Я работал в Нью-Йорке на «Интерконтинентал пластикс корпорейшн». Компания занимала семь из тридцати двух этажей современного высотного офисного здания на Парк-авеню, 335. Шесть этажей шли вместе, с четырнадцатого по девятнадцатый, седьмым был пентхаус, состоявший из двух приватных апартаментов для приезжих клиентов или высших управленцев. В один из этих апартаментов меня и определили – явно с расчетом сэкономить на съеме жилья, поскольку мое пребывание затянулось.
Компания производила приятное впечатление – энергичная, современная, успешная. Шикарные офисы, симпатичные секретарши и регистратор, фасад из коричневой стали и дымчатого стекла испускал ауру богатства.
Свою жизнь «Интерконтинентал пластикс корпорейшн» начинала под куда менее звучным названием – «Айдахо вуден бокс компани». Основал ее в разгар Великой депрессии оставшийся без работы специалист по определению пола кур. Звали его Лео Шлимвайер. Отец Лео в начале двадцатого века эмигрировал из России в Соединенные Штаты вместе с семьей.
Дальше пошла семейная история. Лео был одним из девяти детей, оторванных вдруг от дома, загнанных под палубу переполненного парохода и брошенных на несколько недель в океан, в пот, блевотину и сотню других неудобств. В конце пути пароход исторг Лео вместе с семьей на берег славных Соединенных Штатов Америки, где они оказались в самом средоточии западной цивилизации: на Центральном вокзале Нью-Йорка.
Там им предложили на выбор пять разных железнодорожных билетов. Отец Лео Шлимвайера выбрал тот, который, о чем никто тогда не догадывался, обеспечил ему и семье самое унылое из возможных будущее. Через два с половиной дня они вышли в чреве земли обетованной: Бойсе, штат Айдахо. Вышли и опешили. Первым откровением для Шлимвайера-старшего, когда он ступил на землю, стал тот факт, что вокруг никого и ничего не было.
Шлимвайер работал не покладая рук и даже ухитрялся кормить и одевать семью. Один за другим подрастали и взрослели дети; он давал им денег, сколько мог себе позволить, и отпускал в свет – добывать хлеб насущный собственными руками.
Черед Лео пришелся на начало Депрессии. Кроме нескольких долларов в кармане он имел за спиной лишь знание отцовской профессии: определение пола цыплят. Бедняк, но отнюдь не глупец, Лео быстро пришел к заключению, что весной 1930-го в Бойсе, штат Айдахо, на определении пола цыплят больших денег не заработаешь.
Вскоре он выяснил, что город испытывает острую нехватку в ящиках для фруктов, а большая часть населения, ввиду общего недостатка рабочих мест, продает яблоки и прочие фрукты прямо на улицах. К тому же дерево в краю бескрайних лесов, которые, похоже, никого не интересовали, стоило дешево.
Лео Шлимвайер взялся за дело, трудолюбием и простейшими инструментами превращая деревья в ящики для фруктов. Покупателей было хоть отбавляй, и он быстро сообразил, что с деньгами в кармане ничего не стоит найти людей, готовых сколачивать для него ящики. Через двенадцать месяцев Лео построил большой сарай, в котором трудилось семьдесят пять человек. Еще не вполне это сознавая, он шел в одной шеренге с такими людьми, как Чарльз Дэрроу, изобретатель «Монополии», Лео Бернет, основатель крупного рекламного агентства, и многими другими, сделавшими огромные состояния именно в годы Депрессии.
Прибыли росли, и Шлимвайер начал вкладывать средства в оборудование, клепавшее ящики для фруктов намного быстрее, чем трудившиеся в мастерской безработные инженеры, биржевые маклеры, таксисты, страховые агенты и им подобные. Предприятие расширилось, увеличившись в три раза, число работников сократилось до тридцати, а объем продукции вырос в сто раз. В разгар Депрессии Шлимвайер купил свой первый «кадиллак».
В должное время Лео женился и произвел на свет сына, Дуайта, но ни жена, ни ребенок по-настоящему его не интересовали. Ящики стали его манией. Чуть ли не ежедневно он получал письма, в которых люди спрашивали, есть ли возможность производить другие типы ящиков. Его клиентами были уже не фермеры, а компании – они давали более высокую цену и, получая заказ, не пытались отсрочить платежи.
С открытием второй фабрики компания сменила название на «Нэшнл бизнес бокс компани». Вскоре Шлимвайер производил все: от медицинских шкафов до картотечных ящиков и сейфов. После начала Второй мировой войны он снова изменил название компании, теперь на «Нэшнл мьюнишнс бокс корпорейшн».
Каждый из трех контейнеров и каждый из трех ящиков для боеприпасов, использовавшихся вооруженными силами Соединенных Штатов во время войны, был произведен на принадлежавших Лео Шлимайверу фабриках.
После войны Лео начал экспериментировать с пластмассами и уже в скором времени приступил к выпуску пластмассовых автоматов по продаже напитков, пластмассовых картотечных ящиков и пластмассовых сумок для гольфа. Из пластмассы производилось все, во что можно было что-то положить. И последовало очередное переименование – на «Нэшнл пластик бокс корпорейшн».
В бизнесе стали пользоваться компьютерами, которые представляли в то время неприглядные сооружения с перепутанными проводами, жгучими электронными лампами, сварными металлическими полосами и шуршащими лентами. И эти сооружения заняли огромные площади в некогда чистеньких и аккуратных офисах. «Нэшнл пластик бокс корпорейшн» удалось создать для них удобные корпуса, так что все компьютерное безобразие спряталось в серых или синих ящиках с переключателями и эффектно мигающими огоньками.
Следующим шагом Лео Шлимвайера стал выход на международный рынок и открытие первой фабрики за границей, в промышленной зоне между Слау и лондонским аэропортом Хитроу. Соответственно изменилось и название компании – «Интерконтинентал пластикс корпорейшн». А через шесть месяцев Шлимвайер свалился с обширным инфарктом и умер. Все унаследовала вдова, понятия не имевшая о том, что бизнес покойного мужа – это уже не только старый сарай, в котором по-прежнему сколачивали ящики для фруктов. Председателем и исполнительным директором она сделала своего девятнадцатилетнего сына, совершив тем самым свою вторую большую ошибку; первой был брак с Лео Шлимвайером.
Во всем, что касалось «пластикс корпорейшн», Дуайт Шлимвайер был полной противоположностью своего отца. Ни пластик, ни бизнес его не интересовали. Единственной всепоглощающей страстью Дуайта было коллекционирование бабочек. С величайшей неохотой он отрывался от убиения, помещения в рамку и каталогизации этих созданий, дабы подписать чек или одобрить важное решение. В течение четырех лет после смерти Лео прибыль «Интерконтинентал» неуклонно снижалась. Пяти фабрикам грозило закрытие из-за отсутствия заказов. Компания стала легкой добычей для желавших поглотить ее конкурентов.
В результате чрезвычайно сложных и тщательно спланированных сделок «Интерконтинентал пластикс корпорейшн» была приобретена неким британским консорциумом, которому требовалось надежное прикрытие для операций в Соединенных Штатах. Лишь небольшая группа англичан знала, что консорциум есть не что иное, как МИ-5.