Андрей Шпилев

Лютослав Серебрянный Шлем

Книга первая

Рождение мстителя

Коммерческое использование текста или его частей без согласия автора запрещено

Начало IX века. Во время вражеского набега погибает род врановичей из племенного союза славян-северов. Чудом выживший княжич Лютослав клянется отомстить убийце близких. Сможет ли последний из врановичей выполнить клятву и восстановить былое величие своего рода? Или бесследно сгинет в пучине хитроумных интриг и кровавых сражений. Грядущее скрыто от смертных за непроницаемой завесой тайны и только три Вещие Девы знают судьбу Лютослава Серебряного Шлема.

На основе исторических и этнографических источников , автор создает яркую и многогранную картину жизни народов, населяющих Восточную Европу в первой половине 9 века. Войны и заговоры, торговля и странствия, договоры и религиозные обряды, преступления и наказания, праздники и повседневная жизнь. Свиваясь в прихотливый узор, они станут той путеводной нитью, что укажет вам дорогу в самобытный и почти забытый мир наших далеких предков.

Книга рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся историей и культурой Древней Руси, истоками государственности современной России и начальным этапом этнической истории русского народа.

© А.Г.Шпилев, 2024

Предисловие

Поздней осенью 1782 года в усадьбу курского помещика Николая Викторовича Деменкова попросился на ночлег нищий слепой странник. Дворовые приютили его в людской, отвели место у теплой печки и накормили сытным ужином. Отдохнув, назвавшийся Творимыслом слепец, достал из своего заплечного мешка небольшие гусли. Под тихий рокот их струн он поведал, собравшимся вокруг слушателям, множество интересных историй.

Вечером того же дня о госте и его забавных рассказах донесли помещику. Он велел привести слепого сказителя к себе в кабинет. Недавно вышедший в отставку капитан одного из гвардейских полков, Николай Викторович Деменков, был для своего времени человеком образованным и просвещенным. Живо интересуясь историей Отечества, он сразу понял, о каких Рюриках и Гостомыслах, Олегах Вещих, Владимирах Старых и Мстиславах Удалых идет речь. А еще звучали неизвестные Бусы и Славяны, могучие храбры, воинственные девы-поляницы, священный Даждьград и правящие в нем великие князья из Солнечного рода.

Старик оказался настоящим кладезем историй о давно ушедших временах, богах и народах. Отвечая на расспросы гостеприимного помещика, странник поведал, что принадлежит к древнему братству волхвов. На протяжении веков волхвы бережно хранили пришедшие от предков знания, передавая их из уст в уста, от учителя к ученику, из поколения в поколение. Но со временем люди стали сторониться волхвов, проводящих странные обряды и обращающихся к забытым богам. Их стали считать злыми колдунами, продающими души темным потусторонним силам за тайные знания. С каждым столетием желающих сделаться волхвом становилось все меньше и меньше, пока не остался один Творимысл. Последний Волхв. И с его смертью бесследно исчезнут накопленные бесчисленными поколениями предшественников мудрость и знания.

Увлеченный рассказами странного гостя, помещик приказал каждый вечер приводить его к себе. Под тихий перезвон струн своих гуслей слепой сказитель пел и рассказывал ему о древних богах и героях. А Николай Викторович слушал Творимысла и тайком записывал эти предания. Так продолжалось почти год. Но, однажды, приставленный ухаживать за Творимыслом мальчишка зашел утром в его каморку и нашел старика бездыханным. Последний волхв умер во сне, с радостным облегчением отправившись в свое последнее странствование.

Вскоре умер и простудившийся на охоте Николай Викторович Деменков. Наследники собрали все его записи в один большой сундук и приказали слугам отнести его на чердак барского дома. Почти полтора столетия сундук с рукописями простоял там, среди поломанной мебели, старых игрушек и тюков вышедшей из моды одежды.

В 1918 году, когда над обезумевшей Россией бушевали кровавые смерчи разгорающейся Гражданской войны в усадьбу Деменковых нагрянула толпа крестьян из окрестных деревень. Старинный дом и службы были разграблены, но испорченные древоточцами кресла, расползающиеся в руках кафтаны и заполненные непонятными каракулями тетради не заинтересовали грабителей, оставивших их лежать на прежних местах.

Вскоре в опустошенное поместье на нескольких подводах из уездного города приехали сотрудники только что созданного музея. Имея на руках выданный новой Советской властью мандат об изъятии хранящихся в дворянских усадьбах старинных предметов, они осмотрели разграбленное и опустошенное имение. Под смешки сбежавшихся местных жителей приезжие загрузили подводы найденным на чердаке хламом, среди которого был и набитый исписанными листами сундук.

Но разбираться с найденными в усадьбе Деменковых рукописями не было ни сил, ни времени. День и ночь сотрудники музея метались по разоренным поместьям неустанно спасая уцелевшие в грабежах и погромах свидетельства великого прошлого погружающегося в кровавое безумие народа. Привезенный из усадьбы Деменковых сундук с рукописями опустили в подвал переданного музею дома купца Голикова и оставили его там до более спокойных времен.

В первые месяцы Великой Отечественной войны документы с описанием спасенных в усадьбе Деменковых вещей погибли в пожаре, вспыхнувшем от сброшенной немецким летчиком зажигательной бомбы. Потом были – недолгая власть оккупантов, грабежи и расстрелы, победоносное наступление наших войск и тяжелое восстановление разрушенного войной. В круговерти дел о стоящем в подвале сундуке снова забыли.

Лишь в начале нового тысячелетия при разборе заваленного списанным оборудованием и транспорантами советского времени подвала, сотрудники музея вновь обнаружили набитый старинными рукописями сундук. Обработка написанных замысловатой чернильной скорописью текстов была возложена на недавно пришедшего в музей молодого хранителя. Сначала исследователь с трудом продирался сквозь россыпь причудливых букв и слов. Затем привык и дело пошло быстрее. И чем дольше вчитывался хранитель в сделанные Николаем Викторовичем Деменковым записи, тем глубже и глубже он погружалсяв чудесный и прекрасный мир волхва Творимысла. Мир забытых преданий об исчезнувших народах, отвергнутых богах и канувших в небытие беспамятства героев – таких как Гордята Странник, Всеслав Семь Шкур, Заряна Прекрасная, Воислав Храбрый, Ходота Ледяное Сердце, Ратша Золотой Пояс и Малуша Ясные Очи. Но больше всего историй было о Лютославе по прозвищу Серебрянный Шлем – отважном воине и мудром правителе из племени северов.

ГЛАВА 1

Шел 837 год. Земляничник-июнь едва истратил половину отпущенного ему всеблагим Сварогом срока. В образе прекрасного юноши он беспечно бродил по просторам Среднего Мира наслаждаясь красотой окончательно пробудившейся природы. Окруженный всеобщим радостным почитанием молодой месяц еще даже и не задумывался о передаче посоха власти следующему по очереди Липню-июлю.

Но уже близился день летнего солнцеворота и живущие у южной границы Северской земли люди из рода врановичей собирались весело отпраздновать переход солнца на зимний путь.

Взрослые готовились к общим пирам и проведению предписанных обычаями обрядов, а молодежь предвкушала прыжки через костры, катание с круч горящих колес и смоляных бочек, задорные песни, игры и пляски вдали от всевидящих родительских глаз. Врановичи надеялись, что принесенные темными богами беды остались позади. Небесные покровители снова охотно принимали их подношения и посылали через волхва Перемысла благоприятные предсказания, поэтому впервые за несколько лет врановичи смотрели в грядущее с надеждой и уверенностью. Но замыслы Богов скрыты от смертных и врановичи не знали, что вещие девы уже вынесли свой приговор их роду.

Не ведал этого и Лютослав. Стоящий на смотровой вышке тринадцатилетний подросток внимательно вглядывался в окружающий сумрак. Сын князя Воислава был горд возложенным на него поручением и целую ночь нес неусыпную стражу. Но его бдение уже заканчивалось. Темнота редела и отступала под натиском юной Зари.

Испуганные злые духи пытались укрыться от ярости небесной воительницы под покровом вызванного темным чародейством тумана. Подобно безбрежному морю клубящаяся белесая пелена заливала окрестности града врановичей и высокий голубоглазый подросток с пепельными волосами, словно парил между Явью и Навью. Казалось, что туман окутал Средний мир навсегда. Но Лют твердо знал, что он рассеется, как только на небе взойдет Солнце и этот миг был близок. Капельки утренней росы свидетельствовали о том, что Заря уже обмыла сияющий щит своего мужа и передала его светоносной богине. Прикрыв глаза и шепча заученную с младенчества молитву Лют словно воочию увидел, как Солнце прикрепляет щит Даждьбога к длинному копью и поднимается с ним на свою золотую колесницу. Управляющие ей близнецы-возничие пускают вскачь пару чудесных белоснежных коней. Волшебные скакуны влекут колесницу Солнца к главным вратам чудесного небесного града. Заметив приближение Солнца, сидящий на вершине проездной башни огненный петух приветствует светоносную богиню звонким радостным кличем. Этот клич дружно подхватывают его собратья, извещающие всех почитающих Сварога о наступлении нового дня. Предупрежденный своим крылатым помощником, двуликий Хорс снимает засовы с запертых на ночь ворот и распахивает их тяжелые створки перед светоносной богиней. Золотая колесница Солнца быстро проносится мимо бога времени и выезжает на проложенную по небесному своду дорогу. В то же мгновение над Средним Миром ярко вспыхивает лучезарный щит Даждьбога дарящий тепло и свет всем обитающим на Земле существам.

Налетевший с реки ласковый южный ветерок полуденник вырвал подростка из молитвенного оцепенения. Княжич огляделся, возвращаясь в окружающую действительность. За время его молитвы ничего не изменилось. Он по-прежнему стоял на вершине смотровой вышки. Под ней угрожающе щерились заостренными концами толстые доски заборола. Способный надежно скрыть выпрямившегося в полный рост высокого мужчину, он венчал опоясывающую твердыню врановичей стену, недоверчиво щурясь на окружающий мир прорубленными в досках бойницами. Высота стены от стоящего на земле основания до верхней площадки, на которой крепился заборол, не превышала трех метров. Она состояла из двух рядов соединенных между собой бревенчатых срубов, каждая сторона которых была в длину чуть больше двух метров. Внешний ряд срубов был плотно набит землей, выкопанной при сооружении широкого рва, отсекающего крепостной мыс от обширной равнины. Срубы внутренней линии оставались пустыми. Они использовались для подъема наверх защитной стены, хранения припасов и размещения укрывающихся от вражеского нападения жителей окрестных селений.

В крепости-остроге жил князь Воислав Храбрый со своими близкими и дружиной. Их жилища представляли глубокие землянки с возвышающимися над поверхностью двускатными крышами. Крыши были засыпаны глиной и покрыты пластами проросшей травой земли. Это создавало над жилищами водоотталкивающий слой, препятствующий попаданию в них дождя или растаявшего снега. Землянки располагались вокруг большой наземной постройки для совместных трапез и торжественных приемов. Вдоль задней стены острога тянулся ряд хозяйственных и подсобных сооружений. Рубленные клети и сарайчики-пуньки с обмазанными глиной плетенными стенами использовались для хранения припасов и имущества. В теплое время года врановичи часто жили в них, спасаясь от сырости не отапливаемых летом землянок. Рядом виднелись укрытые от непогоды навесами житные ямы, в которые осенью ссыпали обмолоченное зерно. Потом шли курники для домашней птицы и скотские хлева – конюшни, свинарники, коровники и овчарни. Около них располагались пустующие сейчас сеновалы и несколько огороженных жердями загонов. Ближе всех к воротам крепости находились пять выкопанных в земле погребов для хранения скоропортящихся продуктов, землянка-баня и три летние кухни-поварни. Все наземные постройки были покрыты соломой, придавленной к крышам длинными шестами-притугами.

Впрочем, большая часть жилищ была заброшена. Ведь прошедшая несколько лет назад по землям врановичей Моровая Дева унесла с собой жизни слишком многих сородичей Люта. Из 6000 врановичей выжило лишь 400 человек, а из 60 княжеских дружинников-кметей осталось всего пятеро.

Лют устремил взгляд на видневшийся вдали курганный могильник, в насыпях которого нашли упокоение многие близкие подростку люди. Рядом с могильником темнела священная роща, в которой были установлены идолы-кумиры покровительствующих врановичам богов. На опушке рощи виднелась просторная наземная постройка для общеродовых пиршеств и небольшая землянка волхва Перемысла, ежедневно совершающего в священной роще положенные обряды и жертвоприношения. Остальные врановичи обитали на расположенном у стен крепости неукрепленном посаде. Он представлял собой беспорядочно раскинувшееся скопление усадеб, огороженных заборами-плетнями из плотно переплетенных прутьев орешника. К усадьбам примыкали гумна для сушки и обмолота привозимых с полей снопов пшеницы, проса, ячменя, овса и ржи. В нескольких местах над посадом уже поднимались дымки от летних кухонь-поварен. А от реки медленно двигалось стадо коров, гонимое пастухом на утреннюю дойку. Лютослав довольно улыбнулся. Доносящееся до него Звонкое пение петухов означало, что его ночная сторожа подошла к концу. Скоро его место на вышке займет новый дозорный, а он распахнет запертые на ночь врата острога, выпуская спешащих за водой и на утреннюю дойку женщин. Уже ощущая на губах вкус парного молока, Лют мечтательно вздохнул, мельком глянул на реку и обомлел. Словно чья-та рука резко отдернула клубящийся над Пслом туман и юный караульный увидел, как из-за далекой излучины реки появляются пять больших кораблей. Быстро набирающие ход суда стремительно неслись по сияющей глади Псла к граду врановичей. Основу приближающейся флотилии составляли узкие остроконечные челны из выдолбленных стволов деревьев с невысокими бортами в несколько рядов заходящих друг на друга досок. Движение каждого судна обеспечивалось слаженной работой трех десятков гребцов, беспрекословно подчиняющихся командам управляющего рулевым веслом кормчего. Еще 10 – 15 воинов толпились на носах однодеревок в нетерпеливом предвкушении предстоящей схватки. Пятый корабль налетчиков резко отличался от остальных судов. Юркие и узкие однодеревки напоминали стремительных хищных щук, он же походил на величавого гордого лебедя с выпуклой грудью, плавными изгибами бортов и высокой изящной шеей, увенчанной сверкающей золотой головой. Более широкий и длинный корабль-лебедь нес на себе вдвое больше воинов, чем любой из скользящих рядом с ним челнов. Тридцать пар его весел мощно вспарывали водную плоть Псла, с каждым гребком все больше опережая пытающиеся обогнать его однодеревки. Еще через несколько мгновений и юный княжич отчетливо разглядел венчающую высокий нос корабля голову хищно оскалившегося чудовища. Величественный корабль-птица обернулся свирепым лютым змеем, несущим своим жертвам беспощадное разорение и ужасную смерть.

Очнувшись от минутного изумления, Лют суматошно заколотил по висящему рядом с ним деревянному билу. Первыми на его резкие тревожные звуки звонким лаем откликнулись острожные собаки. Затем из землянок появились вооруженные мужчины, спешащие занять места на стенах. А следом за ними бежали дети и женщины, также готовые принять участие в отражении нависшей над крепостью угрозы.

Поднимающихся по реке врагов, заметили и на посаде. Между строениями забегали люди, в воздухе разнеслись крики мужчин и причитания женщин. Вскоре в сторону крепости потекли ручейки беженцев, сгибающихся под тяжестью еды и ценной поклажи.

Перед тем, как окончательно покинуть смотровую площадку, Лют поджег пропитанный дегтем пук пакли, укрепленный на вершине врытого рядом с вышкой шеста. Густой столб черного дыма устремился в безоблачное голубое небо, призывая соседей придти на помощь врановичам. Словно насмехаясь над охваченными паникой северами, на приближающихся к их граду кораблях, грозно завыли боевые рога. С хищным шорохом носы ладей вспахали отлогий песчаный пляж около увенчанного крепостью врановичей берегового мыса. Десятки воинов бросились с них на берег и подбадривая друг друга свирепыми воплями, начали быстро карабкаться по протоптанным на его крутых склонах тропинкам. Поднявшись на лежащую перед градом Врановичей равнину, налетчики разделились на две неравные части. Одна, меньшая, бросилась вслед угоняемому пастухом стаду. Вторая же остановилась на краю покинутого северами посада, дожидаясь дальнейших приказов своих предводителей. Князь врановичей Воислав мрачно глядел сквозь вырубленную в толстой доске заборола бойницу на построившееся тремя плотными клиньями вражеское войско. Огражденные стеной из больших круглых ярко расписанных щитов с выпуклыми железными бляхами посередине клинья беспокойно шевелились, поблескивая шлемами, наконечниками копий, лезвиями мечей и боевых секир. Изредка лучи восходящего солнца вспыхивали на сплетенных из стальных колец доспехах, выдавая находившихся в общем строю знатных воинов. По прикидкам Воислава стоящее у стен его острога войско насчитывало около двухсот пятидесяти хорошо вооруженных и опытных бойцов.

Отодвинувшись от бойницы, Воислав внимательно оглядел толпящихся на стене сородичей. Он прекрасно понимал, что защитники крепости обречены. Мощи напавшего на них войска обескровленный Моровой Девой род мог противопоставить лишь сотню пахарей, охотников и рыбаков из которых половина были старики или подростки. Сотню простолюдинов-смердов, для которых война была ненужной и разорительной помехой их привычному образу жизни. Только у вождя и его дружинников имелись кольчуги и шлемы. Еще два десятка мужчин были одеты в куртки и наголовья из толстой турьей шкуры, остальные же для защиты использовали лишь обтянутые кожей маленькие круглые щиты с основой из плотно переплетенных прутьев.

Все эти мысли пронеслись в голове у Воислава за несколько мгновений. Еще раз оглядев собравшихся, он резко указал на дымящийся шест и сказал:

– Мы подали сигнал. Наши соседи увидели его и спешат на помощь. Нам нужно продержаться один или два дня. Затем мы разобьем врагов и вышвырнем их со своей земли. А пока – все, кто могут пусть займутся делом. Дети – укладывают запасные стрелы около бойниц, женщины кипятят воду, готовят лекарственные растения и чистую ткань для раненых. А мужчины заваливают ворота корзинами с землей, досками и бревнами.

Однако, враги не собирались давать северам времени на подготовку к отражению штурма. Завыли боевые рога и из стоящих на равнине отрядов вышло несколько десятков бойцов, часть из которых была вооружена луками.

Отшвыривая из-под ног, бестолково мечущихся кур и отбиваясь от бросавшихся на них собак они миновали покинутое врановичами селение. Достигнув открытого пространства стрелки рассыпались вдоль крепостной стены, а перед ними неровной цепью выстроились оберегающие их от вражеских стрел щитоносцы.

Держась вне досягаемостивыстрелов осажденных, передовой отряд налетчиков, застыл в нетерпеливом ожидании дальнейших приказов.

Через несколько минут за спинами лучников появился еще один отряд из полутора десятков знатных воинов. Его возглавляли три высоких могучих мужа одетые в сияющие доспехи и плащи из переливающегося яркими цветами шелка-паволоки. Перед вождями шли знаменосцы высоко поднимающие в небо стяги с отличительными знаками своих повелителей.

На черном знамени посередине в яростной схватке переплетались две змеи конунга Эйрика Мудрого. Серебряный цвет змеиных тел говорил о том, что под стены крепости прибыл не сам Северный правитель, а его наследник. Это был Сигурд Двухбородый – высокий, статный блондин с холодными голубыми глазами, получивший свое прозвище за привычку заплетать бороду в две косички. На его груди ярко блестел серебром большой круглый медальон с переплетенными родовыми змеями, заключенными в гладкий ободок. Медальон был увенчан петлей сделанной в виде головы бога Одина, через которую проходила толстая плетеная цепь. Змеиные головы венчали и окончания большой подковообразной застежки, соединявшей сходящиеся на правом боку Сигурда концы переброшенного через его левое плечо плаща. Впечатляющий внешний вид Северного витязя дополнялся горделивой, немного высокомерной манерой общения. Все знавшие Сигурда люди были согласны в том, что его облик, речь и поведение полностью соответствовали тому, каким должен быть наследник правителя Алдегье и представитель знатнейшего рода Инглингов. Это признавал и Эйрик Мудрый, давший сыну дружину из восьмидесяти отлично снаряженных воинов и назначивший его руководителем похода. Справа от Сигурда, за красным знаменем с бегущим золотым кабаном, стоял морской конунг Гуннар Весельчак. Этот 25 летний жизнерадостный щеголь был любим своими товарищами за открытый и легкий нрав. Как и Сигурд предводитель викингов принадлежал к одной из ветвей рода Инглингов и напрямую происходил от бога Фрейра. Гуннар был младшим сыном конунга Рагнара, правившего водном из владений племени свеев. В 13 лет княжич во время игры поссорился с одним из соперников. Спустя некоторое время Гуннар подстерег своего обидчика в лесу, убил его и спрятал тело в густых зарослях. Но вскоре мертвец был найден, преступление раскрыто и общенародное собрание-тинг изгнало Гуннара из страны. Перед отплытием он дал клятву морских конунгов никогда не спать под закопченной крышей и не пировать у домашнего очага. С тех пор, подобно свободной птице Весельчак перелетал из одной страны в другую, повсюду оставляя за собой дымящиеся развалины и обезображенные трупы. Все предприятия Гуннара были удачны, и он добыл в них много сокровищ. Поэтому внешний вид морского конунга буквально кричал о его достатке и процветании. Неспадающие из-под позолоченного шлема волосы были густо смазаны благовонными маслами и источали изысканный аромат. В заплетенной бороде переливались разноцветные шелковые ленточки. В лучах восходящего солнца ослепительно сияло золотом изысканное ромейское ожерелье, состоящее из усыпанных драгоценными камнями медальонов. Также из золота были отлиты покрытые затейливым узором массивные браслеты из Ирландии и накладки в виде львиных голов украшающие пояс, некогда принадлежавший знатному военачальнику франков. Унизанные золотыми перстнями пальцы левой руки, ласково поглаживали изящное навершие знаменитого меча Фьярсвавнира или Усыпителя Жизни, отобранного Гуннаром у короля пиктов. Из-под подола кольчуги виднелись короткие пышные штаны, сшитые из чередующихся полосок шелковой ткани разного цвета. Такие же штаны носили и стоящие рядом с Гуннаром вожди . Это были знаменитые драмбхоса или "штаны тщеславия". Ведь на пошив, доходящего до колен одеяния с множеством продольных складок, уходило до сотни локтей баснословно дорогой ткани. Поэтому такие штаны стоили целое состояние и были доступны только очень знатным и богатым воинам.

Нижнюю часть ног Гуннара плотно обтягивали чулки, связанные из белой овечьей шерсти, а обувью служили изящные ромейские туфли из мягкой красной кожи, закрепленные обвитыми вокруг голеней ремешками. Образ побывавшего в разных странах искателя приключений завершал распластавшийся у ног Гуннара огромный ирландский волкодав по прозвищу Забияка. Но внешний вид морского конунга был обманчив. За изысканной роскошью нарядов и обходительной дружелюбностью скрывался один из лучших воинов своего времени. Гуннар мог метать копья двумя руками одновременно, без промаха стрелял из лука, плавал как тюлень, бегал по веслам во время гребли, в полном снаряжении прыгал выше своего роста и выходил победителем в любой игре или состязании. А еще Гуннара ценили за редкие минуты пророческого вдохновения, считавшегося зримым знаком милости богов.

Слева от Сигурда, за зеленым знаменем с вышитым разноцветными шелковыми нитками драконом, угрюмо взирал на крепость Ингвар-странник. Этот могучий, слегка сутулящийся 60-летний старик был давним другом Эйрика. В юности Ингвар и Эйрик были фелагами, имеющими один кошелек с общими расходами и доходами. Потом Эйрик стал правителем Алдегье, а Ингвар много лет странствовал по Европе в поисках богатств и приключений. По просьбе старого друга ярл-Ингвар выполнял при Сигурде должность советника и жестко следил за неукоснительным исполнением отданных Эриком Мудрым приказов.

– Заметив вдали летящую в их сторону ястребов стаю

Торопятся спрятаться птицы, на крепость своих гнезд уповая.

Но ястребы эти покорно лишь выполняют хозяина волю

Который, расставив у гнезд свои сети, ловит тех птиц в неволю-

Нараспев прочитал только что сложенное стихотворение Гуннар.

– Теперь этих птиц осталось извлечь из силков, при этом повредив у них как можно меньше перышек. В поселении, через которое мы прошли многие усадьбы выглядят нежилыми. Дворы заросли высокой травой, двери строений плотно закрыты, не видно домашней живности и следов поспешного бегства. Вероятно, этих людей совсем недавно постигло какое-то ужасное бедствие сильно уменьшившее их численность. Все постройки целые, на некоторых воротах я заметил засохшие ветки рябины. Живущие в Гардах народы верят, что это дерево отпугивает зло. Значит, этим бедствием была какая-то заразная болезнь. Она должна была лишить укрывшихся в крепости славян многих смелых воинов, а оставшиеся не смогут оказать нам серьезного сопротивления. Можно изнурить их еще больше, позволив нашим лучникам поохотиться на выглядывающих в бойницы людей. Но меня смущает этот поднимающийся над крепостью столб дыма. Кому предназначен этот сигнал и как скоро прибудет помощь осажденным нами славянам? Есть ли у нас время, чтобы узнать ответы на эти вопросы?

Викинг посмотрел на Сигурда Двухбородого. Молодой предводитель отрицательно покачал головой:

– У нас нет времени на эти забавы, поэтому мы будем действовать быстро и решительно.

– Выбьем ворота и встретимся с врагами лицом к лицу. А дальше, да поможет нам отец воинов.

Сигурд благоговейно прикоснулся к голове Одина на своем медальоне .

– Главное, не забывайте, – веско напомнил Странник, – что взятие этого обнесенного забором загона является не целью нашего похода, а всего лишь средством выполнения воли твоего отца.

Сигурд согласно кивнул, и вожди разошлись, к нетерпеливо ожидающим их приказов дружинам.

ГЛАВА 2.

Рога повелительно пропели сигнал к атаке и полторы сотни воинов откликнулись на их призыв, яростными, ликующими криками.

Пройдя сквозь посад, нападающие построились в колонну и устремились в сторону крепостных ворот.

Лучники прикрыли штурмующих плотным прицельным огнем и их стрелы буквально сметали любого защитника, осмелившегося приблизится к бойницам.

Одной из первых жертв этого обстрела стал Лют. Влетевшая в бойницу стрела зацепила его голову и потерявший сознание подросток был отнесен в дом отца. Между тем, проскочив по дну сухого рва, нападающие достигли ворот острога. Часто сменяя друг друга, они яростно рубили собранные из толстых дубовых досок полотнища. Вскоре ворота рухнули. Штурмующие быстро раскидали подпирающий их завал и в образовавшийся проход бросились Сигурд Двухбородый, Гуннар Весельчак и Ингвар Странник.

Вслед за вождями вовнутрь града врановичей хлынули остальные налетчики. Навстречу им ринулись защитники крепости и закипела отчаянная схватка. Мужчины кололи ворвавшихся врагов копьями и рубили топорами, женщины бросали в них тяжелые глиняные горшки и сыпали в глаза золу, собаки вгрызались в ноги. А подростки старались поразить врагов выстрелами из луков. Однако, долго противостоять отточенному в десятках нападений натиску северы не могли. Вскоре их оборона рухнула и победители растеклись по крепости. Они добивали сопротивляющихся мужчин, гонялись за кричащими от ужаса женщинами, вспарывали принесенные беженцами мешки и выбивали двери построек.

Сигурд вышел из боя, как только рухнуло последнее организованное сопротивление славян. Теперь, в окружении бдительных телохранителей, он стоял у остатков разбитых ворот, равнодушно наблюдая за разворачивающимися перед ним сценами грабежей и насилий. Вскоре к нему присоединились Весельчак со Странником. Раскрасневшийся морской конунг что-то весело напевал себе под нос и нежно стирал с лезвия Усыпителя красно-бурые пятна и сгустки слизи. В отличие от викинга старый ярл был мрачен. Ингвар раздраженно рассматривал прокушенное запястье и в пол голоса посылал проклятья отважному мальчишке, до последнего вздоха защищавшего от него свою юную сестру.

Стоя среди валяющихся вокруг них тел, вожди непринужденно беседовали друг с другом, обсуждая самые запомнившиеся мгновения удачного штурма. Внезапно их внимание привлекла группа воинов, столпившихся перед большой землянкой.

Заинтересованные предводители подошли ближе, воины почтительно расступились, открыв их взорам высокого широкоплечего севера, опирающегося спиной на закрытую дверь жилища. Его могучее тело было обтянуто стальной кольчугой, голову защищал великолепный посеребренный шлем, а руки сжимали порубленный щит и легкий остроконечный хазарский меч с серебряной рукоятью. У ног севера лежало два убитых налетчика, мастерски умерщвленных ударами в горло и висок.

Что тут происходит – требовательно спросил Ингвар Странник у ближайшего воина. Тот пожал плечами и хитро улыбнулся.

– Одетый на этом человеке доспех и его оружие стоят целое стадо коров, поэтому никто из нас не желает отказываться от такого богатства, мы тянем жребий и победитель в поединке с ним испытывает свою удачу.

– Вижу, она сегодня отвернулась от этих двух воинов – вмешался в разговор Сигурд.

– Я тоже хочу испытать свою удачу и сразиться с ним.

Подняв руку, он пресек возникший среди телохранителей ропот.

– И буду тянуть жребий на ровне с другими.

Подошедший воин протянул Сигурду зажатый в кулаке пучок нарубленных прутиков. Предводитель не глядя вытащил один и высоко поднял его над головой.

Удача вождя – усмехнувшись в надушенные усы сказал, внимательно наблюдавший за жеребьевкой, Гуннар и вокруг раздался благоговейный шепот.

Тем временем Сигурд взял у оруженосца свой щит и боевой топор. Затем сын конунга стремительно шагнул в круг смерти и сделал приглашающий жест. Север принял вызов. Оттолкнувшись от двери он перешагнул через убитых врагов и медленно двинулся к Сигурду. Несколько мгновений противники кружили по площадке, оценивая друг друга. Затем Сигурд внезапно прыгнул и выбросил вперед левую руку, попытавшись умбоном щита ударить противника в лицо. Однако опытный север змеиным движением плавно ушел вправо и ткнул мечом, желая пронзить горло Сигурда его острым концом. Налетчик мгновенно развернулся на пятках и, прикрывшись обратным движением щита, быстро отскочил назад. Воислав кинулся следом. Он обрушил на Сигурда вихрь ударов. Тесня отступающего врага князь врановичей, то заставлял его поднимать щит высоко вверх, спасаясь от колющих выпадов в лицо, то опускать его вниз, защищая ноги от рубящих и режущих ударов. Но Сигурд устоял перед бешенным натиском севера и сам перешел в наступление. Шаг за шагом он отвоевывал уступленные пяди, ловко орудуя своей смертоносной секирой. Северский воитель непрерывно уворачивался и отступал, дожидаясь малейшего промаха врага. Воинское мастерство сошедшихся в схватке бойцов было примерно равным и их поединок мог продолжаться еще долго. Но боги судили иначе. Пятясь от Сигурда князь врановичей наступил на подсыхающую лужицу крови, обутая в сапог нога предательски скользнула по раскисшей влажной земле, и Воислав на миг потерял равновесие. Радостно взревев, Сигурд нанес по его шлему мощный удар, оставивший на прочном металле глубокую вмятину. Ошеломленный север рухнул на одно колено. Сигурд толчком щита повалил его на спину и нанес несколько добивающих ударов. Поставив ногу на еще содрогающееся тело, Сигурд издал победный клич и повернулся к разразившимся хвалебными криками соратникам.

– Я заберу себе только его пояс и меч, – яростно проревел он своим воинам. – Все остальное разыграйте между собой и пусть боги определят удачу каждого. А теперь посмотрим, что же так отчаянно защищал этот смельчак.

Сигурд метнулся к закрытой двери и занес свою секиру высоко над головой. Несколько минут дверь стойко держалась под его мощными ударами. Затем толстые доски треснули и разошлись. Сигурд пнул по ним ногой и дверь с грохотом распахнулась. За открывшимся входом в жилище царила безмолвная мгла. Переложив секиру в левую руку Сигурд потянул из ножен скрамасакс. Могучее тело воителя напряглось, готовое ринуться вперед. Но тут случилось непредвиденное.

– Сигурд сын Эйрика остановись! – Внезапно прорезал наступившую тишину неестественно звонкий голос Весельчака. – Я чувствую смерть вождя, притаившуюся в этой хижине, так давай же попытаемся обмануть ее, заменив вождя людей на вождя псов.

С этими словами Гуннар указал Забияке на зияющий вход в землянку. Волкодав свирепо оскалился, серой молнией промчался мимо отшатнувшегося Сигурда и бесстрашно прыгнул внутрь жилища.

Лютослав очнулся от яростных ударов, под которыми стонали и трескались толстые доски двери. Наконец, не выдержавший напора засов вылетел вместе со скобами, и распахнувшаяся дверь гулко хлопнула по стене. В столбе падающего через дверной проем света на пороге жилища возникла фигура огромного зверя. Завизжала от ужаса сидящая рядом с Лютом его сестра-близнец Неждана. На дальней лавке, в объятьях второй жены вождя юной Беляны заплакали ее малолетние сыновья Мирко и Вторша. Шевельнулась и занесла топор, затаившаяся у дверного косяка Любуша – мать Люта и Нежданы. Затем время ускорилось и события стали сменять друг друга с невероятной быстротой. Приземлившийся на пороге Забияка увидел перед собой котлован землянки. Чтобы не рухнуть в него, собака уперлась в землю всеми четырьмя лапами. Но лишь на самом краю котлована волкодаву удалось погасить движение и он приготовился прыгнуть на сидящих внизу людей. Однако в это мгновение на шею пса обрушился топор Любуши. Блестя оскаленными клыками отрубленная голова Забияки с глухим стуком запрыгала по ступенькам. Обезглавленное тело рухнуло у порога и забилось в предсмертных судорогах. Летящие во все стороны брызги крови покрыли ступни Любуши горячим липким слоем и насквозь пропитали подол ее сорочки. Потом что-то огромное заслонило дверной проем. В наступившей темноте глухо охнула Любуша. Сигурд поразил ее точным ударом в сердце и первая жена Воислава умерла мгновенно. Затем дневной свет снова хлынул через опустевший дверной проем. Прыгнувший Сигурд ловко приземлился перед прячущимися в землянке северами. Лют вскочил с лавки и схватил прислоненную к стене сулицу, ткнул ей в лицо убийцы матери. Но враг ловко увернулся и наконечник дротика лишь слегка разрезал кожу на его щеке. Яростно взревев, воин рубанул скрамасаксом напавшего на него подростка.

Но, кончик клинка задел потолочную жердь, скрамасакс повернулся в руке Сигурда и его лезвие опустилось на голову Люта плашмя. Последнее, что увидел погружающийся в темноту Лют, был мягко мерцающий серебром круглый медальон со свившимися в смертельной схватке змеями.

Воины облегченно зашумели, увидев появившегося на пороге землянки предводителя. Подобно тянущему невод рыбаку, Сигурд выволок за косы двух визжащих от боли славянок и бросил их к ногам Весельчака.

– Это дар другу за своевременное предупреждение, – громко объявил он, указывая на пленниц.

– А вот вира от убийцы за погибшего Забияку. – Сигурд положил на правую ладонь Гуннара сорванные с погибшей Любуши серебряные браслеты, несколько остроконечных семилучевых височных колец и ожерелье из двух десятков восточных монет.

– Твой щедрый дар и выкуп приняты, Сигурд сын Эйрика. Морской конунг опустил украшения в висящий на поясе кошель и приказал отвести пленниц на свой корабль. Потом викинг пристально вгляделся в непроницаемую мглу внутри безмолвного дома и с сомнением спросил:

– Ты уверен, что оставил за собой только мертвых.

– Абсолютно, – молодой воитель недовольно нахмурился и раздраженно потер свежий порез на своей щеке.

– Остальные оказались или слишком отважны, или слишком малы, чтобы стать рабами, и я их всех убил. И довольно об этом.

Сигурд резко отвернулся от Гуннара и увидел осуждающий взгляд ярла Ингвара. Он ласково улыбнулся воину, которого знал всю свою жизнь и примирительно произнес,

– Все, все, старый ворчун. Забавы закончились. Пойдем-ка отберем пленников покрепче и зададим им вопросы, ответы на которые так интересуют моего отца.

Сигурд решительно направился к толпе захваченных и превращенных в рабов врановичей. Странник и дружинники устремились за ним. Лишь морской конунг на несколько мгновений задержался перед жилищем Воислава.

– А ведь я по-прежнему чувствую в этом доме твою смерть, – вполголоса пробормотал викинг, провожая взглядом весело смеющегося Сигурда. – Она сидит у холодного очага среди остывающих тел, живших в этом доме людей. Своими, тускло светящимися глазами, повелительница мертвых, неотрывно следит за тобой, и хищная усмешка кривит ее сине-багровое лицо, на котором с каждым мгновением все отчетливее проступают черты одной из подаренных мне рабынь. Очевидно, что именно ее избрала Хель своим орудием. Но я присмотрю за ней и буду стоять между тобой и Хель, пока мне это будет выгодно

Гуннар усмехнулся и поспешил вдогонку удаляющимся товарищам.

ГЛАВА 3.

Сознание Люта было похоже на чуткую и пугливую рыбину. Медленно и осторожно, подолгу замирая на месте, оно поднималось из черного омута небытия к сияющей солнечными бликами поверхности осязаемого мира. Последним рывком разум подростка преодолел зыбкую пелену между навью и явью. Лют очнулся и открыл глаза. За стеной слышались голоса и конское ржание. Княжич попытался сесть. В голове вспыхнула нестирпимая боль и Люта стошнило на покрытый коркой засохшей крови пол. Собравшись с силами, подросток поднялся и осмотрел дом. На полатях беспомощными комочками свернулись убитые братья, у двери лежала мертвая мать с сорванным головным платком и выпавшими из-под него двумя толстыми пепельными косами. Ни сестры, ни Беляны в доме не оказалось. Лют застонал от боли и отчаяния. В ту же минуту у порога забухали тяжелые шаги и в разоренное жилище заглянул невысокий кряжистый север.

Увидев стоящего около глинянной печи подростка в окровавленной одежде. Он радостно улыбнулся и прокричал через плечо:

– Здесь живой! Скорее все ко мне!

Бережно поддерживая подростка, несколько мужчин вывели Люта из дома и пройдя сквозь толпу расступившихся воинов подвели его к сидящему на вороном коне всаднику.

Увидев его княжич врановичей опешил от изумления, но быстро справился со своим волнением и почтительно поклонился. Ведь именно так следовало приветствовать высокопоставленного хазарского вельможу. А в том, что этот всадник принадлежал к высшей знати державы солнцеподобного кагана у Люта не возникло ни малейшего сомнения. Об этом говорило тонкое светлое лицо с немного раскосыми глазами и высокими скулами. Такие лица теперь редко встречались даже среди знатнейших хазарских родов, по ним узнавали прямых потомков легендарных тюркютов, когда-то создавших на обломках своей рухнувшей державы Хазарский каганат. Знаком благородного происхождения были и свисающие по обе стороны лица пряди пейсы – зримый символ новой иудейской веры, поколение назад принятой правителями хазар и всеми их близкими. Знатность вельможи сочеталось с неимоверным богатством. Зримым показателем которого были баснословно дорогие ткани его одежд, изысканность сияющих золотом и драгоценными камнями украшений, оружия и сбруи великолепного породистого скакуна. За спиной вельможи застыла дюжина тяжеловооруженных хазарских всадников к копьям которых были прикреплены прямоугольные голубые флажки с изображением серебряного семисвечника. Слева от предводителя, склонясь над небольшим походным столиком, сидел невысокий мужчина в подпоясанном плетенным кожаным ремнем темном халате и с черной каракулевой шапкой на голове. Разложив письменные принадлежности, он готовился заносить на чистый лист пергамента рассказ Люта. Хотя мужчина носил такие же пейсы, как и остальные хазары, его бородатое лицо с сильно выступающим горбатым носом и немного выпуклыми широкими глазами, говорили о том, что он принадлежал к совершенно другому народу, чем хазарский военачальник и его дружинники. Еще одним спутником вельможи был высокий худощавый север зрелого возраста. Княжеская шапка, богатый наряд и многочисленные серебряные украшения свидетельствовали о высоком положении этого человека. По вышитым на его одежде узорам Лют предположил, что знатный север был правителем одного из живущих на Семи-реке родов. Такая же вышивка украшала и одежду стоявших вокруг Люта суровых мужчин. Эти невысокие светловолосые крепыши были вооружены копьями, топорами, палашами и небольшими круглыми щитами. Хазарин терпеливо ждал, пока выжившему подростку промоют рану, перевяжут голову чистой тканью и напоят целебным настоем. Внутренне улыбаясь, он наблюдал за тем как спасенный незаметно осматривается, оценивая окружающих его людей. Решив, что сделано все необходимое, вельможа дал знак сопровождающему его северу начинать расспрос. Тот поклонился хазарину и обратился к Лютославу:

– Ты видишь перед собой могущественного и славного кундура Завулона, по поручению великого эльшада Исаака он направляется к нашему пресветлому князю Святополку для получения дани. Меня же зовут Творимир Гордятович, я князь рыличей и верховный правитель семичей. Великий князь Святополк возложил на меня почетную обязанность встретить славного кундура Завулона на границе Северской земли и сопроводить его в Даждьград. Однако, когда кундур увидел поднимающийся вдали столб дыма, он решил изменить свои планы и придти на помощь оказавшимся в беде подданным солнцеподобного кагана. Оставив обоз под надежной охраной, кундур выступил в путь вместе со своей отборной дружиной и моими воинами. Мы провели в седле целые сутки, но прибыв сюда, увидели лишь тела погибших, разграбленные жилища и опустевшую крепость. Да еще два десятка стрел с диковинными, никем не виданными ранее наконечниками.

Лютослав в ответ рассказал о приплывших на кораблях врагах, о свирепом штурме и убийце с медальоном, на котором переплетались две сражающиеся змеи.

Выслушав рассказ Люта, светлый князь семичей тяжело вздохнул и глядя на последнего врановича печально произнес:

– Я хорошо знал твоего отца, мальчик. Мы дружили детьми, когда жили при дворе Великого князя Святополка. Потом наши дороги разошлись. Я вернулся домой, в Рылеск. Воислав же остался в Даждьграде и стал дружинником владыки Северской земли. Вскоре он прославился как доблестный воин, и великий князь поручил ему нести свое знамя. Потом в жизни твоего отца было спасение мадьярского кенде Леведа, избрание князем врановичей и женитьба на прекрасной Любуше. Со времени нашей последней встречи минуло пятнадцать лет. Снова встретились мы с Воиславом. Новижу я егои всех врановичей погибшими. Яркое и короткое полотно соткала твоему отцу и всем, кто вчера был с ним рядом богиня судьбы Доля. Но ты остался в живых. Вероятно, Вещие девы предсказали тебе другую судьбу, и доля не стала вплетать нить твоей жизни в общую ткань. А это значит, что у врановичей еще есть возможность возродиться. Ведь пока жив ты, жив и твой род!

Князь рыличей замолчал, но через несколько мгновений Завулон прервал наступившую тишину. Глядя на Творимира, он задумчиво спросил у посланца великого князя:

– Не слишком ли много странностей в этом событии? Побывавшие здесь воины не принадлежат ни к одному из народов живущих в державе солнце подобного кагана. По описанию этого мальчика они больше всего похожи на купцов ежегодно приплывающих к итильским болгарам из далеких северных земель. Но зачем этим живущим на окраинах обитаемого мира людям понадобилось тайно проникать вглубь хазарских владений? Неужели целью этого отчаянного похода была небольшая крепость живущего в степной глуши рода? Крепость захват которой принес налетчикам сотню рабынь, кучку шкур, пригоршню серебряных монет и десяток холстинных полотнищ! Не слишком ли маленькое вознаграждение за трудный поход во враждебные и неведомые земли? Или враги знали за чем и куда идут ? Ведь после захвата этой крепости налетчики ушли обратно тем же путем, по которому пришли!

Хазарский вельможа повернулся к Люту и впился в него холодным проницательным взглядом.

– Так какую же тайну знали твои сородичи, чтобы умереть такой чудовищной смертью?

Завулон властно повел рукой и стоящие справа от скамьи воины медленно расступились. Глазам Люта предстало ужасное зрелище. На свободной, от построек части крепости, в ряд лежало пять обнаженных человеческих тел, распятых между вбитых в землю кольев. Роящиеся над телами мухи, то и делосадились на мертвецов и деловито ползали по их покрытой ожогами и ранами кожи. Шатаясь, Лют поднялся со скамьи и, оттолкнув заботливо протянутые руки рыличей, подошел к убитым сородичам. Скорбно замер, вглядываясь в искаженные предсмертными страданиями лица, смотрящие на него окровавленными провалами пустых глазниц. Басовитый оглушительный гул слетевшихся на запах крови мух бил по нервам и Лют отчаянно замахал руками пытаясь освободить искореженные пытками тела сородичей от прикосновений назойливых насекомых. Мухи разлетелись, но гул не прекращался. Повернув голову, подросток увидел около одной из клетей кучу отрубленных человеческих голов. Обнаженные тела их хозяев были брошены в опустошенные житные ямы под соседними навесами. Подойдя к ужасному скоплению, Лют долго вглядывался в обезображенные лица сородичей. Еще утром их озаряла радость, туманили мечты, искажали страсти, румянили ожидания и надежды. Но смерть объединила их всех, наложив на лица мертвецов одинаковые маски отчужденного равнодушия. За спиной Люта нетерпеливо зазвенел сбруей конь Завулона. Повернувшись к хазарину, все еще бледный от пережитого потрясения, подросток недоуменно пожал плечами и сказал:

– Ни один из врановичей не обладал ничем таким, что окупило бы время и силы, затраченные врагами на уничтожение моего рода.

Не получив ответы на свои вопросы, кундур Завулон решил задать их непосредственно ушедшим вниз по реке налетчикам . Но прежде, чем отправиться в погоню за ними, он дал три часа на погребение павших защитников крепости. Отпущенное Завулоном время пролетело быстро, потому что было заполнено сборами и скорбными хлопотами. Враги обобрали захваченный град врановичей основательно и деловито. В первую очередь забрали подчистую все запасы еды. Опустошили зерновые ямы с остатками прошлогоднего урожая и клети с припасами, перебили весь скот и домашнюю птицу. А еще забрали все, что имело хотя бы малейшую ценность и могло быть продано или обменено. Но кое-что осталось. Вернувшись домой, Лют подобрал изображения хранителей своей семьи, выброшенные врагами, из висящей в красном углу божницы. Тщательно очистив от крови и грязи, вырезанные из дерева небольшие идолы-кумиры, подросток завернул их в чистую ткань и бережно уложил на дно своего походного мешка. Затем в одном из углов землянки Лют выкопал припрятанный отцом мешочек с полутора сотнями полновесных серебряных монет-шелягов. Среди одежды, выброшенной из распотрошенных грабителями сундуков и баулов подобрал себе несколько рубах и штанов, пару поршней, плащ и шапку. Из оружия Люту попался лишь тяжелый кистень – вырезанная из рога лося гирька, подвешенная на прочный кожаный ремень. Особую ценность в глазах Люта это оружие имело из-за процарапанного на нем изображения летящего ворона – защитника и покровителя всех врановичей. Княжич даже успел съездить к стоящему на опушке священной рощи родовому капищу. Вездесущие налетчики побывали и там. Глазам подростка предстало – оскверненное святилище с обгоревшими идолами богов и окровавленное тело старенького волхва Перемысла, до последнего защищавшего от осквернителей вверенные его попечению святыни.

Тем временем люди Творимира перенесли все найденные тела в несколько землянок. Уложив мертвых рядами, они заполнили оставшееся пространство хворостом и соломой. По просьбе Люта тела его отца, матери и братьев положили отдельно от других врановичей в доме вождя. Когда работа была сделана, рыличи отошли от землянок. Оставшийся в одиночестве княжич врановичей, запалил факел и по очереди поджог, превращенные в усыпальницы, жилища. Глядя на вырывающиеся из-под крыш домов языки пламени, затуманившимися от слез глазами последний вранович чувствовал как в этом огне сгорает и часть его души. Юный княжич понимал, что поселившийся в его сердце огонь останется с ним навечно. И нестерпимый жар этого пламени будет постоянно напоминать ему о справедливом воздаянии за смерть близких. Подчиняясь зову бушующего в груди пламени Лют мысленно произнес ритуальную клятву мести.

Гулко и торжественно звучали ее мрачные слова в его сотрясаемом яростью и горем сознании:

– О всеблагие Перун и Велес! Вашими именами клянусь я в том, что буду преследовать убийцу своего отца, матери и братьев до тех пор, пока не уничтожу его и всю его семью. Если же я нарушу эту клятву и откажусь от справедливой мести из-за слабости или страха, то пусть буду поражен своим собственным оружием, а душа моя, да пребудет в вечном рабстве во все время загробного существования.

Едва прозвучало последнее слово клятвы, за спиной Люта внезапно раздались удивленные возгласы. Обернувшийся подросток увидел столпившихся рыличей, что-то пристально разглядывающих у себя над головами. Подняв глаза вранович увидел большого степного орла, величественно парящего над разрушенным градом в недосягаемой для смертных небесной выси. Сделав несколько кругов, птица взмахнула крыльями и вскоре затерялась в бездонной глубине небосвода. Последний вранович счастливо улыбнулся. Боги подали знак, что услышали его клятву и проследят за ее исполнением.

Вскоре ненасытное пламя поглотило все внутри жилищ. Потерявшие опору двускатные земляные крыши рухнули вниз и надежно погребли под собой сгоревшие тела врановичей. Рыличи быстро засыпали эти дымящиеся руины и соорудили над ними невысокие курганы. Когда работа была закончена Творимир тщательно обрызгал всех принесенной из родника водой, очищая живых от потусторонней скверны мертвых. Потом участники похорон покинули крепость врановичей не поворачиваясь спиной к могилам ее защитников. Они пятились задом до тех пор пока не убедились в том, что ни одна нежить не сможет их выследить. Лишь после этого северы вскочили на коней и присоединились к ожидающим их хазарам . Они заняли свое место в походном строю и Кундур отдал короткий приказ к выступлению. Повинуясь ему двести конных воинов устремились вслед за уплывающими по реке врагами.

Под вечер, возглавляемый Завулоном отряд остановился на ночевку у неширокого ручья, лениво катившего свои воды в объятия протекающего неподалеку Псла. Знатный вельможа свято чтил заветы предков, поэтому в походе каждый его дружинник вез с собой двухметровый заостренный кол и три длинные прочные веревки. Наметив границу лагеря хазары и северы быстро выкопали своими мотыжками неглубокий ров, а из извлеченной земли соорудили вал, в гребень которого воткнули заостренные колья. На каждый кол его хозяин повесил свой щит. Потом колья и щиты связали между собой веревками. Получился редкий частокол, надежно защищающий походный лагерь Завулона от неожиданного нападения и бдительно охранявшейся усиленными дозорами. Под зорким присмотром караульных находился и пасшийся около лагеря табун освобожденных от сбруи и поклажи лошадей. В середине, защищенного частоколом пространства, слуги установили белую юрту Завулона, вокруг которой кольцом расположились палатки его приближенных. Немного поодаль, вдоль ограды разместились остальные воины. Отдыхающие хазары и северы кучками собирались вокруг небольших костров вечеряя простым, но сытным походным ужином. Возле одного из этих костров сидел Лют, которого взял под свое покровительство князь Творимир. Но едва вранович уютно устроился на лежащей у огня попоне появился посланец Завулона. Он принес приглашение князю рыличей и его подопечному разделить ужин с кундуром.

Следуя за слугой, Творимир с Лютом прошли к центру лагеря, миновали цепь бдительных охранников и приблизились к походному жилищу хазарского военачальника. Один из стражей открыл обитую серебряными пластинками дверь юрты и северы шагнули внутрь, стараясь не зацепить порог ногой. Несколько заправленных маслом светильников горели достаточно ярко, чтобы гости могли подробно рассмотреть внутреннее убранство юрты. В её дальней частибыло устроено спальное ложе рядом с которым мерцали аккуратно разложенные доспехи и оружие. Вдоль стен стояли походные сундуки и несколько курильниц. Поднимавшиеся от них струйки дыма издавали приятный резкий запах, отпугивающий летящих на свет насекомых. В середине помещения на устилавших пол коврах были расставлены блюда с едой. Вокруг них кружком сидели хозяин юрты, его помощник Ицхак и 12 тарханов. Так в Хазарии называли представителей сословия знатных воинов. Приглашенные Завулоном тарханы происходили из самых благородных хазарских семей. С кундуром их связывала не только клятва верности, но и принадлежность к одному роду. Каждый присутствующий тархан возглавлял 11 менее знатных воинов, а из десяти таких отрядов состояла дружина Завулона. Ее общая численность и число воинов в отрядах тарханов были не случайны, так как при делении давали священную для всех тюркютов цифру 4. Увидев вошедших северов, Завулон учтиво пригласил их разделить с ним вечернюю трапезу.

Ужин хазарского вельможи был по-походному прост и скромен. Его основу составляло мясо подстреленных сегодня косуль и дроф. Нарезанное кусками и поджаренное на углях, оно было подано пирующим на больших серебряных блюдах, украшенных изображениями людей, животных и сказочных существ. Вокруг стояли блюда поменьше с вяленой бараниной, копченной осетриной, варенным просом, овечьим сыром и круглыми пресными лепешками. На сладкое подали – мед, изюм, сушенные фрукты и дыни. Перед каждым из пирующих лежал прямоугольный серебряный поднос, на который он самостоятельно клал понравившуюся ему еду. Пара молодых рабов прислуживала пирующим и наливала в их чаши легкое виноградное вино. Когда гости насытились, хозяин велел прислужникам унести остатки ужина и Ицхак развернул нарисованную на пергаменте карту. Лют смотрел на разноцветные точки и линии, вдоль которых неторопливо двигался покрытый чернильными пятнами указательный палец советника кундура. Более опытный Творимир с интересом разглядывал изображенные с необыкновенной точностью часть южного пограничья Северской земли и прилегающих к нему степей. Опытная рука создателя карты начертила реки, ручьи, озера, овраги и лесные массивы. Также были отмечены крепости и поселения южных северских родов, кочевья живших в степи племен, места водопоев и переправы. Около каждого рисунка размещались строчки замысловатых значков, вероятно, они содержали названия, расстояния, численность и другие не менее ценные сведения. Но смысл этих надписей оставался скрыт от северов, так как они были сделаны сложенными из отдельных прямых и наклонных черточек букв старинного тюрского письма доступного лишь посвященным в его тайны избранным. Творимир прекрасно понимал, что в переметных сумках Ицхака лежат карты с подробным изображением всей Северской земли. Показывая же одну из них, доверенного советника Святополка достаточно открыто предупреждали о том, что пытаться обмануть сборщиков дани бессмысленно. Тем временем, посматривая на собравшихся немного выпуклыми карими глазами, Ицхак стал излагать план действий на завтрашний день:

– Мы прибыли к уничтоженной крепости сегодня утром, – он указал на карте рисунок, изображающий небольшой укрепленный городок.

– Осмотрев тела, наши разведчики заключили, что люди были убиты в начале вчерашнего дня. Это подтвердил и единственный выживший вранович, сидящий сейчас среди нас, – секретарь Завулона с сочувствием посмотрел на Люта.

– Судя по всему, крепость была захвачена в течение часа. Это говорит о том, что в штурме участвовали храбрые воины, имеющие опыт проникновения вглубь вражеской территории и взятия укрепленных поселений.

Наш юный друг в меру своих способностей изобразил нарисованные на знаменах нападавших образы, – Ицхак снова посмотрел на юного врановича, – поэтому мы сможем точно определить их владельцев. Разведчики установили, что захватившие град врановичей воины оставались около него почти целые сутки. Они собирали и делили добычу, допрашивали и казнили пленников, разделывали захваченный скот и пировали. Только на рассвете налетчики погрузились на свои корабли и отплыли вниз по Пслу. Они опередили нас часов на восемь. Всем присутствующим известно, что плывущее по течению судно двигается вдвое быстрее всадника и сейчас враги опережают нас на два конных дневных перехода.

Ицхак задумчиво постучал по карте.

– На наше счастье, в этих местах Псел сильно петляет, мы же будем двигаться по прямой, сможем опередить налетчиков и встретим их здесь.

Палец Ицхака уперся в карту.

– А, что у нас там? – поинтересовался Завулон у своего советника.

– А здесь у нас широкая и мелководная переправа, на которой всадники смогут атаковать врагов, приблизившись к ним верхом, – торжествующе пояснил Ицхак.

– Но мой господин, – вмешался в разговор один из присутствующих на совете воинов, – по приблизительным подсчетам число этих разбойников может превышать две сотни бойцов. 120 наших копейщиков и шесть десятков северов, вряд ли смогут победить врагов, не только превосходящих их числом, но и защищенных в битве бортами своих кораблей, как крепостными стенами.

Остальные тарханы согласно закивали головами, поддерживая своего товарища.

– Мы не будем сражаться одни, – вмешался Завулон, гася готовую вспыхнуть ссору.

– Наш путь лежит через кочевья мадьяр, и я призову их на помощь. А теперь давайте обсудим подробности предложенного Ицхаком плана.

Согласование деталей завтрашней погони затянулось, и участники совета покинули юрту Завулона далеко за полночь. Но отдохнуть этой ночью Люту не удалось. Только он уютно устроился у исходящего жаром кострища и начал засыпать в лагерь хазар попытались пробраться враги. К счастью, бдительная стража заметила крадущихся в высокой траве людей и вовремя подняла тревогу. Поняв, что их обнаружили, враги бросились на приступ. Быстро преодолев оставшееся до ограды расстояние одни из нападающих вступили в бой с караульными, а другие стали раскачивать колья и резать связывающие их веревки. Казалось, еще несколько мгновений и нападающие ворвутся внутрь лагеря. Лишь встречная атака прибежавших к месту схватки воинов смогла остановить штурм и отбросить налетчиков от ограды. Разгромленные враги бежали, унося с собой раненных и убитых товарищей. Но оказалось, что это нападение было лишь отвлекающей уловкой. Главной целью налетчиков был пасшийся у ручья табун. Пока большая часть нападающих изображала штурм лагеря, самые ловкие и отважные из врагов тайком перебрались через ручей и попытались угнать лошадей. Но и здесь их ждала неудача. Табунщики заметили конокрадов и подняли тревогу. Услышавшие сигнал бедствия победители поняли, что их обманули и стремительно бросились в другой конец лагеря. Ведь нет ничего страшней для воина, чем потерять коня в открытой степи. Через несколько мгновений разъяренная толпа оказалась у выхода из лагеря. Из лежащей за ним темноты раздавались лязг оружия, стоны раненных, победные кличи и испуганное ржание сотен лошадей. Загораживающие вьезд телеги поспешно растащили, и хазары с северами хлынули в открывшийся проход. Но помощь опоздала. Табунщики сами отбили нападающих и те скрылись в темноте, оставив в вытоптанной траве несколько погибших товарищей. Подойдя к одному из убитых Завулон перевернул его ногой, поглядел на короткие, до плеч волосы, брезгливо скривился и произнес только одно слово:

– Кабары!

Вранович с любопытством уставился на мертвеца. Подросток часто слышал о людях из этого степного племени. Дружба кенде Леведа с князем Воиславом защищала врановичей от их набегов . Но земли других пограничных северских родов кабары открыто считали своими охотничьими угодьями. В одиночку или небольшими отрядами они скрытно пробирались в Северскую землю, похищали людей и угоняли скот. Отец говорил, что кабары люто ненавидят северов, но о причинах этой ненависти не обмолвился ни разу. А еще юного княжича поразила с каким презрением о кабарах говорили хазары и с каким пренебрежением они обращались с телами убитых врагов. Представители двух племен явно были связаны между собой непримиримой враждой.

И последний вранович точно знал того, кто сможет ответить на интересующие его вопросы.

ГЛАВА 4.

Несмотря на ночное нападение, отряд Завулона покинул стоянку рано утром и продолжил преследование в ставшем уже привычным походном порядке. Впереди, внимательно осматривая окрестности, рысила дюжина разведчиков. Отстав от них на полет стрелы, ехал знаменосец, за которым следовал хазарский кундур в сопровождении нескольких приближенных, Творимира с Лютом и 60 дружинников . В центре колонны слуги под руководством Ицхака присматривали за лошадьми, груженными запасами еды, походным снаряжением и утварью. Колонну замыкали шесть десятков северских кметей и полсотни хазарских копейщиков. Лишь когда улеглась первоначальная суматоха и путешествие вошло в привычный походный распорядок, Лют задал князю Творимиру появившиеся у него ночью вопросы.

– Вероятно, твой отец думал, что еще успеет рассказать тебе о том, как возникла ненависть между нашими народами. Но Светлые Боги решили, что его сын услышит это предание от меня, – Творимир задумчиво поглядел на едущего рядом подростка и начал свой рассказ.

– Кабары, о которых ты меня спрашиваешь – немногочисленный и молодой народ, появившийся в Хазарии около сорока лет назад в правление эль шада Обадии. Этот Обадия был ревностным почитателем иудейской веры. Он построил храмы и школы, пригласил в страну ученых толкователей священных текстов и ввел новые законы. Согласно одному из законов Обадии каган отныне мог избираться только из исповедующих иудаизм представителей рода Ашина. Это же требование распространялось на его жен, детей и всех высших представителей государственной власти. Но этот закон вызвал большие волнения в государстве. Многие хазары по-прежнему исповедовали веру предков и почитали Тенгри-Небо. Волнения были жестоко подавлены, а их зачинщики – казнены. Среди погибших были и представители нескольких знатных хазарских родов. Мстя за убитых, их семьи составили заговор и подняли мятеж. По-хазарски мятежник звучит как "кабар", поэтому так и стали называть всех противников, начатых Обадией преобразований. Кабары пытались склонить на свою сторону и правителей Северской земли. Но наши князья порвали связывающие нас узы дружбы и остались верны эль шаду Обадии. В отместку кабары обрушились на север войной. Для защиты от постоянных набегов мы научились строить крепости и, вскоре, Северская земля покрылась множеством укреплений, в которых прятались люди вовремя вражеских вторжений.

Пять лет страну терзали войны, голод и болезни. Многие города были разорены, крепости разрушены, а поселения стерты с лица земли. Процветающие прежде области запустели. Жители Хазарии бежали куда глядят глаза или отчаянно сражались друг с другом. В дополнение ко всем несчастьям кабары призвали к себе на помощь кочующих за Волгой-Итилем мадьяр. Кенде Левед откликнулся на зов кабар и пришел к ним на помощь со всем своим племенем. С появлением мадьяр кровавая распря вспыхнула с новой силой. В ее безжалостном пламени погибли эль шад Обадия, его сын Изекия и внук Манассия. Затем пал занявший престол эль шада брат Обадии могучий Ханукка. Казалось, что победа кабар близка и их мятежные замыслы увенчаются полным успехом. Но в этот страшный миг на опустевший престол отца взошел отважный и мудрый эль шад Исаак.

На собранные купцами-рахдонитами щедрые пожертвования, он привлек новых наемников и союзников. Их отряды стали прочной опорой власти Исаака и надежно оградили его от любых покушений. Увидев силу нового эльшада колеблющиеся беки и эльтеберы отбросили свои сомнения. Возглавляемые ими дружины и племенные ополчения многократно усилили мощь собираемого Исааком войска. Осыпанные щедрыми дарами вожди мадьяр отвернулись от кабар и признали над собой божественную власть кагана. В награду им была дарована лежащая между Донцом и Днепром степная страна, которую они назвали в честь своего предводителя Леведией. Оставшиеся одни кабары были обречены.

Двадцать лет назад произошла решающая битва. Против оставленных мадьярами кабар вышла рать из верных Эль шаду хазар, болгар, буртасов, алан и северов. В рядах приведенного великим князем Святополком войска стояли и мы с твоим отцом Воиславом. Но мы находились в разных частях нашей рати. Я возглавлял ополчение рыличей, а Воислав нес знамя Северской земли, как лучший витязь великокняжеской дружины. Три дня длилась эта кровавая и упорная битва. За множество совершенных подвигов твой отец получил прозвище Храбрый и был награжден знаменитым Серебряным Шлемом. Исход битвы решил сокрушительный удар наемных хорезмийских копейщиков-ларисиев с которыми на поле битвы прибыл и сам эль шад Исаак. Перед могучим правителем на длинном древке несли золотой диск, благословленный самим каганом, он вселял в его сторонников новые силы и уверенность в победе. Разгромленные кабары обратились в паническое бегство, а ослепленные безумной яростью победители устроили беспощадную резню. Убивали всех, кто попадался в руки – мужчин, женщин, стариков и детей. Только наступившая ночь спасла кабар от полного уничтожения, укрыв остатки беглецов от преследователей. Их спрятали у себя мадьяры. В благодарность мужчины кабар признали себя их слугами, отрезав в знак подчинения свои семь кос. И теперь в битвах кабары сражаются впереди мадьяр, прикрывая их своими телами. С тех пор кабары и северы люто ненавидят друг друга. Кабары тайно проникают в наши земли, похищают скот и убивают людей. Северы же уничтожают кабар при каждом удобном случае. Что же касается хазар, то они презирают кабар, как восставших против воли кагана, те же отвечают им взаимностью, как отвергнувшим веру отцов.

Закончив свой рассказ Творимир погрузился в мрачные воспоминания. Молчал и скакавший рядом с ним Лют. Но вскоре зоркие глаза подростка заметили нечто необычное. Осторожно дотронувшись до рукава Творимира вранович вывел князя из задумчивости:

– Господин, господин, за нами наблюдают, – тихо сказал Лютослав и кивком головы указал вправо.

Там, на вершине одного из разбросанных по полю курганов, неподвижно стояли два всадника. Первый, в яркой одежде и серебрившийся на солнце кольчуге, сидел на богато убранном коне и внимательно рассматривал двигающийся мимо него хазарский отряд. Второй, одетый попроще, держал в руке длинное копье с насаженной на него оскаленной головой волка под которой был закреплен бунчук, сделанный из трех конских хвостов белого, черного и рыжего цвета. Налетающий из степи ветерок теребил распущенные волосы наблюдателей. Увидев, что их заметили, предводитель отдал своему спутнику короткий приказ. Знаменосец покачал стягом и из-за курганов стали выезжать всадники.

– Кабары, кабары, – тихо прошелестело по рядам. И колонна остановилась. Вернувшиеся разведчики доложили, что дорога перекрыта крупным конным отрядом. Завулон отдал несколько распоряжений. Повинуясь им Воины теснее сплотили ряды, окружив северов и обоз плотной стеной копейщиков. Между тем, собравшиеся по сторонам дороги кабары сомкнулись и образовали огромный круг, в середине которого находился отряд Завулона. Но потомки мятежников не нападали и не обнажали оружия. Они словно чего-то ждали. Время от времени из рядов кабар выезжали отдельные всадники. Которые скакали вдоль хазарского строя, хвалясь искусным обращением с конем и оружием, превознося свои подвиги и вызывая дружинников Завулона померяться силами в единоборствах. Совсем иначекабары вели себя при виде северов. Подхватывая на полном скаку куски сухого навоза и комья земли, они бросали их в воинов Творимира, крутили над головами арканами и красноречиво проводили пальцами поперек горла.

Это продолжалось около двадцати минут . Затем на свободном отрезке дороги появился предводитель кабар и его знаменосец.

Под неодобрительное ворчание дружинников Завулон выехал ему навстречу и два вождя остановили коней напротив друг друга.

– Почему хазары идут по нашим землям, не спрашивая на то разрешения их владельцев? – Надменно спросил кабар.

– Не знал, что у изгоев, прячущихся от гнева кагана в кибитках мадьяр, могут быть какие-то владения в державе хазар, – деланно удивился кундур.

– Эта держава было создана трудами моих предков, годами не вкладывавших мечей в ножны и не покидавших седел своих боевых коней, – гневно выкрикнул кабар под одобрительный ропот сородичей.

– Это правда, – согласился Завулон и усмехнулся. – Но пока герои отсутствовали, их жены пустили в свои постели рабов и родили от них детей не ведающих, что такое честь и преданность. Только такая порченная кровь могла превратить благородных волков в презренных шавок и вот, уже внуки героев восстали против кагана и попытались разорвать на куски созданное их дедами государство.

– Это гнусная ложь! – побледневший от оскорбления вождь кабар судорожно вцепился в рукоять палаша.

Остальные же кабары впали в яростное неистовство. Осыпая хазар градом оскорблений, они поднимали своих коней на дыбы и свирепо потрясали оружием. Один Завулон оставался спокоен в этом море ненависти. Но стоящие перед ним кабары видели, как в глазах хазарского вельможи начинает разгораться пламя холодного беспощадного гнева. Борясь с захватывающей его жаждой убийства, Завулон горделиво выпрямился в седле и пристально глядя на кабара, медленно процедил.

– Уйди с дороги, пес, и я забуду, что видел тебя. Но если ты продолжишь скалить свои клыки, я обрушу на кабар весь свой гнев и буду преследовать их до тех пор, пока не уничтожу тебя и весь твой род.

Взгляды вождей скрестились подобно стальным клинкам. Вот-вот должна была разразиться буря. Но внезапно, сквозь поднятый кабарами шум, донесся резкий чистый голос боевой трубы. Загородившие проезд кабары поспешно отхлынули от дороги. По ней, яростно нахлёстывая коней, мчался десяток воинов, над которыми трепетало черное знамя с белым журавлем. Приблизившись к хазарам, неведомые всадники резко остановились. Натянутые луки, откинутые крышки колчанов и стиснутые на рукоятях мечей ладони указывали наготовность пришельцев немедленно вступить в схватку.

Но на чьей стороне? Гневные взгляды, которые пришельцы бросали на кабар говорили о том, что они прибыли на помощь хазарам. Но несмотря на малочисленность пришельцевБыло понятно, что кабары не желают сражаться с этими воинами в высоких остроконечных шапках, из-под которых на спину спадало несколько тонких длинных кос.

Наклонившийся к уху Люта, Творимир негромко шепнул:

– Мадьяры.

Подросток согласно кивнул. Он уже видел представителей этого степного народа, несколько раз приезжавших в град врановичей. Между тем от отряда мадьяр отделился одинокий всадник. Он был молод, но его кафтан из золотой парчи, пояс с серебряными накладками и богато украшенное оружие говорили о состоятельности и знатности его семьи. Похлопывая плетью по расшитому шелковыми нитками сапогу, юноша неторопливо приблизился к предводителю кабар и бросил ему несколько отрывистых злых слов. Тот, что-то прошипел в ответ, резко развернул коня и умчался прочь, увлекая за собой кабарских воинов. Проводив его взглядом, мадьяр повернулся к Завулону. Приложив руку к груди, он слегка наклонил голову и почтительно произнес:

– Меня зовут Алмуш. Я старший сын дьюлы Угека – верховного военачальника мадьяр. Степь неспокойна и, узнав, что через его владения едет славный кундур Завулон, отец отправил меня навстречу. Могучий вождь шлет тебе слова привета, просит навестить его и в полной мере изведать гостеприимство моего народа. Глядя на приветствующего его юношу, Завулон подумал, что задача поиска мадьяр разрешилась сама собой. Теперь оставалось убедить их принять участие в нападении на уходящие вниз по реке корабли северных налетчиков. Немного помедлив, Завулон ответил учтивым согласием и через несколько минут, ведомая Алмушем колонна направилась к стойбищу мадьярского владыки.

Ставка дьюлы Угека была многолюдной и процветающей. Однако, опытный глаз Завулона заметил признаки царящих среди ее обитателей беспокойства и тревоги. Почти все мужчины были хорошо вооружены, табуны верховых лошадей паслись под усиленной охраной в непосредственной близости от стойбища, а в его окрестностях тут и там мелькали усиленные разъезды дозорных. Основная часть хазарского отряда остановилась за пределами стойбища. Воины получили приказ расседлать и напоить лошадей, но походного лагеря не устраивать и быть готовым снова выступить в путь. На встречу с Угеком вместе с кундуром отправились Ицхак, Творимир с Лютом и двенадцать знатных дружинников-тарханов. В сопровождении, все увеличивающейся толпы мадьяр, ведомый Алмушем, отряд доехал до большой площади в центре стойбища. На ней стояла огромная, покрытая белым войлоком юрта. Развивающееся рядом со входом черное знамя с белым журавлем венчали круглое золотое навершие и пышный конский хвост. Это означало, что хозяином юрты был дьюла Угек. Любознательный Ицхак уже успел узнать у Алмуша, что белый журавль является священным покровителем и защитником его племени. По рассказам стариков, однажды владения мадьяр подверглись опустошительному вторжению печенегов. В решающей битве враги разгромили мадьяр и обратили их в бегство. Ужасная опасность нависла над всем мадьярским народом. Ведь печенегам были нужны земли мадьяр, и они безжалостно убивали всех встреченных ими людей. Но в самый горестный для мадьяр миг им на помощь пришли журавли. Обитающие в тростниковых зарослях птицы были испуганы шумом идущего у реки сражения и подняли оглушительный крик в тылу печенежского войска. Торжествующие победители услышали эти крики у себя за спиной и подумали, что к мадьярам подошла неожиданная подмога. Печенеги растерялись и остановили свое наступление. Ободренные же радостной новостью мадьяры собрались все вместе и яростно атаковали врагов. Снова вспыхнула жестокая битва, в которой все печенеги были убиты. Каково же было удивление мадьяр узнавших, что чудесное спасение пришло к ним от журавлей. С тех пор соплеменники Алмуша считают эту птицу священной и почитают журавля как покровителя своего народа. Внезапно радостные крики и приветствия встречающих Завулона мадьяр перекрыл оглушительный и свирепый рев. Испуганные кони запрядали ушами и заплясали под седоками. Посмотрев в ту сторону, откуда шел звук, Завулон и его спутники, увидели около юрты Угека железную клетку в которой метался могучий пятнистый леопард. Возбужденный охватившей площадь суматохой, он скалил длинные белые клыки, злобно рычал, нервно хлестал хвостом по бокам и время от времени испытывал прутья своей темницы на прочность ударами мощной лапы. Рядом с клеткой суетился одетый в лохмотья невысокий горбоносый старик, пытавшийся успокоить разбушевавшегося зверя негромкими ласковыми словами.

Заметив интерес гостей, Алмуш пояснил, что диковинный для этих мест зверь был добыт несколько лет назад во время совместного алано-мадьярского набега на Иверию. Его захватили в замке одного из местных правителей и привезли в дар Угеку вместе с воспитавшим леопарда смотрителем зверинца. Этот смотритель заботится о леопарде почти с самого его рождения и любит ужасного хищника как родного ребенка. Тем временем из юрты появился дьюла Угек. военачальник мадьяр важно прошел до середины площади и остановился в ожидании Завулона. Старейшины-хетумогеры выстроились за его спиной, а у левого плеча дьюлы встал шаман в увешанный амулетами одежде. Время от времени он закрывал правый глаз ладонью, подносил к левому глазу железное кольцо и внимательно вглядывался сквозь него в гостей, что-то шепча дьюле на ухо. Завулон спешился и направился к хозяину стойбища. Когда хазарский кундур приблизился, дьюла достал из висящей на поясе плоской кожаной сумочки пригоршню серебряных дирхемов и обсыпал ими гостя, призывая на него богатство и удачу. Затем обнявшись за плечи, они церемонно расцеловались и Угек пригласил кундура разделить с ним кров и еду.

Устроенный в честь Завулона пир был великолепен.

Хозяин усадил кундура рядом с собой на расположенном в глубине юрты возвышении, перед которым в ряд сидело четверо его сыновей, остальные гости расположились вдоль стенок юрты. По поданному Угеком знаку слуги внесли и поставили перед ним стол. На него положили блюдо с большими кусками жаренного бараньего мяса. В полной тишине дьюла отрезал три небольших ломтика и съел их. Потом взял один из лежащих перед ним кусков и протянул его Завулону. Хазарин принял мясо и произнес слова благодарности. Тут же слуги поставили перед кундуром небольшой столик на котором стояли блюда с едой и чаша с вином. Обряд повторялся до тех пор, пока каждый из участников пира не получил из рук дьюлы свой кусок мяса и перед ним не был поставлен столик с угощениями. Когда раздача мяса была закончена, Угек поднялся со своего престола с наполненной хмельным напитком чашей. Зажатый в руке дьюлы сосуд сиял золотом и переливался россыпью драгоценных камней. Но Угек дорожил этой чашей не из-за ее стоимости, а потому что она была сделана из головы знаменитого печенежского хана, некогда поверженного Угеком в трудном поединке. Высоко подняв чашу мадьярский предводитель громко воскликнул:

– Это веселие о моем господине, божественном кагане Манассии, да продлит Тенгри его пребывание в этом мире.

Все присутствующие тоже встали и осушили свои кубки. Вторая здравица была провозглашена за управляющего государством именем божественного кагана мудрого эль шада Исаака, третья – за священного предводителя мадьяр – кенде Леведа, а четвертая – за пирующего вместе с ними славного кундура Завулона.

Потом хазарский гость произнес ответную здравицу за хозяина пира. Затем чествовали остальных мадьярских вождей и старейшин. Постепенно застолье становилось все более непринужденным. Позвали музыкантов, под наигрыши которых, несколько мадьяр станцевали удалую пляску воинов. Знаменитый сказитель спел песню в которой прославлял предков Угека и его героические деяния. После этого в юрте появилось два десятка красивых девушек-рабынь. Они подливали в чаши вино и кумыс, убирали объедки и приносили новые блюда. Завулон обратил внимание, что невольницы принадлежали к разным народам. И забавляясь, начал угадывать их происхождения. Светлоглазые красавицы славянки были захвачены во время набегов на правый берег Днепра. Смуглые скуластые болгарки происходили из дунайских орд, а кудрявая гречанка была явно похищена из владений императора ромеев. Он не смог определиться лишь с местом рождения одной из рабынь. Ее удлиненное лицо, большие карие глаза и нос с горбинкой не были характерны для населяющих окрестные земли народов. Невольница больше походила на жителей Кавказских гор и была схожа обликом со стариком-смотрителем. Заинтересовавшийся хазарин спросил об этом Угека. Поразившись проницательностью гостя мадьярский вождь подтвердил, что юная рабыня приходилась соотечественницей прислужнику леопарда. Более того, девушка была дочерью того самого иверского князя, в замке которого мадьяры захватили диковинного зверя и старика-смотрителя. Теперь все трое одинаково равны в своем ничтожестве и полностью зависят от прихотей своего хозяина. Выслушав Угека, хазарский вельможа задумчиво заметил, что ни один человек не может предвидеть свою судьбу. В доказательство Завулон привел несколько примеров из исторических трудов и священных писаний. Между хозяином и гостем завязалась непринужденная беседа, которую Завулон постепенно подвел к интересовавшей его теме.

– Я вижу, что степь взволнована, а твои люди охвачены тревогой и как будто готовятся отражать внезапное нападение.

Начиная серьезный разговор, хазарин вопросительно посмотрел на собеседника. Тот сокрушенно покачал головой.

– Воистину, Тенгри в этом году уготовил моему народу тяжелые испытания. В конце весны вниз по Днепру спустилось огромное войско. Входящие в него воины были похожи на славян своим обликом, но отличались от них языком, одеждой, оружием и способами боя. Рать достигла Ромейского моря и исчезла, как дым потухшего костра.

– Я тоже слышал об этом войске, – подтверждающе кивнул Завулон.

– Моему господину, великому эль шаду Исааку, доносили об учиненных на северных рубежах государства бесчинствах, сожженных поселениях, а также убийствах наших данников радимичей и полян. Но в столице не сочли эти новости особо значимыми и ограничились лишь общим расследованием этого дела.

– Тогда тебе будет интересно узнать, – мрачно усмехнулся Дьюла, – что это войско вернулось

пару недель назад обремененное множеством рабов и огромной добычей.

– И что же, воины твоего и других мадьярских племен не попытались освободить их от этой тяжести? – удивился хазарин.

– Попытались, – подтвердил Угек, – но силы врагов огромны. Более семисот кораблей и около 30 тысяч отважных свирепых воинов. Все наши нападения были отражены. И сейчас это ужасное скопище неторопливо ползет вверх по Днепру. Оно медлит и словно чего-то ждет. А тем временем, отдельные отряды поднимаются вверх по впадающим в Днепр рекам, высаживаются на берег, убивают людей, громят кочевья и угоняют скот. Эти набеги внезапны и нападающие быстро уплывают вспять, а помощь приходит слишком поздно.

– Поверь мне, дьюла, я сочувствую тебе и предлагаю помощь в наказании дерзких налетчиков.

– Благодарю тебя за заботу и протянутую в нужде руку дружбы печально произнес мадьяр, – но скачущим по степи очень трудно поймать тех, кто плавает по поверхности воды.

– И тем не менее это вполне возможно, – Завулон решительно развернулся к собеседнику. – Я появился в твоих землях, потому что преследую двигающийся вниз по Пслу отряд речных налетчиков. Мы немного опережаем их и должны пересечь путь этих разбойников на переправе, расположенной в половине дня пути от твоего стойбища.

– Чем, этот грязный сброд, привлек к себе внимание такого человека как ты, о славный кундур Завулон? – почтительно поинтересовался Угек.

– Они тайно пробрались вглубь земель божественного кагана, захватили крепость его отца, – хазарин кивком головы указал на Люта, – а потом многих пленников жестоко убили, подвергнув их перед смертью ужасным пыткам. Это не похоже на обычный набег охотников за людьми. И я лично хочу спросить у этих странных налетчиков, что им было там нужно и зачем они это сделали.

Дьюла взглянул на сидящих недалеко от него северов без особого сочувствия. Все прекрасно знали, что одной из важнейших статей дохода мадьяр была торговля славянскими невольниками. Они захватывали их во время набегов на племена древлян, уличей, тиверцев и волынян, живших за Днепром. Затем пленников отводили к Керчи и продавали там ромейским работорговцам. Незаконное обращение в рабство подданных божественного кагана было запрещено и строго наказывалась. Житель Хазарии мог стать рабом, только если продавал себя или был продан родителями, а также по решению судьи за неуплату долгов или тяжкие преступления. Однако среди живших рядом со степью северских родов ходили упорные слухи о бесследно исчезнувших рыбаках и охотниках, ушедших за грибами и ягодами детях, сгинувших бортниках и углежогах. Молва приписывала все это кабарам и мадьярам, тайно проникавшим в северские земли, но твердых доказательств не было и пропажи обычно списывались на несчастные случаи, лесных зверей или происки потусторонних сил. Поэтому старого работорговца совершенно не тронул рассказ об участи сородичей Люта попавших в лапы таких же людоловов, как и он сам. Гораздо больше его заинтересовала возможность отомстить за своих убитых соплеменников.

Порывисто вскочив на ноги дьюла издал свирепый призывный клич, привлекая внимание пирующих в его юрте вождей. Хетумогеры с радостью узнали о крадущихся по их землям врагах и дружно согласились принять участие в устроенной Завулоном охоте. Вскоре мадьярский лагерь охватила предпоходная лихорадка. Мужчины поспешно осматривали оружие, седлали коней и присоединялись к отряду Завулона. Через час объединенная хазаро-мадьярская рать в тысячу отборных всадников выступила к переправе, чтобы преподать дерзким разбойникам кровавый урок.

Предусмотрительный Угек решил привлечь к делу и кабар, отправив им приказ присоединиться к грядущему сражению. Завулон был против, но не стал отговаривать дьюлу, не желая портить отношения с ним из-за каких-то мятежников.

Глава 5.

Мадьяры гнали северных налетчиков, как стая волков гонит выслеженного на охоте оленя. Скачущие по берегам Псла кочевники были едины в свирепом стремлении полного истребления настигнутого врага, но действовали по-разному. Занимающие пологий низкий левый берег текли по нему широкой свободной лавой, держа плывущие вниз по реке корабли под непрерывным плотным обстрелом. Те же, кто был на высоком правом берегу небольшими отрядами неожиданно вылетали к самому краю его крутых обрывистых склонов и сверху прицельно били по находящимся в судах людям. Наполняя воздух зловещим шелестом, стрелы с гулким стуком вонзались в дерево, с жадным чавканьем рвали податливую плоть или с плеском погружались под воду пройдя мимо цели. Оберегая товарищей, свободные от гребли воины ловили стремительных посланцев смерти на свои щиты, ловко перемещаясь между скамей и безжалостно наступая на прижимающихся ко дну ладей пленников. Полностью опустошив колчаны, всадники разворачивали покрытых хлопьями пены коней и уносились прочь, а им на смену тут же приходили все новые и новые отряды яростных преследователей. В начале погони налетчики пытались отстреливаться от своих преследователей, но быстро поняли бессмысленность этой затеи. Выпущенные из мощных степных луков стрелы летели на расстояние в 180-200 метров и точно поражали цель в пределах всей семидесятиметровой ширины Псла. Дальнобойность луков северных налетчиков была на треть ниже, и степные наездники без всякого стеснения пользовались имеющимся у них преимуществом. Однако преследуемые быстро сообразили, как они могут устранить превосходство мадьяр. Повинуясь приказу Сигурда его корабли прижались к высокому правому берегу, отойдя от скачущих по противоположной стороне реки степняков на предельное для прицельной стрельбы из их луков расстояние. Любой же появляющийся на правом берегу мадьяр, мгновенно уничтожался дружными залпами сразу с нескольких кораблей и после потери двух десятков воинов враги перестали атаковать с этой стороны. Сидящий за рулевым кормилом Сигурд на несколько мгновений отвлекся от управления кораблем и окинул внимательным взглядом проносящиеся мимо него берега Псла. Потом наклонился к стоящему рядом хирдману Эйнару и громко крикнул, заглушая плеск воды и вой врагов:

– Глядя на это представление, я все больше убеждаюсь в том, что нас гонят в ловушку.

Облаченный в прочную кольчугу дружинник ловко поймал щитом предназначенную вождю стрелу и утвердительно кивнул головой.

–Конец погони уже близок, и я даже знаю, где эти дети Локи собираются захлопнуть свой капкан.

Воин вырвал из щита стрелу, брезгливо выбросил ее за борт и кивком головы указал на приближающуюся излучину Псла.

– Я хорошо помню весь пройденный нами путь. В одной версте за этим поворотом дно реки сильно повышается, образуя широкий и мелководный брод, по которому местные жители легко переходят с одного берега реки на другой. Дальше до самого Днепра идет глубокая вода. Если бы я планировал наше уничтожение, то выбрал бы для сражения именно это место.

Сигурд согласно кивнул головой.

– Я тоже хорошо помню этот брод. Его ширина достаточна для того, чтобы двадцать всадников могли одновременно проехать через него плечом к плечу, а глубина воды в середине не превышает высоты груди сидящего на коне мужчины. Ты совершенно прав, это самое подходящее место для нападения. Другой такой возможности у мадьяр больше не будет, и они встанут на этой переправе стеной. Нам же предстоит проломить эту стену, чтобы вернуться к своим.

Через несколько мгновений лицо задумавшегося Двухбородого осветила радостная улыбка. Наследник Эйрика Мудрого сумел найти решение возникшей перед ним задачи. Ценойошибки было полное уничтожение доверенного ему отцом отряда, но Сигурд отбросил все грызущие его сомнения прочь. Призвав к себе других вождей, он распорядился готовиться к предстоящему сражению и рассказал о придуманном им плане спасения. Подчиняясь приказам Сигурда флотилия перестроилась. Более широкий и тяжелый корабль викингов по имени "Змей", занял место впереди. За ним в одну линию вытянулись однодеревки . Следуя за ведущим судном, опытные кормчие четко повторяли его движения, строго поддерживая слаженность хода и заданное расстояние между своими ладьями.

Как только маленькая флотилия обогнула поворот и вышла на речной простор, оба берега Псла огласились ликующими воплями кочевников. Добыча попалась в приготовленный для нее капкан. Загнанный зверь еще представлял большую опасность, но собранных сил было вполне достаточно для его уничтожения. Среди столпившихся у переправы степняков выделялся небольшой отряд всадников в разноцветной яркой одежде. На высокое положение этих воинов так же указывали трепетавшие над их головами знамена – одно голубое с серебряным многосвечником, второе черное с белым журавлем. Немного в стороне покачивался высокий шест с насаженной на него оскаленной волчьей головой под которой был подвешен бунчук, составленный из трех конских хвостов белого, черного и рыжего цвета. Вожди занимали плоскую вершину расположенного около брода мыса. С этой недоступной для непрятельских стрел площадки предводители кочевников могли спокойно наблюдать за избиением попавших в ловушку врагов. В гибели дерзких северных налетчиков не было ни малейшего сомнения. Весь обрывистый край высокого правого берега и идущая по его склону дорога к броду были усеяны отборными хазарскими и мадьярскими воинами, готовыми по первому знаку военачальников обрушить на врагов целый ливень смертоносных стрел. Через реку напротив них на низком левом берегу нетерпеливо шевелилось скопище из семисот мадьярских и кабарских наездников, горящих решимостью любой ценой остановить рвущихся к спасению врагов.

Увидев появившиеся из-за поворота корабли , они ринулись в воду и перегородили брод плотной непроницаемой стеной. Раздался многоголосый воинский клич, засверкало оружие, небо почернело от выпущенных в приближающиеся корабли стрел. Казалось, дерзкий поход северных разбойников подошел к своему бесславному завершению. Но воины Сигурда не испугались. Повинуясь выкрикиваемым кормчими командам, гребцы навалились на весла с удвоенной силой. Следуя за убыстряющимся счетом рулевых, они дружно погружали весла в упругую плоть реки, все сильнее разгоняя свои суда. Наконец, корабли набрали нужный ход, и гребцы втянули весла внутрь. Подобно брошенному могучей рукой копью двигающиеся по инерции суда стремительно приблизились к переправе. Не обращая внимания, на свистящие вокруг стрелы, управляющий передовым судном Гуннар весело рассмеялся и громко прочитал только что сочиненную стихотворную вису:

Сыны степей решили сойтись с нами в состязании смелом

Узнать они захотели, чьи кони крепче телом.

Их, что скачут по высоким травам или наши, что скользят по водам

Но знаю я точно, что исход состязания придется не по душе коневодам.

Викинги встретили вису Гуннара дружным одобрительным хохотом. Затем морские бродяги слаженно ударили оружием о щиты и громко выкрикнули имя своего предводителя. В следующее мгновение "Змей" своей широкой грудью с ужасающей силой ударил по плотному скоплению заполнивших брод всадников. Хищно оскаленная морда сияющего золотом чудовища вознеслась над перегородившей реку многорукой и многоглавой стеной из дрожащей от боли и ненависти плоти. Тысячеголосый вопль вознесся к заоблачным высям и на переправе закипела ожесточенная схватка. Стараясь остановить судно, кочевники бесстрашно направляли наперерез ему своих коней и с дикими криками прыгали с них на ощетинившиеся железом борта. Атакуемые со всех сторон, поливаемые сверху дождем стрел, северные воители сражались мужественно и стойко. Стоящие на носу, отборные бойцы, расталкивали веслами мешающих движению врагов. Остальные члены команды, отбиваясь от лезущих на борт кочевников, отрубали им руки топорами, пронзали копьями и ударами щитов сбрасывали под копыта визжащих от ярости коней в пенящуюся кровавую воду.

Викинги действовали как хорошо слаженный единый организм, сердцем и душой которого был конунг Гуннар. Сидящая у ног морского короля Неждана, словно зачарованная, смотрела на своего повелителя. Битва полностью преобразила этого рассудительного и улыбчивого человека. Лицо Гуннара искажали судорги ярости, глаза сверкали беспощадным гневом, зубы скалились в свирепой усмешке. Твердо управляя кормилом, воин упивался, окутывающей его музыкой битвы, сплетенной из звона оружия, кличей сражающихся, треска ломающихся костей, стонов раненых и пронзительного визга бьющихся в смертельной агонии коней. Словно ожившее воплощение своего божественного предка Фрейра-Ингви, конунг Гуннар вливал в своих людей новые силы, делал нечувствительными к боли ран и вселял уверенность в неизбежной победе.

Эти чувства передавались и кораблю. Похожие на ожившего дракона из древних легенд, судно упрямо ползло вперед по отвратительной кровавой мешанине из разрубленных и раздавленных тел. Сминая и затягивая под себя все новых и новых врагов, оно расчищало путь идущим следом кораблям и неотвратимо приближалось к заветной цели. Еще миг, и толкая перед собой шевелящуюся и орущую массу корабли вышли на глубину, оставляя за собой быстро растворяющийся в речной воде кровавый след. Но последней ладье не повезло. Шальная стрела пронзила грудь кормчему и тот уже мертвый повис на руле, поворачивая его в сторону. Судно резко вильнуло и врезалось боком в крутой склон правого берега Псла. От сокрушительного удара, из корабля вышвырнуло стоявших на ногах людей, вывернуло верхние доски обшивки и часть скамей. Лишь благодаря тому, что основу судна составлял выдолбленный ствол могучего дерева, кораблю удалось избежать катастрофы. Разбрызгивая глину и ил, ладья по инерции промчалось по склону берега еще с десяток шагов и последним рывком достигла спасительных глубин. Там потерявшую ход однодеревку взяли на буксир ее более удачливые товарищи и корабли Сигурда Двухбородого устремились прочь от смертоносного брода.

Дьюла Угек мрачно смотрел вслед уходящим врагам.

Потом он перевел взгляд вниз. В неудачной ловушке погибло более полусотни воинов. Вдвое больше было ранено и серьезно покалечено. Успокаивало лишь то, что большая их часть была кабарами. Внезапно до Угека из-под обрыва донеслись крики и звон оружия. На броде явно вспыхнула новая схватка. Мадьярский военачальник нахмурился и ударом плети послал скакуна к реке. Сопровождаемый Завулоном и телохранителями он спустился вниз по идущей от брода неширокой крутой дороге и увидел захватывающее зрелище. На песчаной осыпи, спиной к обрывистому склону мыса стоял очень высокий, мускулистый человек. Его вид был ужасен. Взъерошенные волосы и скрывающая почти все лицо растрепанная рыжая борода делали воина похожим на какого-то жуткого зверя.

Вращая налитыми кровью глазами, он грыз край щита крупными белыми зубами и время от времени испускал глухой рокочущий рев. Огибая его неровным полумесяцем на берегу и в воде стояло множество спешенных степных воинов. Предыдущая схватка только закончилась, оставив у ног северного исполина несколько сраженных мадьяр. Один из них, еще живой, попытался отползти от внушающего ужас берсерка подальше, но тот наступил ему ногой на затылок. Застигнутый врасплох воин забился под пятой врага в тщетных потугах освобождения. Потом забыл о борьбе и стал судорожно раскапывать песок надеясь спастись от подступающего удушья. Желая помочь соплеменнику, мадьяры бросились в новую атаку. Громка захохотав, северный воин без разбега прыгнул прямо в гущу наступающих врагов. Своим топором он пробивал черепа, крушил грудные клетки, отрубал конечности. Охваченный яростью битвы берсерк выл, рычал, пинался ногами, рвал зубами, оглушал и калечил ударами щита. Казалось, что с каждым убитым врагом, силы рыжего великана увеличивались, а ответные удары степняков не могли убить или ранить неистового воина. Угек содрогнулся от ярости. Заскрежетав зубами он выхватил лук и наложил стрелу на тетиву. Еще мгновение и он убьет этого страшного, заляпанного кровью его воинов исполина. Но мадьярского предводителя внезапно остановили. Чья-то рука судорожно вцепилась в подол его кафтана. Дьюла гневно обернулся и увидел искаженное от ужаса лицо шамана.

– Нет, Дьюла, нет, – прохрипел старик, севшим от волнения голосом. – Я смотрел на него сквозь магическое железное кольцо. Это чудовище. Оборотень. Смесь человека и медведя. А вокруг него бушует кровавое пламя, пожирающее души убитых воинов, делая его все свирепее и неуязвимее. Это существо не должно быть убито рукой человека, иначе, оно превратится в призрака, который будет идти по следу крови своего убийцы и не остановиться, пока не уничтожит всех, в ком есть хотя бы капля его крови.

Угек опустил лук, немного подумал и отдал одному из своих телохранителей негромкое распоряжение. Воин кивнул головой и умчался прочь. Вскоре от ближайшей рыбацкой стоянки было доставлено несколько пахнущих рыбой и тиной сетей. Навалившись на врага в очередной раз, степняки сумели набросить на него сети, свалить берсерка с ног и оглушить ударами по голове. Когда потерявшего сознание оборотня, тащили мимо Угека, тот проводил его не предвещающим ничего хорошего взглядом. Потом дьюла повернулся к шаману и зловеще уточнил:

– Так значит, он не должен быть убит рукой человека?

Старик утвердительно кивнул.

Кроме неистового берсерка мадьяры захватили на переправе еще 11 живых налетчиков. Завулон попросил отдать ему пленников для допроса и Угек исполнил желание своего гостя. Но с одним условием – завтра утром разбойников следует вернуть мадьярам живыми и способными двигаться. Хазарин согласился. В его дружине было несколько мастеров умевших без увечий узнавать правду даже у самых терпеливых и неразговорчивых людей. Уже к полуночи, Завулон услышал ответы, на все возникшие у него вопросы. Кундур узнал, что пришедшее с севера войско возглавляет конунг Эйрик Мудрый. Он живет в граде Алдегье и взимает дань со многих соседних народов. Этот поход Эйрик Мудрый задумал для того, чтобы разведать путь по Днепру к лежащей на берегах теплых морей империи ромеев. Эйрик хочет торговать с этой богатой страной, но перед началом переговоров, северный правитель , решил показать императору ромеев свою силу и могущество. Поход прошел успешно. Благополучно сплавившись по Днепру, северная рать пересекла Ромейское море, разграбила его южное побережье и захватила большой город Амастриду. Выполнив все задуманное, Эйрик Мудрый увел свое обремененное огромной добычей войско обратно. Теперь правитель Алдегье готовиться начать мирные переговоры с империей ромеев, чтобы установить постоянные торговые связи с этой богатейшей страной. Разведанный путь по Днепру, будет играть в этой торговле важнейшую роль. Но Эйрику не нравятся большие пороги, перегородившие Днепр в нескольких местах. Из-за них, торговым караванам , придется неоднократно останавливаться, разгружать свои корабли и перетаскивать их волоком по суше, отбиваясь от налетов враждебных кочевников. Поэтому Эйрик Мудрый решил не торопиться с возвращением по уже разведанному пути. Отобрав самых умных и отважных вождей, он приказал им исследовать реки впадающие в Днепр ниже порогов. Их общей целью является поиск обходного пути вокруг порогов и нашедшему этот путь обещана небывало щедрая награда. Предводителем посланного на Псел отряда Эйрик Мудрый назначил Сигурда Двухбородого – великого воина и своего наследника. В помощь ему были приданы знаменитый предводитель викингов Гуннар Весельчак и ярл Ингвар Странник . Личные знаки этих вождей пленники узнали в сделанных Лютом рисунках и подробно рассказали об их владельцах. Однако, опыт и удача собранных в отряде воинов не привели к успеху похода. От захваченных в славянской крепости пленников, посланцы Эйрика узнали, что выше по течению Псел постепенно сужается, становится малопроходимым для больших кораблей и в своем истоке превращается в ручей.

По совету воинов Сигурд решил прекратить поход и теперь спешит возвратиться к основному войску.

Приказав Ицхаку продолжать допрос, Завулон отошел от костра и глубоко задумался. Он прекрасно знал, что такими же как Псел одиночками были и соседние с ним Ворскла с Сулой. Поэтому, обходить пороги посуху, вражеской рати все равно придется. А вот куда северный правитель направит ужасающую мощь своего войска, Завулон уже не сомневался. Показав силу Ромейской империи, Эйрик Мудрый теперь собирался бросить вызов хазарам. Яростный поток убийств, грабежей и насилий уже был готов обрушиться на север его страны, сметая и уничтожая живших там северов, вятичей, буртасов и итильских болгар. Но возможность спасти хоть кого-то у Завулона все еще оставалась.

Уже глубокой ночью несколько доверенных дружинников были отправлены со срочными посланиями. Их сопровождали крупные отряды лучших бойцов Угека, в задачу которых входило обеспечение свободного и быстрого проезда людей Завулона по мадьярским владениям.

Всего посланий было три.

Первое, адресованное эль шаду Исааку в почтительных выражениях сообщало о возникших обстоятельствах и содержало осторожный совет направить объединенное хазарско-буртасское войско на помощь итильским болгарам для совместного отражения вражеского вторжения.

Второе к великому князю северов Святополку рекомендовало получателю оставить расположенные на пути движения непрятельской рати поселения и увести их жителей вглубь Северской земли, а затем истреблять отдельные отряды врагов из засад, избегая больших сражений. Отдельно давались указания относительно хазарской дани. Ее надлежало целиком вывезти в надежное место и хранить там до передачи Завулону. В конце письма, кундур напоминал, что правитель лично отвечает за полную и своевременную выплату дани божественному кагану, несмотря на возникающие трудности.

В третьем, адресованном эльтеберу итильских болгар содержались указания по сбору подвластных ему сил в окрестностях Булгара. Туда же должно подойти и хазаро-буртасское войско, чтобы объединенными силами уничтожить осмелившегося вторгнуться в пределы государства врага.

Устало потирая пальцами, ноющие от напряжения, глаза Завулон вошел в свою юрту. Встречающие его слуги почтительно поклонились. Тоже сделал и стоящий у его постели невысокий человек с головы до ног закутанный в плотный темный плащ. Кундур удивленно приподнял брови. Подарок дьюлы Угека шепнул на ухо Завулону один из слуг, снимавший с него верхний кафтан. По поданному им знаку таинственный незнакомец сбросил свой плащ и оказался полностью обнаженной иверийской княжной. Отпустив слуг властным мановением руки, Завулон подошел к девушке и оценивающе осмотрел ее с головы до ног. Потом сел на свое ложе и с наслаждением вытянул ноющие ноги. Вышколенная невольница тут же опустилась перед ним на колени и начала осторожно снимать запыленные сапоги с гостя своего повелителя.

Глава 6.

Следующий день начался с казни рыжего берсерка-оборотеня.

Как только ночной сумрак исчез под беспощадными лучами восходящего солнца, в расположенный на краю кочевья узкий глубокий овраг, мадьяры пригнали три десятка рабов и несколько запряженных быками телег наполненных длинными, прочными жердями. Подгоняемые криками и ударами плетей, невольники быстро подровняли крутые склоны оврага, тщательно выровняли его дно и перегородили выход высокой прочной стеной с небольшими воротами. Края оврага были огорожены волосяными веревками, крепко привязанными к вбитым на одинаковом расстоянии друг от друга деревянным столбикам. В верхней части оврага, напротив стены с воротами, рабы соорудили высокий помост и застелили его мягкими коврами, на которые положили обтянутые золотой парчой подушки. Помост предназначался для дьюлы Угека и его самых знатных гостей. Остальные обитатели стойбища толпились за веревочным ограждением, а несколько воинов зорко следили за тем, чтобы самые азартные из зрителей не перелазили через веревки, рискуя свалиться вниз. Как только подготовительные работы были закончены, оглушительный рев боевых труб возвестил о прибытии верховного военачальника мадьяр. Сопровождающие дьюлу Завулон со своей свитой, шаман и племенные старейшины-хетумогеры удобно расположились на подушках, а Угек прошел по помосту и замер на его краю. Снова резко взревели боевые трубы, ворота в перегораживающей овраг стене распахнулись, и дружинники дьюлы вытолкнули на арену обнаженного рыжеволосого берсерка. Стоящий на краю помоста дьюла указал на пленника толпящимся вокруг него соплеменникам и громко сказал:

– Наш шаман, многоуважаемый Баголи, глядящий в двух мирах одновременно, определил, что тот, кого вы видите внизу не совсем человек.

Пленник замер и задрав голову уставился на говорящего, чутко ловя звуки незнакомой речи.

Вокруг Угека разлилась напряженная тишина и он продолжил.

– Мудрый Баголи смотрел на него сквозь свое магическое железное кольцо и увидел получеловека, полу-медведя. Сражаясь, он пожирает души убитых. Это делает его невосприимчивым к боли, увеличивает силу и ловкость, а также дает неуязвимость к железу и огню.

Слушатели ахнули и дружно посмотрели на берсерка. Поняв, что речь идет о нем, тот внезапно оскалил ослепительно белые зубы и громко зарычал. В толпе раздались женские вскрики, некоторые зрители отпрянули от ограждения, вызывая среди окружающих их людей сумятицу и толчею. Довольный оказанным впечатлением, рыжий великан оглушительно захохотал.

– Мы могли бы расстрелять его из луков стрелами с костяными наконечниками. Но шаман запретил это делать, сказав, что его убийца погубит не только себя, но и обречет на смерть всю свою родню.

Угек обвел взглядом вновь притихшую толпу и торжественно закончил.

– Так пусть же зверя убьет зверь.

Снова взревели трубы. Ворота распахнулись и в них показалась толпа рабов. Рыжий разбойник резко повернулся к входящим невольникам и стал внимательно наблюдать за их действиями. Пугливо косясь на берсерка, они протащили сквозь ворота огромную железную клетку с беснующимся внутри нее леопардом. Торопливо поставив свою ношу на землю, невольники бросились прочь из ограды. Ворота захлопнулись. В десяти шагах от замершего пленника остались стоять клетка разъяренным зверем и невысокий старик-смотритель. Он быстро открыл замок, настежь распахнул дверь клетки, и хищник одним мощным прыжком оказался на свободе. Леопард был великолепен, мощное мускулистое двухметровое тело покрывал густой светложелтый мех с раскиданными по нему редкими буроватыми пятнами. В оскаленной пасти блестели огромные клыки. Зеленые глаза сверкали как изумруды, мощные лапы с острыми когтями царапали землю, а нервно хлещущий по сторонам хвост при каждом соприкосновении с поверхностью оврага взметал вверх облачка пыли. Прижав уши, хищник припал к земле.

Увидев, готовую к нападению крупную пятнистую кошку, пленник мгновенно преобразился.

Лицо рыжего берсерка исказилось и покраснело, вены разбухли, огненные волосы взъерошились, а в уголках оскаленного рта запузырилась пена. Судорожно скрючив пальцы, он грозно взревел и бросился в атаку. Леопард прыгнул навстречу.

Визжащий клубок из переплетенных тел покатился по арене. Достигнув стены, он ударился об нее и распался. Послышались изумленные крики. Человек был жив. Более того, не смотря напокрывавшие все его тело глубокие кровоточащие раны, он достаточно уверенно держался на ногах. Великолепная шкура леопарда также краснела безобразными полосами и пятнами, а окровавленный рот и пальцы берсерка не оставляли сомнений в виновнике их появления. Находящиеся на расстоянии нескольких метров друг от друга противники, столкнулись ненавидящими взглядами, потом пленник развернулся и стремительно побежал. Леопард бросился вдогонку. Зрители разразились насмешками и презрительным улюлюканьем. Хищник почти настиг человека, когда тот вплотную приблизился к противоположной стене оврага. Взбежав примерно на два метра по ее гладкой поверхности, он оттолкнулся от нее обеими ногами, перекувыркнулся в воздухе и приземлился позади опешившего хищника. Зрители ошеломленно охнули.

Молниеносно схватив леопарда за хвост, берсерк крутанулся на пятках. Легко оторвав 70-килограммовую тушу зверя от земли рыжий великан описал им несколько кругов, а потом с размаха ударил визжащую от ярости кошку о стенку оврага. Оглушенный зверь на мгновение замер. Берсерк выпустил хвост из рук, стремительно прыгнул на спину зверя, сжал ногами его бока и стиснул горло леопарда в удушающих объятиях. Большая кошка отчаянно сражалась за свою жизнь. Она бесновалась, перекатывалась через спину вместе с оседлавшим ее наездником, старалась зацепить и разодрать его когтями. Но все было тщетно. С каждой секундой стальной ошейник смыкался все сильнее, движения леопарда становились медленнее и беспорядочнее, а его свирепый рев превратился в жалобный хрип. Вскоре все было окончено. Победитель поднял над собой обмякшую тушу и бросил ее на землю. Наступив на убитого леопарда ногой, он оглядел зрителей и что-то торжествующе прокричал на своем языке.