– Я не пойду к нему, – твердил Блоп.
– К кому? – рассеянно переспросил Ручи, пробираясь сквозь напиравшую толпу.
Оба стражника в этот день взяли отгул и, одетые в гражданское, теперь пытались вернуться к дому на пересечении канала и Переулка Слепых, где оставили Миту и Зога. Шарф Ручи зацепился за алебарду проходившего мимо солдата регулярных войск и немного придушил его, так что он чуть не упал, закашлялся и дёрнул на себя шарф, порвав его.
– Вот недотёпа, – ухмыльнулся толстяк.
– Сам ты, – огрызнулся Ручи, прокашливаясь, —к кому ты там собрался не идти? К Ройя?
– Нет, – фыркнул Блоп, – к Верховному.
– Тьфу, – сплюнул высокий, – от таких приглашений не отказываются. А если отказываются, то находят их обычно там…
Но он не закончил фразу, потому что его толкнул в бок пожилой человек с большой деревянной коробкой с яблоками, решительно и спешно прокладывавший себе путь через толпу. Какой-то мальчишка схватил одно яблоко и тут же затерялся в толпе. Пожилой человек дёрнулся было за ним. Но коробка с треском развалилась, яблоки рассыпались по земле, одно из них тут же раздавили, и женщина, поскользнувшись на нём, упала. Началась давка.
– Правильно! Пусть Сердце умирает. Плевать, мы просто передавим здесь друг друга, как клопов! – истошно закричал кто-то.
– Что это такое происходит? – удивился Ручи, потирая ушиб и протискиваясь ближе к стене.
– Облава, – с томным безразличием ответил стражник, стоявший у ворот и, похоже, охранявший вход на Рыночную площадь.
– А кого ловят? – спросил Блоп, добравшись до небольшого пространства между каменной стеной и напиравшими людьми, куда просочился его друг.
– Не знаю, говорят, всех подряд.
– Не может такого быть, – пробубнил себе под нос Ручи, пробираясь дальше, за ворота.
Блоп догнал друга только на самой Рыночной площади, где культисты вместе с регулярными войсками действительно крутили всех, сгоняя в отгороженные караулом загоны. Ручи подошёл к молодому лейтенанту и о чём-то спросил его, но лейтенант лишь надменно посмотрел на стражника и фыркнул.
– Не велено, – только и расслышал Блоп, оказавшись за спиной друга.
– А как мне попасть домой? – сокрушался Ручи. – У меня там дочь.
– Ждать, – строго отрезал лейтенант, отвернулся и отошёл на несколько шагов, давая понять, что разговор окончен.
– Они проверяют все дома, – с тревогой сказал толстяку высокий стражник, – видимо, кого-то ищут. Забирают без разбора всех, у кого нет документов.
Блоп, нахмурив брови, тёр пальцами подбородок и чуть не упал, потому что в него влетела тёмная фигура.
– О, луны! Какая вонь! – завопил он.
– Это я, я! – зашипела фигура.
Блоп поднял взгляд и с трудом узнал рыбака.
– Что? Что тебе надо? – разозлился Ручи.
– Помогите, помогите мне, – зашипел рыбак, пытаясь укрыться между ними, – они заберут меня, у меня ничего нет, никаких документов, жена меня выгнала.
Рыбак бросился к Ручи и схватил его за ногу. Тот сморщился и поднял рыбака за шкирку. Но тут же заметил, как с другой стороны, хлопая по стальным щитам короткими мечами, к ним приближаются чёрные рыцари, давя на толпу. Оценив ситуацию, Ручи дёрнул Блопа за плечо. Они слились с горожанами и потекли обратно между торговых рядов к выходу с Рыночной площади. Тут длинный стражник заметил, что ворота, сквозь которые они только что пробились, собираются закрывать. Толпа застыла, раздались крики отчаянья.
– Всё потеряно, – произнёс кто-то рядом, и Ручи почувствовал, что надо действовать прямо сейчас.
Он завопил не своим голосом:
– Поднажми!
И бросился вперёд, напирая на людей перед собой. Толпа охнула, закричала и подалась к воротам. Кто-то отдавил Блопу ногу, и он завизжал так неистово, что окружающие налегли ещё сильнее. Стражники, запиравшие ворота, отпрянули, и створки решетчатых дверей сами поддались и открылись. Люди хлынули прочь с площади, унося с собой толстяка, рыбака и длинного.
Когда друзья были уже в секторе Нижнего сада, страже наконец удалось закрыть ворота за их спинами. Стоны и крики оставшихся позади людей подгоняли тех, кому удалось спастись. Но осознание свободы было недолгим. Спускаясь по узеньким лестницам, они увидели, что чёрные рыцари на своих пыхтящих дымом металлических кобылах под предводительством Культа тут тоже блокируют выходы и сгоняют людей в группы. Человека, пытавшегося бежать, лошадь сбила на скаку, и его искалеченное тело отлетело на противоположную сторону улицы.
– Сюда, сюда, – позвал рыбак, указывая на строения по левую руку от большой лестницы, – там был мой склад, я знаю, как туда попасть без ключа.
Вокруг царила настоящая паника, люди бросались из стороны в сторону, и они с трудом добрались до маленьких каменных домиков, собравшихся вокруг огромной колонны, упиравшейся в средний ярус. Рыбак потянул их за собой между двух узких стенок вниз по узенькой лестнице. Внизу он открыл форточку и в одно мгновение юркнул в подвал. Блоп, с трудом пробиравшийся между стенок, в отчаянье взвизгнул, но в следующую секунду перед ним открылись створки раздвижной двери, где уже стоял встревоженный рыбак, приглашая их зайти. Как только они оказались внутри, он захлопнул дверь и запер её на тяжёлый засов.
С трудом дыша, они упали на мешки с крупой, которыми было заполнено, похоже, всё помещение. Из щели в окошке, еле поднимавшемся над мостовой, в узком луче света, струились сердечные пылинки. Всё остальное окружала непроглядная тьма.
– Спасибо, – с трудом выговорил Блоп.
– Вам спасибо, – ответил рыбак, усаживаясь поудобнее.
На улице всё ещё слышны были крики и топот ног.
– Вот дела, – прошептал Ручи.
– Да уж, – так же шёпотом отозвался Блоп.
– А почему вы не в форме? – перешёл на шёпот и рыбак.
– Отпуск, – ответил Блоп. – Повысили до сержантов, представили на офицерские курсы.
– М-м-м, – многозначительно протянул рыбак, – вот так без формы ходить, замели бы вас вместе со всеми. Кто ты сейчас без формы. Никто. Шараскашмар.
– Что ты сказал? – удивился Ручи.
Но тут на мостовой перед домом загремели солдатские сапоги, и высокий стражник замолчал. Блопу же показалось, что он провалился сознанием куда-то в область сердца. Толстяк так испугался этого, что чуть не вскрикнул, но Ручи вовремя закрыл ему рот не зажившей ещё рукой, скривившись от боли, и сам чуть не застонал. Пара ног спустилась в проход между домами и чем-то твёрдым несколько раз ударили в дверь. Сапоги прошуршали и скрипнули по сердечной пыли на каменной лестнице, а затем побежали обратно наверх, и взвод двинулся дальше, загремев деревянными каблуками.
– Нас опять пронесло, – проговорил Блоп через руку Ручи.
– Повезло, – кивнул рыбак.
– Что ты сказал? – спросил его длинный.
– Я сказал, что нам повезло, – чуть повысив голос, повторил рыбак.
– Нет, до этого, до стука, – раздражённо уточнил Ручи.
– Что… ммм… без формы сейчас никуда, – смущённо повторил рыбак.
– Нет, – не унимался длинный, – вот это словечко твоё непонятное.
– А… это. Это драконий язык. У меня вся семья на нём говорила.
– Драконий язык? – переспросил Блоп, – не слышал о таком.
– Мы тут ищем переводчика с нижнего, – Ручи зажмурился, пытаясь вспомнить, – ахре… ахринерезского, кажется.
– Не знаю такого, – покачал головой рыбак.
– Ну так, может, твой драконий и есть тот, что нам нужен.
– А зачем он вам?
– Не нам, а… – начал было Блоп, но Ручи ошпарил его взглядом.
– Одному высокопоставленному человеку, – закончил высокий за друга, – я думаю, он поможет тебе и с документами, и с деньгами.
Рыбак неуверенно замолчал.
– Благодаря ему мы стали сержантами, – заговорщически поддакнул Блоп.
– Ну, хорошо, конечно, – согласился рыбак, – а что надо делать?
– Надо попасть в замок, – задумчиво ответил Ручи, – а для этого нам надо подняться на третий уровень.
– Без пропусков это невозможно, – хмыкнул Блоп, – может, голубя пошлём?
– И сколько ждать будем? От него воняет так, что я долго не выдержу, – раздражённо прошипел Ручи и, подумав, добавил: – Значит, нам надо к капитану, пусть вернёт мне долг за те золотые.
– Если уже пил сегодня, то у нас есть шанс, – заметил толстяк.
– Простите, что я вас сдал, – вставил рыбак.
– Простим, – угрюмо ответил Блоп, – если пойдёшь с нами, – и, подумав, спросил: – тебя как звать-то?
– Шамса Расморе, – ответил рыбак.
– Глупее имени не слышал, – буркнул Ручи.
Они дождались, пока на улице утихнет суета и высунулись на свежий воздух уже в глубокой темноте, когда фонарщики зажигали газовые лампы, ещё сохранившиеся в Нижнем саду. От этого в квартале было не так холодно, как в остальном Городе, где по ночам гуляли уже вполне ледяные ветра. Облава давно кончилась, и люди возвращались к своей мирной жизни, заканчивая в ночи те дела, что не успели завершить днём. Даже дети доигрывали свои игры на льющихся, как ручьи, и светящихся от сердечной пыли лестницах. Издревле её здесь подмешивали в глину, отчего Нижний сад иногда называли Красным Кварталом. Но проход в район Колизея был всё ещё закрыт, и, вопреки негодованию Ручи, компания двинулась по направлению к казармам по длинному кругу.
Тайком проведя рыбака в душевую и отправив Блопа в прачечную, чтобы украсть тому одежду, Ручи поднялся в квартиру капитана – там горел свет и слышны были громкие голоса его подопечных. Войдя внутрь, сержант увидел всё ту же компанию подхалимов, большая их часть находилась в горизонтальном положении в захламлённой комнате, заваленной пустыми бутылками из-под крепкой забывай-воды. Посреди помещения стояла бочка. На ней капитан Щас и молодой стражник, с трудом державший равновесие на шаткой табуретке, доигрывали партию в «Ом ни ма». Молодой человек обернулся на Ручи, от неожиданности выронив карты из рук. Он открыл рот, и сам свалился на пол, рядом со стуком упал шестизарядный пистолет. Капитан с досадой положил свои карты на стол и посмотрел на вошедшего, нервно подкручивая длинный ус.
– Испортил игру, – с досадой вымолвил Щас.
– Мне нужна помощь, – произнёс Ручи, переступая через спящих стражников.
– Слышь, сын удачи, – прищурился капитан, – покажи мне своё везение.
Капитан принялся тасовать колоду.
– Выиграешь – помогу, чего бы тебе там ни было нужно, – лицо капитана расплылось в ехидной улыбке, – а нет… – он покосился на красную от крови стену справа от себя и, икая, засмеялся гулким раскатистым смехом.
Ручи со страхом посмотрел на него.
– Вы, наверное, шутите, капитан, – произнёс он мягко.
– Я как никогда серьёзен, усёк? – оскалился Щас злорадной улыбкой.
Сержант сел на табуретку и принялся доставать упавшие на пол карты. Передав их капитану, он огляделся. Несколько пар глаз наблюдали за ними из разных концов комнаты, словно насекомые за упавшей на пол едой.
– Я люблю эту игру, – произнёс Щас, тасуя карты, – она сразу определяет, кто сосунок, а кто нет, как пуля. Мажет по тебе, значит, всё с тобой нормально, и ты крепко стоишь на ногах. А бывает так вот, только первый бой – и тебя сразу ядром.
И капитан снова громко рассмеялся.
– Эй, дежурный! – крикнул он кому-то за спиной Ручи. – Бутылку нам найди.
– Я не буду, – покачал головой длинный стражник.
– Не уважаешь меня? Зазнался теперь, как во Дворец-то пригласили? – грозно спросил Щас, раздавая карты.
– Нет, просто не хочу, трудная ночь предстоит.
– Какая у тебя может быть трудная ночь. Вот у меня был день так день.
– Облава?
– Да, по всему Городу. Вот мы умаялись. Видишь, все вповалку.
Чей-то голос сбоку выдал что-то нечленораздельно одобрительное. Капитан сложил карты и приготовился метать.
– А кого ловили?
– Ом, – произнёс капитан, взял карту себе и дал одну Ручи, – искали тех, кто знает какой-то особый язык. Ни.
Ручи застыл, а капитан снова сдал карту себе и ему.
– Какой язык?
– Да чёрт их разберёт, редкий, но брали всех подряд, кто умеет балакать на чём угодно, кроме имперского.
– Да, дела, – задумчиво протянул Ручи.
– Ма, – произнёс капитан и сдал по последней паре карт.
– А почему квартал Колизея закрыт?
– Да там, говорят, опасные преступники сбежали недавно. Они теперь все выходы собрались перекрыть и народ, представляешь, специально придумали не выпускать, чтобы те, как тараканы, полезли во все щели, а за ними пустить этих чёрных ищеек, чтобы все тайные проходы найти и замуровать.
– Ом, – произнёс ошарашенный Ручи и перевернул одну из карт. Это был человек над пропастью.
– Может, я не так, конечно, понял, – пробормотал капитан, крутя ус и переворачивая свою карту. Это оказалась дева, и капитан радостно хлопнул ею карту Ручи.
– Ни, – произнёс капитан и перевернул карту, где был изображен чёрный рыцарь и усмехнулся.
Длинный стражник помешкал и перевернул третью сданную карту. Это оказался дракон, и капитан сразу погрустнел.
– Ма, – сказал Ручи, переворачивая последнюю карту.
Это был перевёртыш, человек с туловищем животного.
– Ма, – прохрипел капитан и снял карту с колоды.
Это оказался оживлённый, и капитан схватился за голову.
– Вот везучий червь! – проговорил он, закрыв рот ладонями.
– Капитан, вам совершенно не…
Но капитан уже поднял с пола пистолет и проверял пулю в патроннике. Крутанув барабан, он приставил дуло к виску и посмотрел безумными глазами на сержанта. Ручи закрыл глаза. Прозвучал щелчок, а за ним громкий смех капитана. Стражник открыл глаза и долго смотрел в повеселевшие зрачки Альфонсо Щаса.
– Ты должен дать мне отыграться, – настойчиво произнёс капитан.
Ручи сглотнул, обвёл глазами комнату, в которой прибавилось увлечённо наблюдавших за ними пар глаз, и кивнул.
На этот раз тасовал длинный стражник, а капитан, покручивая ус, следил за его руками. Ручи сдал ему карту. Но Щас не сыграл и взял ещё одну.
– Ом, – произнёс он после паузы и положил на стол картинку с деревом, растущим из головы оленя.
Ручи сдал себе и тоже не сыграл, пока у него не оказалось трёх карт. Он выложил такого же оленя, но с замком на голове.
– Ни, – произнёс стражник.
По его виску медленно стекал пот. Капля упала на карту, сданную им капитану. Тот поднял её и тут же перевернул.
– Ма, – улыбнулся он и выложил рядом ещё одну, что держал в руке.
Это были два чёрных рыцаря с молниями в руках.
– Партия моя, – прохрипел капитан, передавая Ручи пистолет.
Сержант медленно открыл барабан и проверил пулю. Она была одна. Маленькая и будоражащая воображение. Он взвесил её в руке и вставил обратно в патронник, испытав трепет, сравнимый разве что со случайно пойманным взглядом незнакомки в толпе. Прокрутив барабан, он трясущейся рукой приставил пистолет к правому виску и зажмурился.
– В другую сторону, пожалуйста, – прохрипел капитан, – чтобы не на кровать.
Ручи взял пистолет левой рукой, вспотевшей даже больше правой. Дуло соскальзывало с черепа, но капитан схватил руку сержанта, прокрутил барабан и крепко приставил дуло к левому виску Ручи. Зуб стражника не попадал на зуб. Он зажмурился и нажал на спусковой крючок.
Выстрел просвистел, чиркнув по коже чуть выше лба и оглушив всех находившихся в комнате.
– Зараза, – прошипел капитан и грязно выругался, – не можешь даже удержать нормально.
– Считается, – раздался чей-то пьяный голос из комнаты.
Из глаз Ручи покатились слёзы.
– Раскис, как нюня, – злобно хрипел Щас, – не считается, усёк?
– Считается-считается, – отвечали ему уже все в комнате, – он себя это, как его, окропил, вон весь лоб в крови.
Капитан принялся ругаться с подчинёнными и даже начал было заново заряжать пистолет, но тут сержант наклонился к нему и проговорил так, чтобы слышал только Щас:
– Мне нужна бумага на предъявителя, чтобы пропустили троих человек на третий уровень к замку Ройя.
Капитан поднял на него тяжёлый обиженный взгляд.
– Ты обещал, – наклонил голову Ручи.
Щас помедлил, потом достал из-за пазухи медальон и вручил его стражнику.
– Вот. Иди к секретарю сам. Я туда не попрусь. Если будет возмущаться, присылай сюда.
Ручи встал и, переступая через полуживых людей, направился к выходу.
– Фортуна обманчива, – сказал капитан ему вслед, – сегодня везёт, завтра нет.
Ручи вытер платком кровь со лба и посмотрел на искривлённое хитрой улыбкой лицо Альфонсо. Ему показалось, что в глазах капитана на секунду отразилось его будущее. Щас рассмеялся, вместе с ним рассмеялись его подчинённые. Животный гогот стряхнул с сержанта навалившийся морок, и он вышел, крепко хлопнув дверью.
Через несколько часов они уже стояли с рыбаком на широкой платформе центрального вокзала в очереди из прислуги, направлявшейся на утреннюю смену в покои великих домов. Вдоль причала медленно вышагивал, пыхтя дымом, чёрный рыцарь, хрустя по изморози с застывшей в ней сердечной пылью, пока рядом заправлялась от прогорклой трубы его лошадь. Напуганный и счастливый рыбак поглядывал на механизм с нескрываемым ужасом. Стражникам пришлось отмыть и переодеть его в украденную со склада казённую одежду, потому что иначе его не пропустили бы ни на одном блокпосту.
Зайдя на борт старого солнечного парусника, переделанного под сердечную тягу, они уселись на свои места и стали ждать отправления. Жёсткие деревянные сиденья третьего класса показались Расморе самыми удобными, что он видел в жизни. У них проверили билеты раза три, а разрешение на допуск на третий уровень мяли в руках все: от офицера службы безопасности вокзала до случайного полицейского патруля и кондуктора на судне. Но подозрений документы не вызывали, поэтому в конце концов от них отвязались, и корабль взлетел.
– Гражданское сопровождение особо ценного сотрудника сантехнической службы, – прочитал ещё раз формулировку Блоп после взлёта, – это ж надо было такое придумать.
Ручи не отвечал, а смотрел в туман, поднимавшийся между крыш домов второго яруса.
– Следующая остановка – замок Тайград, Трокийя на ремонте, – объявил металлический голос по громкой связи.
– Как поменялась жизнь, – всплеснул руками Блоп, – вот мы уже летим по спецза…
Длинный хлопнул толстяка по губам.
– Кхм, – замялся Блоп, потирая место ушиба, – какой вид в иллюминаторе, слышь, Шамс, погляди.
Рыбак и так не мог оторвать взгляд от того, что окружало его. Он сидел пристёгнутый к скамейке и подпрыгивал на месте, как ребенок, впервые попавший в лавку с игрушками.
– Я не могу поверить, что это происходит со мной, – кряхтя, повторял он себе под нос.
Блоп улыбнулся и посмотрел на Ручи. Длинный стражник единственный сидел мрачнее тучи, натянув вязаную караульную шапку по самые брови.
– Не переживай за неё, – сказал толстяк, поправив другу замявшийся шарф и положив руку ему на плечо, – она вытащила тебя с того света, а меня с этого красной луны склада с немыслимыми упырями. Если её не взяли, она справится, а если взяли…
Ручи посмотрел на него, и Блоп заметил в его глазах слёзы.
– Ну что ты, не надо, всё будет хорошо, в конце концов, у неё есть Зог, и они дадут им жару.
Ручи отрицательно покачал головой.
– Впервые вижу, чтобы ты за кого-то так переживал, – сказал толстяк, улыбаясь, – всё-таки у тебя есть сердце.
– Дурак ты, Блоп, – ответил Ручи и отвернулся к запотевшему иллюминатору, где мерцали размытые огни, словно крыло какого-то светящегося существа парило под бортом.
Корабль вынырнул из облака и поплыл над третьим ярусом, где мосты вздымались над городом, соединяя плавающие в свете лун замки.
– У меня сейчас сердце из груди выпрыгнет, – взвизгнул рыбак, отстёгивая себя от сидения.
– Куда! – крикнул на него кондуктор. – Запрещено!
Но было уже поздно. Шамса выбежал из пассажирской каюты на палубу и схватился за перекладину, чудом удержавшую его от прыжка вниз. Казалось, что глаза его сейчас выскочат из орбит. Рядом, на мостике, усмехнулся седеющий мужчина в капитанском кителе.
– В первый раз? – спросил он, поправляя в зубах кривую трубку, откуда выливался сизый дымок.
– Д-да, – дрожащим то ли от холода, то ли от восхищения голосом ответил рыбак.
Тут на палубу выскочил кондуктор и хотел было схватить Расморе, но капитан сделал ему знак рукой и тот, хоть и сморщился, но повиновался и встал в стороне, возле мачты.
– Это производит впечатление, – мурлыкающим басом продолжил капитан, – там, внизу, парниковая тьма, а тут… м-м-м… пахнет свободой!
– И от разряженного воздуха у людей едет крыша, – потирая тонкий сизый нос, пробурчал кондуктор, поднявший воротник своей шинели.
Мимо них проплывали застывшие платформы сада и замок Трокийя. Грозный и торжественный, как присевший перевести дух гигант. Рыбак почувствовал, как по его щекам катятся слёзы, как тяжелеет и кружится голова.
– Хватай его! – крикнул капитан, но кондуктор уже был рядом и принял тяжелеющее тело под руки, потащив потерявшего сознание Шамса Расморе обратно. – Каждый раз одно и то же, – и он снова усмехнулся, попыхивая трубкой.
Наконец, после четырёх остановок вывернув из-за смотровой площадки владений дома Леватургоста, корабль начал приближаться к дому Ройя. Издали, покрытый множеством башенок и башен, он напоминал замок из сказок – такие в домах среднего яруса любили возводить на тортах, чтобы порадовать детей. В старину торт с башнями так и называли в кондитерских: «Закажите ребенку Ройя, он будет рад». Но сейчас его тёмный силуэт, непроглядной тьмой возвышавшийся на фоне звёздного неба, заставлял спутников только крепче кутаться в свою непригодную для этого времени года одежду.
Когда судно причалило, стражники, замотанные в шарфы и спрятавшие руки в рукава, спустились на пирс, держа под руки рыбака. Корабль отшвартовался и поплыл, а одинокий работник причала в куче лохмотьев сложил канаты и побрёл к себе в сторожку.
– Эй, – окрикнул его дрожащий от пронизывающего холода Ручи.
Существо, а это, судя по походке, был оживляшка-дуболом, остановилось.
– Как попасть в замок?
Оживлённый, не оборачиваясь, пожал плечами и пошёл дальше. Ручи и Блоп потащили едва живого рыбака к большим решётчатым воротам, возвышавшимся неподалёку. Но вид они имели такой, словно их не открывали несколько веков. Длинные нити грязи трепал гулявший между решёток ветер, и всё вместе производило впечатление скорее замка с привидениями, чем места, где обитал кто-то живой, а уж тем более высокородный. Но как только они подошли к воротам, Блоп заметил небольшую дверцу в правой створке, выглядевшую обжитой. Её явно недавно открывали, ручка была чистой, а в снежной изморози на каменной площадке можно было различить замёрзшие следы. Ручи дёрнул дверцу, но та оказалась заперта. Он осмотрелся и обнаружил наспех прикрученный электрический звонок. Блоп, недолго думая, несколько раз нажал на него дрожащей рукой и подпрыгнул, чтобы согреться. Тонкий лёд, успевший уже расползтись между камней, захрустел и зазвенел под его тяжестью. От нетерпения Ручи тоже несколько раз позвонил и стал вглядываться в темноту за воротами.
Спустя довольно долгое время и множество настойчивых звонков в отдалённом окне, на высоте нескольких метров замерцал свет, а ещё через несколько минут одинокая тёмная фигура с фонарём появилась во дворе и приблизилась к дверце. На необычную троицу через металлическую решётку смотрел скрюченный подслеповатый старик.
– Вы кто? – прокряхтел он рассерженным голосом. – Что вам здесь нужно?
– Мы прибыли по поручению его светлости Альберта Ройя. И будем отвечать только лично ему, – важно произнёс Ручи, задрав подбородок.
Старик с недоверием посмотрел на них, достал из кармана какой-то прибор и, нажав на нём несколько кнопок, коротко сказал:
– Хорошо.
В стене слева от ворот открылся проём, откуда, скрипя, вышли три деревянных болванки на четырёх ногах с вывернутыми в обратную сторону коленями. На спине у болванок были крепления для рук, а на боках – для ног.
– Что это? – удивился Блоп.
– Кресла аудиенции, – гнусавым голосом ответил привратник, – хотите видеть хозяина – придётся прокатиться.
Ручи с негодованием посмотрел на болванки, нелепо пытавшиеся удержать равновесие на скользкой поверхности, подошёл к одной и пнул её. Та неуклюже соскользнула вбок, но равновесия не потеряла. Ручи посмотрел на старика, ответившего ему недоверчивым взглядом, и сел на ближайшую болванку.
– Руки должны быть сзади, – прогнусавил привратник.
Ручи пересел и просунул руки в крепления за спиной, а ноги прижал к бокам «кресла». Внутри болванки что-то щёлкнуло, и браслеты на ногах и руках стражника замкнулись. Болванка стала на удивление устойчивой и отошла в сторонку, освобождая дорогу другим двум, двинувшимся по направлению к потенциальным седокам. Блоп вопросительно взглянул на друга, проехавшего мимо него, и потряс рыбака на своём плече, чтобы тот пришёл в себя. Расморе в полусне сполз с плеча толстяка и, пошатываясь, подошёл к другой болванке.
– Руками назад, – повторил привратник.
Шамса, вздохнув, развернулся и просунул руки и ноги в крепления. Последним занял своё место на деревянном коне Блоп, и привратник после паузы, оглядев напоследок площадку перед воротами, открыл дверь, и болванки одна за другой зашли на территорию замка.
Когда они подплывали по облакам, у стражников была возможность оценить эту громадину издалека, но теперь, у подножья этой «горы», мурашки бежали по коже – то ли от пронизывающего холода, то ли от ужаса, производимого зданием. Статуи пугающих существ с рогами и крыльями смотрели на них с башен и крыш. Всё было острым и угловатым. А свет лун, создававший множество ползущих по сводам теней, лишь делал картину более устрашающей, чем она, возможно, была.
Болванки проследовали за привратником в широкий зал с большой лестницей, поднимавшейся в другой ещё больший зал с рядами колонн, выполненных в виде чугунных гигантов, державших потолок. Залы шли один за другим, и все они были наполнены удивительными техническими деталями, вращающимися лестницами, разводными мостами. В них не наблюдалось привычных взгляду механизмов, шестерёнок или паровых установок, но рядом с каждой из движущихся частей стоял тот или иной металлический монстр, застывший в неподвижной позе. Одну из длинных секций им даже пришлось обойти, потому что перекинутый между балконами мост был разведён, а безжизненные гиганты застыли не в том положении.
Они уже потеряли счёт помещениям, когда наконец добрались до узкого коридора, заканчивавшегося большим грузовым лифтом. Здесь они долго ждали, пока привратник наладит механизм. Он исчез за маленькой дверью, и вокруг зажёгся электрический свет. Замигали разгорающиеся лампы – и всё помещение вместе с коридором засияло, словно был ясный погожий день. Ослеплённые гости долго трясли головами, а, когда они наконец пришли в себя, привратник уже открыл лифт, и болванки послушно проследовали за ним в кабину.
На самом верху оказалась маленькая прихожая и кабинет, куда привратник тихо постучал и, не получив ответа, приоткрыл дверь. За столом при свете сердечной лампы, положив голову на бумаги, спал новоиспечённый герцог Альберт Ройя. Он встрепенулся от скрипа двери и, протирая глаза, произнёс:
–А, это ты, Степаш, что там у тебя?
– Простите, хозяин, тут к вам посетители. Вы говорили…
– Посетители? – удивился Ройя, но, увидев стражников на болванках, глупо топтавшихся за спиной привратника, он рассмеялся, – ах, это вы, мои тайные агенты, проходите, конечно.
Болванки проследовали в центр помещения и выстроились в ряд. Степаш смиренно встал возле двери в ожидании приказов.
– Ну что же ты, дорогой мой, дай нашим гостям свободу, им можно доверять.
Привратник неуверенно посмотрел на хозяина, но нажал что-то в кармане своей куртки, и болванки одновременно щёлкнули, отпустив ездоков. Те, в свою очередь, один за другим повалились на пол, мгновенно потеряв равновесие. Альберт засмеялся.
– Простите, не удержался, – извинился он, подойдя к рыбаку и помогая ему встать.
– Возьмите любые кресла, – махнул Ройя рукой на расставленные невпопад по углам кабинета предметы мебели, – спасибо тебе, Степаш, ты можешь идти.
Привратник поклонился и, свистнув болванкам, послушно посеменившим за ним, скрылся за дверью.
Тем временем гости расставили кресла рядом с большим письменным столом, где, казалось, жил бывший начальник Отдела особых поручений Культа, а ныне глава дома Ройя, и не отрываясь смотрели на него. Альберт подошёл к тлевшему в камине огоньку и подбросил в него дров.
– Да, пока это не самое гостеприимное место в Городе, – улыбнулся он самому себе, раздувая угли мехами, – но я работаю над этим.
Гости ничего не ответили, вертя головами и разглядывая диковинный потолок, весь состоявший из вылепленных сценок из жизни мифических персонажей, которых они видели впервые. Животные и люди, сплетённые в танце и битве вокруг вен Сердца в центре потолка.
– У меня целый день заняло разобраться, что за мотивы в этом барельефе, – усмехнулся Сверло, – что-нибудь узнаёте?
Гости отрицательно замотали головой.
– Это, – указал Ройя на женщину, пьющую из кубка в окружении драконоподобных созданий, – мать Аркоса, а это, – он указал на плачущего солдата в руке гиганта, – падение Семимирона.
Все застыли, разглядывая скульптуры с гулявшими по ним тенями от разгоравшегося камина. Альберт тем временем подошёл к столу и встал перед прибывшими.
– Что же вас привело ко мне в столь поздний час? Хотя, что таить, я предупредил Степаша пускать вас, недотёп, в любое время, – вновь улыбнулся Сверло.
– Мы… – начал было Блоп, но замер.
– Мы нашли человека, говорящего на драконьем языке, – закончил за друга Ручи, заёрзав в кресле.
– Драконьем? – удивился Ройя.
– Да, там такая беда, – продолжил стражник, – весь нижний ярус трясёт Культ. Берут всех, кто говорит на ином языке, кроме имперского. Да и, кажется, просто всех берут без разбора, – замялся сержант.
Альберт и Блоп вопросительно подняли брови.
– Мы не знаем, тот ли это язык, что нужен вам, но мы привели кого могли, – опустив глаза, продолжил длинный.
– Ясно, – кивнул Ройя.
Он развернулся, взял со стола какую-то книгу и дал её рыбаку.
– Можешь прочесть?
Рыбак принял книгу из рук герцога и с недоумением уставился в неё.
– Простите, сир, – дрожащим голосом произнёс Расморе, виновато оглядываясь на стражников, – но я не умею читать.
Блоп и Ручи вытаращили глаза.
– О, луны! Даже я умею читать, – проговорил Ручи, – я ради этого в стражу пошёл.
Повисла неловкая тишина, слышно было шипение сердечной лампы.
Альберт рассмеялся.
– Браво, – произнёс он, садясь на стол, – но хвалю за попытку.
– Сир, не гневайтесь! – с отчаянным криком рыбак бросился в ноги Ройя. – Меня жена из дома выгнала, мне некуда идти, мне негде жить и нечего делать. Я научусь, научусь читать и писать. Я сделаю всё, что вы скажете, только не выбрасывайте меня вниз.
Альберт посмотрел на него и вздохнул.
– Встань, – сказал он железным голосом, и рыбак незамедлительно вытянулся по струнке, – я не собираюсь тебя выкидывать, – продолжил он, смягчившись, – но выучиться читать, не зная значения слов, невозможно.
– А если найти похожие слова? – спросил Блоп, – слово «стол» же будет состоять из четырёх букв, а «стул» с одной отличающейся буквой.
– Ты прав, можно по аналогии попытаться подобрать по повторяющимся звукам, но текст, требующий расшифровки, крайне специфичен.
– Может, есть простой текст? – спросил Ручи.
– Не знаю, – задумался Ройя, – судя по новостям, что вы принесли, наши доблестные студенты всерьёз взялись за инакомыслие и инакословие, так что на публичные библиотеки надеяться не стоит.
Он взглянул на корешок книги, расшитый золотом, которую рыбак всё ещё держал в своих руках.
– Я подумаю над этим, – кивнул он, – спасибо вам, друзья, а теперь идите и отдыхайте, Степаш определит вас в ваши комнаты.
– Спасибо, дорогой сир, – опустил голову Расморе, – вы столь добры. Как мне вернуть…
– Очень просто, – перебил его Ройя, поморщившись, – для начала прекратить говорить мне всю эту сладострастную чушь. Где ваше достоинство?
Шамса вопросительно посмотрел на Альберта.
– Вот и я не знаю, – отрезал Ройя и вернулся за стол, – прошу, господа, мне надо поработать.
Он замахал руками, давая понять, что аудиенция закончена. Ручи встал и подошёл к столу.
– Ваше… – замялся он.
– Да, – устало ответил Альберт.
– У меня такое дело, – замялся стражник, – понимаете, дочка, там, на нижнем, всё перекрыто, а у неё даже еды нет.
Ройя поднял на него взгляд и смягчился.
– Берите скутер, летите за ней, она тоже может остаться здесь.
Ручи просиял, не веря своей удаче.
– Скорее, пока я не передумал, – как бы в сторону произнёс Ройя.
– Благодарю, благодарю! – закивал Ручи и попятился к остальным, уже направлявшимся к двери.
– С тех пор как мне вернули титул, я совсем размяк, – шутливо посетовал Альберт, – и все этим пользуются.
Стражники и рыбак вышли за дверь. Ройя как-то погрустнел и прибавил пару лет. Задумчивые морщины проявились сильнее, и на лице проступила маска долгого, затянувшегося внутреннего волнения, терзающего мужчин на самом дне их внутренней сути. Он достал из ящика стола записную книжку, переданную ему Шевросом.
«Дорогой читатель, когда я натыкался на это в бульварных романах или находил подобную графоманскую браваду, что я собираюсь поведать на страницах этого дневника, в библиотечных свитках, меня неизменно преследовало чувство брезгливости и скуки. Но теперь я сам вынужден писать эти строки. Вечный сарказм, что я чувствую по отношению к себе, словно автор, пишущий строки моего романа, посмеивается надо мной. Над стариками смеяться плохо. Слышишь?
Но отбросим эти сантименты и перейдём к главному. Если вы читаете эти строки – значит, я уже мёртв. Театральная пауза. Потому что в здравом уме я бы никому не передал эти записи при жизни. Как это произошло? Не знаю, но меня скорее всего убили. Убили из-за того, что я пытался продолжать делать то, что делал всю жизнь: защищал свою семью, Город и Сердце. Как мог.
Для начала я бы хотел обратить внимание читателя на то, что он ест. Например, такая незамысловатая вещь – огурец. Откуда она берётся на этом забытом всеми ветрами куске камня, куда даже дождь порою приходится зазывать. Я расскажу вам. Обманом и подкупом. Дом Трокийя всё время существования Города Сердца был в ответе за пищу его жителей. Испокон веков его сыновья и дочери изо дня в день трудились на благо всех живущих в Долине Сердца, а затем и за высокой стеной.