Дотронься
– Я сейчас приду, – сказала Катя глухой девочке. А девочка не ответила. Потому что не слышит.
Девочка гуляет с сестрой и мамой. Когда мы подошли на площадку и я спросила: «Мы вам не помешаем?» – мама улыбнулась мне, покачала головой и сказала сильно контурной речью: «Мы-не-го-во-рим».
Я кивнула и рукой показала «Ок».
Мол, поняла. Не говорите. Не проблема.
Это не помешает детям играть.
Я села на скамейку, пытаясь скрыть раздражение. Не из-за детей, конечно. Из-за взрослых.
Сначала муж спросил: «Ну как ты?»
Я сейчас нахожусь там, где нет комфортных условий, но быть здесь важно для ребёнка, и я буду, сколько надо.
В качестве ответа я прислала ему две фотки. Завтрака из модной кофейни – три дня назад, и сегодняшнего, из столовой. На одной – красота, фарфор и пироженка будто с открытки, а на другой – слизистая каша и рваный кусок батона с маслом. Эти две фотки будто из разного мира, но мир один – мой. И я привыкла, что он разный, и люблю его за это.
– Не понял, – написал муж.
Я вздохнула.
В параллельном чате я переписываюсь с партнёром по проекту. Мы спорим. Даже ссоримся.
Он сделал схему для того, чтобы наглядно пояснить читателям будущей книги ситуацию. Но схема получилась такая… не наглядная, что даже я, находясь внутри ситуации, не поняла ничего.
– Надо переделать, – говорю я. – Так не пойдёт. Люди не поймут.
– Если захотят – разберутся.
– А зачем отсекать тех, кто не захочет? Почему сразу не сделать так, чтобы все поняли? – сержусь я.
– ЛЮДИ НЕ ИДИОТЫ, – кричит на меня капслоком партнёр.
– Слушай, у тебя какая цель? Чтобы тебя поняли или чтобы люди ребусы гадали? Если первая – приложи усилия…
Сижу прямо злюсь.
Смотрю на детей.
Катя с неслышащей девочкой – одногодки.
Они очень похожи, только Катя светленькая, а девочка – тёмненькая.
И обе – с распущенными волосами.
Когда они синхронно качались вдвоём на соседних качелях, две макушечки, у меня почему-то щемило сердце. По сути, у них одинаковые диагнозы, просто разные пути.
Потом они вдвоём сидели на горке. И Катя пыталась обсудить с девочкой правила придуманной ею игры. Но это было бесполезно и невозможно: девочка не понимала.
Коммуникация буксовала, не строилась никак.
Как будто два ребёнка, запертых в двух разных мирах, тянутся друг к другу, но никак не совпадут.
Я так болела за них. Верила, что найдут способ понять друг друга без слов, но по факту не получалось.
– Пропусти меня, – просит Катя.
Но девочка сидит и не двигается. Катя показывает: «Про-пус-ти». Девочка отходит, пропускает Катю.
Они расходятся в разные стороны.
Нет, не получилось.
Так сложно договориться о правилах игры, когда вы говорите на разных языках. Так жалко, что не случилось контакта.
– Может, пойдём домой? – предлагаю я загрустившей дочке.
– Нет. – Катя упрямо смотрит в сторону девочки. – Я хочу научиться с ней играть.
– Тогда попробуй ещё. Только не говори ей ничего, а просто дотронься – и беги. Это будет означать: «Догоняй!»
Я отвлекаюсь на «Ватсап».
Через минуту: Катя бежит, хохочет, волосы развеваются, за ней девочка несётся, тоже смеётся.
Катя кричит сквозь хохот: «Ты во́да! Догоняй!»
Потом смотрю: уже Катя водит и догоняет девочку.
Ура! Поладили!
КТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ХОЧЕТ, ЧТОБЫ ЕГО ПОНЯЛИ, ВСЕГДА НАЙДЁТ ВОЗМОЖНОСТЬ ДОГОВОРИТЬСЯ.
Даже пятилетние дети смогли! Если вас не поняли, это вы приложили недостаточно усилий, чтобы объяснить.
Делаю фотку бегущих детей и отправляю партнёру. Пишу: «Даже дети, говорящие на разных языках, смогли договориться и начать играть. Но даже детям пришлось приложить усилия».
Ту же фотку отправляю мужу: «Я отлично, потому что Кате тут хорошо!»
– Теперь ты водишь! – снова громко кричит Катя девочке. Ей кажется, что чем громче она крикнет, тем вероятнее девочка услышит.
– Кать, ты не кричи. Ты дотронься до неё. И убегай. Она поймёт, – напоминаю я.
– А, точно! Поняла.
Она дотрагивается до девочки, и они срываются с места и, хохоча, бегут к качелям.
Господи, как реветь хочется… Беспричинно.
Потому что иногда, чтобы стало хорошо, надо не орать, а просто дотронуться до человека.