Инга скрылась в подъезде, Иван завёл «Опель», отъехал от дома с квартал, остановил машину, достал из кармана брюк мобильный телефон и позвонил Серёге Яковлеву. Сергей служил в российской полиции в звании майора и занимал высокую должность «заместитель начальника по работе с личным составом» в «пятнадцатом» отделении Фрунзенского района. Правда, на тот момент он был переведён на три с половиной месяца – в качестве внепланового усиления – в Невское РУВД. Обычная начальственная практика, мол: – «В Купчино всё относительно спокойно, а на правом берегу Невы, наоборот, наблюдается всплеск преступности, и сотрудники Невского РУВД откровенно зашиваются? Не вопрос. Сейчас мы им, бедненьким и уставшим, в помощь бравых купчинских ребятишек направим…». Зачем – позвонил? Ну, как же. Ведь обещал симпатичной девушке – навести дополнительные справки о подозрительной директрисе филиала? Обещал. А обещания, как известно, надо выполнять. Тем более, обещания, данные симпатичной девушке…
– Майор Яковлев слушает, – откликнулась через четверть минуты трубка мобильного телефона.
– Привет, Серенький.
– Ваня? Рад тебя слышать. Здорово мы в субботу посидели, душевно… Как до дома-то добрался? Нормально?
– Без эксцессов, – усмехнулся Федосеев. – В том плане, что, естественно, на автопилоте, но без всяческих происшествий.
– Замечательно… Знаешь, мне сейчас не с руки говорить – «на труп» еду. Впрочем, минуты три-четыре есть… У тебя что-то срочное?
– Не то, чтобы срочное. Просто вспомнил, что тебя откомандировали в Невский район. А тут, как раз, возле «Бабушкиного» парка одна подозрительная гражданка крутится и воду активно мутит. Вот и хотел попросить тебя – пробить эту тётеньку через ваши ведомственные базы данных. Ну, на предмет биографии и всего прочего.
– Говоришь, активно крутится возле «Бабушкиного» парка? – в голосе майора неожиданно прорезались заинтересованные нотки. – Как же, ёлы-палы, тесен наш многогрешный и призрачный Мир. Сплошные совпадения и пересечения, так их и растак… Я, друг Ваня, «на труп» в означенный тобой парк и еду. Такие дела… Сможешь подскочить?
– Без вопросов, – заверил Иван. – Минут за сорок пять управлюсь. Если, конечно, «пробки» не помешают.
– Вот и ладушки. Паркуйся возле главного входа в парк, сержант тебя дальше проводит. Диктуй номер своего «Опеля»…
Возле главного входа в «Бабушкин» парк наблюдалось несколько припаркованных автомобилей – и бело-голубых полицейских, и разномастных штатских. Но рядом с двумя сержантами, скучавшими под ярко-жёлтым уличным фонарём (белые ночи-то уже прошли), место было свободно.
«Следовательно, Серёга здесь пользуется авторитетом», – паркуясь, решил Федосеев. – «Майор, как-никак. Да и в славном российском ГРУ целую кучу лет отслужил…».
– Иван Васильевич? – вежливо козырнув, поинтересовался один из молоденьких сержантов.
– Он самый.
– Следуйте за мной. Господин майор приказал – сопроводить незамедлительно…
В «Бабушкином» парке, не смотря на позднее время, было достаточно светло.
– Во-первых, мы задействовали все здешние фонари, – пояснил на ходу сержант. – Даже те, которые обычно включают только во время проведения «корпоративов». Ещё господин майор парочку прожекторов на автономных источниках питания привёз с собой, он у нас запасливый. Дело в том, что труп обнаружили ближе к Неве, – указывая направление, махнул рукой. – А та часть парка, она…э-э-э, слегка неухоженная…
«Убийство, скорее всего, произошло где-то за здешним «Колесом обозрения», – предположил Иван. – «Там, по словам Инги, сплошные заросли…».
«Колесо обозрения» осталось позади. Подстриженные газоны закончились. Впрочем, как и подстриженные кусты.
– За мной шагайте, – предложил сержант. – Тут наши, занимаясь следственными действиями, в высокой траве уже самую натуральную тропу проложили-протоптали.
Впереди замаячили яркие светло-жёлтые лучи, и вскоре Иван с сержантом, не без труда продравшись через густые поросли молодой ольхи, выбрались на овальную поляну, заросшую высокой травой, лопухами, репейником и прочими сорняками.
На поляне, освещённой с двух сторон мощными прожекторами, находилось порядка семи-восьми мужчин (и в полицейской форме, и в цивильной одежде), а высокий старый ясень, росший практически по её центру, был огорожен – квадратом – красной широкой лентой, закреплённой на воткнутых в землю металлических прутьях.
– О, вот и он, – обрадовался Сергей. – Знакомьтесь, господа сыщики и эксперты, Иван Васильевич Федосеев, новый начальник «Службы режима» завода «Пролетарий». В должности работает всего несколько дней, но уже успел разжиться, как я понимаю, некой важной и эксклюзивной информацией. Учитесь.
– Не факт, что эта информация может вам пригодиться, – пожал плечами Федосеев. – Для успешного расследования сегодняшнего конкретного преступления, я имею в виду.
– Разберёмся, не вопрос… Ты к трупам как относишься?
– В общем-то, насторожённо. Как и все. Но если надо, то могу и взглянуть. Может, и не стошнит.
– Моряцкий юмор? – понимающе хмыкнул Яковлев. – Ну-ну… Пойдём, посмотришь, раз приехал. Лишним не будет.
Труп располагался за красной лентой, между мощными корнями старого ясеня: светловолосый мужчина средних лет в нежно-лиловой рубашке и кремовом летнем костюме, причём, брюки на покойнике были расстёгнуты и приспущены до колен. А в полутора метрах от трупа лежала, запутавшись в высокой траве, цветная женская косынка.
– Картина маслом, – невозмутимо прокомментировал Иван. – Из серии: – «Легкомысленные сексуальные забавы возле старого ясеня…». И кто же это такой?
– Директор «Бабушкиного» парка.
– Понятно… И когда…м-м-м, его убили? В какое время?
– Смерть, по мнению наших экспертов, наступила ориентировочно в восемнадцать сорок пять – плюс-минус пятнадцать минут. Причина смерти – отравление сильнодействующим ядом. Вечернему «дежурному по аттракционам» в начале восьмого вечера позвонила неизвестная женщина и, пребывая в состоянии истерики, сообщила, что случайно наткнулась, гуляя по парку, на труп мужчины. Ещё рассказала, сбиваясь и слегка заикаясь, как найти покойника. Дежурный информацию проверил, после чего, убедившись в её правдивости, связался с полицией.
«У нас с Ингой, по крайней мере, железобетонное алиби», – пробежала в голове дурацкая мысль. – «В восемнадцать двадцать пять мы уже сидели в кафешке и общались с официанткой… Но была же ещё и загримированная Северина Яновна Таболина. Если, конечно, это была она… Когда пожилая женщина в чёрных одеждах прошла мимо нас? Где-то в восемнадцать пятнадцать. А в какую сторону она направилась? К «Колесу обозрения»? Или же, наоборот, к выходу из парка? Не обратил, честно говоря, внимания. Раззява, блин…».
– Эй, старина, срочно выныривай из своих раздумий, – посоветовал Серёгин голос. – Ну, имеет твоя информация (навскидку, ясный перец), отношение к этому преступлению?
– Скорее всего, имеет, – кивнул головой Иван. – Готов, что называется, дать показания.
– Фу, как официально… Старшинов, ко мне!
– По вашему приказанию прибыл, – браво отрапортовал оперативно подошедший молодцеватый старший лейтенант.
– Диктофон с собой?
– Так точно.
– Доставай и настраивай, – велел Яковлев. – Будешь записывать…м-м-м, информацию от господина Федосеева… Только, коллеги, отойдём, пожалуй, в сторонку. Не будем беспокоить покойного директора нашими разговорами. Ни к чему. Примета плохая…
Они переместились на дальний край поляны, и Иван подробно обрисовал картинку, сложившуюся в Санкт-Петербургском филиале ОАО «ДорНии». Не позабыв, естественно, упомянуть о повышенном интересе к «Бабушкиному» парку со стороны директрисы филиала (включая плотное общение с чиновниками Невского района), и о её прошлогоднем скандале с директором этого парка. И о видеокамерах, направленных на парковые аллеи, на оконных рамах кабинета Таболиной. И об отдельной видеокамере, размещённой на крыше паркового тира. И об утробном тоскливом вое, регулярно доносящемся из парка. И о жестоком избиении Северины Яновны, имевшем место быть в начале прошлой зимы. И о высокой старухе в чёрных одеждах, прошедшей мимо него в восемнадцать пятнадцать. А также и о смелой версии – относительно личности этой пожилой женщины… Всё рассказал? Почти всё.
– Просто замечательно, – внимательно выслушав повествование, обрадовался Сергей. – А главное, очень своевременно и актуально. Целый ворох – всего и вся. Появилась, что называется, богатая пища для размышлений. Будем разбираться… Дружище, а, вот, девушка, которая тебе всё это рассказала. М-м-м… Ей можно доверять?
– Безусловно. Отвечаю.
– Ну, да, конечно, в девушках ты всегда разбирался. Особенно в симпатичных… Старшинов.
– Я.
– Во-первых, оперативно залезь на крышу тира и проверь – по поводу видеокамеры. Если найдёшь, то срочно снимай её и передавай экспертам, пусть работают. Во-вторых, тщательно пробей по нашим ведомственным базам эту «филиальную» директрису… Как там её?
– Таболина Северина Яновна, – подсказал Федосеев. – Возраст – сорок с маленьким хвостиком.
– Во-во, пробей. Адрес, биографию, ближайших родственников, основные вехи жизненного пути, знакомства с «большими» людьми, взаимоотношения с криминалом, ну, и так далее. Не мне тебя учить… А, в-третьих, наметь – на живую нитку – рабочий план оперативных мероприятий на завтрашний день: кто конкретно едет в Невский райисполком, кто продолжает усердно «копать» в парке, а кто работает непосредственно с Таболиной. Потом доложишь.
– Есть. Всё выполню в лучшем виде. Комар носа не подточит, – браво заверил старший лейтенант, а после этого поинтересовался: – А вы сейчас куда, господин майор?
– Мы с Иваном Васильевичем пройдём в местный офис, – сообщил подчинённому Яковлев. – Я туда «паркового» заместителя директора вызвал. Пообщаемся, вопросы каверзные позадаём… Феофаныч! – обратился к одному из мужчин в штатском. – Со мной пойдёшь. Вдруг, понадобится помощь квалифицированного эксперта…
Заместитель директора «Бабушкиного» парка оказался тщедушным, лысым и ужасно болтливым старикашкой. Кратко отрекомендовавшись – «Петром Петровичем Кравченко», он тут же запричитал:
– Ох, горюшко-то какое горькое. Ох, как ни ко времени-то. Что же теперь будет с парком? А ведь Михаил Абрамович считался таким перспективным и надежды подающим специалистом. Его и в райисполкоме уважали. И в Смольном. Даже по телевизору неоднократно показывали. И планов было – море разливанное. Дельных и талантливых, замечу, планов… Кого теперь назначат на его место? Не дай Бог, какого-нибудь самоуверенного вертопраха, ничего в культурном отдыхе непонимающего…
– Отставить! – прикрикнул Яковлев. – Лирическая истерика сегодня не уместна и даже вредна. Так как делу мешает. Завтра – сколько угодно, вплоть до визита к психиатру… Извольте, уважаемый Пётр Петрович, отвечать на мои вопросы. Уточняю, чётко, взвешенно и кратко отвечать, как в армии. То бишь, без излишнего словоблудия.
– Всё понял, господин майор. Спрашивайте.
– Часть парка, расположенная ближе к Неве, непосредственно за «Колесом обозрения». Почему она такая неухоженная и диковатая? Почему трава и кусты не подстрижены? Почему деревья так запущены и не приведены в надлежащий «парковый» вид?
– По причине невозможности этого сделать, – отрапортовал заместитель директора парка.
Отрапортовал и, вытянувшись в струнку, замолчал.
– Не понял, – помрачнел майор. – Значит, нагло и изощрённо издеваемся над представителями Власти? Препятствуя, значит, успешному проведению следствия?
– Никак нет! Вы же сами велели…
– Что – велел?
– Отвечать – коротко и сжато. Как в армии… Вот, я и отвечаю. Как и было велено. Боясь попасть под гнев всесильных Органов. Ибо являюсь по жизни человеком опытным, битым-перебитым и неоднократно пуганым. Извините, пожалуйста, если что ни так. Отслужу. Отработаю. Кровью и потом смою. Если разрешите, конечно.
– Ладно, исправляюсь и вношу необходимые коррективы. Извольте отвечать развёрнуто и внятно. Но сугубо по делу.
– Есть, по делу, – покладисто вздохнул Пётр Петрович. – Не всё, однако, так просто – с «приневской» частью парка. Вернее…
– Ну-ну, продолжайте.
– У покойного Михаила Абрамовича по той части парковой территории была разработана целая комплексная Программа – по коренной, современной и масштабной модернизации. Включая и «американские горки» последнего поколения, и элементы «Диснейленда», и даже трёхэтажный (спрятанный за деревьями парка), гостиничный комплекс с залом для модного нынче фитнеса. И все основные согласования-разрешения были уже получены. И уважаемые инвесторы были найдены… Но тут, как назло, неожиданно выяснилось, что рассматриваемые территории имеют очень важное культурно-историческое значение. Мол, именно рядом с руслом Невы на территории «Бабушкиного» парка располагаются (под землёй), развалины старинных дач неких важных вельмож, живших во Времена Екатерины Второй. Петиция какая-то всплыла, написанная – якобы – прямыми потомками упомянутых выше вельмож. Районные чиновники, естественно, тут же испугались, засомневались и – в конечном итоге – Программу Михаила Абрамовича «заморозили» на неопределённое время, мол, сперва надо провести тщательные археологические исследования. Сейчас готовят пакет документов на проведение соответствующего тендера. Бюрократия махровая, короче говоря.
– С этим – всё понятно, – одобрительно покивал головой Яковлев. – А что покойный директор парка позабыл – сегодняшним вечером – в его заброшенной части? Причём, со спущенными брюками? А?
– Дык…э-э-э…
– Отставить – сопли зелёные жевать! Отвечать чётко и однозначно. Причём, желательно, чистую правду. Во избежание привлечения к уголовной ответственности за дачу ложных показаний.
– Не сажайте, пожалуйста, меня в тюрьму, – состроив жалостливую гримасу, попросил заместитель директора. – Я уже старенький и больной… Что же касается вашего последнего вопроса, – смущённо шмыгнул носом. – То так отвечу. На свидание с женщиной Михаил Абрамович отправился в дальнюю часть парка.
– Кто такая? Фамилия, имя, отчество?
– Честное слово, не знаю. Миша сказал, что она на заводе «Пролетарий» работает. Вернее, в коммерческой организации, которая арендует помещения на территории «Пролетария».
– Название организации?
– Кажется, ОАО «ДорНии».
– И кто бы сомневался? – многозначительно посмотрев на Федосеева, хмыкнул Сергей. – Тесен наш многогрешный и призрачный Мир. Ох, как тесен… Что ещё покойный рассказывал про свою пассию?
– Простите…э-э-э, не понял?
– Про свою любовницу, я имею в виду. Что он вам рассказал?
– Ну, Миша говорил…, – стыдливо покраснел Пётр Петрович, – что она…м-м-м, очень аппетитная. Ещё необузданная и умелая – в плотских утехах. Всякие хитрые сексуальные позиции знает. Вот.
– Когда они начали встречаться?
– Думаю, что совсем недавно. А в нашем парке, скорее всего, в первый раз.
– Значит, сегодня – в конце рабочего дня – Михаил Абрамович отправился на свидание со своей страстной любовницей, в офис больше не возвращался и вам не звонил?
– Почему – в конце рабочего дня? Миша ушёл примерно в одиннадцать сорок пять. Да, больше он не возвращался и не звонил. А, вот, я ему – несколько раз. Но он не отвечал.
– При трупе директора парка мобильного телефона не обнаружено, – встрял в разговор эксперт Феофаныч. – Очевидно, убийца унёс его с собой. В том смысле, что унесла.
– Пробьем всех абонентов покойного через операторов сотовой связи, – решил Яковлев. – Давай-ка, Иван Васильевич, выйдем на пару минут в коридор. Пошепчемся слегка…
Они вышли.
– Лихо закручено и наверчено, – признался Федосеев. – Я, честно говоря, слегка сбит с толка.
– Ничего, обязательно разберёмся в этом деле. Совместными, так сказать, усилиями… А ты со всеми «филиальными» женщинами и девушками знаком?
– Не то, чтобы знаком, но почти всех их видел. Кроме самой директрисы филиала.
– И кто из них, по твоему мнению, мог бы претендовать на роль страстной любовницы покойного Михаила Абрамовича?
– Претендовать-то некоторые из них, безусловно, могли бы. Но и понятия «алиби» никто, однако, не отменял…
– Порассуждай-ка, старина, вслух, – предложил Сергей. – Полезное дело, как показывает практика.
– Хорошо, слушай… Марье Ивановне, что работает в Отделе маркетинга, уже за шестьдесят, в свободное время шерстяные носки внукам и внучкам вяжет. Не годится она в любовницы… Секретарша Леночка Ветрова. Весьма симпатичная и сексапильная девица. Весьма. Но она – при мне – в семнадцать тридцать пять уехала с работы на чёрном «Мерседесе» представительского класса. Номеров, извини, не рассмотрел, так как машина была припаркована в семидесяти-восьмидесяти метрах от «третьей» заводской проходной. Вполне возможно, что за рулём данного «Мерседеса» находился близкий друг гражданки Ветровой, работающий в ФСБ… Бухгалтер Марина Залеская. Вполне себе ничего дама: в теле, и мордашка симпатичная. Тем более что вдова. Но она в семнадцать сорок пять отправилась в детский садик за маленькой дочкой. Так что, и её присутствие в парке в районе восемнадцати тридцати маловероятно… Далее – Инга Мышина. С ней я не расставался от семнадцати сорока до двадцати одного часа пятнадцати минут. У неё, выражаясь напрямик, стопроцентное и железобетонное алиби. Как бы так…
– Красивое имя – «Инга».
– Главное, что редкое, – продолжил знаменитую фразу из известного советского кинофильма Иван.
– И кто же у нас остался?
– Северина Яновна Таболина, директриса филиала. Ей, правда, уже за сорок. Но Инга говорит, что Северина – дама ухоженная, стройная, стильная и обладает горделиво-грациозной осанкой. Так что, безусловно, может заинтересовать определённый тип мужчин. Да и офис она покинула вчера до обеда… Но и здесь имеют место быть ярко-выраженные нестыковки. Во-первых, Таболина скандалила и ругалась – при свидетелях – с покойным Михаилом Абрамовичем. То есть, была с ним «на ножах». Вполне вероятно, что зимой её избили именно по указанию директора «Бабушкиного» парка. По крайней мере, я не исключаю такой возможности. А, во-вторых, Северина Яновна является лесбиянкой.
– Ерундовые и несерьёзные аргументы, – устало зевнув, заявил Яковлев. – Многие современные сексуально-озабоченные дамы являются, так сказать, всеядными. То бишь, охотно вступают в интимные отношения как с мужчинами, так и с женщинами. Бисексуалки, короче говоря… История с публичным скандалом? Весьма возможно, что они тогда ругались вовсе не из-за «Бабушкиного» парка, а, наоборот, по поводу своих личных отношений. Из нетленной серии: – «Милые бранятся – только тешатся…». Или же, к примеру, из-за банальной ревности. Или, допустим, для отвода глаз. Или раньше они, действительно, были «на ножах», а с месяц назад резко и плотно помирились. Из знаменитой серии: – «От ненависти до любви – один шаг»… Зимнее избиение Таболиной? Будем разбираться и выяснять. Будем… Не забывай, дружище, и о высокой бабульке в чёрных одеждах, которая в начале седьмого вечера шарилась по парку. А также о версии, предполагающей, что означенная старушка – это никто иная, как загримированная Северина Яновна. Да и ролевые сексуальные игры нынче в моде… Причина убийства? Допустим, что всё та же жгучая ревность. Ведь Михаилу Абрамовичу и тридцати пяти лет не было, запросто мог ещё и с другой барышней – помоложе Таболиной – шашни крутить. А Северина, мол, случайно узнала про это. Вот и закономерный результат…
– Значит, Таболина у нас является подозреваемой за номером «один»?
– Получается, что так. Но и алиби других девушек необходимо дополнительно и тщательно проверить.
– О чём это ты, Серенький? – непонимающе нахмурился Федосеев.
– Не напрягайся так, братец. Твоя Инга – вне подозрений, – успокоил Сергей. – А, вот, по двум другим сотрудницам филиала «ДорНии» есть вопросы. Кто, собственно, мешал секретарше, слегка покатавшись на «Мерседесе» по району, покинуть машину и направиться пешочком в «Бабушкин» парк? Никто, понятное дело, не мешал. Будем проверять… А бухгалтерша? Вдруг, она попросила кого-нибудь из подружек забрать дочку из детского сада, а сама, дойдя до главного входа в парк, преспокойненько отправилась на свидание с любовником? Будем проверять… Ладно, Ваня, возвращаемся в «парковый» офис. Надо задать нашему говорливому старичку ещё парочку важных вопросов…
В офисном помещении разгорался нешуточный спор между экспертом Феофанычем и заместителем покойного директора «Бабушкиного» парка – о роли и миссии Императрицы Екатерины Второй в общественно-политической жизни России восемнадцатого века.
– Отставить, деятели, – послушав с минуту аргументы спорщиков, велел Сергей. – Тут, понимаешь, убийство с отравлением, а они, брызгая слюной, всякую ерунду обсуждают.
– Какая же это ерунда? – искренне возмутился Пётр Петрович. – Без знания истории собственной страны невозможно построить современное гармоничное общество. А, вот, вновь наступить на те же самые грабли – раз плюнуть… Как наимудрейшая и наипрозорливейшая Екатерина могла проспать бунт Емельяна Пугачёва? Как, я вас спрашиваю? Где же здесь, господин майор, ерунда? Тем более что и знаковый 2017‑ый год уже не за горами. С таким легкомысленным отношением к урокам истории можно и до новой революции доиграться. Проснулся утром, выглянул в окно, а там – сплошные баррикады…
– Всё равно – отставить. Не до того… Скажите, любезный, а та женщина, что обнаружила труп Михаила Абрамовича и позвонила, она не представилась?
– Никак нет, господин майор. Сообщила – сквозь слёзы и всхлипы – о находке, разъяснила – через пень-колоду – где нашла, а после этого отключила связь.
– А номер её мобильника на экранчике, часом, не высветился? На экранчике мобильного телефона вашего вечернего «дежурного по аттракционам», я имею в виду?
– К сожалению, нет. Петрович тоже удивлялся по этому поводу. Наверное, у этой барышни какой-то хитрый телефон.
– Хитрый, говорите? – усмехнулся Яковлев и многозначительно подмигнул Ивану, мол: – «Имеет место быть камушек в «секретарский» огород. Такие телефоны (вернее, телефонные «симки»), действительно, на дороге не валяются. Но через знакомых «фээсбэшников» достаются элементарно и без всяких проблем. Сперва, мол, отравила, а потом, выждав некоторое время, позвонила и сообщила о трупе. Нормальная такая версия. Рабочая…».
– Надеюсь, на этом ваши вопросы закончились? – заканючил заместитель директора парка. – Я старый и больной человек. Подагра и гастрит регулярно донимают. Мне доктор по весне предписал – ложиться спать не позднее двадцати двух ноль-ноль. У меня уже голова болит: наверное, давление – на нервной почве – подскочило…
– Последний вопрос остался. Нет ли у вас фотографий всех работников «Бабушкиного» парка?
– Всех? Нет, извините. У нас же отсутствует пропускной режим, вход на территорию парка свободный. Поэтому и сотрудников не фотографируем – за полной ненадобностью… Но несколько фотографий обязательно найду. Мы с покойным Мишей как-то задумали «Доску почёта» организовать. Вот, для неё самых лучших наших работников недавно и сфотографировали. А также ветеранов ВОВ и блокадников. Сейчас-сейчас…
Пётр Петрович, достав из верхнего ящика письменного стола тяжёлую связку ключей, подошёл к массивному сейфу, занимавшему дальний угол кабинета, открыл, покряхтев и позвенев ключами, толстую железную дверцу, извлёк из сейфа тощий тёмно-коричневый конверт и, бросив его на столешницу, пояснил:
– Здесь все фотографии. Девять штук. Изучайте, господа сыщики, на здоровье. Не жалко…
Сергей вытащил из конверта цветные фотографии, аккуратно разложил их на столешнице и поинтересовался:
– Ну, что скажешь, Иван Васильевич?
– Это она, – ткнув указательным пальцем в одну из фотографий, сообщил Федосеев. – Та самая старуха в чёрном.
– Точно? Ошибка исключена?
– Целиком и полностью. У меня отличная зрительная память.
– Какая ещё – старуха? – возмутился Пётр Петрович. – Это – наша уважаемая сотрудница, Нинель Алексеевна Чернова. Работает в парке с мая месяца текущего года – продавцом билетов на аттракционы. Отличается дисциплинированностью, вежливостью и аккуратностью. Ещё она – коренная питербурженка чуть ли не в десятом поколении. А вы, молодой человек, так Нинель Алексеевну обозвали. Старухой, понимаешь. Нехорошо, право слово…
– Был неправ, погорячился – покаялся Иван. – Извините за грубость и нетактичность, – а про себя подумал: – «Очередной неожиданный поворот образовался. И эта фамилия – «Чернова». Слышал я её где-то. Причём, совсем недавно…».