Марина и Сергей Дяченко Скрут

Пролог

…Травы больше не было. Была измочаленная, мягкая, влажная подстилка, но девочка предпочла бы сплошной ковер из крапивы. У нее на босых пятках – чужая кровь…

Злобный человек в железной одежде хотел остановить их, но ее провожатый что-то негромко сказал – и человек отступил с поклоном.

– …Не испугаешься?

Много-много черных птиц. Отрешенно бродят женщины; провожатый сказал, что каждая из них заплатила злому железному человеку золотую монету. Но женщин мало, потому что те, кто бились здесь, пришли издалека… Их женщины еще думают, что они живы…

– Не смотри, – сказал провожатый. – Я буду смотреть… А ты закрой глаза.

Она закрыла – но так было страшнее. Тогда она стала смотреть вверх – на солнце, по-прежнему тусклое и круглое, как та монета, которую надо заплатить за право ходить среди мертвых…

– Никогда не думал, что буду когда-нибудь искать на поле боя – куклу… Нету ее, малышка. Пойдем.

Девочка молчала. Если бы не он, не ее спаситель – она лежала бы тут тоже. Растоптанная, лежала бы среди этого страха, среди этих перекошенных криком ртов, среди обнаженного мяса, над которым тучей вьются зеленые мухи. А вороны те отлетают, ненадолго, неохотно…

Ветер донес запах костра – не веселый и сытный запах, а тошнотворный, отвратительный, страшный. Я знаю, для чего этот костер, подумала девочка, и ей сделалось дурно.

– …Дурак я, что тебя послушал. Нельзя тебе тут… И не найдем. Тут человека невозможно найти, не то что… Давай, я тебя на плечи возьму…

Девочка молчала.

Кукла Аниса лежала там, где должна была бы лежать сама девочка – прямо посреди поля. Рядом торчал воткнутый в землю меч; девочка отшатнулась. Аниса с ног до головы была черной, кровь пропитала ее насквозь, да так и запеклась. Нарисованное углем лицо стерлось, будто вороны не пощадили и куклу.

– Она мертвая, – сказала девочка, и это были первые ее слова за много часов. – Она тоже мертвая, тоже…

Провожатый сдавил ее руку:

– Да. Но мы живы, малышка. И будем жить долго.

Загрузка...