Я не стала рассказывать о своих снах. Соврала, что мне приснился кошмар. Родные поверили – у меня сегодня был тяжелый день. Мама даже решила сразу завести меня домой, а не тащить еще и в больницу, где мое тело уже ждала вип-палата и посвященные в тайну моей болезни врачи.
Домой я в буквальном смысле завалилась. Абсолютно разбитая, мечтающая лишь о длительном сне в своей постели. Добредя до своей комнаты, я упала на кровать прямо в одежде и закрыла глаза.
Засыпая, я надеялась, что от такой усталости мне не приснятся сны, однако я страшно ошибалась…
Стоило мне уснуть, как сны не заставили себя долго ждать. Красочные, до жути реалистичные, и все с участием Кирилла. В них не было никакой последовательности. То я видела взрослого Кирилла с какими-то больными детьми, то Кирилла-подростка, играющего с сестрой в футбол, то снова взрослого, читающего в парке какую-то книгу. Один раз даже Кирилл показался мне еще без татуировок. На вид ему было лет двадцать, и он сидел в лектории университета и со скучающим видом смотрел в окно на падающий крупными хлопьями снег.
И снова дети, больница, какие-то реабилитационные центры. Кажется, Кирилл был социальным работником. Заглаживал таким образом вину перед братом?..
Жизнь Кирилла снилась мне до самого утра, однако ничего пугающего и душераздирающего я больше не видела. Проснулась спокойно, не выкрикивая в отчаянии не свои слова. Открыла отдохнувшие глаза, потянулась и улыбнулась.
Из кухни доносился звон посуды и голоса мамы с бабушкой. В предвкушении аппетитного завтрака я поднялась и, достав из сумки чистую одежду, поплелась в ванну. Скинула футболку, джинсы, а потом в нерешительности замерла, глянув вниз, на темно-синие боксеры.
– Ну нееет, – неуверенно протянула я.
Смотреть на то, что прячется в трусах, мне совершенно не хотелось. Ни сейчас, ни потом.
Господи, скорее бы уже избавиться от этого тела и вернуться в свое…
Поразмыслив некоторое время, я, не снимая трусов, встала под душ. Натирая крепкие мышцы розовой мочалкой, я не могла выкинуть из головы тот факт, что трусы все же поменять придется.
Помывшись и вытершись полотенцем, я закрыла глаза и кое-как поменяла нижнее белье. Довольная проделанной работой, я натянула на себя штаны с футболкой и, подойдя к полочке с тканевыми масками, выбрала тигриную и наложила ее на лицо.
Из кухни в ванну просочился аппетитный запах жареной яичницы с беконом. Облизываясь, я поспешила в царство готовки.
Увидев меня, бабушка выронила лопатку, а мама зашлась в таком безудержном смехе, что, кажется, ее слышали даже соседи. Не понимая, чем вызван смех, я хмуро уставилась на своих близких.
– Дочь, ты на себя в зеркало смотрела? – давясь смехом, спросила мама.
Я молча отступила на пару шагов назад и повернулась к коридорному зеркалу. На меня смотрел брутального вида парень с мускулистыми татуированными руками, полотенцем на волосах и маской тигра на лице.
Зрелище было настолько комичным, что я сама согнулась пополам от смеха, из-за чего моя тканевая маска сползла с лица и с чвакающим звуком шлепнулась на пол.
Отсмеявшись, мама сказала:
– Иди завтракать, тигреночек. Еда стынет.
После завтрака бабушка неожиданно предложила нарядить елку. Мы с мамой удивленно уставились на нее.
– Мы же наряжаем всегда двадцать седьмого числа, а сегодня только шестнадцатое, – напомнила я.
– Вот именно, – кивнула мама. – Зачем так рано? Только дольше мешаться будет.
Она не любила Новый год, потому что этот праздник считался семейным, а нашу когда-то большую семью мы растеряли. Исключительно благодаря непростому характеру моей мамы.
– Ну, раз не хотите, то и не надо, – пожала плечами бабушка и принялась мыть посуду.
– Спасибо, было очень вкусно, – поблагодарила я, вставая из-за стола.
Проходя мимо коробки с новыми елочными игрушками, я вдруг вспомнила Мисс Хвою. Интересно, когда Кирилл ее нарядил? И почему так рано?
В комнате я принялась за небольшую уборку. Заправила постель, вытащила вещи из сумки и разложила их в шкафу. Собрала разбросанные на столе журналы, расставила по местам книги со стихами.
Усевшись в уютное лиловое кресло, я тяжело вздохнула от осознания, что мне абсолютно нечем заняться. Конечно, можно было бы почитать или посмотреть фильм, а еще зайти в соцсеть, но всего этого делать не хотелось.
Пялясь в белый высокий потолок и анализируя последние сны, я вдруг осознала, что поговорить мне все же хочется, но только с одним единственным человеком – с Кириллом. Интересно, какой он в общении? Наверно, разговаривать с ним было бы приятно, раз он любит читать и интересуется астрономией. Может, у нас бы нашлись еще общие интересы, помимо любви к поэзии. Я бы попросила его нарисовать мой портрет. Меня никогда не рисовали, а фотографировали крайне редко. Сама же я никогда не делала селфи, потому что считала себя дурнушкой. Маленький рост, худое тело, груди почти нет, на лице веснушки, волосы тонкие и светлые, кожа бледная – ничего, за что можно зацепиться.
И тут на фоне всех этих мыслей промелькнула одна, яркая и внезапная: интересно, я бы его заинтересовала?..
Господи! О чем я только думаю! Что за бред?!
Я вскочила с кресла и замотала головой, пытаясь отогнать странные, несвойственные мне мысли.
Надо проветриться. Пройтись по холодному воздуху и привести сознание в порядок.
Быстро собравшись, я мельком выглянула в окно и отметила про себя, что на улице идет снегопад.
– Мам, ба, я погуляю немного возле дома, – крикнула я, обуваясь.
– Хорошо, – ответила мне мама. – Только далеко не ходи, будь рядом.
– Ладно, – бросила я и, схватив свой прозрачный зонтик, выбежала из квартиры.
На улице стояла по-настоящему волшебная погода. Огромные хлопья снега медленно падали с небес на землю. Всего лишь за ночь сугробы выросли почти в три раза, и недовольные дворники лениво счищали засыпанные снегом дорожки.
Купив в магазине пачку своих любимых мармеладных мишек, я медленно прогуливалась по парку рядом с моим домом и любовалась падающим снегом. Жуя мармелад, я прошла мимо небольшого фонтана, который с наступлением тьмы превращался в одну сплошную гирлянду и сиял разноцветными огоньками. Жаль, что мне еще никогда не доводилось гулять после захода солнца. Всю красоту зимних ночных улиц я видела только из окон квартиры или машины.
Может, когда я буду постарше, мама разрешит мне гулять поздними вечерами…
Погуляв еще немного, я нашла очищенную от снега лавочку и с радостью села на нее. Снег все не переставал, поэтому я сжалась под своим раскрытым зонтиком и медленно жевала мармеладных мишек, наблюдая за окружающим меня миром.
Постепенно я начала ловить на себе странные взгляды прохожих. Искренне не понимая, почему на меня косо смотрят, а иногда даже и посмеиваются, я аккуратно достала из рюкзака зеркальце и внимательно осмотрела заросшее щетиной лицо.
Вроде чистая. И что они…
Стоп. Щетина.
Я же в теле мужчины!
Отставив зеркальце в сторону, я представила то, что видят прохожие: здоровенный парень брутального вида скромно сидит на лавочке под прозрачным зонтиком и, разглядывая всех прохожих, жует мармеладных мишек.
Мда, зрелище действительно комичное.
Убрав мармелад в рюкзак и закрыв зонт, я попыталась сесть по-мужски. Закинула правую ножищу на левую и презренно уставилась на наблюдающих за мной младшеклассниц.
По непривычки ноги сразу же затекли – меня с детства учили сидеть только прямо, сдвинув колени вместе.
Как еще сидят мужчины? Раскорячившись? Ну нет, я так не смогу. Слишком развязно. Может, просто вытянуть ноги? Нет, слишком длинные, прохожие могут споткнуться.
Жаль, нельзя узнать, как сидел Кирилл…
Вздохнув, я встала с лавочки и медленно направилась к дому. Навстречу мне шла улыбающаяся пожилая парочка, мило держащаяся за руки. Глядя на них, я не смогла сдержать улыбки.
За пожилой парочкой шла еще одна, но уже значительно моложе. Мужчина был красавчиком, а вот девушка прямо дурнушка. Даже я посимпатичнее буду.
Еще одну парочку я встретила уже на выходе из парка. Они сидели на лавочке и самозабвенно целовались. Вернее, даже не целовались, а ели друг друга.
Сморщившись, я ускорила шаг. Одно дело мило идущие за ручку старички, но развязная молодежь – это как-то фу. Если бы у меня был парень, я бы ни за что не разрешила бы ему лапать себя на людях, а тем более так целоваться!
Остановившись на светофоре, я начала думать о том, были ли у Кирилла отношения. Во сне его сестра заметила, что у него нет девушки, но это было давно, судя по размерам Мисс Хвои. Возможно, за это время он кого-то себе нашел. Он довольно симпатичный парень – наверняка с девушками проблем не было.
Даже не представляю, какого будет его девушке, когда она поймет, что он пропал. А сестра? Похоже, они в хороших отношениях. Ее номер постоянно мелькал во входящих на телефоне Кирилла.
Нет, лучше не думать об этом! Все, что я могу – это ждать, пока неведомая сила не выкинет меня из этого тела и не вернет в свое.
По пути я снова зашла в магазин и купила еще мармелада и пачку чипсов. На душе скребли кошки.
Дома меня встретила только бабушка. Мама уехала в офис по каким-то срочным делам. Переодевшись, я включила компьютер и запустила РПГ игру. Это помогло отвлечься от грустных мыслей, однако, как только я закончила играть и выключила компьютер, они снова вернулись, будто никуда и не исчезали. Ни что не помогало мне не думать о Кирилле, потому что я носила его тело, видела перед собой его руки, смотрела в зеркало на его лицо, говорила его приятным звучным голосом, видела во сне его жизнь. Казалось, еще немного, и даже моя душа станет им, впитав в себя его воспоминания. Будто Кирилл пытался вытеснить меня из своего тела, постепенно стирая мою личность и вставляя в дыры моего сознания кусочки своего я.
Решив, что клин клином вышибают, я взяла чипсы, бутылку лимонада, коробку сухих салфеток и, закрывшись у себя в комнате, включила самое грустное и слезливое аниме из всех, что я когда-либо смотрела.
Сорок минут – и я уже не могла остановить поток слез. Сколько бы не смотрела «В лес, где мерцают светлячки», всегда плакала в конце. Я не фанат сопливых драм, но эта чистая и заведомо трагичная история любви покорила мое сердце.
Вдоволь наревевшись, я тщательно умылась в ванне, осмотрела в зеркале свои покрасневшие глаза и решила применить прохладную гидрогелиевую маску не сколько для косметического эффекта, сколько для эстетического. Однако мой взгляд скользнул по щетине, и я недовольно сморщилась. Мне не нравилось, что мое лицо шершавое и колючее, как наждачная бумага, поэтому, вооружившись станком и пеной, я начала бриться.
В фильмах часто показывают, что с непривычки люди постоянно ранятся, однако ничего подобного у меня не произошло. За счет многочисленных изгибов, брить лицо оказалось сложнее, чем ноги, поэтому провозилась я довольно долго, зато под конец мое лицо засияло, как отполированный самовар.
После того, как я проплакалась и побрилась, мое настроение заметно повысилось. Я уже ни капли не грустила, напевала песни и совершенно не думала о Кирилле. Ну, разве что иногда.
Спать я легла с полной уверенностью в том, что эпизоды из жизни Кирилла мне больше не приснятся. Отчасти я оказалась права – мне действительно не приснилось ни одной минуты из его жизни. Зато я увидела свой собственный сон, навеянный моими мыслями и фантазиями. И в этом чертовски реалистичном сне был Кирилл. Почему-то мне нельзя было прикасаться к нему, а мне страшно этого хотелось. Когда я не смогла больше терпеть и накинулась на него с объятиями, Кирилл засветился изнутри голубым светом, а потом начал медленно исчезать, развеваясь по ветру голубым пеплом.
– Ты отняла у меня мою жизнь, – прошептал он и исчез.
В отчаянии я закричала, зовя его по имени. Истошно вопила, пока не заболело горло, а потом почувствовала, что кто-то меня трясет. Открыв глаза, я увидела маму и бабушку.
– Что случилось? – прохрипела я и сморщилась. Горло саднило.
– Ты кричала. Так громко и так долго, что у меня чуть инфаркт не случился от испуга, – пояснила бабушка.
Мама же сидела рядом на краю кровати и хмуро на меня смотрела.
– Ты звала его, – в ее тихом голосе слышались нотки ненависти. – Снова и снова выкрикивала его имя. Почему? Что происходит, Алиса?
Так вот оно что. Значит, я звала Кирилла и во сне, и в реальности…
Опустив глаза на одеяло, я тихо начала рассказывать о своих снах. Умолчала только о сегодняшнем, выдав его за очередной эпизод из жизни Кирилла.
Выслушав меня, мама заметила очевидный факт:
– Такого раньше не было…
– Может, показать ее кому-то? – предположила бабушка.
Мама пожала плечами.
– Возможно, это какой-то побочный эффект? Алиса всего лишь второй день в этом теле, да еще и в таком… – она замолчала, оглядывая мои руки и лицо, подбирая нужный эпитет, – …необычном. Наверно, следует немного подождать. Вдруг все прекратится само собой?
Бабушка согласно кивнула.
Мне зачем-то дали снотворного – наверно, чтобы я не смогла увидеть сны – и уложили спать. Однако сны не прекратились. Ни сегодня, ни потом.