– Рами, постарайся разговаривать с ним помягче.
– Ты же знаешь, я сама вежливость.
Никита покачал головой:
– Знаю, потому и предупреждаю. Этот человек… Он, как тут выразиться? Чересчур ранимый.
– Не нуди, разберемся.
Рамуте нажала на звонок, за дверью послышались шаги.
– Если что, его зовут Валентин.
– Угу, Валя, значит.
– Нет, он настаивает на том, чтобы его называли…
Дверь приоткрылась. Сквозь образовавшуюся щель выглянуло заспанное лицо.
– Валентин. Добрый вечер. Меня зовут Никита, а это моя подруга Рамуте. – Он отступил на шаг, чтобы художник смог увидеть девушку. – Не помешаем?
– Кто вы? – Валентин прокашлялся, прочищая горло. – Что надо?
– Я же говорю, эм… вы, наверное, меня не помните. Я Никита. Наша фирма обращалась к вам за помощью. А это Рамуте.
– Какая, на хрен, фирма? Зачем пришли?
– Вы рисовали нам эскиз. Узоры там всякие для оформления, картинки разные. Помните?
– Рисуют дети в садике. Всего доброго.
Художник попытался закрыться от незваных гостей, но Рамуте просунула ногу между дверью и косяком.
– Мы журналисты. Хотим взять у тебя интервью.
– Как? – Валентин остановился. Его передернуло от голоса Рамуте, и он приник ухом к двери.
– Журналисты, говорю. Открывай.
– Да-да. Именно. Мы журналисты, – подхватил Никита. – Как только узнали, что такой талантливый человек, художник, трудится здесь, в нашем городе, сразу поспешили к вам.
– Поспешили, значит? – Валентин хмыкнул. – Уже опоздали. Я вас ждал лет двадцать назад. А теперь слушай и запоминай. Ты сразу иди на хрен, а ты ногу убери, забирай своего дружка и проваливай.
Рамуте отодвинула ногу и посмотрела на Никиту. В ее глазах читалось – «ну же, давай, сделай что-нибудь, иначе это “что-нибудь” сделаю я, и тогда всем будет невесело». Если отступать при каждом препятствии, стóящего материала не получится.
Никита не знал, что придумать. Он развел руками в ответ, наблюдая, как уменьшается проем между дверью и косяком. Рамуте успела скривить самую злую гримасу и приготовилась стучать, когда цепочка слетела и дверь распахнулась. На площадке запахло вином, сигаретами, краской и грязью.
– Заходи.
На пороге стоял седой длинноволосый мужчина в протертом махровом халате. В его усталых глазах еще блестел огонек, но потрепанное опухшее краснощекое лицо говорило о приближающемся отчаянии и непрекращающемся похмелье. Его заношенные тапочки были испачканы каплями краски.
– С какого телеканала?
– А?
– Из газеты, – ответила Рамуте. – Вернее, если быть совсем уж честными, с радио.
Валентин прищурился.