Когда Маркел пришёл домой, Нюська сидела на полу и играла с деревянной куклой. Маркел спросил, где мамка. Ушла к ведьме, ответила Нюська. Зачем, строго спросил Маркел, потому что не любил такого. Я не знаю, ответила Нюська.
Маркел сел за стол. Нюська подала ему поесть, а сама села напротив. Маркел ел и спрашивал о всяких мелочах, Нюська охотно отвечала. Потом вдруг замолчала, облизала губы и сказала:
– Ты же в Сибирь идёшь?
– В Сибирь, – кивнул Маркел. – А что?
– Привези мне оттуда манит-камень.
– Это что такое?
– А это такая диковина. Чёрненький камешек, маленький. На кого его наставишь, того он к тебе и манит.
– Э! – засмеялся Маркел. – Зачем тебе это? Я и так вон как близко сижу, можно рукой достать.
– А я не про тебя, – сказала Нюська и насупилась.
Маркел подумал и сообразил: вот про кого это она – про Гурия Корнеевича! И тут Маркел тоже насупился, больше уже ни о чём не заговаривал, а сидел сычом, ел молча, глазами посверкивал. Нюська, такое увидав, испугалась, стала шуметь, пошучивать, но Маркел как будто ничего не слышал. А как поел, пошёл и лёг на лавку, заложил руки за голову.
Пришла Параска, остановилась в двери, осмотрелась. Потом, повернувшись к Нюське, спросила:
– Ты чего ему сказала, дура?!
– Ничего, – тихо ответила Нюська.
Параска посмотрела на Маркела. Маркел сел на лавке и сказал:
– А что, ей уже и слова не сказать?!
– Ну, – растерялась Параска, – сказать. А пока иди, Нюся, иди. Надо будет, позову.
Нюська надулась и нехотя вышла. Параска села рядом с Маркелом и начала расстёгивать на нём ворот рубахи.
– Ты чего это? – спросил Маркел.
– Так надо.
Параска потянула за шнурок и вытащила из-под рубахи Маркелову ладанку. Маркел перепугался, побелел. Параска сказала:
– Не робей.
И развязала ладанку. Маркел не шевелился.
– Видишь? – спросила Параска, разжимая свой пухлый бабий кулачок.
На ладони лежал маленький засохший корень.
– Вот это пожуёшь, и сразу как рукой снимает, – сказала Параска.
– Что снимает? – спросил Маркел.
– Всё снимает, особенно сглаз, – строгим голосом ответила Параска, засовывая корешок в ладанку. – Знаешь, какие в Сибири бабы злые? Татарки эти сибирские, ого! Им такого, как тебя, околдовать – раз плюнуть. Вскочит на стол и как пойдёт плясать! А брюхо голое! И эти вот так торчат! А вам, мужикам, много надо? А так корешок пожевал – и отпустило.
– А если не жевать? – спросил Маркел.
– А ты побожись, что пожуёшь! Побожись, побожись! Я вот уже божилась.
– У ведьмы!
– Что у ведьмы? Она с крестиком!
– С хвостом она!
– Тьфу на тебя! Божись!
Маркел побожился, что будет жевать, если татарки нападут. Тогда Параска ещё прибавила, что этот целебный корешок не только от сглаза помогает, но и от отравы – тоже надо пожевать, а после хоть змеёй закусывай, не страшно. И опять поставила на стол графинчик, разложила закусок…
Ну и так далее.
А после наступила ночь, они заснули.
Посреди ночи Маркел вдруг проснулся. Было жарко, дышать нечем. Маркел поднялся, подошёл к столу, напился квасу, полегчало. Маркел вернулся к лавке, сел с краю и задумался. Хотя чего тут было думать? И так уже всё было ясно: недоброе это сибирское дело, скользкое, лживое! Доброе, это когда всё ясно – убьют кого-нибудь или ограбят, приходи и поднимай на дыбу, спрашивай, а тут только и смотри, чтобы самого на дыбу не подняли, или что там в Сибири вместо дыбы у татар, да и не всё равно ли, что, а гадко так, как и тогда, когда царь-государь преставился ровно два года тому назад, вот Котька-пёс накликал, тьфу, всё из-за Котьки, сглазил! Маркел плюнул со зла, лёг, обнял Параску покрепче, зажмурил глаза и заснул.