Они нашли Сандовала в хранилище дальше по коридору. Он ходил от одного набитого костями шкафа к другому, открывал их, рассматривал содержимое, делал заметки. Нос у него все еще оставался красным, глаза слезились – летняя простуда оказалась привязчивой.
– Это специальный агент Пендергаст из ФБР, – сказал д’Агоста. – Он хочет задать вам несколько вопросов.
Сандовал нервно огляделся, словно опасаясь, что кто-то может их увидеть, может быть Фрисби.
– Здесь?
– Да, здесь, – подтвердил Пендергаст, оглядывая кабинет. – Очаровательное местечко. Сколько в этой комнате человеческих останков?
– Около двух тысяч, плюс-минус десяток-другой.
– И откуда они?
– Океания, Австралия и Новая Зеландия.
– А сколько во всей коллекции?
– Около пятнадцати тысяч, если считать вместе антропологическую и остеологическую коллекции.
– Мистер Сандовал, насколько я понимаю, одна из составляющих вашей работы – помощь командированным ученым.
– Вообще-то, это наша основная обязанность. Командированные здесь постоянно сменяют друг друга.
– Но в обязанности Виктора Марсалы это не входило, хотя он и был лаборантом.
– У Вика был неподходящий характер. Иногда известные ученые бывают, как бы это сказать, людьми, трудными в общении… если не хуже.
– И в чем заключается ваша помощь им?
– Обычно командированные приезжают в музей, чтобы обследовать тот или иной экспонат или коллекцию. А мы – нечто вроде библиотекарей костей: подаем им экспонаты, дожидаемся, когда они их обследуют, потом возвращаем на место.
– Библиотекарь костей – очень точное определение. Сколько командированных ученых может обслужить каждый из вас, ну, скажем, за один месяц?
– По-разному. От шести до десяти, наверное.
– От чего это зависит?
– От того, насколько сложны или велики их требования. Если приезжает командированный ученый с подробно расписанным списком требований, то вам, возможно, придется работать исключительно с ним несколько недель. А есть и такие, которые просто хотят взглянуть на какой-нибудь череп или бедро.
– Какая квалификация должна быть у этих командированных?
Сандовал пожал плечами:
– У них должен быть документ с места работы и обоснование плана исследований.
– А специальные документы, удостоверяющие их полномочия?
– Ничего конкретного. Рекомендательное письмо, официальный запрос на бланке университета, свидетельство о том, что они работают в данном университете или медицинском институте.
Пендергаст лениво поправил запонку:
– Насколько я понял, Марсала, хотя это и случалось нечасто, все же работал с одним командированным ученым два месяца назад.
Сандовал кивнул.
– И он говорил вам, что этот проект имеет для него особый интерес?
– Мм, да.
– А что он об этом говорил?
– Он вроде как намекал, что этот ученый ему как-то поможет.
– Марсала работал исключительно с этим ученым?
– Ну да.
– Каким же образом работа заезжего ученого могла повлиять на положение мистера Марсалы, который считался специалистом по восстановлению костных соединений, но чья главная обязанность состояла в наблюдении за мацерационными чанами с жуками-кожеедами?
– Не знаю. Может быть, он планировал упомянуть Вика в статье, которую собирался опубликовать.
– С какой стати?
– В благодарность за его помощь. Костный библиотекарь – это работа вовсе не поднеси-подай. Иногда поступают очень необычные запросы, совершенно неконкретные, и тогда вам приходится прибегать к собственным специальным знаниям.
Д’Агоста слушал этот разговор со все возрастающим недоумением. Он предполагал, что Пендергаст займется криминальной стороной дела. Но агент ФБР, как обычно, отклонился от сути и задавал вопросы, никак напрямую не связанные с расследованием.
– Мистер Сандовал, вы не знаете, какие именно экспонаты обследовал этот ученый до своего отъезда?
– Нет.
– Сможете выяснить это для нас?
– Конечно.
– Отлично. – Пендергаст показал на дверь. – В таком случае, после вас, мистер Сандовал.
Выйдя из хранилища, они прошли по лабиринту коридоров к компьютерному терминалу в помещении, которое выглядело как главная лаборатория: пространство, заполненное столами и рабочими станциями, с несколькими наполовину собранными скелетами, разложенными на подстилках из зеленого сукна.
Д’Агоста и Пендергаст наклонились над Сандовалом, который уселся перед терминалом и вошел в базу данных остеологического и антропологического отделов музея. В лаборатории стояла тишина, нарушаемая лишь стуком по клавишам, пока Сандовал формулировал запрос. Потом зашуршал принтер, и Сандовал вытащил из него лист бумаги.
– Похоже, Марсала приносил этому ученому всего один экспонат, – сказал он. – Вот распечатка.
Д’Агоста наклонился ближе и стал читать вслух:
– Дата последнего запроса: двадцатое апреля. Готтентот[11], пол мужской, возраст приблизительно тридцать пять лет. Капская колония, бывший Восточный Грикваланд[12]. Состояние: идеальное. Никаких обезображивающих повреждений. Причина смерти: дизентерия во время Седьмой пограничной войны[13]. Дата смерти: тысяча восемьсот восемьдесят девятый год. Привезен Н. Хатчинсом. Единица хранения: С-31234.
– Это, естественно, оригинальная запись, – сказал Сандовал. – Термин «готтентот» теперь считается унизительным. Правильное название – кой-коин.
– Согласно этой записи, тело было прислано в музей в тысяча восемьсот восемьдесят девятом году, – заметил Пендергаст. – Но если память мне не изменяет, то Седьмая пограничная война завершилась в конце тысяча восемьсот сороковых годов.
Сандовал хмыкнул и промычал что-то непонятное, прежде чем сказать:
– Возможно, тело перед доставкой в музей было эксгумировано.
В лаборатории снова повисло молчание.
– Подобная практика в прежние времена была обычной, – добавил Сандовал. – Откапывали могилы, чтобы получить нужный образец. Больше такого, конечно, не случается.
Пендергаст показал на номер хранения:
– Не могли бы мы увидеть этот экспонат?
Сандовал нахмурился:
– А зачем?
– Окажите любезность.
Снова пауза.
Пендергаст наклонил голову:
– Мне просто хотелось бы познакомиться с процессом: какова система хранения экспонатов, как вы их находите.
– Хорошо. Прошу за мной.
Сандовал нацарапал на клочке бумаги инвентарный номер, и они вышли следом за ним в центральный коридор, а потом – еще дальше в глубины отдела, в бесконечный лабиринт хранилищ. На поиски экспоната в старинных деревянных шкафах с медными ручками ушло некоторое время. Наконец Сандовал остановился перед нужным шкафом. Искомый инвентарный номер, нацарапанный от руки на потускневшей медной пластинке, был прикреплен к большому плоскому лотку на верхней угловой полке шкафа. Сандовал еще раз проверил номер и вытащил лоток. После чего отнес его в лабораторию и положил на чистый кусок зеленого сукна, затем подал д’Агосте и Пендергасту по паре тонких резиновых перчаток, надел перчатки сам и снял крышку с лотка.
Внутри в беспорядке лежали кости – ребра, позвоночник, множество других костей. Из лотка поднимался необычный запах. Д’Агоста сказал бы, что это запах мускуса, старых корней и нафталина со слабой примесью запаха разложения.
– Эти кости очень чистые, хотя и пролежали в земле сорок лет, – заметил он.
– Прежде скелеты перед поступлением в музей тщательно очищались, – пояснил Сандовал. – Тогда еще не понимали, что сама земля является важной частью экспоната и должна быть сохранена.
Пендергаст целую минуту смотрел в лоток, потом вытащил оттуда череп без челюсти. Он заглянул в пустые глазницы, и д’Агоста подумал: ни дать ни взять Гамлет у могилы Йорика.
– Интересно, – пробормотал Пендергаст. – Очень интересно. Спасибо, мистер Сандовал.
Он положил череп обратно, кивнул Сандовалу, давая понять, что разговор закончен и, сняв перчатки, пошел в сопровождении д’Агосты обратно по коридору, в землю живых.