В понедельник Рита и Мышка уехали в интернат, где будут жить всю неделю, пока мы несем службу. Чучундру из госпиталя еще не выписали, а мы на штабном гравилете отправились в ставку командования, расположенную в бухте Маракас, получать роли по табелю о боевом расписании. В отсутствие Чучундры обязанности командира нашего подразделения переходили ко мне, поэтому, когда мы прибыли в часть, я приказал всем, кроме Ксюши, выстроиться в шеренгу на плацу у летной площадки, и ждать офицера, который припишет нас к более численной группе и разъяснит нам сегодняшние обязанности. В руке я держал боевой планшет, как и положено командиру. Планшет, правда, не мой, а Чучундры, но мне был положен свой пароль, дававший много возможностей, даже ограниченный доступ к данным сателлитов.
Место было открытым, джунгли начинались только метрах в двухстах от здания штаба, так что солнце жарило, будь здоров, и если бы не восточный ветер с океана, с нас бы семь потов сошло. Дальше, за штабом, раскинулась мощеная огороженная площадка автопарка с техническими боксами, а за ней ангары основного воздушного звена, состоящего из полусотни гравилетов, как транспортных, так и ударно-штурмовых.
Ксюша в строй становиться не стала, а махнула нам на прощанье и сразу отправилась в автопарк, где ее ждал транспорт до береговой батареи.
Мы старались это не обсуждать, но каждый раз, когда мы получали новое служебное задание, между нами и Ксюшей возникала досадная неловкость. Дело в том, что хотя Ксюшу и не списали из отряда охотников после тяжелой взрывной контузии, но глубинный допуск ей был закрыт. Она могла нести службу в должности командира расчета береговых стационарных ракетных комплексов, что она и делала, прикрывая выход кораблей из безопасной зоны, но в глубину ей был путь закрыт. Врачи не могли взять на себя ответственность и дать глубинный допуск человеку, которого может убить давлением при погружении даже на десять метров. Именно такие последствия вызвало поражение мощной ударной волной.
Наверное, только я понимал, как Ксюша страдает от этого, потому что виду никакого она не подавала, никогда ни на что не жаловалась, но все же я знал ее лучше других, даже лучше, чем теперь ее знал Чучундра.
Впрочем, любого из нас могла ждать подобная участь. Взрыв твари в опасной близости от боевого пловца грозил ему или смертью, или полным списанием на берег, или лишением глубинного допуска. Так что тут глупо винить обстоятельства. Такая у нас служба. Кого-то раньше накроет, кого-то позже. Любой из нас к этому был готов.
Минут через пять из штаба вышел, прихрамывая, старший офицер Линь.
– Сми-и-и-и-рна! – рявкнул я.
Мы вытянулись по струнке, как того требовал устав.
– Вольно! – скомандовал Линь. – Где Чучундра?
– Получил ранение во внеслужебное время, проходит лечение в госпитале! – доложил я. – Как его заместитель, принял командование отдельной группой на себя.
– Добро. – Линь кивнул. – Думаю, справитесь без него, задача не сложная. Сегодня войдете в воздушную ударную группу, звено «Эй». Пилотом у вас будет Блиц, вы с ним хорошо сработались. Задача, как обычно, сопровождать караван, на этот раз АТ-112Е, обеспечивать радарную разведку по курсу и зенитное прикрытие, а в случае необходимости десантироваться и обеспечить поддержку гарпунным огнем в качестве боевых пловцов. Чипы к сканированию!
Мы выставили левые руки, а Линь прошелся со сканером, считал с имплантрированных подкожных чипов на внутренней стороне запястья наши личные данные и глубинные допуски для занесения в боевой табель, после чего записал на них код предстоящей миссии и наши боевые роли с пометкой «принято к исполнению».
– Ваша летная площадка «Чарли-5», – сообщил он, когда закончил сканирование. – Борт 004. На-ле-во! Бего-о-о-м марш!
Мы развернулись через левое плечо, и я бегом повел Бодрого и Чернуху в обход штаба, мимо автопарка, через ангары на летную площадку, откуда уже раздавался визг пневматических стартеров и нарастающий вой прогреваемых турбин.
Мы пробежали мимо летной зоны «Альфа», в которой располагались тяжелые гравилеты ударно-штурмовой группы, способные нести, кроме ракетной, не слабую глубинно-бомбовую нагрузку, пересекли наискось зону «Браво», занятую транспортными машинами, и оказались в зоне «Чарли», отведенной для базирования легких ударно-десантных гравилетов.
На пятой площадке уже прогревал турбины маневренный «Карбон-Кватро» европейской постройки, за штурвалом которого немец Блиц покачивал головой в такт музыке из наушников.
Мы забрались в десантный отсек и пристегнулись страховочными карабинами. Чернуха просунулась в кабину и чмокнула Блица в щеку. Тот показал знак «о'кей» и широко улыбнулся. По-английски он не очень хорошо говорил, по-русски вообще никак, а немецкого мы не знали, так что наша коммуникация ограничивалась общепринятыми жестами Языка Охотников, одинаковыми на для всех, а так же короткими репликами на английском. Зато Блиц был отличным пилотом, что уже несколько раз нас выручало.
Через распахнутые боковые люки салон продувало ветром, хоть немного прибивая жару. Привычно пахло амортизаторной жидкостью, разогретым полимером и авиационной краской. Мы надели гарнитуры.
– Караван АТ-112Е, – раздался в наушниках женский голос диспетчера. – Готовность по протоколу «Дельта». Батарея «Маракас», на связь.
– На связи «Маракас», здесь Змейка, – ответила Ксюша с главного огневого пульта береговой батареи. – Есть готовность по протоколу «Дельта». Радарные данные на двадцать плюс по среднему индексу.
– Принято. Тогда предварительную артподготовку проводить не будем. Огонь по радару, с точки флагмана десять плюс.
– Есть, принято! – ответила Ксюша.
Это означало, что мы не будем ждать массированного ракетно-бомбового удара за двадцатикилометровой зоной, ограниченной буями заграждения. Ксюша начнет долбить, расчищая нам путь, когда флагман каравана отойдет на десять километров от берега.
Иногда гражданские в Пойнт-Форитине у меня спрашивали, мол, а что значит «полукольцо радарного заграждения», разве оно способно физически защитить остров от биотехнологической атаки? Это же, типа, не мины, это просто буи, подающие сигнал при проходе торпеды в защищенную зону. Тут все дело в том, что большего и не надо. Не было никакого смысла нам минировать прилегающую к острову акваторию, это бы создало лишь дополнительные трудности навигации. У нас весь восточный берег утыкан ракетными батареями, бьющими на двадцать пять километров глубинными бомбами, с главным огневым пультом на артиллеристском комплексе «Маракас». А если вторжение вялое, десяток торпед, так их уничтожали путем десантирования боевых пловцов с тяжелыми гарпунными карабинами. Через пару лет это привело к тому, что платформы просто перестали нападать на защищенную зону, понимая, что это только торпеды тратить. Иногда, бывало, прощупывали нашу оборону, но в последнее время лишь малыми силами, чтобы поберечь тварей. Так что кольцо заграждения можно было смело считать чем-то вроде сетки, за которую биотехи сами проникать не спешили, а в случае проникновения тут же получали по жабрам.
Блиц поднял гравилет с площадки, а мы высунулись через люк и наблюдали с высоты, как сформированный в бухте Маракас караван из двадцати транспортных судов и четырех ракетных эсминцев боевого сопровождения выходит в открытый океан, оставляя в воде белый кильватерный след. Очень это было красиво, даже более того – величественно. Мог ли я подумать еще десять лет назад, что доживу до такого момента, когда суда с грузами будут регулярно ходить через Атлантику? Теперь же это становилось все более тривиальной нормой, и еще лет через десять, думаю, даже не каждый караван нужно будет сопровождать охотникам. В акваториях морей возникнут курорты, Ривьеру восстановят в Средиземке, люди будут купаться в море, а потом пить коктейли в шезлонгах под зонтиками.
Мы заложили вираж и заняли место по правому борту от каравана, согласно боевому расписанию, а гравилеты звена «Би» цепочкой выстроились по левому.
Взяв курс на восток, караван прошел вдоль северного побережья острова на удалении пяти километров от берега, затем начал удаляться от острова.
– Переодеваемся! – велел я.
Мы закрыли люки, отстегнули страховочные тросики, скинули мундиры, уложили их в предназначенные для этого рундуки, и облачились в новейшие гидрокостюмы с интегрированными боевыми каркасами и шлемами. Штука предельно удобная, раньше мы о таких и мечтать не могли. Все гладкое, обтекаемое, шлемы удобные, поднял акриловое забрало, дышишь воздухом, опустил – вот тебе герметичная сфера, способная выдерживать приличное давление, а при необходимости в шлем можно было пустить воду, что обеспечивало противодействие давлению и позволяло нырять еще глубже. Инъектор с грибком тоже встроенный, нажал кнопку на пульте, и вот тебе доза – ныряй. В общем, не чета старым, почти кустарным, моделям.
Затем мы достали из ложементов тяжелые гарпунные карабины, тоже не слабо усовершенствованные, пристегнулись страховочными тросиками и открыли люки. Ветер снова ворвался в отсек.
Мы включили радары, но пока смотреть на них было нечего, просто так положено. Надел костюм, проверил снаряжение и оружие, включил радар. Штатный набор действий, много раз проделанный на тренировках.
Наконец, караван прошел отметку десятикилометрового удаления от берега.
– Батарея «Маракас» диспетчеру, – раздался в эфире голос Ксюши. – Готовность «Чарли».
Это означало, что нам надо подняться повыше. Блиц потянул рукоять управления приводом Шерстюка и мы начали стремительно подниматься.
– Здесь «Эй-2», доложил он. – Высота штатная по протоколу «Чарли».
Еще два гравилета нашего звена и три гравилета звена «Би» доложили о готовности к обстрелу.
– Батарея «Маракас», здесь диспетчер. Звенья воздушной группы заняли позицию по протоколу «Чарли». Огонь по готовности.
– Есть, принято! – ответила Ксюша.
Ну, сейчас она даст прочихаться. Наши радары еще не видели тварей, слишком далеко, но Ксюша наводила ракеты по данным буев заграждения, у нее каждый биотех в тридцати километрах от берега был, как на ладони.
Раздался мощный гул маршевых ракетных двигателей смешанный с надрывным воем хвостовых стабилизаторов. Между нами и океаном воздух расчертили десятки белых дымных следов, каждый из которых заканчивался высоким фонтаном воды. Глубинные бомбы прошибали поверхность, погружались до заданной глубины и взрывались, убивая тварей ударной волной. Медлительные мины тут же детонировали, торпеды бросались наутек, я это уже много раз видел на экране радара. Кто бы мог подумать, что твари будут шарахаться от кораблей, а не мчаться к ним, чтобы торпедировать? Но дело обстояло именно так. Биотехам нечего было противопоставить Ксюшиной ракетной мощи, поскольку донные платформы мы все перебили, и теперь окружающие остров воды бороздили лишь патрульные стаи на разных глубинах. Они понимали, что задолго до подхода каравана их перебьют, если они не уберутся, а это противоречило базовым инстинктам, зашитым в их искусственные мозги.
Интересно, что они освобождали именно коридор, по которому пройдет караван, расходились в стороны, зная, что батарея не будет попусту тратить боеприпасы, и прекратит огонь сразу, как только расчистит кораблям выход в океан.
«Так и должна вести себя дичь при приближении охотника», – со злорадством подумал я.
Я вспомнил старинный фильм про военных летчиков, сражавшихся с фашистами. Именно оттуда я взял фразу «Прикрой, атакую», когда мы с Вершинским штурмовали двумя гравилетами наш поселок, освобождая его от власти Дохтера и спасая Ксюшу. Там было еще много запоминающихся фраз, но одна крутилась у меня в голове именно сейчас. «Развалинами Рейхстага удовлетворен». Я знал, что Рейхстаг, это то ли штаб фашистов, то ли последний занятый ими город где-то в Метрополии. Когда вернулись наши отступившие войска, они разрушили там все, вынудили выживших фашистов на капитуляцию, а на развалинах поставили свои подписи. Мне подпись поставить было негде, разве что на туше какой-нибудь платформы, если Бак окажется прав, но развалинами былого могущества биотехов я был удовлетворен в полной мере.
– Батарея «Маракас» диспетчеру, – раздался в эфире голос Ксюши. – Работа по протоколу «Чарли» завершена. Коридор чистый.
– Принято, «Маракас». Всем силам готовность «Браво».
– Принято! – ответила Ксюша.
– Принято! – по очереди ответили командиры воздушных звеньев и капитаны ракетных эсминцев.
У меня по телу пробежала волна тонуса. Ух! Совсем скоро мы окажемся в открытом океане, где батареи не смогут нас прикрывать, и лишь от наших действий будет зависеть, дойдут ли все корабли до Гибралтара, или нет.
Караван подходил к границам безопасной зоны. Дальше все – Атлантика. Там, в темных водах, притаилось множество злобных тварей, которые не познали еще массированных бомбовых ударов, стремительных батипланов, масштабных ракетных атак под водой. Там жили торпеды, огромные мины, размером в несколько раз больше кита, жуткие донные платформы и множество мелких тварей у них в услужении. Скоро мы окажемся в их власти, чтобы в очередной раз продемонстрировать им свою.
Блиц опустил ручку управления приводом Шерстюка, и мы начали снижение, довольно быстрое, аж в животе стало щекотно. Океан и корабли, режущие волны, приближались. Наконец мы заняли эшелон всего в трехстах метрах по правую сторону от каравана.
– Здесь «Эй-2», – доложил Блиц. – Высота штатная, по протоколу «Браво».
Вот теперь начиналась наша работа. Блиц чуть добавил скорости, чтобы обогнать караван, звено растянулось широким треугольником, и мы уже не имели право отвлекаться от показаний радара. Да, пока все спокойно, твари открыли нам выход из безопасной зоны, но так будет не всегда. Рано или поздно они нападут, причем, нападут неожиданно, и мы должны быть готовы к этому.
Наконец караван миновал буи заграждения, покинув безопасную зону.
– Здесь диспетчер, – раздалось в эфире. – Готовность «Альфа». Передаю управление флагманскому эсминцу.
– Есть, принято! – ответил капитан эсминца. – Подтверждаю готовность «Альфа».
– Счастливого пути и семь футов под килем! – пожелала диспетчер.
Воздушные звенья поменяли строй, растянувшись в стороны от каравана, чтобы иметь больший охват локаторами. Командир звена занял положение в семи километрах справа от каравана и на пять километров впереди по курсу, Блиц вывел машину на семь километров правее каравана позади командирской, а «Эй-3» отстал на семь километров за кормой последнего корабля. Такой строй позволял значительно увеличить дальность радарного обнаружения, не теряя в разрешении, как это бывало на пределе дальности. По сути, гравилеты двух звеньев образовывали два полукольца и выполняли ту же функцию, что радарные буи вокруг острова. Но мы, в отличие от буев, двигались вместе с кораблями, и могли не только подать сигнал тревоги. У нас имелось достаточное вооружение, чтобы дать отпор в случае серьезной биотхнологичсекой атаки на караван.
Опыт подсказывал, что огневая поддержка требовалась всегда. Да, при выходе с острова твари расступались перед нами, но это лишь потому, что донные платформы, до которых у нас пока руки не доходили, уже имели представление о нашей тактике и бесполезности попыток противодействовать ей. Но океанские твари этого представления не имели. Для них шум винтов кораблей – это просто шум винтов. Сигнал к атаке, ничего больше. С ними точно придется драться. Иногда для этого хватало огневой мощи ракетных крейсеров, чаще нет. И тогда в бой вступали боевые пловцы. Опыт множества боевых столкновений показывал, что группа обученных охотников с тяжелыми гарпунными карабинами оказывалась для защиты каравана намного эффективнее парочки батипланов. К тому же батипланов было немного, и они применялись там, где без них вообще не обойтись.