Аллаахумма хаазэ икбаалю нахаарикя ва идбаару ляйликя ва асваату ду‘аатикь, фагфирли! (О Всевышний! Это – наступление Твоего дня, завершение Твоей ночи и голоса призывающих к Тебе. Прости меня!)
Мысли путались, но слова, выцарапанные с детства в разуме, остались со мной. Они ясны как день, как ночь, как восходящее солнце из окна. Только поступки людей неясны. Мои поступки, после которых судьба выбрала иной путь.
А‘уузу бил-ляяхи минаш-шайтоони рраджиим, бисмил-ляяхи ррахмаани ррахиим ( Я удаляюсь от проклятого Сатаны, приближаясь к Всевышнему, и начинаю именем Всемилостивого, милость Которого безгранична и вечна).
Наверное, впервые за долгое время я сомневалась в своих словах, в своей искренности. Не повлиял на меня Сатана, когда бежала к Хайе? Не совершила ли я грех? Вопросы риторичны.
Свернула коврик, слегка похрамывая. Мне уже лучше, Назира перестала закрывать меня ото всех, и я могла медленно передвигаться по женской части дома. Нужно было пойти в комнату Хайи, но ее не оказалось там. Ее не было и на кухне, и в гостиной, и даже во дворе.
– Они уехали с Назирой в торговый центр, – с сожалением произнес Джахид, листая книгу на планшете.
– Они второй день подряд туда ездят.
– Назира пытается поднять ей настроение, а папа не сопротивляется. Но я бы на его месте не пускал их.
– Почему?
Села рядом с братом и на мгновение взглянула на экран планшета, в котором оказалась не книга, как я предполагала, а таблица с финансовыми отчетами по отцовским магазинам. Но брат тут же заблокировал экран, и я толком ничего не увидела, кроме ярко-красных строк.
– Тебе не стоит беспокоиться, Ами. Хайя быстро оправится, папа найдет ей нового мужа.
– Но не шейха.
– Шейх достанется тебе. И я бы надел абайю покрасивее.
– Зачем?
– Шейх Карим с эмиром здесь.
– Зачем он здесь?
Язык мой – враг мой. Лучше бы я не задавалась этим вопросом, на который могла найти ответ в дальнем углу своего разума. Джахир укоризненно взглянул на меня, словно прочитал мои мысли и подтвердил их. Зачем я задавала подобные вопросы? Ответ очевиден: разум не смирился с тем, что моя жизнь меняется со скоростью света.
– Мне станет легче?
– Если ты последуешь воле отца и Аллаха, то станет.
Я бы тоже хотела верить, что мне действительно станет легче. Что мой проступок будет оправдан, что я не просто так упала тогда в объятья шейха Карима. И что моя семья простит меня…
Джахир обнял меня, и я позволила ненадолго оказаться под мужской защитой, которой мне так не хватало. Шахир постоянно был рядом, как мой личный стражник, посланный Аллахом, отгоняющий от дьяволов в людском обличии.
Мы с братом резко встали, когда послышался звук открывающейся двери из папиного кабинета. Я мимолетом проверила, чтобы хиджаб оставался на месте. Прямо как в тот роковой день. И хотела верить, что в этот раз моя жизнь не перевернется с ног на голову.
– Амина, Шейх Карим хочет преподнести тебе подарок.
Мужчина встает напротив меня и открывает большой синий футляр на уровне моих глаз. Он стоял на большом расстоянии, но я все равно чувствовала знакомый аромат, которым пропиталась моя абайя несколько дней назад. Я не поднимала взгляд на своего будущего мужа, он был устремлен лишь на колье в форме солнца с яркими и острыми лучами.
– Оно сделано на заказ лучшим мастером в Эмиратах, – произнес мужчина низким хриплым голосом. – Я помогу тебе надеть.
Я неуверенно взглянула сначала на брата, затем на отца. Папа кивнул, и я позволила мужчине надеть на себя ожерелье. Тяжелое, больше ощущалось как удавка, а не как яркое солнце с переливающимися на свету лучами.
– Тебе идет, Амина.
Только в этот момент я осмелилась ненадолго поднять взгляд на шейха. Морщинки вокруг его глаз стали заметнее, как те самые лучики на моем новом ожерелье, а блеск в радужках казался ярче, чем в роковой день, когда впервые увидела его. Он слегка улыбался. Я бы хотела посмотреть, как он смеется.
Снова не сдержалась, снова глядела дольше обычного и снова выпала из реальности. Не заметила, как в зал вошли Назира с Хайей и смотрели на нас. Хайя сразу же взлетела наверх в комнату, когда я обратила на нее внимание, а Назира окинула меня презрительным взглядом.
Чувство вины перед сестрой окутало меня, а камень в груди вновь дал о себе знать.
– Увидимся завтра.
Шейх Карим поклонился и пошел к выходу, где стоял мой отец.
– Завтра? – спросила неуверенно.
– Завтра. На нашей свадьбе.
От этих слов у меня перехватило дыхание. В голове прокручивались события из прошлого – от нашей первой встречи до этого момента. Он приподнял уголки губ в подобие улыбки, которой, казалось, хотел забить гвозди в гроб под названием «Судьба Амины».
Казалось, за дни одиночества я смирилась с новой реальностью. Не смирилась.
Шейх Карим покинул дом, папа хотел закрыться в кабинете, но я пошла следом. Он выслушает, как всегда, поймет, что лучше для меня. Он всегда прислушивался ко мне. Возможно, не сразу соглашался, но учитывал мое мнение и здравую позицию.
– Папа, я не хочу замуж.