Идти до писчей лавки было недалеко, и Кирьян её быстро нашёл. Однако прежде чем зайти в неё, он невольно остановился и залюбовался роскошным домом маркизы, который располагался прямо напротив лавки. Впрочем, то был скорее небольшой дворец с внутренним садом, окружённый со всех сторон различными флигельками и хозпостройками. Такие усадьбы были очень модны в ту пору. В них можно было устраивать балы, салоны, и даже карточные вечера. Также надо заметить, что это место было очень удобно для наблюдений. Из окон дома открывался прекрасный вид на улицу и писчую лавку. Так что можно было без помех видеть, кто входит в лавку и выходит. Ни один посетитель не оставался незамеченным. Одним словом все местные писаки и поэты, были на виду у маркизы. И как потом оказалось, она даже целенаправленно высматривала молодых и симпатичных литераторов, часто посещающих лавку.
Кстати, здание, в котором находилась лавка тоже выглядело, словно крохотный дворец, но только напичканный не кичливым убранством, а всем необходимым для плодотворного творчества. Да и горожане посещавшие лавку были тоже люди непростые, а в основном состоятельные дворяне желающие проявить свой литературный дар. Поговаривали, что здесь в былые годы видели даже самого Кальбера, министра финансов короля. Впрочем, чего только не придумает народная молва, так что Кирьян больше доверял тому, что видел сам. А видел он перспективу взлёта на вершину богемной жизни Парижа, и эту вершину ему надлежало покорить в кратчайшие сроки. И тут в очередной раз вмешался его величество случай. Задержав свой взгляд на усадьбе маркизы, князь Кирьян вдруг заметил, как в окне второго этажа слегка дрогнула портьера.
– Ого,… да там наверняка скрывается целый наблюдательный пункт!… А маркиза-то времени даром не теряет,… уверен, она уже взяла меня на заметку!… Ну, что ж, надо бы закрепить этот успех… – сделал логическое заключение Кирьян и с большим удовольствием, важно ступая, изобразил некий променад перед окнами усадьбы. Со стороны можно было подумать, что он кого-то нетерпеливо ждёт. Хотя на самом деле вполне понятно, что Кирьян всего лишь красовался. Да и как тут не красоваться, в костюме-то королевского мушкетёра. Думаю, мало кто отказался бы от такого. На третьем заходе князь краешком глаза заметил, как портьера приоткрылась, и в окне показалась стройная женская фигурка.
– Ага,… клюнула-таки,… уже в открытую наблюдает,… попалась рыбка,… пора подсекать… – словно заядлый рыбак рассудил Кирьян и с видом не дождавшегося человека тут же нырнул в писчую лавку. О, что за прелесть была эта лавка, кругом чистота и порядок, по полкам разложена бумага разных сортов и оттенков; тут тебе и египетская папирусовая, и китайская бамбуковая, и индийская пальмовая, и арабская хлопковая, тысяча разных пергаментов. А какие нежные оттенки и цвета; розовая для любовной переписки, зелёная для супружеских откровений, тёмно-серая для траура и скорби, и, конечно же, белая для упражнений в лирике.
Ну а какие божественные ароматы и запахи царили в лавке. И всё это от бумаги с нежной цветочной отдушкой, тут был и ландыш, и мимоза, и жасмин, и лаванда, и даже строгий ливийский кедр для военных приказов. А уж каких только чернил и перьев здесь не имелось, на любой вкус и выбор; гусиные, лебяжьи, павлиньи. Ассортимент просто-таки ошеломил Кирьяна. Такого в России отродясь не видали.
– Когда кончится вся эта прискорбная история с гибелью графа, то я обязательно посоветую государю открыть у нас такую же лавку… – удивлённо рассматривая и обнюхивая весь имеющийся ассортимент с грустью, но оптимистично подметил Кирьян. И тут же задумчиво погрузился в себя, вспоминая те беззаботные времена, когда они вместе с Петром Алексеевичем весело кутили. Тоска вновь обуяла беспокойную душу князя. У него даже сердце защемило. Но внезапно открывшаяся входная дверь вмиг вернула его к действительности. Кирьян резко обернулся. На пороге лавки стояла женщина средних лет изумительной красоты. Глаза, ресницы, нос, губы и даже мушка на левой щеке всё было идеально.
– О, как,… неужели это та самая «пожилая» маркиза, о которой мне говорил Жак!?… Да ей же на вид от силы лет тридцать!… Ах, как она хороша!… Стройна, изящна,… а изгиб её талии удачно подчёркнут ярким, чёрным пояском,… но только что он означает!?… может, это намёк на траур по мужу?… Или же приглашение к флирту!?… Жак предупреждал меня, что в одежде француженки всегда скрывается какая-то тонкая суть,… вот подишь ты теперь, разгадай её тут… – судорожно рассуждал Кирьян, перебирая тысячи мыслей зараз. А меж тем дама, как ни в чём не бывало, подошла к торговцу бумагой и привычно заявила.
– Люмьер, у меня сегодня соберётся поэтический салон,… придёт много гостей,… будет вечер любви и романтики,… из декламаторов исключительно лирики!… Так что ты уж будь любезен, обеспечь меня, как обычно в таких случаях, розовой бумагой, гусиными перьями, да чернилами с ароматом лаванды!… И отправь это всё ко мне со слугой,… а то я сегодня с утра что-то сильно устала,… хлопотала по поводу салона,… боюсь, сама не донесу… – элегантно жестикулируя своими милыми ручками, посетовала дама. На что у князя Кирьяна мгновенно случилось озарение.
– Так это же замечательный шанс попасть к ней в дом!… И притом познакомится без всяких рекомендаций!… Надо немедленно этим воспользоваться… – подумал он, а вслух сказал, – о, мадам,… я случайно услышал ваш разговор и понял, вам нужен помощник,… так возьмите меня!… Я сейчас абсолютно свободен,… ждал своего доброго знакомого, а он отчего-то не пришёл!… Так что я мог бы сейчас же выступить в роли вашего покорного слуги и отнести все ваши покупки, куда прикажете!… А если потребуется, то и вас саму на руках отнесу куда угодно!… Хоть на край света!… – галантно поклонившись, любезно, но несколько самонадеянно предложил он. И тут же последовал неоднозначный ответ.
– О, благодарю вас сударь!… Однако как я могу приказывать совершенно незнакомому мне мужчине,… тем более военному, да к тому же ещё и мушкетёру!… А слава о вас ходит, знаете ли, разная,… поговаривают, что вы слишком опасны для женщин!… Дескать, вы мушкетёры ветрены,… беспощадно раните женские души, а сердца разбиваете вдребезги!… И от ваших чар нет спасенья!… – не отказав, но и не дав согласия, чуть лукаво щурясь, заключила дама.
– Ну, так за чем же дело стало!?… Давайте познакомимся, и я развею все ваши сомнения!… А заодно из первых уст расскажу, чем же так опасны мушкетёры для столь очаровательных дам, как вы!… И позвольте представиться,… меня зовут шевалье де Годуноу,… нетрудно запомнить, не так ли!?… А моё имя ещё проще – Керье!… – находчиво исказив и придумав на ходу себе новое имя, отрекомендовался князь и посмотрел на даму таким нежным взглядом, что отказать ему было просто невозможно. Впрочем, дама и не собиралась отказывать, а весь этот спектакль с покупкой бумаги она затеяла лишь для того, чтобы обратить на себя внимание Кирьяна, и это у неё хорошо получилось.
– Ну что же, Керье,… раз так, то давайте познакомимся,… трудно устоять перед натиском столь обходительного шевалье,… я маркиза де Тревиль,… вдова офицера королевского полка,… и в данный момент абсолютно свободна. Однако это не значит, что я так сразу скажу вам своё имя,… для этого, пожалуй, ещё рановато,… так что зовите меня пока просто – маркиза, а там посмотрим!… И кстати, нести мою покупку вам придётся недалеко,… мой дом прямо напротив,… но зато я могу угостить вас чашечкой изумительного чёрного шоколада и бокалом красного вина… – улыбнувшись своей невероятно белоснежной, обворожительной улыбкой, приветливо согласилась маркиза на дальнейшие отношения.
– Ах, какие у неё белые, ровные зубки,… ну, что за улыбка, просто загляденье,… врядли я видел очаровательней!… И с чего это Жак взял, что маркиза старуха!?… она очень даже прелестна!… – мгновенно пронеслось у Кирьяна в голове, и он потянулся за пакетом с бумагой и чернилами, которые уже успел упаковать хозяин лавки Люмьер. Маркиза тут же расплатилась и направилась к выходу. Кирьян послушно последовал за ней. Вот так неожиданно князь попал в круг избранных парижской богемы того времени. А всё благодаря приятной внешности, галантному обхождению и бездны обаяния его романтической натуры.