Жил-был маленький человечек по имени Фердинанд Пратт. Он был не примечательным автором любовных романов для бульварных журналов, и был низкоорослым, тихим и очень застенчивым без каких-либо дурных привычек.
Его жизнь была небогата событиями, за исключением того, что у него была Тайная страсть. Ее звали Мэйбл Смит, и она была его секретаршей.
Но он так и не смог набраться смелости и сказать ей, что она для него значит, так что из этой романтичной привязанности ничего не вышло.
Конечно, Мэйбл была бы настоящей дурой, если бы к тому времени не заметила, что героини Фердинанда всегда были блондинками, миниатюрными и полногрудыми, как и она сама. Но поскольку он никогда ничего не говорил, то и она тоже не проявляла взаимности, и нельзя было бы ее в том обвинить.
В тот день Фердинанд шел по Пятой авеню, когда внезапно подул сильный ветер, и юбки девушки, шедшей перед ним, взметнулись, обнажив изрядную площадь действительно красивых ног. Как и следовало ожидать, Фердинанд покраснел и отвел взгляд, но был одновременно потрясен и удивлен, услышав тихий одобрительный свист, донесшийся откуда-то совсем рядом с ним.
Он повернулся, чтобы отчитать человека, который выразил такое «восхищение», но все, что он мог увидеть, – это большой черный Туман, прислонившийся к фонарному столбу. В основании этого тумана он заметил упавшую серебряную трость, которую вежливо поднял и спросил:
– Простите, сэр, это ваше?
На мгновение воцарилась тишина, затем из черного Тумана вынырнул тонкий отросток и выхватил трость из его рук. Густой, слегка приглушенный голос произнес:
– Моя! Боже, да, дай ее мне!
Палка исчезла в тумане. Фердинанд уже собрался идти дальше, когда из Тумана вынырнул еще один черный отросток и обвился вокруг его запястья. Он был темным, скользким и неприятным, к тому же довольно холодным.
– Подожди секунду, приятель! – сказал голос. – Как получилось, что ты меня увидел? Я ведь невидим.
Фердинанд вежливо ответил:
– О, извините, но на самом деле это не так. – И он объяснил, что черный туман был вполне себе видимым. – И более того…, – добавил он, – вы оставили черное пятно на тротуаре и если мистер Ла Гуарди это увидит, у вас будут неприятности.
Туман наклонился, угрюмо уставился на метку и разочарованно произнес:
– О, боже! А я-то думал, что на этот раз все получилось как надо. Должно быть, мой трансрефлексный модификатор испортился из-за контроля супер-коронера!
– Это очень плохо! – сказал Фердинанд сочувственно, – Но, думаю, мне пора идти.
– Подожди, – сказал Туман. – Почему ты не удивился, увидев меня?
Фердинанд объяснил, что он писатель романтичной фантастики, и указал, что в таких произведениях что угодно может появиться прямо из воздуха. Туман задумчиво слушал, переминаясь с ноги на ногу, как будто беспокоился о тех чернильных пятнах, которые он оставлял и, наконец, он сказал:
– Я был слегка обескуражен, потому что на этот раз думал, что у меня действительно получилось. Я работал над невидимостью три недели, но никак не мог навязать ее Басте и считаю, что ты оказал мне услугу. Я окажу тебе услугу в ответ. Что бы ты хотел заказать?
Фердинанд выглядел слегка удивленным, но вспомнив о Мэйбл, он спросил:
– Ты имеешь в виду, все, что угодно?
– Что угодно, – гордо сказал Туман. – Я могу сделать все, что угодно с тех пор, как я позаимствовал способности Джинна. Последнюю фразу он произнес с явным самодовольством.
– Джина? – исправил его Фердинанд, – Ты имеешь ввиду напиток?
– Правда? Боже, я нашел эту старую бутылку в лавке старьевщика в Нью-Йорке, в Бронксе, я в ней живу. Когда я открыл ее, то узнал, как стать джинном! Поэтому… – торжествующе произнес Туман, – с тех пор я только и делаю, что учусь, – Но, похоже, никак не могу освоиться с этими штуками про невидимость. Но я все же пытаюсь.
– Уверен, что у тебя все получится. – заверил его Фердинанд, – Так как насчет моего желания?
– Просто произнеси его вслух, приятель. Миллион баксов? Роллс-ройс?
– Если ты не возражаешь, я бы хотел, чтобы одна девушка полюбила меня.
– Девушка? – переспросил Джинн из .бронкса. – Говори, я думаю, что смогу исполнить. Почему я сам не смог догадаться об этом?
В реактивном облаке мелькнул серебристый отблеск, и внезапно Фердинанду представилось ужасное видение: его преследует по Пятой авеню хищная орда самых разных танцовщиц, актрис шоу-бизнеса и дебютанток. Он быстро воскликнул:
– О, боже! Не просто какая-то девушка. Я имею в виду, одна девушка в частности!
Джин ответил разочарованно:
– Только одна?
– Только одна, – кротко произнес Фердинанд. – Моя секретарша.
Джинн вздохнул:
– Приятель, да ты неудачник, но… если именно это твое желание…
Он взмахнул серебряной тростью, пробормотал что-то похожее на инструкцию из Бюро услуг: «Абракадабра – палегратиж – эффиш – локарнкси – заставь пишущую машинку этого парня влюбиться в него».
Фердинанд, несмотря ни на что, был точным во всем и предположил:
– Прости, но ты ведь имеешь в виду машинистку?..
Но в тот момент он уже разговаривал с пустым местом. Черный Туман внезапно взметнулся вверх и теперь висел перед окном магазина одежды на третьем этаже «Сол Гринштейн и сыновья», заглядывая в примерочную готовой одежды "Юные леди и мисс". Его серебристая палочка при этом описывала экстатические движения.
Фердинанд фыркнул и пожал плечами. Вероятно, не имело значения, как джинн сформулировал команду. Неодобрительно посмотрев в сторону Черного Тумана, который теперь с явным удовольствием восседал на самом подоконнике, грубо посмеиваясь, Фердинанд поспешил обратно в свой кабинет.
Однако было ясно, что команда джинна ничего не смогла сделать с мисс Смит. Она продолжала печатать, когда Фердинанд вошел, и взглянул на нее в надежде увидеть хоть какой-то огонек любви, но увидел лишь подозрительное любопытство. Он покраснел и поспешил в свой кабинет.
Он сел за пишущую машинку и был разочарован. И он уже знал, по опыту прошлого, что работа – лучшее средство от разочарований, поэтому он вставил в машинку чистый лист бумаги и начал набрасывать новый рассказ.
Он печатал, наверное, минуты две, когда случайно взглянул на листок. Там было написано:
«Я ЛЮБЛЮ ВАС»
Фердинанд М.Пратт
«Я люблю вас. Я люблю вас. Я люблю вас. Я люблю вас. Я люблю вас. Я…»
Это было весьма неприятно и навязчиво. Должно быть, он был не в себе, ведь события этого дня сильно расстроили его. Он быстро выдернул листок из машинки и разорвал его на мелкие клочья, бросив в корзину для мусора. Ему было стыдно даже представить о том, что могла бы подумать мисс Смит, если бы увидела его откровение, так ясно напечатанное на белом листе бумаги.
Он вставил в машинку еще один лист, на этот раз сосредоточившись с особой тщательностью, и был абсолютно уверен, что его рассказ начался со слов: «Она легко спускалась по лестнице в восхитительном вечернем платье цвета сапфиров с золотистым оттенком. Ее глаза…»
Но все вышло не так, как ему хотелось! Перед изумленным взором Фердинанда на белой бумаге были напечатаны простые, бесстыдные слова: «Я люблю тебя. Когда же ты перестанешь меня игнорировать? Если тебе больно, осознай всю глубину моих чувств…»
Фердинанд выдохнул и протер глаза: «О, боже!». Ему показалось, что его слегка лихорадит. Он налил себе напиток из графина на столе и выпил его залпом. Некоторое время он молча сидел на своем месте, уставившись на пишущую машинку. Затем снова принялся барабанить пальцами по клавишам. Намеренно. Внимательно. Он произнес по буквам свое собственное имя и нажал соответствующие клавиши: «Ф-Е-Р-Д-И-Н-А-Н-Д».
Машинка выдала: «Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!»
Фердинанд откинулся на спинку стула. Он почувствовал слабость и подумал: не позвать ли мисс Смит… – затем заколебался. Он знал, как часто больные люди высказывают свои самые сокровенные мысли, и боялся того, что мог бы сказать ей, находясь в этом странным состоянием.
Он встал и посмотрел на себя в крошечное зеркальце на умывальнике. Стоя там он услышал "пип-пип” клавиш пишущей машинки, ударяющихся о валик, и быстро обернулся. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как каретка захлопнулась обратно!
Он бросился к машинке, на которой последовало новое предложение. В нем говорилось: «Не бойся, Фердинанд. Я всегда любила тебя».
Фердинанд был в ужасе, но здравый смысл подсказывал ему, что это, должно быть, какая-то ужасная ошибка. Возможно, какой-то механический дефект в пишущей машинке. Он поднял крышку и с любопытством осмотрел фланцы для ключей. Они выглядели нормально. Все, казалось, было в порядке. Хотя, конечно, он не был механиком…
Для пробы он потрогал одну из внутренних частей. Затем испуганно отскочил назад. Машина издала низкий металлический смешок и внезапно простучала: «Не надо! Щекотно!»
Фердинанд отступил назад, и какое-то мгновение застыл в нерешительности. Затем он снова шагнул вперед, поднял машинку и заглянул под нее. Клацанье клавиш заставило его вернуть ее на стол. На машинке было напечатано крупными буквами: «НЕПОСЛУШНЫЙ МАЛЬЧИШКА!»
Он вышел из себя: «Да в самом деле!» Он стиснул зубы и перевернул несносную машинку, намереваясь, раз и навсегда, разобраться в этом невероятном явлении. Одна пружина, похоже, была не в порядке, и он ткнул в нее пальцем.
– Ой! – завопил Фердинанд. Потому что тележка внезапно отскочила от его щупающего пальца, а следы в тех местах, где шестерни задели плоть, выглядели, как маленькие царапины! Когда он впился в нее взглядом, инструмент начал постукивать и бунтарски зазвенел: «В самом деле! Как ты думаешь, что я за пишущая машинка?»
Именно в тот момент Фердинанда осенила правда о всей этой ужасной ситуации. Повеление джинна сбылось! Его пишущая машинка влюбилась в него!
Любовь, в любом случае, опасная игрушка, но такая любовь…
В течение следующих двух недель дела шли все хуже и хуже. Пишущая машинка Фердинанда, будучи созданием с развитой речью, захотела выразить свою привязанность и сделала это в полной мере. Она не испытывала чувства стыда и стало существом, от которого постоянно отказывались.
Она писала записки Фердинанду. Безумные записки. Он старался держать бумагу подальше, но она с дьявольской изобретательностью проникала в ящики письменного стола и шкафы. И каждое утро, приходя в свой офис, Фердинанд обнаруживал на своем письменном столе аккуратные стопки корреспонденции, добросовестно, и с любовью, выстуканные за ночь печатной машинкой. Текст этих заметок был, мягко говоря, раскованным, ведь Фердинанд был автором любовных романов.
Каждое утро ему приходилось первым приходить в офис, потому что если мисс Смит когда-нибудь увидит хоть одну из этих записок…
И пишущая машинка свято верила в то, что его новая привычка приходить пораньше – это знак привязанности. Как только он входил, она радостно выстукивала «Доброе утро!», а потом, как ни странно, спрыгивала со стола к нему на колени. Ей нравилось сидеть у Фердинанда на коленях и позволять ему гладить клавиатуру. В этот момент она позвякивала своим колокольчиком и издавала медленный, довольный звук «мммммммм».
Более того, она ревновала его к мисс Смит. Она печатала записки в адрес секретарши, которые Фердинанд тщательно уничтожал каждое утро.
За все это время Фердинанд похудел и выглядел изможденным. Его нервы были на пределе, на лице было постоянное затравленное выражение. Его производство уменьшилось и, наконец, остановилось совсем.
Что-то нужно было делать. Наконец, он решил найти джинна и заставить его повторить приказ. Фердинанд обыскал Пятую авеню вдоль и поперек, но никаких джиннов не обнаружил. Он попробовал прочесать Бронкс, там тоже джиннов не было. И вот, однажды, к нему пришло вдохновение. Только одна вещь могла бы привлечь джинна – шоу девушек!
***
– Я хочу, чтобы объявление было большим, мисс Смит, – сказал он. – По крайней мере, десять футов в ширину и тридцать футов в высоту. И убедитесь, чтобы реклама была во всех газетах.
Мейбл Смит с удивлением уставилась на своего работодателя. Он вел себя странно уже почти три недели. Совсем на себя стал не похож и совсем перестал работать. И она пару раз видела письма, разбросанные по офису. Письма эти, очевидно, писала ему какая-то женщина. И такие письма! Только наглая потаскушка осмелилась бы сказать то, что Мэйбл заметила… ну, она просто просматривала…, вы сами понимаете…
А теперь еще и это…
Она сказала, как и предполагалось, ледяным тоном:
– Я не уверена, мистер Пратт, что мне следует оставаться вашим секретарем. В конце концов, я не ожидала, что…
– О, тише, прошу вас! – раздраженно сказал Фердинанд, что говорило о взвинченном состоянии его нервов. Еще несколько недель назад он и подумать не мог, что заговорит с Мэйбл в таком тоне. – Просто сделайте так, как я говорю!
И он вышел прогуляться. В кабинете его ждала пишущая машинка, и у него не было ни малейшего желания нажимать на клавиши, даже «пробел».
Мисс Смит задумчиво взялась за работу. Она была крайне встревожена, но все же разместила объявление в газетах и заказала плакат. Он был огромным, написанным яркими красными буквами. В нем говорилось следующее: «ПОСМОТРИТЕ НА ЖИВЫХ МОДЕЛЕЙ! ПРИХОДИТЕ, ПРИХОДИТЕ ВСЕ! 100 самых красивых девушек в откровенных платьях!»
Это стоило Фердинанду солидных денег, больше, чем он мог себе позволить. Но это был единственный шанс вытащить джинна из Бронкса с его отдыха.
К половине третьего следующего дня его кабинет и те, что находились по обе стороны от него, были забиты до отказа женственными манекенщицами, которых нанял Фердинанд. Здесь были девушки всех размеров и типов: блондинки, брюнетки, рыжеволосые, высокие и низкорослые, стройные и пухленькие. У них была только одна общая черта – красивые изгибы тела.
Мейбл Смит посмотрела на эту стайку красавиц и была потрясена. Это, сказала она себе, было последней каплей! Из всех людей в мире именно мистер Пратт превратился в развратника! И он, должно быть, совершенно ужасен, если способен на такое! Она никогда раньше не видела его в истинном свете. А эти девушки… – Она задумчиво расправила свое облегающее платье спереди и сзади и фыркнула. В некотором смысле это было действительно оскорбительно… то, что он игнорирует ее, планируя такую оргию здесь, в офисе!
Пишущая машинка Фердинанда трещала без умолку. Она снова и снова повторяла: «Фердинанд, ты просто прелесть! И ты делаешь все это ради меня, бедной крошки!»
Назначенный час приближался, и Фердинанд подошел к окну. День был ясный и теплый. Не было видно ни облачка, не говоря даже о маленьком, черном тумане. Он вздохнул и обратился к своим моделям.
– Ну хорошо, юные леди, – сказал он, – готовьтесь к Шоу. Наденьте купальники, которые вам дали.
– Мистер Пратт, на окнах нет штор, – пожаловалась одна из моделей.
Это не имеет значения, вы на пятом этаже, – сказал Фердинанд. Но, спеша к пожарной лестнице, он надеялся, что это будет иметь значение. Все это – огромная полотняная вывеска, реклама, шоу – было задумано не для зевак, глазеющих с улиц внизу, а для одного-единственного человека, для которого высота не была препятствием, для Джинна.
Он присел на пожарную лестницу и стал ждать. Десять, пятнадцать, тридцать минут. Ничего не произошло. То есть, ничего такого, на что он мог надеяться. В офисах произошло много событий. Девушки неторопливо раздевались, надели купальники и стояли вокруг, разговаривая. Они болтали, смеялись и позировали. Они сравнивали костюмы вслух и фигуры в мыслях.
Но на подоконнике так и не появилось черное облачко. Прошло еще четверть часа, девушки начали беспокоиться. Фердинанд услышал, как одна из них сказала:
– Это самая безумная вещь, которую я когда-либо делала и если этот забавный маленький утенок сейчас же не вернется и не скажет нам, что делать дальше, я уйду домой.
А Джинна все еще не было. Фердинанд вздохнул и начал подниматься. Это был провал. С таким же успехом он мог бы вернуться и расплатиться с девушками, отправив их по домам.
И вдруг он ахнул! У окна, стояла девушка, которой не платили за работу моделью! И что это была за девушка! Медленно кружась перед зеркалом и под изумленным взглядом Фердинанда в самом коротком и дерзком из всех купальных костюмов, которые он взял напрокат, была сама Мэйбл Смит!.. И: «Ух ты! Вот это я понимаю малышка!» – раздался знакомый хриплый голос. Фердинанд бешено развернулся, но ничего не увидел и закричал:
– Ты! Где ты, Джинн?!
– Здесь я, – ответил самодовольный голос за его спиной. – Я все время был рядом. Ты же не думал, что я собираюсь пропустить это? И я, наконец-то, смог разобраться со своей невидимостью, видишь?
Фердинанд лихорадочно схватился за пустое место и закричал:
– Я вижу! То есть, я не вижу, поэтому я должен увидеть. Послушай, мистер Джинн, ты должен отменить свой приказ! Ты допустил ошибку! Ты заставил мою пишущую машинку влюбиться в меня, вместо моей машинистки. Это сводит меня с ума!
– Боже, – с сожалением произнес Джинн, – прости, приятель. Я даже не подумал… – Послышался едва заметный блеск и свистящий звук. – Черавоэксивле – глапу! Да, это так, но. Теперь все улажено! К чему вся эта спешка?
Но на этот раз Джинн обращался к пустому месту, а Фердинанд в бешенстве пробирался в здание, через холл, к своему кабинету. Он ворвался внутрь, не обращая внимания на оскорбленные крики полуодетой женщины, бросился к своему столу и посмотрел на пишущую машинку.
Ничего не произошло. Он дотронулся до нее. Опять ничего. Он смело взял ее в руки и потряс. Она была тихой и неподвижной, как и положено всем хорошим маленьким пишущим машинкам. Фердинанд закрыл глаза.
Чьи-то сердитые руки схватили его за локоть, а пронзительный голос требовательно спросил:
– Послушайте, что все это значит, умник? Нам заплатят за работу или как?
Фердинанд ничего не ответил и просто упал в обморок.
Позже, он пришел в себя, почувствовав мягкие, ласкающие руки на своем лбу и ощутив запах сладких, знакомых духов. Он открыл глаза и увидел перед собой глаза Мэйбл Смит. Память вернулась к нему, и он пробормотал, заикаясь
– А Девушки?
– Я заплатила им и отправила по домам, – сказала Мейбл, а потом с упреком добавила, – Знаешь, это было не очень любезно с твоей стороны! Тебе не следует так поступать больше!
Фердинанд виновато покраснел:
– Мисс Смит, я думаю, вам следует знать…
– Мэйбл, – мягко поправила его девушка, – для тебя, Фердинанд… ну, то есть, если ты хочешь… И, конечно, тебе придется прекратить это ужасное распутство. Я бы не стала выходить замуж за мужчину, который не сидит дома со своей женой, а устраивает Публичные Шоу.
Фердинанд с трудом поднялся, и как только он это сделал, низкий, грубый голос хихикнул ему в ухо: «Извини, приятель, я что-то напутал, но, видимо, все это уже не имеет значения, не так ли?»
– Ты что-то сказал, дорогой? – спросила Мейбл. Но это был риторический вопрос. Как женщина, она хотела бы знать несколько вещей и самая важная из них:
– Я тебе понравилась в этом совершенно шокирующем купальнике? Конечно, я бы не осмелилась его надеть, но все же…
Фердинанд поступил очень мудро, промолчав.