– Да, я учился здесь в школе. А потом перешел в старшую школу в Рейне.
Фалк сидел на узкой металлической лестнице возле входной двери. На большинстве ступенек стояли миски с засохшим кошачьим кормом.
– Теперь в Винстаде нет школы. Да и здесь, – Фалк махнул рукой, – культура победила. Школа стала культурным центром, как будто выставка или литературный фестиваль важнее, чем базовое образование.
– А что с учениками?
– Переведены в школу в Сёрвогене.
Сёрвоген – ближайшая деревушка к облюбованному туристами местечку, знаменитому более своим именем, чем идиллическими пейзажами.
– Но вы все-таки выросли здесь, в Винстаде?
Фалк покачал головой.
– В Теннесе, деревушке на той стороне пролива. По прямой совсем недалеко, но добраться без лодки невозможно.
– Когда вы переехали в Рейне?
– Когда пошел там в школу. Мне было около тринадцати.
– Вы переехали, когда утонул мальчик в инвалидной коляске? – Рино уже рассказал напарнику о разговоре с Осмундом Микальсеном.
Фалк взглянул на него ничего не выражающим взглядом.
– Думаю, да.
– Вы помните, что произошло?
– Помню, мои родители говорили об этом.
– Старший мальчик пропал незадолго до того скорбного осеннего дня.
– Пропал…
– Странно, что об этом никто не заявил.
– Время было другое.
– Вы помните мальчиков?
Фалк опустил взгляд.
– Плохо.
– По словам Осмунда Микальсена, отец был с ними жесток и доставалось обоим.
Фалк сжал кулаки.
– И ведь наверняка издевательства были гораздо хуже, чем об этом знали окружающие, – продолжил Рино.
– Что вы хотите сказать?
– Это исчезновение. Возможно, вы нашли именно пропавшего брата. А может быть, второго. Но история о двух братьях – это все, что у нас есть. И так как вы ходили с ними в одну школу, я надеялся, вы сможете что-то вспомнить.
– Это было почти пятьдесят лет назад.
– Да.
Видно было, что мысли Фалка бродили где-то далеко.
– В школе должны были остаться архивы, может быть, даже фотографии. Думаю, мы можем начать оттуда. Школа в Винстаде. как вы думаете, бумаги могли остаться там?
Фалк встал и отодвинул одну из мисок.
– Школу закрыли в восьмидесятые, насколько я помню. Учеников перевели в Рейне.
– А потом уже в Сёрвоген?
Фалк кивнул.
– А архив?
– Думаю, книги и бумаги сначала перевезли сюда, в Рейне.
– А потом, наверное, переслали в Сёрвоген?
– Наверное.
– Кто-то должен знать точно.
Фалк поманил тощего кота, который осторожно выглядывал из-за куста.
– Хальвард Тофтен долгое время был здесь директором. Он наверняка знает.
– И он жив и здоров?
– Не знаю, насколько крепко его здоровье, но он жив.
– Покажете дорогу?
Фалк помолчал.
– Это самое малое, что я могу для вас сделать.
– Кстати, – Рино остановился посреди лестницы, – прямо возле разлома стоит дом, кто там жил?
– Вдова, нелюдимая и нервная. Имени я не помню.
– У нее были дети?
Фалк покачал головой.
– Она овдовела через несколько дней после замужества. Чертову фьорду понадобились жертвы. И она осталась бездетной.
Через пять минут Рино уже парковался возле ухоженного дома, построенного в пятидесятые. Его удивило, что Фалк не задавал больше вопросов о мальчиках, лишь абсолютно безучастно показал дорогу к дому бывшего директора школы. Депрессия просачивалась сквозь жесты и взгляды, опасения ленсмана все больше и больше оправдывались.
Дверь открыла жена Тофтена. Она сказала, что супруг подвязывает розы на заднем дворе. Они обнаружили его между двумя кустами. Согнувшись в три погибели, он отрезал длинную веревку. Увидев направляющихся к нему мужчин, он выпрямился, кивком поприветствовал Фалка и слегка неуверенно подал руку Рино.
– Мне сказали, что вы много лет были директором школы, – сказал Рино, представившись.
– Слишком долго, как казалось некоторым родителям, – Тофтен состроил серьезную мину, возможно, чтобы подчеркнуть, что он был директором старой закалки.
– Я ищу сведения о мальчиках из Винстада, может быть, архивы перевезли сюда, когда школу в деревне закрыли? Тофтен взглянул на Фалка, накручивая веревку на катушку.
– Школу в Винстаде закрыли в 1982-м. И да, все архивы перевезли сюда.
– И они все еще здесь? – с надеждой спросил Рино.
– Вам везет. Администрация муниципалитета несколько лет назад решила закрыть здесь школу. Но жизнь в Рейне продолжается. Туризм растет, новые дома появляются на каждом мысе. Сейчас особенно активно стараются возвращать молодежь. Но вот школы для них здесь нет, понимай, как хочешь, – директор покачал головой. – Безумие.
Рино ждал продолжения, пока Тофтен проверял, хорошо ли веревка держала розовый куст.
– Когда школу закрыли, сначала хотели, чтобы архивы хранились в управлении муниципалитета. Но там было забито. Последнее, что я помню, шли разговоры, чтобы перевести все необходимые документы в дальний архив, но, кажется, до дела так и не дошло. Бумаги лежат там, куда их положили. Честно говоря, это абсолютное безобразие, но я перестал переживать о том, что не могу изменить.
– С кем можно поговорить, чтобы попасть туда?
– А вы еще не поняли, что там проходной двор? Выставка там, выставка сям, – Тофтен раздраженно махнул рукой. – Как вы думаете, кто позаботился о том, чтобы собрать все ключи в тот день, когда школу закрыли навсегда?
– Вы? – попытал удачу Рино.
– Никто. Сегодня никто ни за что не отвечает. Я уже двенадцать лет не директор, а вот ключи у меня есть. Входную дверь, правда, поменяли, но замок от подвала все тот же.
– А вы могли бы меня туда пустить?
Тофтен внимательно изучал мужчину, стоявшего перед ним.
– Прямо сейчас?
– Пожалуй, да.
– Знаете, я мог бы прямо сейчас пройти несколько метров до школы, зайти внутрь, проникнуть в подвал, и никто бровью бы не повел, но я все-таки человек порядочный. Я не буду ничего открывать без разрешения.
– Чьего?
Тофтен пожал плечами.
– Такие решения принимает директор.
– А мы можем ему позвонить?
– Ей. А мы – это значит я?
– Если это не слишком вас затруднит.
– На вас полицейская форма, и вы проявляете столько усердия. Я в состоянии сделать выводы. Но я такой старый человек, что пользуюсь только домашним телефоном, так что мне нужно зайти в дом, чтобы позвонить.
Через пять минут Тофтен вернулся.
– Вы так и будете там стоять как вкопанные?
Здание школы состояло из новой и старой частей, современная пристройка хорошо подходила к классическому двухэтажному строению.
– Ты здесь учился, Бергер? – спросил Тофтен, спускаясь в подвал.
Фалк внимательно разглядывал стены и потолок.
– В старшей школе.
Винтовая лестница поскрипывала под их шагами, некоторые ступеньки немного проседали.
– Как же тут грязно, – простонал Тофтен, и Рино почувствовал, как что-то шуршит под ногами.
– Как же я не подумал! – Тофтен дергал выключатель, но лампочка над головой так и не зажигалась. – Видимо, такая же разруха и в самом подвале.
С легким сопротивлением дверь поддалась. Тофтен вслепую пошарил по стене, и вдруг подвал осветился мягким желтым светом.
– Парадокс, вам не кажется? Здесь стоят коробки с папками, заполненными четким каллиграфическим почерком, а новому поколению наплевать на аккуратность: все выброшено и забыто, – Тофтен, близоруко щурясь, водил пальцем по корешкам папок. – Винстад внезапно стал популярен, как я понимаю.
Продолжение повисло в воздухе, и полицейские поняли, что бывший директор прекрасно понял, в чем цель их визита.
– Вот они. Здесь несколько архивов. Вас какой-то конкретный год интересует?
Рино, весь в пыли, переглянулся с Фалком.
– Середина пятидесятых или около того.
Какое-то время Тофтен перелистывал папку в тишине и вдруг замер и пригляделся.
– А вот и ты, Бергер. Выпуск 1957-го. Вас было всего пятеро в классе?
Фалк был слегка удивлен.
– Кажется, да.
– Я ищу информацию о мальчиках, которые поступили в школу на год или два раньше. Один был прикован к инвалидной коляске.
Тофтен поднял глаза от папки.
– Случается, что кто-то из учеников навсегда остается в твоей памяти, как и в системе. Именно таким был и мальчик в коляске, наверное, из-за того, что он единственный инвалид, с которым я был лично знаком. Бедняга. Ему приходилось нелегко, это было очевидно с первого взгляда.
– Почему?
– Его ущербность была на виду, но дело не только в этом: он был глубоко несчастным. Многим в те времена приходилось довольствоваться малым, но все же совсем нищими были далеко не все. А эта семья как раз подходила под эту категорию. Помню, парень рос с отцом, пьяницей и дебоширом. Мать я не помню.
– А брата?
Тофтен остановился и посмотрел наверх.
– Да, у него был брат, но о нем я ничего не могу сказать.
Рино взглянул на Фалка, который все так же был не заинтересован в происходящем.
– Годом раньше, посмотрим. Семь учеников… Двое по фамилии Стрём. Руалы… кажется, именно так и звали того мальчика? Да, именно: Руаль Стрём.
– Мальчики были двойняшками, раз они ходили в один класс?
– Нет, двойняшек я бы запомнил. Что думаешь, Бергер?
Фалк пожал плечами.
– Возможно, он год проболел, – Тофтен говорил уверенно.
– А как звали второго брата?
– Оддвар.
– Есть фотография мальчиков?
– Наверняка, только искать нужно в другом месте.
Неуверенными движениями Тофтен начал доставать папки с полок. Несколько раз он останавливался передохнуть, успокоить шатающиеся ноги, но было видно, что он увлекся поиском.
– Фотографии. Господи, как они пожелтели с годами! Конечно, лежать здесь в этой пыли. Смотри-ка, даже красавица Сёльви выглядит так, словно ей за пятьдесят.
Рино наклонился поближе, то же самое сделал Фалк, наконец проявив толику интереса.
– Это учителя. Я помню Сёльви. ангел во плоти. Ученики ее боготворили. Она была доброй и заботливой, редкость в те времена. Тогда учителя были строгими – я тоже. Но Сёльви относилась к ним, как мать. Если им хотелось с кем-то поделиться, они доверялись только ей. Ну хватит об этом, посмотрим дальше. вот и ученики.
Тофтен листал фотографии медленно и внимательно.
– Вот он, – семеро детей осторожно улыбались фотографу, даже мальчик с левого края, сидящий в простом инвалидном кресле. – Руаль Стрём, да. Помню его.
Мальчик выглядел худым и нескладным, как и трое его одноклассников. Но в нем проглядывала особая хрупкость.
– Ходили слухи, что отец его избивал, – сказал Рино.
– Совершенно не удивлен.
– Но вы точно не знаете?
Тофтен покачал головой.
– Я никогда там не преподавал, а здесь они проучились очень недолго.
– А который из них второй брат?
Еще до того, как Фалк неуверенно указал пальцем на мальчика, стоявшего, уперев руки в боки, Рино заметил сходство. Этот парень излучал жесткость. Самопровозглашенный глава класса.
– Вспомнили его? – спросил Рино.
Фалк забрал бумаги и поднес их ближе к свету.
– Кресло, – прошептал он, слегка дрожащим голосом. – На правом подлокотнике.
Рино наклонился над фотографией. И увидел. К подлокотнику был привязан вязаный носок с пришитыми глазками и носиком.