Все не должно было закончиться вот так. После всех усилий, потерь, после чудовищного риска – взять и сдаться? Потому что второй попытки не будет: если изначально все еще допускали, что на Шидонай можно спуститься несколько раз, то теперь точно нет. Они знают, что планета куда опасней, чем предполагалось, капсула повреждена, тросы порваны. Этот спуск пережить бы, ни о каком повторении и речи быть не может!
Так что если колония не будет поймана сейчас – она не будет поймана никогда, а упустить победу, когда она была так близко, куда сложнее, чем и вовсе ее не видеть. Все это Альда поняла за долю секунды и… удержала.
Когда она только-только выпустилась из академии, она не была способна на нечто подобное. И если считать лишь прошедшие дни, времени миновало не так уж много. Но если сосредоточиться на событиях – целая жизнь, и та, прошлая, Альда вряд ли узнала бы нынешнюю.
Зато нынешняя знала, что такое высшая цель, затмевающая все остальное. Во многом именно поэтому ей удалось телекинезом дотянуться до одного из зондов и удержать его. Альда хотела бы поймать оба, хотя бы попытаться, увеличить шансы на победу, да не сложилось. Одна металлическая клетка все-таки рухнула вниз, в кипящую смертью атмосферу Шидоная. Зато вторая осталась, задержалась, привязанная к «Данте» тысячами невидимых энергетических нитей.
Это оказалось намного сложнее, чем Альда предполагала. Ей почему-то казалось, что удерживать небольшую и совсем не тяжелую сферу будет легко. Она ведь поднимала и куда больший груз, да она однажды конгломерат с места сдвинула! Однако даже это не избавило ее от определенной наивности: с чего она взяла, что на такой миссии вообще способно быть нечто простое?
Зонд на Земле и зонд на Шидонае – два принципиально разных объекта, даже если это один и тот же зонд. На восприятие его веса влияла сила притяжения планеты, и бродяга требовал свое куда активней, чем прирученная людьми Земля. К тому же Альде приходилось постоянно сопротивляться движению тысячи ветров, уберегать зонд от энергетических вспышек, уже один раз чуть не отнявших его… Это было не просто телекинетическое удержание, от Альды требовался предельно точный контроль.
И она понятия не имела, как долго она сможет такой контроль поддерживать. Альда ведь уже устала, она защищала капсулу не так активно, как Матео, и все равно она потратила немало энергии. Движение не прекратилось, они по-прежнему оставались во власти Шидоная, и ей приходилось одновременно оберегать капсулу и держать зонд.
Альде казалось, что она чуть ли не видит энергию, покидающую ее тело… Естественно, на самом деле увидеть это было нельзя, но усталость делала иллюзию слишком уж реальной. Как будто вместе с силой она отдает кусочки собственной плоти, она сама растворяется, испаряется… Еще немного – и не будет ее, останется только кровавая взвесь внутри камеры.
Это можно было воспринимать как последнее предупреждение от ее организма, которому совсем не хотелось умирать. Альда прекрасно помнила: телекинез ограничен ее потребностью в выживании. Чем больше силы она берет, тем большему риску себя подвергает. Обычно, если она пыталась взять дополнительную энергию, ее способности просто отключались.
А теперь все было иначе. Нагрузка отзывалась болью во всем теле, сначала ноющей и едва различимой, но с каждой секундой – все более острой. Альда чувствовала, как лопаются сосуды, как скользят по коже горячие ручейки крови. Она ощущала и внутренний импульс, пытавшийся блокировать ее способности, чтобы спасти ее. Если бы она поддалась, она бы просто потеряла сознание на пределе истощения, совсем как Матео.
Но она не имела права поддаваться и спасать себя любой ценой. Даже для Матео все было иначе… Потому что ему остались только месть и память, а Альда еще не утратила надежду спасти, и это меняло все.
Поэтому она не позволила себе послабление, даже когда сердце колотилось так сильно, что казалось: оно не выдержит, взорвется в груди кровавой волной. Ну и пусть! Пусть даже так, зато она будет знать: она не подвела Триана, она действительно сделала все, что могла. Никакой иной исход Альда не приняла бы.
Похоже, Стефан понял это, потому и не вмешивался. Помочь ей легионер сейчас не мог, его способности для такого не подходили, а вот помешать – вполне. В телепатии Альда в этот момент была уязвима, и, если бы он решил отключить ее сознание, он бы справился. Она бы осталась жива… а последний зонд улетел бы в пустоту. Возможно, Стефан сообразил, насколько это важно для нее… важнее, чем жизнь. А может, просто догадывался: за такое «спасение» Альда, очнувшись, убьет его, потому что иных целей у нее в жизни не останется.
Он сделал лучшее, на что был способен: оставил ее в покое, и она все-таки справилась.
Когда они наконец пересекли финальную черту, Альда даже побоялась в это верить. Из-за боли и усталости время шло иначе: растягивалось, сливалось в странное бесконечное полотно. Казалось, что она удерживает чудовищный груз не минуты или даже часы, а долгие годы, и предела просто нет, последняя черта – смерть.
Но вот время сжалилось над ней и вернуло привычный ход. Большая часть нагрузки отпала так быстро и неожиданно, что Альда чуть не упустила зонд, однако вовремя спохватилась. Впрочем, даже если бы она на миг ослабила хватку, ничего страшного уже не случилось бы, она сумела бы поймать металлическую сферу.
А все потому, что они вернулись в космос. Капсула по-прежнему двигалась и Шидонай по-прежнему находился рядом, но уже не имел над ними власти. Альда могла больше не тратить силы на защиту «Данте» и полностью сосредоточиться на удержании зонда. После всего, что ей только что пришлось пережить, это было такой мелочью, что смеяться хотелось… А не получалось, потому что сосуды пока не зажили, и при попытке безумного счастливого хохота можно было поперхнуться собственной кровью. Очередное напоминание о том, что за победу всегда своя цена, порой – куда более высокая, чем хотелось бы… Ведь с этого все и началось: с цены, которую Триан и остальные заплатили за победу на Марсе.
Теперь дождаться подъема капсулы на борт «Северной короны» было несложно, но расслабляться Альда все равно не спешила. Она чувствовала, что колония все еще внутри зонда, однако не бралась сказать, какие повреждения прибор мог получить во время взрыва. Поэтому телекинетический контроль она не ослабляла, сфера по-прежнему была окружена защитным барьером.
К счастью, охранный контейнер уже был подготовлен. Он, привезенный еще с военной базы, представлял собой прозрачный куб с собственным компьютером и обилием датчиков. Не самый впечатляющий на вид прибор стоил дороже иных челноков – и не зря. Он мог не только сдержать колонию внутри, но и обеспечить наблюдение за ней.
Именно туда Альда и поместила теперь зонд. Только когда компьютер сообщил, что герметичность обеспечена, телепатка наконец смогла вздохнуть с облегчением. Она бросила взгляд в ближайший иллюминатор, чтобы хоть как-то вернуть себе связь с реальностью, которая слишком долго была заменена полным сосредоточением на собственных способностях.
Снаружи все еще бушевал Шидонай, который, казалось, гневался из-за потери того, что на фоне его грандиозного размера было не песчинкой даже, а ничем. На внутренней стороне иллюминатора отражалась покрытая коркой запекшейся крови девушка, подозрительно похожая на покойницу. Альда сначала шарахнулась от нее, а потом только узнала себя.
Так что, когда к ней подбежал Кай, она даже не удивилась.
– Помощь нужна? – поинтересовался хилер.
– Нет, сначала Матео помогите, – покачала головой Альда. – Вот там действительно все плохо. А если останутся силы, обеспечите мне какие-нибудь витаминки.
– Ну у вас и семейка! – объявил Кай, а потом все же направился к капсуле.
Альда не сразу сообразила, что он имеет в виду, и только потом разглядела Делию. Телекинетик сидела на полу, привалившись спиной к стене и прикрыв глаза. Ее лицо тоже было покрыто тонкими полосами крови, пусть и не такими жуткими, как на лице Альды. Похоже, легендарная Делия устала настолько, что пока не могла даже поддерживать протез ноги…
Альда почему-то не ожидала этого, хотя следовало бы. Просто она, как и остальные, привыкла воспринимать Делию чуть ли не божеством, которое способно на все – причем шутя. Но Делия все равно оставалась человеком со способностями, а не мистическим созданием. Альде едва удалось недолго удерживать на Шидонае небольшой зонд, и даже это привело к легким внутренним травмам. Делия же вытянула оттуда тяжелую бронированную капсулу с тремя людьми… Многие после такого не выжили бы, так что даже ее нынешнюю усталость все равно можно было считать указанием на силу того самого околобожественного уровня.
Что ж… К своему обещанию отработать помилование беглая телекинетик определенно отнеслась серьезно.
Не спрашивая разрешения, Альда опустилась на пол рядом с Делией. Она впервые чувствовала определенное родство с ней – но не как с матерью, а как с солдатом, готовым сражаться несмотря ни на что.
Делия приоткрыла один глаз, залитый кровью, и слабо улыбнулась:
– А ты молодец. Лучше, чем я ожидала.
– Ты тоже, – отозвалась Альда.
И обе они в этот момент были честны.
Хилеры – это, пожалуй, самое разномастное подразделение специального корпуса. Электрокинетики, например, известны своей безбашенностью, телепаты – склонностью к интригам, киборги – уважением правил. А вот среди хилеров общую черту найти сложно… По крайней мере, так утверждают сами хилеры. Остальные с готовностью указали бы, что именно в этом подразделении обнаруживается больше всего шпионов, но хилеры на таком акцент не делают.
Если говорить только о чертах характера, то хилеры действительно очень разные – как жизнь и смерть. Одни терпеть не могут насилие, они считают, что должны служить защите здоровья и ничему больше. Другие используют точно такие же силы, что и у первых, для усиления травм и изобретения болезней. Это даже не всегда признак жестокости, порой в стремлении найти новые способы уничтожать жизнь читается исключительно спортивный интерес, как бы кощунственно это ни звучало.
Себя Римильда Фревилл относила к тем, кто оказался посередине. Она не тяготилась насилием и знала несколько десятков способов лишить жизни любое существо. Однако ее научный интерес был связан скорее с исцелением, она одну за другой освоила несколько сложнейших специализаций. Их она тоже использовала в бою, считая, что любое знание должно быть применимо на практике, иначе оно бесполезно.
Поэтому на пару десятков человек, которым сегодня предстояло погибнуть, она смотрела без сочувствия, но и без злорадства. Римильда вообще не воспринимала их как людей, они имели не большее значение, чем мишени в тире. В иных обстоятельствах она бы, может, даже попыталась арестовать их, но на подземной базе это стало непозволительным риском.
Все эти люди сами выбрали свою судьбу, когда согласились стать диверсантами. Никто не использовал их вслепую, они летели на Марс, уже зная, что тут таится, и за очень большие деньги. Жалость им не полагалась…
В том, что это не очередная временная стоянка, а полноценная база, хилер и легионер даже не сомневались. Диверсанты заняли один из технических залов «Демиурга», сохранившийся на удивление хорошо. Чужаки сумели воспользоваться частью стационарных компьютеров, к которым подключили свои машины. Отсюда они могли следить за всеми датчиками и взрывными устройствами, которые привезли на Марс.
И здесь же они пытались разобраться, почему эти самые взрывные устройства вдруг исчезли. Датчики еще передавали сигнал, а вот управление бомбами оказалось утеряно. Судя по напряженным разговорам, диверсанты надеялись списать это на техническую неисправность. Но то, что на связь не выходили группы, ушедшие в темные тоннели, стремительно лишало их наивности.
Вот поэтому их нельзя было отпускать живыми. Разбегутся – и сделают то, после чего Марс уже не оправится. Жизни тех, кто пришел нести разрушение добровольно, значили для Римильды куда меньше, чем жизни гражданских, которые не были ни в чем виноваты, они просто жили на Красной планете.
– Оставляем кого-нибудь в живых? – только и спросила Римильда. Она заставила свой голос звучать так тихо, что уловить слова мог лишь обостренный слух легионера.
– В этом нет необходимости. Все, что надо, мы узнаем через компьютеры.
Римильда только кивнула, на этот раз она напала первой. Она, восстанавливаясь, чувствовала себя все лучше. Она вернула ту скорость, благодаря которой могла двигаться так же быстро, как капитаны. Здесь и сейчас она была хилером, который убивает, порой для спасения подходит только это.
Обычно она предпочитала использовать специальные иглы с ядом, ими она владела великолепно. Если не было их, Римильда применяла любые лезвия, и чем меньше – тем лучше, тем привычней. Но сейчас она шла в бой в чужой одежде, с голыми руками. Это не было проблемой – всего лишь обстоятельством, которое ей приходилось учитывать.
Диверсанты, разумеется, не ожидали ничего подобного. Это не стало их ошибкой или признаком небрежности, они подстраховались, как могли: выставили в коридорах дозорных роботов, датчики движения и камеры наблюдения. Всего этого было бы достаточно, чтобы вовремя заметить военный патруль.
Но кто же знал, что здесь окажутся два офицера спецкорпуса, да еще и высшего уровня? Римильда и Эстрид просто обошли ловушки и раскрыли свое присутствие лишь в основном зале.
Тем, кто оказался на пути Римильды первым и стал жертвой эффекта неожиданности, повезло больше – как бы странно это ни звучало. Они не успели начать сопротивление, не разозлили Римильду, и она не сочла нужным убивать их. Одному хилер сломала позвоночник, другому обеспечила закрытую черепно-мозговую травму, третьему повредила легкие. Все это казалось опасным, но было излечимо и даже давало пострадавшим немало времени, чтобы дождаться помощи.
Остальные диверсанты быстро разобрались, что на них напали. Вряд ли они поняли, кто именно, для них Римильда была женщиной в такой же одежде, как у них самих. Но им было неинтересно, кто она такая, они не задавали вопросов, им оказалось проще сразу схватиться за оружие.
Это и стало их ошибкой: Римильда не любила, когда в нее стреляют. Особенно стреляют метко, так, что уклониться очень непросто. Она ушла от первой атаки, рванулась вперед, затерялась между своих противников. Двоих собственных товарищей они пристрелили сами, целясь в нее – она на такое и рассчитывала. Пока они разбирались, что к чему, в кровавой суете, Римильда добыла себе нож, который тут же покрыла ядом.
Это значительно облегчило ей жизнь: ближний бой всегда был ее стихией. Она двигалась безупречно: ни одной паузы, ни одного лишнего движения, а еще – никаких рывков. Ее битва была плавной, словно танец. Римильде не требовалось наносить противникам серьезные раны, достаточно было одного пореза, и вот уже взрослый мужчина падает на землю, исходя кровавой пеной.
Она видела, что пугает остальных – до ярости, до паники почти. Они, может, и попытались бы убежать, но рядом кричали их товарищи, которым не повезло встретиться с Эстрид. Их крик эхом разлетался по коридорам, и казалось, что сейчас везде монстры и смерть.
Это заставляло диверсантов действовать отчаянно, и один даже попал в Римильду, скорее во внезапном приступе удачи, чем намеренно. Термозаряд прожег одежду, кожу и мышцы, опалил кость и повредил правое легкое. Проблемой это не было, Римильда небрежно нейтрализовала нападавшего, обеспечив ему сердечный приступ, и перешла на ограниченное дыхание. Она была уверена, что ее сил хватит еще на час полноценной битвы, не меньше.
Но ей так и не довелось узнать, правильно она оценила срок или нет. Отшвырнув от себя очередного диверсанта, Римильда с удивлением обнаружила, что противников у нее больше нет. Тут вообще никого нет, кроме нее, Эстрид и раненых… Причем счастье отделаться тяжелым ранением досталось только тем, кто оказался на пути Римильды. Те же, кого взяла на себя легионер, вряд ли когда-либо будут опознаны.
Кто-то другой решил бы, что Эстрид после контакта с существом поддалась звериной ярости, изменилась, она теперь опасна для людей – раз способна сотворить такое! Однако Римильда была далека от подобных подозрений. Хилер достаточно много общалась с высшими легионерами, чтобы не сомневаться: они почти все такие.
Ирония заключалась в том, что ярости в этом не было – и не было ничего личного. Эстрид действовала так, как требовала ситуация, и забывала о своих противниках в момент, когда они переставали быть живыми. Вот и сейчас она, с ног до головы покрытая чужой кровью, уже заняла место оператора за основным компьютером и просматривала собранные диверсантами данные.
Римильда пока к ней не лезла, в компьютерах она разбиралась не так уж хорошо. Хилер перетащила немногочисленных выживших в одну часть зала, трупы собрала в другой. За это время она отметила для себя, где хранятся чистые комплекты униформы, но переодеваться пока не спешила, она не была уверена, что тяжелая работа на сегодня закончена.
После этого она снова подошла к Эстрид и напомнила о своем существовании вопросом:
– Ну что там?
– Похоже, мы зачистили базу от всех диверсантов, – отозвалась Эстрид, просматривая список имен на экране.
– Тут же нет фото, как ты распознала их?
– Посчитала по головам. Имена не имеют значения, среди наемников не было никого выдающегося.
– Диверсанты ликвидированы, бомбы мы убрали… Получается, можем наконец подниматься наверх или хотя бы выйти на контакт с военными, порадовать их новостью о том, что мы живы?
Римильда хотела, чтобы ее голос звучал ровно, будто тема разговора не имеет для нее такого уж большого значения. Кажется, у нее даже получилось… Эстрид все равно поняла, что к чему, но хотя бы поводов придраться нет.
На самом деле хилер давно уже игнорировала тот факт, насколько сильно ей хочется подняться наверх. Дело было даже не в том, какой ад она недавно пережила. Она рвалась к людям – и не просто к людям, а к своей команде, она спешила убедиться, что они выжили, увидеть их… его увидеть.
И Эстрид наверняка разделяла ее чувства хотя бы отчасти, она уже не раз на такое намекала. Но легионер все равно не двинулась с места.
– Нет, с этим лучше не торопиться. Само количество диверсантов вызвало у меня подозрения. Такую большую группу обычно не отправляют на разведку или даже теракт как таковой. Мои догадки подтвердились: у группы было три протокола действий, выбор зависел от обстоятельств.
– Что за протоколы?
– Первый – наблюдение. Изучение информации, добытой сканерами, пассивный контроль над существом. Второй – теракт, который мы предотвратили. Третий – теракт и одновременное нападение на военных с целью похитить кокон, если он не будет добыт юридическим путем.
– Но и третий протокол уже невыполним – теракт невозможен! – напомнила Римильда.
– Верно. Но запуск третьего протокола предполагал сигнал снаружи.
– У них есть свои люди на Марсе?
– Очень может быть, и вряд ли это такие же диверсанты. Скорее всего, предатели в рядах флота, и нам нужно убедиться, что здесь нет на них указаний. Да и потом, меня волнует кое-что еще.
Эстрид вывела на экран несколько графиков. Римильда видела, что все они получены сканерами, размещенными в коконе, однако значения их не понимала. Ей оставалось лишь уточнить:
– Что это такое?
– Состояние внешней коры, – пояснила Эстрид, не сводя с экрана внимательных красных глаз. – Мне это не нравится. За последнее время количество трещин, появляющихся на коконе, увеличилось.
– Это может быть указанием на то, как выбрались я и ты. Я же была внутри, и, чтобы меня вытащить, кокон пришлось пробить!
– То был единичный случай. Есть и другое относительно безобидное объяснение: сканеры так распознали отверстия, просверленные диверсантами. Но есть и еще одно обстоятельство, которое могло стать причиной трещин.
– Существо просыпается, – прошептала Римильда.
Ее такой вариант приводил в ужас, превосходящий даже то, что она пережила в ловушке кокона. А Эстрид и сейчас умудрилась остаться спокойной, как скала:
– Верно, существо просыпается. Пока мы не убедимся, так это или нет, мы не имеем права выйти отсюда.
Сейчас Феликсу, пожалуй, полагалось пожалеть о том, что он ввязался во всю эту историю и так глупо подставился, но сожаления он не чувствовал. Он слишком хорошо понимал, что покинул бы спецкорпус при любом раскладе.
У него даже в детстве не было мечты стать наивно-туповатым защитником Вселенной. Узнав, что у него есть специальные способности, он хотел только одного: стать сильнее. Желательно – сильнее всех, чтобы никто не смел ему приказывать, но о таком Феликс не кричал. Он вообще до поры до времени оставался образцовым кадетом и солдатом. Он был достаточно умен, чтобы обойти все личностные тесты – даже телепатические. Он просто думал о той правде, которая была приемлема в космическом флоте: своем желании построить карьеру, заработать побольше денег, добиться славы. Во время обучения в академии у него не было совсем уж темных тайн, до которых могли докопаться телепаты.
Такие тайны появились уже после того, как он был назначен номером 1. В какой-то момент телепат посильнее смог бы отыскать в его памяти образы кричащих женщин, окруженных озерами крови, разорванных на части людей, полных ужаса глаз… Вот поэтому Феликс и не подпускал к себе сильных телепатов. Он просто приплачивал тем, кто имел право поставить ему допуск, за то, что в его голову они не лезли.
Но он прекрасно понимал, что вечно это продолжаться не может. Однажды на каком-нибудь собрании он пересечется с тем же Верноном, которого невозможно ни подкупить, ни остановить. Телепат номер 1 все узнает, и добром это не кончится.
Так что Феликс начал готовить себе путь к отступлению. Он сам связался с главой оружейной компании «Стормгейт», рассудив, что только крупные частные корпорации могут стать ему достойными союзниками в противостоянии с космическим флотом.
Задание на Марсе должно было сделаться его билетом в новую жизнь. Феликс понятия не имел, зачем корпорациям понадобился созданный Легионом уродец, да и не интересовался. Эта штука не представляла непосредственной угрозы, он был достаточно силен, чтобы поднять ее, вот и все, что его волновало.
Он догадывался, что флот уже посматривает на него с подозрением, но верил, что пока дело ограничится наблюдением. Такие неудачники, как эта жирная корова Телила, или обладатели слабых способностей не имели значения, Феликс не обращал на них внимания… Откуда ему было знать, что киборг номер 1 тоже на Марсе?
Поражение до сих пор давило на него, обжигало унижением. Проклятая стерва… Радуется, небось, гордится, что так легко его победила! Интересно, ей хотя бы хватит мозгов понять, что это было чистым везением? Если бы они схлестнулись не в Новом Константинополе, а в менее технологичном городе, он бы победил, обязательно победил!
Впрочем, Феликс и сам осознавал, что история не знает сослагательного наклонения. Как только победитель и проигравший определены, все остальное теряет значение.
Он понимал, что не отомстит киборгу прямо сейчас. Ему нужно было убираться с Марса, пока его не нашли… Вот только он не знал, как. Нет, Цивана Парти, ставшая его связным, оставила ему рацию для экстренного контакта. Но это было в те времена, когда Феликс еще мог добыть для них уродца. Теперь он с заданием не справился, разоблачил себя, из ценного актива превратился в уязвимость… Конечно, он мог бы шантажировать их выступлением в суде, но шантаж – не лучшая основа для сотрудничества.
Феликс решил действовать по обстоятельствам. Он укрылся в одном из бункеров в пригороде Нового Константинополя и активировал рацию. Он не знал, сможет ли киборг засечь этот сигнал, у него просто не оставалось других вариантов.
Цивана могла и не ответить ему. Феликс не сомневался, что у корпораций есть и другие агенты на Марсе, причем не только у «Стормгейт». Возможно, о том, что он раскрыт, уже знают – и это паршиво. Феликс понятия не имел, что там ему приписали флотские, но никаких личных связей с корпорациями у него не было. Цивана не интересовала его как женщина, потому что с ней нельзя было делать то, что ему с женщинами делать нравилось. Ну а Цивану, кажется, вообще никто не интересовал, если речь не заходила о работе.
И тем не менее, она ответила ему. Феликс не стал выкручиваться и придумывать себе оправдания, рассказал, как есть. Цивана выслушала его с непроницаемым лицом, и лишь после того, как он закончил говорить, позволила себе укоризненно покачать головой.
– Ты подставился – и подставился знатно. А флот принял удачное решение, я и сама бы выставила против тебя киборга.
– Просто замечательно, теперь расскажи что-нибудь, чего я не знаю! – огрызнулся Феликс.
Его всегда бесила необходимость говорить на равных с тем, кого он мог раздавить одним усилием воли. Но в случае с Циваной у него и такой власти не было, собеседница находилась за сотни световых лет от него.
– Хорошо, расскажу, – согласилась она. – На Марсе ты стал бесполезен. Даже если мы окажем тебе поддержку, твои силы перестали быть козырем. Забрать тебя будет трудно: ты уже в розыске, планету мониторит киборг.
– Это все равно возможно!
– Возможно. Но зачем нам это?
– Потому что я силен, – терпеливо напомнил Феликс. Гнев, кипящий внутри, он показывать не собирался. – Может, здесь и сейчас они смогли подготовиться к моему присутствию, молодцы. Но нельзя быть готовыми ко всему!
– Похвально, что ты понимаешь главное: помощь придется отработать. У нас действительно есть способ увезти тебя с Марса. Но есть и задание, которое тебе придется выполнить немедленно. Ты готов принять такой расклад?
– Расклад как таковой кажется слишком простым и не соответствующим твоему могильному тону, – усмехнулся Феликс. – В чем подвох?
– В твоем поверхностном суждении. Это задание по определению не может быть простым, иначе нам не был бы нужен ты. Тебе придется рискнуть жизнью.
– И все? Я этим и так регулярно занимаюсь!
– Очень надеюсь, что ты нас не подведешь. Записывай координаты челнока, который увезет тебя с Марса…
Судя по мрачному виду Циваны, под «не подведешь» она имела в виду «не убьешь нас всех при первой же возможности». Волновалась она не зря: если бы Феликс захотел уничтожить всех, кто встретит его челнок в космосе, его вряд ли смогли бы остановить.
Но такого он пока не планировал. Он по-прежнему верил, что сотрудничество с корпорациями способно стать коротким путем к той жизни, о которой он всегда мечтал. Что же до задания… Он справится, так или иначе. Феликс прекрасно осознавал, что он на сегодняшний день сильнейший телекинетик во Вселенной.
Шарлотта подобрала для оценки собственной жизни очень простую шкалу: как бы отнеслась к этому Люси? Что сделала бы при таких обстоятельствах? Что сказала бы в такой ситуации? Может, это было не совсем правильно. Но прямо сейчас, пока Шарлотта по-прежнему была уязвима, ей нужна была именно такая система. Не идеальная, зато заставляющая почувствовать, что ее жизнь важна, ведь кто-то за ней наблюдает и поддерживает…
К тому же Люси помогла ей сдвинуться с мертвой точки. Подсказкой стал тот разговор с Верноном, и все равно у Шарлотты ничего не вышло бы, если бы не опыт, полученный при спасении подруги.
Люси ведь не была одной из ее марионеток. Морифирийская гиена до последнего оставалась абсолютно самостоятельным созданием. Чтобы обеспечить такое функционирование человеческого мозга в совершенно неподходящем для него теле, Шарлотте пришлось не только изменить сам мозг, но и создать немалое количество соединительной ткани. Эта ткань была родственна тканям легионера, но при этом нейтральна в плане контроля. Именно благодаря ей Люси свободно двигалась и принимала самостоятельные решения.
Впервые Шарлотта создала такую материю интуитивно. Она была в панике, у нее на руках умирала близкая подруга, легионер и вовсе запомнила тот момент смутно… Теперь она решила сотворить эту же материю осознанно, потому что кое-кому она оказалась очень нужна.
В Легионе всегда верили, что один воин не может стать донором для другого. При всех экспериментах это приводило к конфликту колоний, один легионер становился хостом, другой – марионеткой, или же дело завершалось серьезным психическим расстройством, которое при такой силе недопустимо. Отсюда и возникло правило: никакого донорства, легионер либо справляется сам, либо нет.
Но ведь и то, что однажды проделала Шарлотта, не делал еще никто, тут Вернон был прав. Теперь она искала способ снова сотворить абсолютно нейтральную материю – чтобы снова передать другому.
Она прекрасно знала, в каком состоянии застрял Одхан. Он не умирал, но при этом его телу не хватало сил, чтобы восполнить потери. Сначала за ним наблюдали, потом приговорили… Оставалось выбрать дату полного уничтожения, но в том, что он не выживет, никто в Легионе не сомневался.
Кроме Шарлотты. Как только она поняла, что может его спасти, это стало ее главным желанием, той самой путеводной нитью, которая выводит из лабиринта. Может, сама Шарлотта и запуталась, стала бесполезной, но Одхан всегда был сильным, у него остались друзья – он нужен миру!
Она осознавала, что официального согласия на ее эксперимент никто не даст, поэтому решила о таком не болтать. Шарлотта просто пробралась в лазарет, заявив, что хочет попрощаться с Одханом. Ей поверили: все уже знали, что она подавлена, а еще – что именно она вынесла Четвертого из подземной базы. Ее сентиментальный поступок показался окружающим вполне логичным.
Шарлотта провела у кровати раненого легионера часы. Она разговаривала с ним, прекрасно зная, что за ними то и дело наблюдают. Ей нужно было, чтобы ситуация по-прежнему казалась понятной, чтобы никто не заметил тонкую трубку для переливания, по которой сотворенная Шестой нейтральная материя перетекала под кожу Одхана.
Она ни на миг не усомнилась, что Легион ее бы не похвалил, но в похвалах Легиона она и не нуждалась. Шарлотта не задумывалась о том, что она говорила вслух. По-настоящему важный диалог шел в ее мыслях: «Смотри, Люси, я справляюсь… кое-как. Я помогаю, я не опустила руки, ты все сделала не зря! Это ведь верно? Ты бы сказала, что я дура, но все равно разрешила бы мне так поступить?»
Люси улыбалась откуда-то из пустоты и все ей прощала.
А Одхан между тем поправлялся. Его организм с жадностью впитывал нейтральную материю, превращая в собственные клетки. Он напоминал Шарлотте охотничьего пса, которого слишком долго держали на привязи. Но вот его отпустили – и он сорвался, он слишком соскучился по движению!
В какой-то момент появление новых тканей стало очевидным, однако исцеление при этом не было завершено. Шарлотте пришлось отчитаться о том, что она делает. Она надеялась лишь на то, что победителей не судят, что теперь, когда конфликта донора и реципиента удалось избежать, ей позволят продолжить уже законно.
Конечно же, грянул скандал. Он грянул бы в любом случае, ну а теперь, после Марсианской Резни, он получился особенно истеричным. Администраторов не волновало то, что Одхан пока даже не пришел в сознание и уж точно не превратился в кровожадного монстра. То, что все показатели пришли в норму, тоже оставили без внимания. Шарлотту обвиняли во всех возможных грехах – от саботажа до предательства.
Она подозревала, что наказать ее по-настоящему не решились бы, высшим легионерам сейчас многое прощали – вон, Стефану вообще убийство ученого с рук сошло! Однако ей собирались запретить продолжение лечения, а это ее не устраивало, она чувствовала, что идет по верному пути.
Тогда, неожиданно для самой себя, Шарлотта обратилась к тому, с кого все началось. Она потребовала привлечь независимым экспертом Валентина Вернона. Ей попытались напомнить, что Легион очень неохотно задействует сотрудников спецкорпуса. Шарлотта парировала тем, что отчаянные времена требуют отчаянных решений, спецкорпус – дружественная организация, да и вообще, хуже уже не будет.
Одни чиновники все еще бегали по потолку в истерике, но другие наконец-то включили мозги. Они сообразили, что появился реальный шанс вернуть в строй сильнейшего легионера, и на телепатическую проверку согласились.
Шарлотта тогда подумала, что Одхан, узнав об их планах, убил бы всех сразу – и ее, и Вернона, и администраторов, допустивших такое. Он бы вряд ли согласился… Но от него пока ничего не зависело.
Вернон отнесся к заданию серьезно. Улыбаться и изображать доброжелательного весельчака он мог сколько угодно, он не хуже других понимал, какой угрозой способен стать легионер, потерявший контроль. Поэтому он посвятил изучению разума Одхана не один час, а пришедшая с ним женщина, вроде как его секретарь, зачем-то взяла образцы крови из тканей, наращенных уже с помощью Шарлотты. Вердикт телепата был окончательным: угрозы нет, материя, созданная Шарлоттой, полностью подчиняется новому хозяину.
Ей позволили продолжить, ей теперь даже помогали, и наконец наступил тот день, когда Одхан открыл глаза… Уже в следующую секунду он вопил на врачей и срывал с себя медицинские датчики, требуя немедленно выдать ему новую форму, пистолет и две бутылки коньяка. Врачи пытались убедить его, что ему нужен отдых. Шарлотта в потасовке не участвовала, она наблюдала со стороны, улыбалась и думала лишь об одном.
Люси, смотри, у меня получилось… Ты ведь гордишься мной, правда?
Нельзя сказать, что Шарлотта пришла в себя и снова почувствовала радость жизни. Но она точно знала: Люси не хотела бы, чтобы она сдалась. Она была нужна Одхану и остальным, теперь – больше, чем когда-либо. И когда легионерам велели лететь на Землю, чтобы помочь Черной Армаде, Шарлотта сразу же согласилась.
Когда выяснилось, что именно ее появление спасло Тео, она почти не удивилась. Ее как будто намеренно сюда привели – в место, где она могла стать полезной, раз пока не научилась быть счастливой. Конечно, в подобных убеждениях сквозил мистицизм, который в Легионе никогда не поощрялся. Но Шарлотта рассудила, что это намного лучше депрессии, и осталась при своем.
Если она о чем и сожалела, так только о том, что не прибыла раньше, и Черная Армада потеряла немало хороших солдат. Но изменить это Шарлотта уже не могла, теперь ей предстояло дожидаться подкрепления вместе с Бенни.
Она эту девушку толком не знала, хотя видела раньше – на Феронии ее таскал с собой Стефан Северин. Шарлотта не особо присматривалась к напарникам других легионеров, у нее ведь была Люси… Теперь это не важно.
Она и сейчас не собиралась начинать долгую дружескую беседу. Бенни оказалась ей симпатична – своим упорством и нежеланием сдаваться… ну, и тем, что пережила общение со Стефаном без попыток придушить его. Однако дальше им предстояло работать по отдельности, и Шарлотта не видела смысла сближаться с ней.
Вот только Бенни решила обратиться к ней сама.
– Простите… я могу задать вам вопрос?
– Ты даже можешь сделать это, обращаясь ко мне на «ты», – позволила Шарлотта.
– Это покажется невероятным, но… Я не сошла с ума, честное слово!
Легионер, которая пару минут назад общалась с погибшей подругой, лишь пожала плечами:
– Я обычно не спешу использовать безумие как аргумент. Так что случилось?
– Мне кажется… Кажется, что Тео говорит со мной! Такое возможно?
Что ж, Бенни предвосхитила события: первым желанием Шарлотты действительно было назвать ее сумасшедшей. Но легионер пересилила себя, она расспросила собеседницу о подробностях, и ситуация стала крайне любопытной.
С одной стороны, Тео десятилетиями считался не разумным созданием, а чуть ли не простейшей формой жизни. Его изучили все – от других легионеров до телепатов. Его брат не раз пытался пообщаться с ним и потерпел неудачу! Разве это не делало ситуацию однозначной?
Ну а с другой стороны, Шарлотта слышала о некоторых особенностях анатомии Тео. У него не было единого мозга, который можно было объявить погибшим. Мозговые клетки оказались распределены по всей той странной массе, которую нарастило его тело. Для человека это было бы бесполезной мутацией, но для того, чьи способности строились на колонии…
Шарлотта ответила честно:
– Я не знаю. Теоретически – да, хотя это просто мое мнение.
– Но если есть шанс, что он разумен… Разве можно и дальше следовать плану? Я не знаю всех подробностей, и все равно понятно, что Тео погибнет!
– Скорее всего, да.
– Как так можно поступать с разумным существом?! – возмутилась Бенни.
– Мы не знаем, разумен он или нет. Но если да, если он и правда общается с тобой… Он хоть раз внушал тебе, что не хочет этого? Что ему страшно умирать, что он готов на все ради продолжения хоть какого-то существования?
Вот теперь Бенни, до этого пылавшая праведным гневом, смутилась. Она перевела взгляд на Тео, замершего на мобильной платформе, потом снова посмотрела на Шарлотту.
– Ну… нет. Такого не было.
– Вот и все, что важно, – кивнула легионер. – Если он действительно по-своему разумен, все понимает, но не возражает, плану тем более нужно следовать до конца. Это решение мы должны оставить за Тео.
Бенни насупилась, недовольная, но не готовая к продолжению спора. Шарлотта мягко улыбнулась – вот только не ей.
Смотри, Люси, я учусь. Я по-прежнему не понимаю то решение, которое ты приняла в самом конце.
Но я все равно живу дальше.
Существо, вырвавшееся из земли, было похоже на гигантского червя, внезапно обретшего скелет. Его тело было вытянутым, расплывающимся, как будто водянистым: под полупрозрачной белесо-розовой кожей легко угадывались органы. Казалось, что такая тварь должна только ползать, да и то с трудом, а она уверенно поднималась на высоту трех этажей. Причину искать не приходилось: и мышцы, и крепкие доспехи из костей наросли на него снаружи, придавая хищнику совсем уж неестественный вид – вид создания, вырвавшегося из чьего-то ночного кошмара.
Людей появление такого уродца привело бы в ужас, но людей здесь больше не было. Остались только роботы, которые восприняли мутанта не как опасность, а как обстоятельство. Гигантский червь? Понадобятся лазеры и пилы покрупнее, только и всего.
Его со всех сторон атаковали дроны: одни стреляли, другие пролетали между костей, пробивали гладкую шкуру и взрывались внутри. Червь издавал странные хрипящие звуки, пытался то обороняться, то уйти на глубину. Но обороняться было бесполезно, а на глубину его не пускала та самая звуковая волна, которая изначально заставила покинуть убежище. Он ведь не был активно нападающим хищником, скорее, выжидающим, потому и протянул так долго. Но наступило время зачистки, и оставлять такую крупную тварь в столице Марса никто не собирался.
Червь проиграл довольно быстро, завалился на асфальт, потерял форму внутри собственных костей. Когда битва была закончена, боевые роботы отступили, их место заняли сервисные дроны. Одни деловито распиливали монстра на части, другие фасовали по стерилизационным пакетам, третьи грузили на мобильные платформы, которые должны были доставить останки существа на утилизацию. То, что раньше вызвало бы в городе хаос, стало вполне нормальным процессом.
Так Сина Лимаота проводила зачистку. Убедившись, что Феликс затаился и пока возвращаться не собирается, киборг номер 1 не стала сидеть без дела. Она методично избавляла город и от ловушек, и от чужих роботов, и от последних затаившихся тварей. Помощь ей в этом не требовалась, Сина вообще не спешила общаться со своими союзниками. Она показалась только один раз – во время схватки с Феликсом, и то в виде компьютерной проекции. Ну а потом все переговоры за нее снова вела сестра.
Сине и не требовалось с ними общаться, она со всем справлялась сама. Остальных это устраивало – ни Киган, ни Рале не пытались присоединиться к охоте. Стерлинг – тем более, он никогда не находил такое забавным.
Так что и за гибелью червя он наблюдал с крыши гигантской высотки, сам не зная, зачем. Надеялся этим зрелищем отвлечься, а стало только хуже.
– Тут даже мутация проходит не по правилам, – проворчал Стерлинг.
Ворчать в последнее время хотелось все больше. И не ворчать даже, а сорваться, накричать на кого-нибудь, сделать что-нибудь… Но делать было нечего, и даже для крика не нашлось бы оснований.
Формально никто ничего не нарушил. Даже больше: Телила и Сина поступили, как следует, они наверняка выполняли приказ, данный руководством. С чего бы им отчитываться перед кем-то? Или открывать свой секрет раньше времени? Ну а то, что Стерлинг теперь чувствовал себя дураком, – его личная проблема.
Нет, а ведь как спрашивала, как доверчиво смотрела!.. «Что значит быть киборгом, что вы почувствовали…» Он отвечал ей честно, считая, что Телиле действительно важно узнать. А она, получается, насмехалась над ним, ведь у нее давно уже был источник информации куда надежней. Да и тот случай, когда Стерлинг вроде как спас ее… Что было настоящим, а что – нет? Сина, вероятнее всего, наблюдала за сестрой с самого начала – тут весь город в глазах камер! Она никогда не позволила бы Телиле пострадать, и большой вопрос, чего Стерлинг добился на самом деле.
Было обидно и унизительно – при полном отсутствии причин для официальных жалоб. Но Стерлинг теперь как никогда остро чувствовал: порой правила не только можно, но и нужно нарушать, потому что это по-человечески.
– Стерлинг, – донеслось у него из-за спины. – Мы можем поговорить?
Он знал, что рано или поздно Телила найдет его. Такова уж ее природа: она очень вежливая, она изучала стратегии переговоров и знает, что в коллективе не должно быть обид. Возможно, она подошла бы к нему раньше, но она теперь выступала секретарем Сины, ей нужно было многое объяснить комиссии и сообщить новые условия работы.
Стерлинг намеренно держался от нее подальше, хотя и себе не смог бы объяснить, зачем делает это. Он ушел в высотку, которую никто в их группе не использовал, ему хотелось уединения. А тут еще и обнаружилась обзорная площадка, расположенная на крыше. Маленький сад, в котором роботы сохранили живые цветы, крошечный пруд с крупными ярко-рыжими карпами, выведенными специально для Марса, плетеная мебель, большая ива, склоняющая ветви над грандиозной высотой…
Киборг надеялся, что это позволит ему успокоиться и снова вести себя правильно, да не сложилось. Внутри по-прежнему саднило.
– Я не думаю, что это хорошая идея, – сказал он, не глядя на Телилу. – У меня нет никаких претензий. Вы все сделали как нужно.
– Я думала, мы друзья…
Прозвучало как-то особенно робко, жалко… Стерлинг даже не ожидал от нее такого, хотя сам недавно думал о том же. Но одно дело думать, другое дело – произносить вслух, особенно если ты взрослый человек, да еще и офицер! Киборг не знал, искренность это или провокация, попытка проверить, пригоден ли он для службы. Теперь, когда Телила уже не наблюдает за Феликсом, у нее наверняка новое задание. Может, ей поручили оценить всех, кто находится рядом?
А даже если нет, Стерлинг не был настроен выворачивать душу наизнанку. Возможно, прямо сейчас за ними еще и Сина наблюдает, кто знает, что ее веселит?
– Думаю, нет смысла обсуждать такое, пока мы оба при исполнении, – только и сказал он.
– Посмотри на меня, пожалуйста.
– Я вас видел. Не думаю, что что-то изменилось.
– Мы уже и на «вы», да? – тихо и совсем невесело рассмеялась Телила. – Наверно, это правильно, но… я все равно чувствую себя виноватой. Мне редко хочется кому-то что-то объяснить. А сейчас хочется. Просто посмотри.
Стерлинг не выдержал, обернулся, но не увидел перед собой ничего особенного. Только Телилу, стоящую на дорожке из белых камней в окружении пестрых цветов. Она продолжала улыбаться ему устало и очень грустно.
– И что я должен был увидеть? – сухо поинтересовался он.
– Человеческими глазами – то же, что и остальные. То есть, ничего особенного. Используй медицинский сканер.
Хотелось снова спросить, зачем, но Стерлинг понял, что такими вопросами лишь потратит время зря. Он был достаточно заинтригован, чтобы сделать это, а если так, лучше сразу начать.
Он не знал, что увидит. Предложение Телилы поступило слишком неожиданно, он не успел построить ни одной теории. Хотя это было не так уж важно, он все равно не угадал бы, что таилось внутри самого обычного на вид тела.
– Господи, – выдохнул Стерлинг. Ничего другого на ум почему-то не пришло.
– Да, я умею производить впечатление, если нужно, – снова рассмеялась Телила, и в этом смехе слышался какой-то надлом.
Она не была человеком. Сначала Стерлингу показалось, что перед ним и вовсе стоит робот, но потом сканер все-таки обнаружил человеческую плоть. Вот только это было не тело, дополненное протезами, как в случае большинства киборгов, а именно небольшой фрагмент плоти, со всех сторон окруженный сложнейшей системой жизнеобеспечения, замаскированной под человеческое тело.
Находился этот фрагмент даже не в голове. Нет, голова была отдана процессору, сканеру и мощнейшему передатчику. Плоть размещалась на уровне грудной клетки, там проще было создавать для нее пригодную среду. Причем Стерлинг никак не мог понять, что же это такое: у фрагмента не было четкой понятной формы. Следовало настроить сканер, получить более точные данные, но от волнения у киборга ничего не получалось.
Он был настолько шокирован открывшимся перед ним зрелищем, что раздражение и обида мгновенно улетучились. Он не знал, что и думать, и никакие инструкции к такому не готовили. Он просто замер, ожидая, когда появятся те самые правильные слова.
А вот Телила контролировала ситуацию куда лучше, она заговорила первой:
– Ты не должен был узнать об этом. Эта информация считается секретной, в моем личном деле ничего подобного не отражено. По этой же причине имя киборга номер 1 не значится ни в одном списке, кроме особо секретных, доступных лишь высшему руководству спецкорпуса.
– Подожди… Получается, ты и есть Сина?..
– Нет, конечно, – покачала головой она. Теперь, когда Стерлинг знал, что ее лицо – часть машины, он не мог не поражаться тому, насколько совершенную разработку ей предоставили. – Я Телила. Но и Сина тоже здесь. Послушай… Это секретная информация, но у меня есть официальное разрешение сообщать ее тому, кого я выберу сама. Ты никогда не узнал бы случайно. Если бы ты использовал на мне медицинский сканер по своей инициативе, он бы сообщил тебе, что я – абсолютно нормальный, ничем не примечательный человек.
Стерлинг не сомневался, что это правда. Он даже знал, как такое провернуть: компьютер Телилы был куда совершенней, чем тот, которым пользовался киборг. При попытке сканирования система отреагировала бы ложными данными, переданными на внутренний процессор. Идеальная цифровая иллюзия…
– Ну а хилеры? – спросил Стерлинг. – Они знают, кто ты такая?
Это было не так важно сейчас, но ему нужно было хоть как-то влиться в разговор, оправиться от шока, решить, что делать дальше. Телила, похоже, поняла это, молчать она не стала:
– Хилеров ко мне стараются лишний раз не подпускать. Сильные, конечно, знают, они и обеспечили мое существование. Ну а слабых я могу обмануть, испуская те сигналы, которые передает живой организм – и на которые они ориентируются. Они же не волшебники! Они просто считывают информацию на расстоянии. Теперь ты понимаешь, почему я не сказала тебе ничего в самом начале?
– Понимаю. Я не понимаю, почему ты говоришь это сейчас.
С ответом Телила не спешила. Она огляделась по сторонам, выбрала одно из плетеных кресел в тени навеса, немного неуклюже плюхнулась туда. На Стерлинга она больше не смотрела, она сорвала с ближайшей клумбы белый цветок и принялась рассеянно отрывать от него мелкие лепестки.
Но молчать она не стала. Голос звучал глухо, лепестки летели по воздуху, как невыплаканные слезы.
– Потому что я устала. Мне надоело быть чуть ли не единственной, кто знает об этом. Сина тоже знает, но… Она – образцовый номер 1. Ей нравится сражаться за флот, нравится выполнять приказы. Она только от этого и получает удовольствие, ее невозможно подкупить, как Феликса, и она никогда не предаст Землю. Но ее фанатичность означает, что поддержки от нее можно не ждать. Ты не подумай, что я так уж нуждаюсь в поддержке, просто… Бывает одиноко.
– Так ведь и я не лучший кандидат! – не выдержал Стерлинг. – В смысле, я не говорю, что не буду и не попытаюсь… Я просто не знаю, как это делается!
– А разве кто-нибудь по-настоящему знает?
– Другие, кажется, знают…
– Удачно притворяются, – вздохнула Телила. По этому вздоху никто никогда не заподозрил бы, что у нее нет легких. – Или оказываются в нужном месте в нужное время. Это вопрос опыта… Если ты понимаешь, через что прошел человек, тебе легче поддержать его.
– И ты думаешь, что я… понимаю? Мой опыт не так уж страшен по сравнению со многими!
– Может быть. Но мне показалось, что ты именно тот человек, который поймет. По многим причинам. Хотя ты не обязан слушать, я знаю! Не думай, что я давлю на тебя… Я просто пытаюсь объяснить, почему не была честна с тобой с самого начала, а теперь хочу быть честной. Но если ты захочешь уйти прямо сейчас, я пойму, я не буду настаивать.
Пожалуй, ему действительно следовало уйти. Стерлинг прекрасно понимал, что любая секретная информация опасна – даже переданная ему добровольно. Он обязан выполнять свои обязанности, а не становиться кому-то другом. Он в таком не эксперт, нечего лезть в зону чужой работы! Телиле следует поговорить с психологом или телепатом, если уж ей так тяжело, вот это по инструкции…
Но, даже все понимая, Стерлинг не ушел. Он опустился на кресло рядом с Телилой и тихо сказал:
– Ты можешь все мне рассказать.
Крупные корпорации стали самой популярной темой во всей межпланетной федерации. Их обсуждали на правительственном уровне, но такие разговоры по большей части оставались за закрытыми дверями. До журналистов доходили лишь обрывки информации, остальное приходилось придумывать, потому что правда в усеченном формате плохо продается, а жителям колоний нужно о чем-то говорить.
Страшные новости переплетались друг с другом: от участившихся пиратских атак до секретных новых вооружений, от восстания на дружественной Итойе до внезапной эвакуации с Марса. А где Марс – там и Земля рядом! Угроза неожиданно стала близкой, ее нужно было понять, придать ей форму, с которой можно бороться.