Сдерживаться и не ржать было трудно. Очень уж забавное лицо было у Марины во время всех этих манипуляций. Такое озабоченно-серьезное, и в то же время словно она и сама не верила, что все это проделывает. Судя по тихим комментариям, это какая-то традиция их семьи, которую она и сама считает глупой, но… надо так надо.
А уж когда она зажала в зубах какую-то железку и начала на ней далеко не мелодично дзынькать, я почти не сдержался. Но все же послушно подыграл, сделав такую же сосредоточенную и безэмоциональную мину и продолжив постукивать по кожаному кругу. Что я, ритм, что ли, отстучать не сумею? Во всяком случае, если не обращать внимания на вполне закономерный от близости Мастера стояк…
Правда, мысли о том, что Мастер у меня на всю голову больная, крутились в мозгу все настойчивее. Но, может быть, и к лучшему? В смысле, легче будет с ней управляться? Болезнь у нее не опасная, даже в какой-то мере веселая. Ерзает только она на мне, ржа возьми, возбуждающе. И выглядит так же. Может, ну его в бездну, этот бубен, и пора снова брать инициативу в свои руки? Обычно женщинам нравятся настойчивые, пусть даже и Оружия. Тем более она дикарка, иерархия Мастеров для нее – пустое.
Я мысленно выдохнул, приготовился и внезапно понял, что мы уже не в спальне! То есть, если бы Лакоста не сказала прямо, что Мастер у меня дикарка, я решил бы, что она меня на астральный план вывела.
Лежу я вроде все еще на оленьей шкуре. Или не на шкуре?! Кажется, то, что подо мной, теперь двигается и, судя по звукам, что-то жует. А вокруг странная степь – волнистая и серо-зеленая до одного горизонта, такая же волнистая, но стального цвета – до другого. Море?
– Ох и ни хрена себе… – пробормотала Мастер, и я понял, что для нее происходящее – такая же неожиданность.
– Хараша внучка, аднака! – вдруг сказали у меня прямо над головой. Я попытался резко обернуться и наткнулся глазами на пожилую женщину с довольно характерными чертами лица. Старшая родственница или и вовсе старейшина семьи? Причем, судя по ощущениям, она… тоже Мастер?
– Ты, стригунок, нэ на меня, на нее гляди. Ишь, в раж вошла. Хараша внучка!
– Ба! – сидящая на мне Марина бросила свою железку, поерзала на мне, ржа ее возьми, и уставилась на пожилую женщину с возмущением. – Все вообще-то как ты учила.
– Хараша, хараша, – продолжила бабка, обходя меня по кругу и чуть ли не тыкая пальцем то в руку, то в живот. – Свежая кровь, сильная. Хараша будет добыча жирный бить, детей сильных даст! Не зря, не зря тебя в ту помойку отправила, выкопала же в гнилом мхе самородок.
Марина хихикнула, посмотрела на мое, уже привычно, видимо, ошалевшее лицо и радостно доложила:
– И не один! Он мне сразу с прицепом достался: четверо детей с ним, и все такие, как он, если я правильно поняла. Ба, они не с нашей планеты, кровь – свежее не придумаешь.
– Четверо! Ух-ху, какой плодовитый стригунок. Много детей – сильное стойбище! Много жира добудем, много здоровых стригунков вырастим.
Старуха даже начала приплясывать на месте от счастья, так что я решил не заикаться о том, что мелкотня мне не родственники. Похоже, тут вся семья немного… странная, ржа знает, что в голову ударит. Или же я чего-то сильно не понимаю. Дикари? Ну вроде да. Только вот бесхозные ли? Кажется, Лакоста залезла на чужую территорию.
– С внешних планов кровь, давно, давно такой не было… Хараша внучка, хараша! – продолжила восхищаться бабка, словно подтверждая мои мысли. Она знает про призму?! Про других Мастеров? А почему тогда внучка не в курсе и до сих пор была одна?
– Значит, так, ба, слушай с начала, – кажется, Маринин ступор прошел и окружение ее уже не удивляло. – Дела у нас такие…
И Мастер выложила бабке весь расклад. Причем я с внутренним вздохом вынужден был констатировать: мозги у моего Мастера в полном порядке, и она совсем не дура. Все четко по полочкам разложила. Про меня, как я ее привязал и почему, про Горгонзолу, которую она метко обозвала помойкой апокалипсиса, про главу клана Лакоста и ее заявления.
– Дети хилые и больные, надо откармливать и жиром отпаивать, – закончила Мастер. – Да и его, – она ткнула пальцем мне в грудь, – тоже надо. В чем только душа держится? А мужик должен быть сытый и довольный, ты сама учила. Вот не знаю, как теперь? До отпуска четыре месяца, увольняться не хотелось бы. А их бы всех надо к тебе в чум и откамлать как следует. И потом, с документами что-то думать, соседи настучат в опеку – будут проблемы.
– Все дела по очереди делай, не спеши, за тремя оленями погонишься, все убегут, – мне кажется или ее речь вдруг стала… более грамотной? Словно старуха на минутку сбросила маску примитивной дикарки. – Китовым жиром тоже нада, но раньше особым жиром накормить стоит. Пустой он, права ты, внучка. Съеденный. Зато теперь он сам тебя кормить будет, у деда на один рот меньше. Эй, Алелекэ! Сюда иди, духа с жиром неси, внучка копье нашла, кормить нада! – вдруг зычно крикнула старуха, и ее голос раскатился по всей степи, до горизонта. – Ты слушай, стригунок. Сейчас до упора накормим, а ты деткам своим уже сам передашь. И внучку нашу не забудь. День проживете, а завтра в ночь поваляй ее как следует и приходите – будем вместе большого духа загонять, особый жир на все стойбище добывать. Давно я помощников ждала, давно. Хараша вышло. А про Лакосту эту забудьте. По незнанию влезла на чужую территорию, станет наглеть – я приду. Поговорю.
Это что? Так, погодите. Это получается, что она зовет нас на охоту. За духом и «особым жиром». Это она про что?! Про сверну?! Но тогда…
– Эй-хо, баба! – рявкнул вдруг появившийся неизвестно откуда жилистый старик, внешне очень похожий на бабку и Марину. Такой же черноволосый, раскосый и хитромордый. – Охота ходить нада! Около стойбища только мелочь остался, аднака! Скоро сэвен наполнять нечем станет.
И он бросил к бабкиным ногам странное существо, похожее на бурдюк с салом, бурое, поросшее редкой шерстью, с лапами-веслами.
Я моргнул и закашлялся. Старик притащил тварь скверны! Мелкую, но вполне оформленную и настоящую! И дед этот – Оружие! Притащил! Сам! Без Мастера! Тварь скверны… какую-то неправильную.
Я медленно прикрыл лицо так и не выпущенным из рук бубном. Все. Я ничего больше не понимаю.
– Эй, стригунок, ты не прячься, ты ешь! – прикрикнула на меня бабка. – На-ка!
Я убрал бубен от лица и, обнаружив, что мне под нос сунули шипящую тварь, на инстинктах ударил ту отравленной иглой, не заботясь о конспирации. И слегка окосел сначала от количества скверны, из нее полившейся, а потом оттого, что моя иголка вонзилась не в астральную плоть твари, а в деревянную фигурку той самой зверушки с ластами вместо ног. Ничего не понял. Как из такой мелкой и хилой тварюшки могло появиться столько, я уже не хотел задумываться. И так в голове каша.
Я все же подозрительно оглянулся – ни сама Мастер, ни глава клана никак не отреагировали на несвойственное для Оружия действие. Что ж, похоже в окружающем дурдоме небольшого несоответствия никто не заметил.
– Объемная, – все же констатировал я факт, чувствуя приятное насыщение, причем даже с легким перееданием. Давно это было. Кажется, в последний раз я был полон только в тот злополучный рейд со Швеей.
– Ну дык полный был сэвен, – кивнул мне старик. – Эко ты его проколол… Придется нового делать, аднака. Ну ничего, с голодухи простительно.
Вот тут я ошалел окончательно: до меня дошло, что это была не настоящая тварь, а живая замена кубам! Живая! Куда я попал, прародители?!
– Завтра приходи, охота пора делать, – проворчал дед, а бабка добавила, обращаясь к Марине:
– Сейчас домой иди, отдыхай. Детей корми. Завтра ночью снова камлать будем. Сэвен, который я тебе при отъезде дала, найди и рядом с постелью положи, тогда он с вами сюда перенесется. Наполнять будем.