Я не принадлежу к женщинам, делающим тайну из своего возраста, и совершенно не ощущаю прожитых лет. Но грубые слова Нины неожиданно задели меня за живое. Ну вот зачем унижать человека, который на тебя работает? Кстати, оклад, который мне платит семья Сперанских, совсем не велик, его хватает исключительно на еду и кое-какие мелочи. Наверное, нужно перезвонить хозяйке и ледяным тоном заявить: «Уважаемая Нина Георгиевна, из-за вашей патологической грубости и пещерного хамства я не желаю более приближаться к вам даже на расстояние километра. Сами забирайте из химчистки костюм мужа, я вам более не помощница!» И хлопнуть трубкой о стол. Но я не позволила своим эмоциям взять верх. Несомненно, швырнув телефон на столешницу, я испытала бы безграничное удовольствие. Но, к сожалению, оно будет кратковременным, затем навалятся проблемы. Какие? Элементарные. На что жить? Где взять деньги на оплату коммунальных услуг? На покупку еды? Овсянка не дорогое удовольствие, но даром ее никто не даст.
Устраиваясь на работу к Нине и Вадиму Сперанским, я кратко изложила свою биографию. Меня зовут Дарья Васильева, я полная тезка той маленькой, похожей на подростка, блондинки, которая водила дружбу с олигархом Иваном Стебунковым и умерла, поев крокодилятины. Возраст у нас почти совпадает, пара лет разницы не в счет. Но на том сходство заканчивается. В отличие от покойной я шатенка, волосы у меня каштановые с легкой рыжинкой, глаза карие, брови слишком широкие и густые, а кожа смуглая. Вероятно, в моем роду были итальянцы, испанцы, может, мексиканцы, иначе откуда бы у коренной москвички внешность южанки? Вам интересно, почему я не могу спросить у родителей, кем были предки? Отвечаю: дело в том, что я не знакома ни со своим отцом, ни с матерью. Меня воспитали в детдоме, выучили в школе до восьмого класса, отправили в ПТУ получать специальность штукатура, а затем выпустили в свободное плавание.
Мое детство и отрочество пришлись на годы советской власти. Сирот обижали во все времена, и с квартирами, которые полагается выделять воспитанникам приютов, всегда творилась неразбериха. Но мне очень повезло – я получила скромную однушку в тогдашнем московском захолустье, на юго-западе столицы. Ясное дело, поселили меня не на Ленинском или Комсомольском проспекте, дали ордер в барак на крохотной улочке. После детдома, который находился в паре шагов от Садового кольца, этот район показался мне ужасной провинцией. Но, как понимаете, выбора у выпускницы интерната не было.
Не прошло и двух лет, как юго-запад начал активно застраиваться, дощатые халупы сровняли с землей, я перебралась на Ломоносовский проспект, затем снова поменяла квартиру. Переезжала я за свою жизнь не один раз – мне фатально не везло с жилплощадью: едва устроюсь на новом месте, как здание объявляют аварийным и готовят к сносу. На месте последнего, из которого мне пришлось выметаться, собирались возвести гигантский торговый центр. Это случилось пять лет назад, с тех пор я прописана в громадном доме. Чтобы вам стал ясен размер башни, скажу, что у моей квартирки номер 1140.
Это американский проект, рассчитанный на не особенно обеспеченных людей, жилплощадь тут получили те, кого выселили из сносимых пятиэтажек, поэтому мраморных полов, ковров и растений в кадках у нас в подъездах нет. Как, впрочем, не наблюдается и приветливо улыбающейся консьержки. Вероятно, из-за отсутствия дежурной почтовые ящики в парадном покрыты копотью, кодовый замок на входе постоянно сломан, а в лифте невыносимо воняет. Еще мне очень жаль родителей некоей Маргоши, потому что из надписей на стенах подъезда и кабины лифта они узнают много интересного о сексуальных пристрастиях своей дочери. Фразы вроде «Маргоша всем дает» обновляются почти ежедневно. Наверное, у местной гетеры среди жителей дома есть фанат.
Соседей я не знаю и не испытываю желания с ними дружить. Справа от моей квартиры обитает древняя бабка, которой, кажется, лет двести. Слева трехкомнатные апартаменты, их снимает семья то ли китайцев, то ли вьетнамцев, то ли еще каких-то выходцев из Азии. Сколько их ютится на восьмидесяти метрах, не известно никому. По-моему, количество жильцов совпадает с возрастом старушки. Наверху, похоже, поселился шизофреник с манией ремонта. Каждое утро, ровно в семь, невзирая на выходной или праздник, он включает дрель, перфоратор или орудует кувалдой. Первое время после въезда в дом я злилась и пару раз звонила в дверь нахалу, но ее всегда открывал испуганный таджик, который произносил культовую фразу: «Моя твоя не понимай» – и глупо улыбался в ответ на мои справедливые претензии. Теперь я привыкла к шуму и перестала его замечать. Более того, если вдруг в воскресенье наверху бывает тихо, я испытываю беспокойство: жив ли гастарбайтер? В общем, как вы уже поняли, с соседями у меня никаких отношений нет, и если я внезапно умру, никто этого даже не заметит. Впрочем, моя кончина вообще мало кого обеспокоит – у меня нет близких друзей, родственников и сослуживцев (я уже несколько лет не работаю ни в одном трудовом коллективе).
Недавно от скуки я заинтересовалась проблемой влияния имени на судьбу. Мне подумалось, что мое собственное, Дарья, не очень счастливое, а в сочетании с фамилией Васильева и вовсе приносит неприятности. Чтобы проверить свои сомнения, я полезла в Интернет и обнаружила, что в Москве много моих полных тезок. Есть среди них диджей, специалист по мировой экономике, школьница, юрист, несколько студенток и так далее. Впрочем, если набрать в поисковике «Даша Васильева», то почти сразу увидишь рассказ про ту самую Дашу, подругу олигарха Стебункова, прочитаешь про кучу ее бывших мужей, про детей, собак, загородный дом в поселке Ложкино, узнаешь о любовнике – полковнике полиции, больших деньгах и особняке под Парижем. Вероятно, людям интересна информация о таких женщинах, поэтому она постоянно обновляется. В Сети уже успели написать, что Дарья умерла, поев крокодилятины, и сделали вывод: лучше быть бедной и живой, чем богатой и мертвой.
Работала я в разных местах, отличалась трудолюбием, освоила несколько профессий и постепенно обрела относительное материальное благополучие. То есть, конечно, это только на мой взгляд благополучие, состоятельные люди сочли бы меня бесштанной голытьбой. И все же! У меня есть крыша над головой со всем необходимым для существования и даже собственный автомобиль, пусть и скромный, но немецкого производства. Машине очень много лет, она похожа на коробку из-под холодильника, поставленную на колеса, которую зачем-то снабдили окнами-витринами – едешь, как в аквариуме. Но, несмотря на странный вид и преклонный возраст, драндулет исправно бегает. В общем, еще пару лет назад я была вполне довольна жизнью и не тосковала, работая официанткой в кафе. А потом все пошло прахом.
Харчевня, где я бегала с подносом, закрылась, в другие заведения мне пристроиться не удалось, управляющие предпочитали исключительно юных девиц. Я решила сменить род деятельности, но во всех фирмах менеджеры, увидев в паспорте год появления соискательницы на свет, тут же отвечали: «Вакансий нет».
Накопленные средства таяли, сокрушительный апперкот им нанес мой визит к стоматологу. Ни за что бы не отправилась к дантисту, но у меня сломался передний зуб, и выглядеть Бабой Ягой мне не хотелось. Чем я только не занималась, чтобы не умереть с голоду: выгуливала собак, стригла их, убирала чужие квартиры, пыталась работать таксистом, принимала заказы по телефону для предприятия, производящего стеклопакеты. В конце концов от полного отчаяния я решила попробовать себя на ниве продажного секса. Нашла в газете объявление: «Нужны женщины с богатой фантазией и красивым голосом. Оплата достойная. Без интима» – и позвонила по указанному номеру.
Контора с названием «Услуги по телефону» находилась в подвальном помещении. Там, в узких кабинках, похожих на уличные туалеты, сидели бабки, которым, по самым скромным подсчетам, было лет по триста каждой, наверняка они помнили царя-освободителя Александра Второго и радовались отмене крепостного права, будучи в то время цветущими дамами. Однако дряхлые сотрудницы обладали сексуальными голосами с хрипотцой. От произносимого ими в телефонную трубку текста я покрывалась ознобом и начинала нервно чесаться. Уж не знаю, где эти мумии набрались такого опыта, но с клиентами-мужиками, лесбиянками и геями они легко вели ошеломительно откровенные интимные беседы, успевая подбадривать меня словами:
– Не дрейфь, внучка, научишься, какие твои годы!
И все же моя карьера на ниве телефонного секса не задалась. Когда меня после краткого инструктажа допустили к первому клиенту и тот потребовал описать себя, я, самозабвенно наврав о своей внешности (шестой размер бюста, талия пятьдесят сантиметров, блондинка, ноги от ушей), неловко переменила позу и ойкнула.
– Ты стонешь от вожделения? – томно поинтересовался клиент на другом конце провода.
Я пощупала поясницу и, стараясь глубоко не дышать, ответила чистую правду:
– Простите, радикулит прихватил. Наверное, вчера продуло.
В ответ понеслись частые гудки, и меня немедленно выгнали. Правда, добрые старушки кинулись уговаривать начальника:
– Дайте Даше шанс, мы сделаем из нее настоящую шлюху, гордость нашего бизнеса.
Но управляющий был непреклонен.
Я снова купила газету бесплатных объявлений, прошерстила ее и нашла приемлемое предложение: «Частным предпринимателям, семейной паре, нужна секретарь-помощница на своем автомобиле. Оклад по итогам испытательного срока. Только женщина, возраст после тридцати пяти, отсутствие семьи и детей обязательно». Телефона не было, указан только адрес. Я явилась по нему в районе девяти вечера и была огорошена заявлением безвкусно одетой тетки, распахнувшей дверь:
– Объявление? Что за чушь! Мы ничего не давали. А ну покажи газету!
Мое настроение сразу упало до нулевой отметки. Я протянула бабенке издание и почему-то стала оправдываться:
– Извините, вероятно, кто-то решил над вами подшутить. Я не виновата, мне нужна работа.
– И правда объява, – пробормотала хозяйка квартиры. А потом заорала: – Вадик! А ну иди сюда!
В крохотную прихожую втиснулся мужчина лет тридцати, смахивающий на пасхального барашка: мелкие стоящие дыбом белокурые кудряшки, прозрачно-голубые, похожие на обледеневшие незабудки глаза, фарфоровая кожа с нежным румянцем. Парня можно было бы назвать красавцем, если бы не широкий, чуть приплюснутый нос и рот, как у рыбы. В первую секунду я даже подумала, что «барашек» вкачал в губы гель, слегка перебрав с его количеством.
– Нинуша, ты меня звала? – ласково спросил он.
Простой вежливый вопрос отчего-то взбесил Нину. Она сложила руки на груди, выставила вперед ногу и гаркнула:
– Нет, мне просто в кайф повторять на разные лады твое имя! Ты давал объявление о найме помощницы?
– После того как внезапно ушла Майя, нет, – спокойно ответил Вадим. – Она вчера только нас покинула, но я думаю, что нам нужна женщина ей на замену.
Нина сунула Вадиму газету.
– Полюбуйся! Это чьих рук дело?
– Может, Майя позаботилась? – растерянно протянул «барашек». – Она так неожиданно сбежала, вот ей и неудобно. Проходите, пожалуйста. На какую зарплату вы рассчитываете?
Нина молча посторонилась. Вадим провел меня в гостиную, усадил за стол и сказал:
– На испытательный срок оклад будет невелик. Но потом, если мы увидим, что вы успешно справляетесь с обязанностями, прибавим денег. У вас есть машина?
– Не новая, – честно ответила я, – и маленькая.
– Ничего, уместимся, – сказал Вадим. – Бензин за наш счет.
– Поездки только по работе! – заорала Нина, входя в гостиную. – Буду записывать километраж, твои личные разъезды оплачивать я не намерена. Я сейчас позвонила Майке. Действительно, это она, дура офигенная, объявление дала. Сначала подвела нас, бросила без колес, а потом решила помочь найти новую прислугу. Где логика, а? И указала не телефон, а адрес. Совсем с ума съехала! Вадик, тебя ничего не удивило в газете?
Муж заморгал.
– Нет. А должно?
Нина скорчила рожу.
– Без меня ты бы пропал. Я тебе и мать, и супруга, и няня, и еще много чего. Листок вышел сегодня утром, а Майка удрала от нас вчера вечером.
– И что? – не врубился «барашек».
Грубиянка закатила глаза.
– Объяву подают за четыре дня до публикации, нельзя текст принести после ужина, а на следующее утро прочитать в газете. Майя замыслила уйти от нас давно. Она заранее бумажонку в редакцию отправила и смылась накануне выхода объявления. Вот гадина! Ни словом не намекнула! Работала как ни в чем не бывало!
Вадим внимательно оглядел меня, потом вдруг спросил:
– А кто вы по национальности? Еврейка? Хотя не очень похожи.
– Русская, – ответила я. – Вот мой паспорт. Прописка московская, постоянная, отчество Ивановна. – И я кратко изложила свою биографию.
Вадим, не смотря в бордовую книжечку, кивнул:
– Хорошо.
Нина развернулась в мою сторону:
– Слушай внимательно: ты должна не опаздывать и никогда не выключать мобильный. У нас море клиентов, кое-кто может позвонить ночью, и мы обязаны ехать по вызову. Усекла? Не нравятся условия – уматывай. В стране безработица, мы легко найдем другую бабу.
– Вы врачи? – уточнила я. – Акушеры?
Нина изумленно заморгала.
– С чего в твою умную голову такая идея пришла?
– Ну, говорите, надо срочно, даже среди ночи, ехать по звонку, – промямлила я.
Нина издала звук, похожий на всхрапывание, и неожиданно весело, безо всякой агрессии произнесла:
– Пожарные, доставщики пиццы, полицейские, аварийщики – все в темное время суток службу не бросают. Они, по-твоему, сплошь гинекологи?
– Нет, – смутилась я. – Извините.
– Мы психологи-фэншуисты-амулетники-приметчики, – объяснил Вадим.
Я помимо воли разинула рот и спросила:
– Это кто ж такие?