Только детское сердце может с точностью до секунды определить, что сказка на пороге. Взрослым это знание даётся с трудом, и то не всем, а малыши, раз, и почувствовали. И Камилла, хоть уже и не малышка, не ошибалась. Чудеса уже проникали в её мир. Слышите? «Динь-дили-доннн!» пропели старинные часы в гостиной. О, это непростые часы! О них стоит сказать пару слов.
Часы эти принадлежали ещё прадедушке Камиллы. Высокий лакированный корпус наверху украшают резные виноградные гроздья. За стеклянной дверцей покачивается широкий диск маятника. За ним на длинных цепочках висят два латунных цилиндра – гири. Раз в неделю папа поднимает гири, подтягивая цепочки (это необходимо делать, чтобы механизм часов не останавливался), и Камилле кажется, что в этот миг часы задерживают дыхание, будто замирают, раздумывая, идти им дальше или не идти. К счастью, всякий раз, когда папа отнимает руки от цепи, часы неслышно вздыхают и продолжают мерно отстукивать секунды, а маятник – раскачиваться.
Порой Камилле кажется, что её папа управляет Временем. Конечно же, это не так, и папа однажды попытался объяснить ей, что гири силой тяжести заставляют двигаться все эти шестерёнки и колёсики, которые скрываются за циферблатом. Но Камилла принялась задавать столько вопросов! В самом деле, почему маятник качается так быстро, а стрелки движутся так медленно? А если подтягивать гири чаще? Или реже? Или не подтягивать их вовсе? А если повесить вместо них, к примеру, тыкву? Или кашпо? Или гамак? Или просто повиснуть на них, как будто ты сам – гиря, или кашпо, или тыква, или гамак?
В общем, папа быстро сдался, пробормотал «физика и механика, ничего сверхъестественного и экстраординарного» и бросил затею с объяснениями. Тем самым он лишь ещё сильнее укрепил подозрения Камиллы в том, что часы ВОЛШЕБНЫЕ!
А дедушка говорит, что часы философские, потому что каждые шестьдесят минут куранты сообщают, который сейчас час, отзванивая громкое «Боммм!», «чтобы люди помнили и ценили каждый час жизни». А каждые полчаса распевают задумчивое «Динь-дили-дон», «чтобы люди замирали хоть на миг, прервав свои бесконечные неотложные дела, и задумались о скоротечности Времени». Вот сейчас они пропели «Динь-Дили-Дон!», замолчали и продолжили хладнокровно отстукивать «тик-так, тик-так, тик-так». Поразительное самообладание! День рождения вот-вот завершится, а они, знай себе, тикают.
– Наверное, она уже ждёт меня, – с тревогой сказала Камилла. – Эх, сказка ждёт, а я тут… тут… в пижаме!
Она решительно откинула одеяло, быстро, но бесшумно, как кошка, выпрыгнула из кровати и принялась переодеваться. Небольшие витражные светильники над книжной полкой помогали ей, подсвечивая комнату. Купола светильников состоят из маленьких разноцветных стёклышек, а с краёв свисает длинная бахрома из яркого бисера. Она так напоминает леденцы, когда подержишь их во рту, а потом глядишь сквозь них на солнышко! Лампы отбрасывают по стенам расплывчатые акварельные пятна – красные, оранжевые, синие, голубые, зелёные, жёлтые. Их всегда оставляют гореть на ночь, и Камилла обычно мечтает, глядя на цветной калейдоскоп отсветов:
– Наверное, так и выглядит сказка, разбегается веером разноцветных дорог, рассыпается акварельными пятнами.
Но сейчас девочка не мечтала. Она действовала.
– Ах, Бернард, семь лет не шутки! – весомо произнесла Камилла, стягивая пижаму. – Через год дорога к чудесам будет для меня закрыта. Взрослых ведь в сказки не пускают!
Вообще-то, она права, хотя, бывают и исключения (но, чур, я вам этого не говорил!).
– И вообще, к сказке нужно быть готовым всегда! – демонстрируя удивительную осведомлённость, сообщила Камилла, просовывая голову в ворот любимого платья. – Запомни это, Бернард!
Ах, да, я же вас ещё не познакомил. Что ж, вот и Бернард. Маленький плюшевый медвежонок. Да что там маленький – он малюсенький. Признаться, Бернард такой крохотный, что с лёгкостью помещается в кармашке камиллиного платья. Но это вовсе не недостаток, как ты мог подумать, а достоинство, потому что его очень удобно брать с собой на прогулку, и даже в школу.
Через плечо у Бернарда висит сумочка, ремешок тянется наискосок через всю грудь. Сумочка настолько маленькая (да что там маленькая, миниатюрная), что в ней может поместиться… да кого я обманываю, ничего в ней не может поместиться. Разве что бусинка или горошина. Но горошина, да и бусинка Бернарду ни к чему, поэтому сумочка пуста.
Бернард давний верный друг Камиллы. Он никогда не перебивает её, не спорит, не просит помолчать хоть минутку. Правда, и не ответил ни разу. Иногда Камилле так хочется, чтобы он заговорил, пусть бы даже накричал или поспорил с ней. Но медвежонок всегда хранит гордое молчание. Оно и понятно – игрушечный. Вот и сейчас, когда Камилла заявила, что:
– Сказка ждать не будет!
…медвежонок не проронил ни слова. Он не призвал быть рассудительной и терпеливой. Не потребовал перестать мечтать. Ведь ему, как и всем игрушкам, известно то, что знает каждый сказочник – сказка обязательно придёт, если её пригласить и верить. Бернард не стал этого сообщать, он промолчал. Даже когда девочка тихонько вскрикнула:
– Ой, что это? – и показала на окно…
…он не выразил ни малейшего удивления. А ведь в ночном небе действительно происходило нечто странное. Звёзды на левой половине неба слетелись друг к дружке и вытянулись в форме Золотого Дракона. Длинный и извилистый, он блистал, словно усыпанный алмазами, а глаза его сверкали изумрудным огнём.
– Чудеса! – потрясённо ахнула Камилла, прильнув носом к оконному стеклу.
В небе справа от Камиллы звёзды испуганно отпрянули – там сгущалась вязкая дымчатая мгла. Она стягивалась чернильными клубами и превращалась в отвратительного вида Чёрного Змея.
– Он словно слеплен из грязи, – брезгливо поморщилась девочка.
Вдруг Змей разинул пасть, осклабил острые, саблей изогнутые зубы, и бросился на Дракона. Завязалась битва.
– О нет! – огорчённо воскликнула Камилла, отстраняясь от окна. – Я вовсе не такую сказку просила! Я хотела добрую, с весёлыми приключениями!
Но она осталась стоять перед окном и изо всех сил желала Золотому Дракону победы. В честном сражении Змею нипочём бы не победить Дракона, но чёрный злодей не гнушался нападать исподтишка, возникал из мрака, набрасывался из-за спины, кусался и плевался. А рычал он так страшно, что девочка зажмуривалась каждый раз, когда из змеиной глотки исторгался жуткий пронзительный рык.
– Ну что же ты, Дракон, миленький? Не сдавайся! – негромко воскликнула она в поддержку Дракону.
Изворотливый Змей стегнул хвостом по звёздному телу. От мощного удара Дракон в прямом смысле слова потерял форму, превратившись в светящийся клубок. Змей снова взмахнул хвостом и ударил по нему, словно теннисной ракеткой по мячику. Звёздный шар отскочил и…
– Он летит прямо на нас! – вскрикнула Камилла и отбежала от окна. Она чуть не упала, споткнувшись об игрушки, и запрыгнув в кровать прямо в туфлях.
Шар через секунду подлетел к окну и беззвучно взорвался, рассыпавшись над двором мерцающим золотым салютом. Всё вокруг ненадолго осветилось, и в комнату хлынул свет тысячи звёзд. Среди них, пробиваясь сквозь густое облако золотистых искр, настойчиво посылал сигналы яркий красноватый огонёк. Он стремился к Камилле, продираясь между звёзд, как пёстрая рыбка сквозь стаю одноцветных блестящих рыбёшек. Но девочка не могла его заметить, ведь именно в эту минуту в коридоре послышались мамины шаги, и Камилла едва успела накрыться одеялом по самые уши.
Мама тихонько открыла дверь, неторопливо прошла к кровати, наклонилась и поцеловала дочку в выступающий из-под одеяла лоб, затем взяла тарелку с кусочком торта, подула на огонёк и вышла из комнаты. Камилла мигом выскочила из кровати и подбежала к окну.
Странно, но на улице царила тишина, а звёзды ровно сияли. Небо дышало спокойствием, словно и не было только что ни Дракона, ни Змея, ни смертельной схватки. Хм, а была ли битва на самом деле? Может, ей это всё привиделось? Ах, лучше бы привиделось, уж очень жутким и злым был Чёрный Змей, подумала девочка и вздрогнула от неожиданности.
– Дззззыыыыынь! – негромко, но настойчиво прозвенело у неё за спиной. Камилла обернулась и обомлела.
Над столиком, там, где ещё минуту назад горела свеча, выписывал пируэты маленький красноватый огонёк. Он быстро дорисовывал точную копию того самого кусочка торта, и свечи, и пламени. Несколько мгновений – и светящийся тортик, словно созданный из сиреневых звёзд и Млечного Пути, красовался над светящейся тарелочкой. Огонёк кувыркался над прозрачным безе, танцевал и резвился вокруг прозрачной свечи. Он летал сквозь них, как швейная игла сквозь тонкую шёлковую ткань. То и дело он призывно подпрыгивал, будто приглашал Камиллу.
– Чудеса… – ошеломлённо молвила девочка во второй раз и осторожно приблизилась к столу.
Она несмело провела рукой сквозь бестелесную свечу и бисквит с кремом. Торт-привидение покачнулся, на секунду расплылся в синевато-фиолетовые искрящиеся облачка там, где его пронзила рука девочки, но тут же вновь вернулся в прежнюю форму и застыл призрачным космическим желе. Огонёк тем временем перелетел к лицу девочки и закружил вокруг её головы с такой скоростью, что Камилла видела перед собой лишь красную светящуюся линию. Затем он остановился перед самым её носом и пронзительно прозвенел «Дзиииинь!».
– Чудеса… – ахнула девочка в третий раз, помолчала немного и ошеломлённо прошептала: – Какая классная цветомузыка, да ещё с голографическим тортиком.
Огонёк протестующее взвизгнул «дзизинь! Дзизизинь!». Но Камилла преспокойно сказала:
– Ой, надо уменьшить звук, – и направилась в угол комнаты, где были свалены коробки и упаковка от подарков. – Кто мне подарил эту милую игрушку? Хм, не помню, чтобы я распаковывала такой подарок. Надо найти инструкцию!
– Тинь-тилинь! Тинь-тилилииинь! – отчаянно сообщал огонёк, подскакивая в воздухе.
На Звёздной азбуке Морзе это означает «Здравствуйте! Я Летящая! Летящая звезда Барнарда!»