Вообще, телефона мне очень не хватало. Нас в Школе волшебства обязали завести телефоны с самого первого класса. Мы домашнее задание по телефону и получали, и сдавали. Все эти классные чаты, группы по интересам, паблики, странички, лента новостей… Я сейчас чувствовал себя оторванным от жизни.
Нам, конечно, в школе рассказывали про всякие там телепатии и другие волшебные штучки, но в основном говорили, что пользоваться этим без разрешения нельзя, что нужна специальная лицензия. А у меня она откуда? Да и не учили нас. Зачем телепатия, когда есть телефон?
И вот я сидел на крыльце и понимал, что сейчас, чтобы связаться с родителями или другом, только телепатия бы и подошла, но я не знал как.
Дёма, по своему обыкновению начал тарахтеть, и я, поглаживая его, решил попробовать. Раз телепатия существует, а у меня есть некоторые способности, иначе меня не взяли бы в Школу волшебства, значит, почему бы и нет?
Короче, сижу, наглаживаю Дёму и представляю Арика.
Почему его? Ну не родителей же? Я ж ведь собирался заняться запретным делом – передачей мыслей на расстоянии, так с кем, как не с другом, с которым мы не в одной переделке побывали.
И вот наглаживаю я Дёму, а сам думаю про телепатию, про то, что хочу весточку передать да спросить, как он там? Пообщаться в общем.
Наглаживаю, значит, и думаю, наглаживаю и думаю…
И тут вижу, как будто Арик сидит на скамейке около своего подъезда… Я сразу вспомнил, как сам сидел, как украли меня, как привезли сюда, а тут ошейник и наручники надели и на цепи подвесили…
В следующий момент меня грубо сдёрнули с крыльца.
Дёма испугался и рванул куда глаза глядят. Я, было, дёрнулся за ним, но Игорь Петрович тряхнул меня ещё разок и, когда я на него осмысленно посмотрел, спросил:
– Почему ты тут, а не на занятии?
– На каком занятии? – закричал я от обиды и боли – Дёма, убегая, от неожиданности когтями располосовал мне ногу.
– Как на каком? – удивился Игорь Петрович. – Тебе что, никто ничего не сказал.
Я промолчал. Очевидно же, что я не знаю, куда идти и что делать. Я здесь первый день, если что.
– Пойдём! – сказал он и направился в ту сторону, куда утопал Николай.
Мы пришли на веранду – эдакая крытая площадка с деревянным полом и тремя стенами – защитой от ветра. И со скамейками по периметру.
Парни, разделившись на пары изучали какие-то приёмы. На борьбу это не сильно походило, на танцы – тем более. Один тянул за руку противника, как бы сдвигал её, и тот падал. Как будто поддавался.
Игорь Петрович подошёл к Боре и что-то негромко сказал ему. Тот остановил тренировку.
– Николай, – спросил Игорь Петрович, – ты почему бросил Владислава?
– Что я ему, нянька, что ли? – недовольно буркнул Николай.
Парни заржали, а я понял, что ненавижу Николая ещё больше. Выставил меня сосунком. Причём совершенно несправедливо – я ведь действительно не знаю тут ничего.
Очень мне захотелось в этот момент заехать ему по рубильнику, но я взял себя в руки и демонстративно начал слушать то, что рассказывал Боря.
Оказалось, что парней шестнадцать, и пары у меня для тренировки нет. Тогда со мной начал заниматься сам Боря. Он назвал эту борьбу скоморошьими потешными боями. Вроде баловство, а на самом деле очень даже крепкая боевая и не только система. Естественно, народная, и естественно, реконструкция. И придумали её офени – странствующие по деревням торговцы галантерейным и мануфактурным товаром, книгами, лубочными картинками. Ага-ага…
– Старики видели тело человека, как систему опор, – рассказывал Боря. – Стоит только одну опору вытащить, и конструкция рассыплется. Вот смотри…
И он что-то сделал с моей рукой. Вроде просто дёрнул, но я понял, что падаю. Я, конечно, упёрся, но Боря легонько сдвинул мою ногу, и я шлёпнулся. Но почему-то было смешно и совсем не обидно.
– Ты не упирайся, – сказал мне Боря. – Теки за движением, в бою это спасёт тебе жизнь. Как только ты упёрся, движение остановилось. А, как только остановилось движение, ты стал уязвим.
Конечно, фигня полная. В современном мире, если война случится, то вряд ли дело дойдёт до рукопашной! Я так и хотел сказать Боре, но не успел. Он протянул мне руку, чтобы помочь подняться, я схватился за неё и начал вставать. И вдруг понял, что мне не за что держаться. Вроде и вот она – Борина рука, и вроде я на неё опираюсь, а как будто на пустоту. И я, едва оторвавшись от пола, снова упал.
Парни снова заржали. Они перестали тренироваться и стояли теперь, смотрели, как я пытаюсь встать. Аттракцион, блин!
– Ну что ж ты не держишься на ногах-то? – сказал Боря с таким преувеличенно искренним сочувствием, что я растерялся.
А он опять протягивает руку.
– Держись крепче! Вставай, давай! – и хлопает другой рукой, показывает, как надо держаться.
Я снова взялся за Борину руку, раз предлагает, и снова, едва оторвался от пола, как упал, потому что, несмотря на то, что я вцепился крепко, держаться… Держаться было не за что!
Было весело. Но не очень. Потому что все стояли и ржали, а я, как дурак, сидел на полу.
И тогда я встал, проигнорировав протянутую руку. Боря довольно разулыбался.
– Всё правильно, – прокомментировал он. – Не стоит опираться на другого человека, он может оказаться пустым.
– Как вы это делаете? – спросил я, пытаясь осознать то, что произошло.
– Я просто сделал руку пустой. Вот смотри… – Боря протянул мне руку. – Держись! И обопрись…
Я с опаской взялся.
– Вот сейчас рука плотная, чувствуешь?
Я пожал плечами: рука как рука, ничего особенного.
– А вот пустая, – прокомментировал Боря.
Вроде внешне ничего не изменилось. Всё так же я стоял и слегка опирался на Борину руку, только теперь опираться мне стало не на что. И это было… Это взрывало мозг! Это противоречило моему жизненному опыту. Согласен, небольшому опыту, но всё же.
– А вот снова рука плотная, – сказал с улыбкой Боря, и мне стало спокойно – вот она опора.
– …И снова пустая…
– Как вы это делаете? – в который раз спросил я.
Мне на самом деле стало очень интересно, как такое происходит? Я никогда ничего подобного не ощущал раньше.
– Попробуй увидеть в своём сознании свою руку пустой, убери оттуда плотность…
Я смотрел на свою руку. Рука как рука. И как из неё можно убрать плотность, да и что это вообще такое?
В общем, вопросов у меня было много!
Мы занимались с Борей. Он рассказывал про пустоты и плотности, про опоры. Причём не просто рассказывал, показывал, и как-то так, что я действительно видел. Я видел Борю как… есть такие куклы – марионетки. Только там верёвочки к кукловоду тянутся, а тут без таких верёвочек. А вот тело такое же, как у марионетки – части соединены между собой, и соединения эти подвижны.
В какой-то момент мне стало интересно, а если опору не сдвинуть, а забрать? И я «увидел» часть Бориной руки и мысленно взял её, при этом в реальности взял его за плечо и пошёл. Точнее так: я взял Борю за плечо, а в своём сознании – за опору, и пошёл.
Случилось странное: Боря как будто приклеился ко мне именно этой частью тела и со смехом потащился за мной.
Я от испуга опустил руку, и Боря упал.
– Молодец! – вставая, прокомментировал он и начал шевелить плечами, руками, двигать телом, словно проверяя все сочленения и вставляя на место то, что оказалось сдвинутым. – Если ты видишь, на что человек опирается в своём сознании, ты можешь забрать его опору, и он упадёт.
И тут я почувствовал взгляд. Обернулся.
Николай косился на меня, как на врага народа.
Блин, вот за что? Я вообще сейчас к нему никакого отношения не имел. У него есть дело, есть напарник, чего на меня-то пялится?
И радость от движения, от тренировки померкла.
Боря сразу почувствовал изменение моего настроения. Он шлёпнул легонько меня по носу и спросил:
– Что случилось.
– Ничего, – отмахнулся я, готовый продолжать заниматься.
Но Боря отступил на шаг и сказал:
– Иди, пиши.
– Что писать? – опешил я.
– Писанку. Ставишь дату, отчёркиваешь. Потом задаёшь вопрос – тот, который сейчас тебя волнует, пишешь, что я хочу разобраться с этим до слова «всё», это договор с собой… Снова отчёркиваешь. А потом задаёшь вопросы: что произошло, что я почувствовал, чего мне захотелось, что я решил, в каком возрасте? Пишешь ответы. Решения отменяешь. Пишешь всё, что всплывёт в сознании. Как только выписывается слово «всё», снова отчёркиваешь. Это выход из состояния писанки. Иди.
И Боря кивнул в угол, где стопкой лежали листки бумаги, пара пластиковых планшеток с прищепками и несколько ручек.
Я посмотрел на бумагу и ручки. Как-то всё это было странно.
– Иди, пиши! – подтолкнул меня Боря.
И я пошёл писать, хотя понятия не имел что. Да пофиг! Буду писать всё подряд!
И тут же испугался: я совсем не хочу, чтобы всё, что придёт мне в голову, кто-то читал. И я спросил вежливо у Бори:
– Написанное потом вам показать?
– Зачем мне твои сопли? – на этот раз действительно искренне удивился Боря. – Напишешь, порви и выбрось. Тут главное, чтобы ты вытащил занозу из бессознательного в сферу осознания.
«Бессознательное… сфера осознания… – подумал я. – Очень старинные русские слова… Прямо традиционные».
Но я успокоился. Если листочек с моими каракулями нужно порвать, то я вообще могу писать всякую фигню. Что я и сделал.
Когда я через некоторое время поднял голову, рядом со мной писали свои писанки Николай и ещё два парня. Когда они сели рядом, я даже не заметил.
Я порвал исписанный листочек и выбросил его в урну – она стояла тут же, рядышком – и вернулся к Боре. Тот занимался с оставшимся без пары.
Он тут же поставил нас вдвоём и пошёл смотреть, у кого как получается.
Надо сказать, что заниматься с этим парнем было совсем не то же самое, что заниматься с Борей. Я теперь вообще ничего не видел – никаких опор, никаких пустот или плотностей. И мой напарник, судя по всему – тоже. Но он старался. Как и я. Я уже попробовал, когда мне было видно, и это было круто! Естественно, мне хотелось ещё! И тут дело не в том, что ты можешь слегка толкнуть человека, а он упадёт. Дело в движении, в свободном движении. Именно оно дарило радость. Именно это мне нравилось.
Вместо свободного, ничем не сдерживаемого движения мы с ним тыкались, как слепые котята. Ну и пофиг!
А вот то, что Дёма до сих пор не появился, это ни фига не пофиг. Он как убежал тогда на крыльце, так и не пришёл.
Уже смеркалось, когда Боря остановил тренировку.
Ребята потянулись к выходу с веранды. Я собирался просто топать вслед за всеми, но тут меня окликнул Боря и попросил задержаться.
Николай, когда уходил, демонстративно на меня не смотрел. Да мне без разницы. Я подошёл к тренеру, для меня это было интереснее и важнее.
Боря опустился на скамейку так, чтобы за спиной и по бокам были стенки, а впереди – открытое пространство, и похлопал рядом с собой.
Я сел.
На улице уже темнело. Я смотрел, как в сгущающихся сумерках уходят парни. Они дурачились, кто-то прыгнул товарищу на спину, а тот как-то вдруг стал мягким и… скользким, что ли? В результате, первый не удержался и скатился со спины на землю. Все засмеялись. Потом кто-то прыгнул на спину первому, но тот не то что не смягчел, наоборот, стал плотным, крепким, большим, и наездник словно бы ударился об препятствие и отскочил, как от внезапно выросшей бетонной стены. Кто-то попробовал прыгнуть на Николая, но промазал. Как так произошло, я не понял, но он пролетел мимо… А Николай даже как будто и не свернул, только плечом повёл в момент прыжка и всё.
Я смотрел на парней, пока они не скрылись за углом. Некоторое время до нас доносился их смех, но потом всё стихло.
– Понравилась тренировка? – спросил Боря, когда стало слышно только шелест листьев от лёгкого ветерка.
– Да, очень интересно! – кивнул я и был совершенно искренен! Тренировка мне очень понравилась! Намного больше, чем плетение лаптей.
– Ты учился в Школе волшебства?
– Да.
Боря помолчал, а потом негромко протянул:
– Лучше б в обычной…
Я аж подпрыгнул.
– Почему это в обычной лучше?
Боря вздохнул.
– Потому что там не вбивают в головы ребятишек столько запретов. Ну да ладно, запреты можно выписать… Ты вообще, как видишь свою жизнь?
Я задумался.
– Сейчас – не знаю, – честно признался я. – Вчера знал, а сегодня всё перевернулось.
Боря усмехнулся.
– Ты даже не представляешь, насколько!
– Догадываюсь, – усмехнулся я в ответ.
– Расскажи про свою семью, кто они, чем занимаются?
И тут меня словно кто по темечку ударил.
– Зачем вам про мою семью? – насторожился я.
Сразу вспомнилось похищение, подвал, цепи – вот это всё. А воображение уже неслось дальше – с родителей требуют выкуп, а у нас денег совсем нет, и тогда меня убивают, потому что в кино заложников всегда убивают. Или я не заложник?
– Э, как ты напрягся! – засмеялся Боря. – Если бы у меня были тёмные мысли, я бы не стал расспрашивать тебя. У Григория твой телефон, там есть номера твоих родителей, по номеру выяснить всю подноготную вообще труда не составляет. К тому же у тебя там твои соцсети и пароли сохранены…
Так-то он был прав, но всё равно я напрягся. Вспомнил Соньку. Я, конечно, из-за неё натерпелся, но мне совсем не хотелось, чтобы она как-то пострадала. Да и мама с папой тоже. Поэтому я ничего не ответил. Просто сидел и молча ждал, что Боря скажет дальше.
А он вздохнул и произнёс:
– Я просто хотел получше узнать, из какой ты семьи.
– Из нормальной, – буркнул я.
– Ну что ж, из нормальной, так из нормальной. Иди отдыхай, завтра у вас будет напряжённый день. В другой раз поговорим.
Легко сказать, иди отдыхай! А куда идти-то?
Я встал и потопал в ту сторону, куда ушли парни. А куда ещё? Не просить же Борю о помощи после его слов. Тем более, на тренировке я хорошо уяснил, что опираться на других не надо. Значит, сам найду.
Настроение было препоганое. Вспомнились сразу все неприятности, которые навалились на меня в последнее время, девки эти, отнявшие наши деньги, похищение, подвал, цепи, Николай…
Я подошёл к крыльцу. Над дверью горел свет и в открытом окне, затянутом москитной сеткой, тоже. Изнутри слышались голоса и смех парней. Я понял, что мне нужно туда. Но решил воспользоваться тем, что я тут новенький, включил дурака и прошёл мимо. Завернул за угол.
Тут тоже горел свет. А за крыльцом центрального входа темнела вторая дверь. Та самая, гаражная – поднимающаяся. Дверь в подвал. Я хорошо помнил её открытой. Сейчас она была опущена. К ней я и направился.
И тут же передо мной вырос автоматчик.
– Куда? – преградил он путь.
– Заблудился, – соврал я, а сам постарался разглядеть хоть что-нибудь.
А что разглядывать? Дверь закрыта, снаружи никаких замков нет. Тишина и покой.
– Детская – там! – автоматчик дулом указал направление.
– Сам ты ребёнок! – обиделся я, но спорить не стал – против автомата мне нечего было поставить.
Пришлось разворачиваться и топать назад, туда, где слышал голоса парней.
Я неохотно поднялся на крыльцо, позвал Дёму. Он не откликнулся. Я постоял, подождал его, но котёнка не было. Позвал его снова. Потом вошёл. Не стоять же мне всю ночь на крыльце? Признаюсь, чувствовал я себя очень одиноко и мерзко.
Прямо за входной дверью был коридорчик, первая дверь справа – кладовка. Именно туда я убирал спальник и каремат. Вторая дверь справа – туалет и душ. Интересно, зачем уличный, если есть в помещении? Но потом подумал, что народу много, вдруг всем разом приспичит. Опять же, если занятия на улице, не бежать же в дом.
Налево вела только одна дверь, и голоса парней слышались именно за ней.
Я открыл её, и парни замолчали.