120 возможных[66]. Бетховен с трудом справлялся со сложением и до конца жизни не освоил умножение и деление. Успеваемость Уолта Диснея была ниже средней, и он часто засыпал на уроках[67]. Пикассо за время учебы в школе так и не выучил алфавит, а цифры воспринимал как очертания реальных вещей: ноль похож на глаз, а двойка – на фигуру человека, преклонившего колени для молитвы[68]. Стандартизированные тесты вряд ли помогли бы распознать всех этих гениев.
Но почему мы продолжаем применять их? Мы полагаемся на эти тесты как раз потому, что они стандартизированные. Единый набор вопросов можно использовать для оценки и сравнения когнитивного развития миллионов студентов, что весьма удобно в странах с большим населением, таких как США и Китай. Тесты типа SAT и «гаокао» устанавливают единую мерку для всеобщей традиционной проблемы, вместо того чтобы подвергнуть ее сомнению и/или переосмыслить в постоянно меняющемся мире. Эти тесты оценивают умение попасть в уже существующую цель, а не способность создать цель, которую пока еще никто не видит. Авторы тестов ценят ограниченный набор когнитивных навыков (математических и вербальных) выше способностей к эмоциональному и социальному взаимодействию. Я не предлагаю перестать использовать тесты для измерения IQ, а лишь хочу, чтобы они были достаточно широкими, гибкими и учитывали индивидуальные особенности испытуемых. Несмотря на доказанную эффективность современных стандартизированных тестов, они слишком узки как по замыслу, так и по содержанию, чтобы служить показателями успеха в жизни, не говоря уже о гениальности.
Хореографы Марта Грэм и Джордж Баланчин были наделены поразительным телесно-кинестетическим воображением; Мартин Лютер Кинг – младший и Махатма Ганди – проницательностью и эмпатией; Вирджиния Вулф и Зигмунд Фрейд – способностью к самоанализу; Джеймс Джойс и Тони Моррисон – вербальной выразительностью; Огюст Роден и Микеланджело – визуальным и пространственным мышлением; Бах и Бетховен – остротой музыкального слуха; Эйнштейн и Хокинг – логико-математическим мышлением. Семь перечисленных выше сфер человеческой деятельности связаны с семью модальными компонентами человеческого интеллекта, которые профессор Гарварда психолог Говард Гарднер объединил в понятие «множественный интеллект»[69]. Из этих специфических модальных компонентов рождается творчество.
Определяющими факторами в каждой из названных творческих дисциплин являются многочисленные личностные качества: интеллект, любознательность, резилентность, упорство, толерантность к риску, уверенность в себе, способность усердно трудиться и т. д. Умение человека ставить большинство из них на службу своему гению я называю «коэффициентом множества качеств» (Many Traits Quotient, MQ).
Джоан Роулинг продала больше книг (500 миллионов), чем любой другой из ныне живущих писателей, и вызвала в молодежной среде невиданный читательский ажиотаж. В своем выступлении перед выпускниками Гарвардского университета в 2008 году она уделила внимание преимуществам неудач и подчеркнула особую важность воображения и страсти в реальной жизни[70]. В 2019 году Роулинг на своем сайте перечислила пять личностных качеств, необходимых для успеха на литературном поприще: любовь к чтению (любознательность), дисциплинированность, резилентность, смелость и независимость[71]. Если они кажутся важными такому гению, как Роулинг, то почему бы не создать специальный тест для их измерения? Вероятно, одержимость довузовскими тестами вроде SAT и «гаокао» ошибочна. Вместо проверки того, чему учат в школе (SAT), нужен более обширный тест на определение способностей и наклонностей гения (Genius Aptitude Test