СЛЕДУЮЩИЕ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ Адам сам не свой. Его итальянская подружка не отвечает на звонки и сообщения.
– Она вообще не читает сообщения? – спрашиваю я.
Он качает головой:
– Нет.
Я молчу. Очень сложно скрыть радость и надежду.
– Может, для нее это было лишь развлечение на каникулы? – тихо говорю я.
Адам резко поднимает голову и, глядя мне в глаза, уверенно заявляет:
– Нет, Эмма. Не может быть… Ты просто не понимаешь, насколько мы… я… она… – Он замолкает, явно не зная, как именно продолжить. Меня так злит его уверенность в своих чувствах к ней.
– Адам, люди разные. Что для тебя было важным и значимым, для нее могло быть очередным приключением!
Он не отвечает, молча достает сигарету и закуривает. Мы стоим перед школой в ожидании звонка, и я действительно хочу поддержать его. Но у меня плохо выходит, ведь Адам хочет услышать, что его итальянка даст о себе знать. Обязательно ответит на звонок и объяснит свое отсутствие. Я же не могу и не хочу говорить ему неправду. Считаю, если девочка пропала, то она явно его не заслуживает. Очень хорошо, что она так скоро убралась из его жизни. Конечно, меня радует ее неожиданное исчезновение, однако грустный и злой вид Адама лишь подтверждает, что она сильно запала ему в душу. Это бесит и вызывает ревность. Он места себе не находит, уверен, что с ней что-то случилось, отчаянно пытается найти оправдание ее поступку.
– Адам, давай честно? В двадцать первом веке бесследно люди пропадают лишь в том случае, если хотят пропасть. Даже если с человеком что-то случилось, он все равно найдет способ об этом сообщить. В конце концов, даже если она умерла! Кто-то из родственников может ответить на звонок и сообщить об этом… Так что хватит себя накручивать. Похоже, когда закончились каникулы, закончились и ее чувства к тебе!
Адам со злостью отшвыривает окурок:
– Прекрати, Эмма. Хватит быть стервой. Да, я не звонил и не писал тебе, но она ни при чем! Я сам не звонил и не писал. И я извинился. Миллион раз! Прошу тебя, хватит меня воспитывать и попробуй понять. Я, черт возьми, вовсе не идеальный.
И тоже совершаю ошибки. И хватит рассказывать мне о нюансах курортных романов! Я сказал, что она так просто бы не пропала. Значит, ты должна мне поверить.
Первый раз в жизни Адам говорит со мной в таком тоне, первый раз в жизни отчитывает и смотрит на меня с раздражением. Я жду, когда он извинится, но вместо этого он поправляет лямку рюкзака и направляется к зданию школы. А я смотрю, как он исчезает в толпе, и не знаю, что мне делать.
– Подруга, ты перегнула палку, – рядом появляется Полин, которая еле стоит на высоченных шпильках. – Я знаю, ты ненавидишь эту итальяночку и готова сжечь ее на костре как самую главную ведьму. Но не забывай, что для Адама она ангел, спустившийся с небес. И он не готов слушать о ней гадости.
Я делаю протяжный вздох и взрываюсь.
– Так она сама пропала! Будто я заставила ее провалиться сквозь землю, – восклицаю я. – Пропала, не пишет, не звонит. А он ищет ей оправдания… Ей нет оправданий! Мы живем в век соцсетей. Люди не исчезают бесследно!
Полин кладет руки мне на плечи и успокаивающе произносит:
– Вдох-выдох, Эмма. То ты как амеба бесчувственная, то взрываешься на пустом месте. Мне плевать на эту девочку, я не защищаю ее. Адам тоже в итоге поймет, что она повела себя как сука. Но он должен понять это сам. Ты не видишь, что все твои слова имеют обратный эффект? Он защищает ее и придумывает новые оправдания. Ты должна говорить ему все с точностью наоборот. Чтобы он сам разозлился и подумал: какого черта происходит?
Я стараюсь взять себя в руки, но выходит плохо.
– Я больше ему слова не скажу! – решаю я. – Особенно после того, как он наорал на меня!
– Но ты правда ведешь себя как обиженный ребенок. «Ты мне не звонил две недели, а-а-а-а, дайте поплакать!»
– Прекрати, Полин! – говорю я с раздражением, и она, выпятив подбородок, заявляет:
– Это ты прекрати! Хватит ныть, Эмма. Хватит быть в его распоряжении двадцать четыре часа, семь дней в неделю. Дай ему отдохнуть и соскучиться по тебе! Прекращай требовать его внимания.
Я оставляю подругу на тротуаре перед школой и, не произнося больше ни слова, захожу в широкие ворота. Я знаю, что Полин права. Но я сейчас слишком злюсь на себя и на Адама, чтобы выслушивать ее нравоучения. Позже я перед ней обязательно извинюсь…
Я избегаю Адама уже три дня. Все свободное время провожу с Полин и Полем. Он сейчас ведет себя нормально, не издевается, не вставляет свои глупые шуточки. Так что Поль мне абсолютно не мешает. В обеденный перерыв мы решаем зайти в Le Bon Marché[1] и поесть в кафе La table, которое находится в La Grande Épicerie на первом этаже магазина. Мне нравится это место, тут стеклянный потолок, благодаря которому зал утопает в свете, к тому же вокруг так много зелени: растения в горшках на каждом шагу и даже огромные деревья, растущие прямо из пола.
– Я буду пасту с соусом песто и салат цезарь, – говорю я.
Полин хмурится:
– А как же твоя диета?
– К черту! Я голодная, сегодня проспала и даже не успела позавтракать.
– Как хочешь, только потом не ной, что у тебя лишние килограммы.
– Полин, что я могу поделать, если еда зовет меня, как океан Моану? – решаю я отшутиться, и Поль усмехается.
– Как по мне, ты в отличной форме и диета вовсе не нужна, – вставляет он.
– Давай, Поль! Продолжай, больше комплиментов, я жду! – с иронией в голосе говорю я, и он, хитро сверкнув глазами, наклоняет ко мне голову и заявляет томным голосом:
– Думаю, после тебя завод по производству самых прекрасных девушек закрыли.
Я начинаю смеяться:
– Какой обольститель!
– Это у меня еще мало времени было на подготовку!
– Боюсь представить, что бывает с девушками, когда у тебя есть время.
Он откидывается на спинку стула и, одарив меня своей лучшей улыбкой, беззастенчиво произносит:
– Поверь, они бывают более чем счастливы.
– Так, хватит выпендриваться, Джо Триббиани[2], – стукнув его по плечу, говорит Полин. – Лучше скажи мне, если я закажу пиццу, ты поможешь мне съесть ее?
– Половина на мне! – подмигнув, соглашается он.
– Тогда отлично, я буду пиццу.
Поль заказывает стейк и картошку. Официант забирает бокалы для вина, приносит нож для мяса, а также корзинку с хлебом. Мы сидим в ожидании своих заказов, я вместе с Полем уничтожаю запасы свежего багета, Полин, как всегда, воздерживается.
– Как там Адам? Еще не извинился? – спрашивает она, набирая что-то в телефоне.
Поль при упоминании Адама хмурится. Они недолюбливают друг друга с тех самых пор, как три года назад двойняшки перешли в нашу школу. Причина мне неизвестна, я пару раз поинтересовалась у Адама, но он начинал злиться и толком не отвечал.
– Ради всего святого, Полин. Не порти мне аппетит, – бурчит Поль.
– Он и не извинится, считает, что в данной ситуации не права я, – отвечаю, пропуская колкость Поля мимо ушей. Мы иногда спорим с ним именно на тему Адама. Поль часто не выбирает выражений, когда дело касается моего лучшего друга, чем очень злит меня. Но сегодня я не в настроении ругаться.
Поль внимательно разглядывает меня:
– Он тебя обидел?
– Нет, он просто дурак, – отвечаю я и нервно тереблю салфетку, – давайте не говорить об этом. Не хочу даже думать о нем.
Это правда лишь отчасти, на самом деле я бы с радостью в миллионный раз обсудила его поведение с Полин. Но рядом с Полем мне крайне неловко говорить об Адаме. Не хочу сплетничать о нем с парнем, который его терпеть не может. В то же время мне становится искренне интересно, почему же они ненавидят друг друга.
– Кстати, – начинаю я и не могу себя заставить посмотреть Полю в глаза, – я задавала этот вопрос несколько раз Адаму, но так и не получила внятного ответа. Что такого произошло между вами, почему вы друг друга на дух не переносите?
Полин поднимает глаза от телефона и слегка качает головой.
– О, Эмма, лучше тебе не затрагивать эту тему. Он еле держит себя в руках даже при упоминании имени Адама. А ты решила докопаться до причины их взаимной нелюбви.
Поль закатывает глаза и, небрежно махнув рукой, отвечает:
– Я хотел позвать тебя на свидание. А Адам вдруг решил мне запретить. Вот мы и подрались. Та самая драка во дворе школы три года назад, из-за которой наших родителей вызвали.
Поль произносит это все равнодушно, будто сказанное им не имеет абсолютно никакого значения теперь. Он смотрит куда-то в сторону, я пытаюсь поймать его взгляд, но он упорно не поворачивает голову.
– Ты же прикалываешься? – недоумевая, спрашиваю я.
– Увы, нет, – вставляет Полин.
– Почему Адам мне ничего не рассказал?
– Может, потому, что испугался, решил, что ты в итоге захочешь пойти со мной на свидание? – самодовольно улыбаясь, отвечает Поль.
– Хватит надо мной издеваться, – слишком резко отвечаю я. – Адам не мог тебе запретить, и вы не могли подраться из-за меня.
– Адам решил, что у Поля неблагородные намерения, – с ехидством объясняет мне Полин, – и, будучи твоим лучшим другом, он решил защитить твою честь!
– Заткнись, Полин, – закатив глаза, произносит Поль.
У меня в голове столько вопросов… Я так ошарашена этой новостью, что не знаю, с чего начать.
– Подождите, это правда?
– Ну да, – пожимая плечами, говорит Полин и наливает себе стакан воды.
– А почему ты мне ничего не рассказала?
– Во-первых, мы тогда только начали общаться. Во-вторых, о причине драки знали только эти двое. В-третьих, это был не мой секрет, и, даже если ты моя лучшая подруга, рассказывать тебе казалось неправильным. Поль попросил молчать, с чего он вдруг решил сейчас признаться, не имею ни малейшего понятия.
Она вновь погружается в переписку на телефоне и, ухмыляясь, начинает строчить сообщение. Поль хмурит брови:
– Не то чтобы я скрывал что-то, а сейчас прямо-таки признался. История старая, уже не имеет значения, что было три года назад. Ты спросила, а я ответил.
Между нами возникает неловкая пауза, слышны лишь тихие, едва уловимые смешки Полин и звуки входящих сообщений.
– Ты можешь отключить звук? – возмущается Поль. – Это очень раздражает!
Она молча отключает звук и продолжает переписываться.
– А почему ты в итоге не позвал меня на свидание? – Вопрос слетает с губ, прежде чем я могу заставить себя передумать его задавать. Ведь мне правда интересно, почему Поль все-таки пошел на поводу у Адама. Он все всегда делает наперекор ему.
Полин резко перестает печатать и поднимает на меня глаза. Поль рядом с ней слегка напрягается.
– Может, потому что там, во дворе школы, ты набросилась на меня с ругательствами и обвинениями, защищая своего прекрасного Адама?
– Он не мой прекрасный Адам, – ощетинившись, выплевываю я.
Поль заглядывает мне в глаза и без всякого сожаления произносит:
– Напоминай себе об этом почаще, Эмма.
Я понимаю его намек, отчего начинаю злиться сильнее. Однако я не знаю, что ответить ему. Ситуацию спасает официант. Он приносит наши заказы, и Полин как ни в чем не бывало начинает разрезать свою пиццу и раздает нам кусочки:
– Так, ребята, спасайте меня. Если я съем больше четырех кусочков, я начну себя ненавидеть очень-очень сильно.
Поль закатывает глаза и забирает у нее три куска «Маргариты».
– У вас, женщин, абсолютно нездоровое отношение к еде.
Полин в своей привычной манере равнодушно пожимает плечами и, указав подбородком на пиццу, коротко говорит:
– Ешь, Поль.
Я тоже беру кусочек пиццы, тягучая расплавленная моцарелла обжигает язык. Чувствую, как жирные следы остаются на моем подбородке, и вытираю его салфеткой. Слова Поля все еще звучат у меня в голове, однако теперь я не думаю, как оправдаться. Скорее понимаю, что он прав. Мне надо чаще напоминать себе о том, что Адам не мой. Грусть заполняет мое сердце. Однако я заставляю себя улыбнуться и ворую еще один кусок с тарелки Полин.
– Так, я просила помочь мне, а не съедать за меня всю пиццу! – возмущается подруга, и Поль, посмеиваясь, украдкой вытягивает прямо у нее из-под носа очередной кусочек. Полин пытается стукнуть его по руке и предотвратить кражу, и пока она отвлекается на Поля, я забираю еще один кусок.
– Ах вы негодяи! – кричит она, и мы с Полем начинаем громко смеяться.
– Похоже, нам надо заказать еще одну пиццу, – говорит он.
– Не надо! – возражает Полин. – Эмма поделится со мной салатом!
– Поделюсь, поделюсь, – соглашаюсь я и передаю подруге салат.
Она хмуро забирает его у меня и с недовольством начинает копаться в тарелке.
– Напомните мне никогда на вас не рассчитывать и не просить вашей помощи! – продолжает наигранно бурчать Полин.
Смешок слетает с моих губ, и ее брат мне подмигивает. Иногда так приятно бывает подурачиться. В зеленых глазах Поля столько веселья. На мгновение его взгляд становится серьезным. И у меня в голове вертится один вопрос, озвучить который я никогда не наберусь смелости: «Ты больше не хочешь позвать меня на свидание?» Поль продолжает смотреть мне в глаза, и мое сердце пропускает удар.
– Устроим Friday night fever?[3] – подает голос Полин, отвлекая меня от мыслей о Поле.
Ее слова срабатывают отрезвляюще. Пятница. Сегодня пятница. А это значит, что Адам поедет в Италию. Я даже не знаю, ответила ли ему его миниатюрная красотка. Решаю проверить телефон на наличие новых сообщений. Листаю многочисленные комментарии под моим новым видео. Кроме них, ничего нет. Ни сообщений, ни звонков – ничего от Адама.
– Сегодня я пас, – тихо говорю я, – нет настроения.
Полин прикусывает губу и кивает.
– Если передумаешь, напиши мне, – говорит она, и мы обе знаем, что я не передумаю.
Мне хочется спрятаться. Исчезнуть. Потерять память и стать абсолютно другим человеком. Лучше и сильнее. Я хочу иметь каменное сердце. Глыбу льда в груди. Чтобы никто и ничто никогда больше не сделали мне больно. Я хочу перестать чувствовать. Смотрю в окно и понимаю, что где-то там, в Италии, его руки обнимают другую, его губы целуют другую, его глаза смотрят на другую. Смотрят тем самым взглядом, о котором я мечтаю. Слезы медленно катятся по щекам, чувствую соленый привкус на губах. Я правда хочу быть сильнее. Но, сидя на полу у открытого окна, я отдаюсь воле эмоций. На часах два ночи. С улицы доносятся голоса. Пятница. Сегодня многие гуляют, в городе праздник. Сразу на ум приходит цитата: «Ajoutez deux lettres à Paris: c’est le paradis». Но я не чувствую себя в раю. Скорее напротив, я хочу быть как можно дальше отсюда.
Я вдыхаю ночной прохладный воздух. Люблю осень за запах дождя и мокрого асфальта. Папы, как всегда, нет дома. И мне вдруг так отчаянно хочется, чтобы он был здесь. Чтобы я вновь была ребенком и могла забраться к нему в постель, сославшись на ночные кошмары. Он бы обнял меня и сказал, что сам съест любое чудовище, которое посмеет напасть на меня. А я бы быстро уснула, чувствуя, как он легонько гладит меня по голове и целует в лоб. Но его нет, наша огромная квартира совершенно пуста. С мамой я не говорила после ее замечаний о моем последнем видео. Раньше мне казалось, что она изменится и примет меня такой, какая я есть. Потом я поняла, что чуда не произойдет. Но это стало не так важно. Ведь у меня был Адам. Он принял меня, а со всеми моими тараканами здоровался за руку и говорил: «Приятно познакомиться». Тараканы впали в дичайший восторг и влюбились в него по самые уши. Жаль, что подобная любовь не всегда бывает взаимной.
Телефон на столе вибрирует, прерывая поток моих мыслей. Я не хочу вставать, но вибрация не прекращается, а это означает, что мне кто-то звонит. В такой поздний час это может быть только что-то очень важное. Я нехотя поднимаюсь, беру телефон и замираю. Адам. Его имя высвечивается на экране, а вместе с ним наше общее селфи, которое мы сделали в Люксембургском саду. Я принимаю вызов, и в ночной тишине его голос звучит особенно резко:
– Эмс, не спишь? Впустишь меня? Стою под дверью.
Я мгновенно бегу в коридор, не зная, о чем думать.
– Конечно, звони в домофон… – непослушным голосом говорю я.
У меня трясутся руки, когда я нажимаю на ключик и вижу, как он заходит в подъезд. Я не жду, пока он постучит, и распахиваю дверь. Он не вызвал лифт, медленно поднимается по лестнице. Ковер на ступеньках смягчает звук его шагов. Спустя несколько долгих секунд Адам стоит прямо передо мной. С рюкзаком в руках и новой папкой под мышкой. Вид у него удрученный, и я сглатываю ком в горле.
– С тобой все в порядке?
Он кивает и проходит в квартиру. Снимает обувь, бросает рюкзак и папку, направляется в маленькую ванную в коридоре, моет руки, а затем проходит в мою комнату. Все это он делает молча. Не сосчитать, сколько раз он оставался у меня на ночь за последние два года. Особенно в те дни, когда папы не было дома. Обычно мы смотрели сериалы, делали домашку, заказывали еду, а потом спали в моей кровати. Он на одной стороне, я на другой. Пару раз я наблюдала за тем, как он спит. Полин поэтому так настаивала, чтобы я соблазнила его. Она считает, что это сделать проще простого. Но подруга не понимает нашу с Адамом дружбу. Она не знает, как мне сложно стать девушкой в его глазах.
Я следую за ним, он уже лежит на одеяле и смотрит в потолок. Я без слов ложусь рядом. Окно открыто, и осенний ветер играет с занавесками и нашими волосами. Я чувствую, как кончики пальцев замерзают, но не шевелюсь.
– Что случилось, Адам? – очень тихо спрашиваю я, и он эхом мне отвечает:
– Я пропустил поезд. Не поехал.
Услышав это, я испытываю облегчение. Но затем недоумение:
– Она тебе так и не ответила?
– Нет.
– И ты все равно хотел поехать?
– Я… Мы договорились о встрече еще в Италии. Сейчас я понимаю, что все это не имеет смысла, – тихое признание.
– Почему ты такой грустный? – спрашиваю я, не в силах скрыть в собственном голосе разочарование. – Что в ней такого Адам, почему ты до сих пор думаешь о девушке, которая игнорировала тебя всю неделю?
– Ты не понимаешь.
– Так объясни мне.
– Она была такая… – начинает он и замолкает.
– Какая такая? – не выдержав, задаю я вопрос.
– Красивая. Не красотка, а именно красивая, понимаешь?
Я закатываю глаза.
– По-моему, ты загоняешься. Для нее это был курортный роман, а ты принял близко к сердцу.
Минуту он молчит, а затем подает голос:
– Может, ты и права. Скорее всего, ты права. Но мне было так хорошо.
– Когда тебе девятнадцать, в руке бокал вина и ты в Италии, еще бы тебе было плохо!
Он улыбается впервые за вечер.
– Знаешь, та студия в Риме стала мне домом благодаря ей. В ней было что-то… необъяснимое, Эмма. Будто я нашел часть себя.
– Ты же не верил в половинки.
– Я и сейчас не верю. Просто… она всегда знала, когда нужно что-то сказать, когда нужно быть нежной, а когда нужно просто не трогать меня.
– Может, потому, что знала, что вы вместе ненадолго?
– Мне не казалось это игрой. Напротив, она была такая настоящая. Такая искренняя.
– Ну да. А потом она не отвечала на сообщения и звонки. Она просто исчезла!
– Да. Правда, в которую я не хотел верить, обрушилась на меня в одно мгновение, Эмма. Но я до сих пор не могу понять… Почему она так поступила со мной?
Я заглядываю ему в глаза. Мне хочется пожалеть его и встряхнуть одновременно.
– Прекрати. Все будет хорошо, слышишь? В твоей жизни будет еще полно встреч. Уверена, будут гораздо лучше нее!
«И, в конце концов, у тебя есть я!» Последнюю мысль я не произношу вслух, вовремя прикусываю язык.
– Лучше – возможно. Но такой, как она, точно не будет.
– Ты дурак.
– Да знаю, что дурак. Просто… – Адам тяжело вздыхает.
– Ну что, что просто?! – теряя терпение, спрашиваю я.
– Просто первый раз в жизни мне было не все равно.
Я теряюсь, слов больше нет. Я не знаю ни что сказать, ни что делать. Адам садится на постель и тянет за шиворот майку, а после снимает носки.
– Давай спать, Эмс, – говорит он и забирается под мое одеяло.
– Завтра будет лучше, – шепотом говорю я и ложусь рядом.
Он закрывает глаза и почти беззвучно произносит:
– Знаю…
Спустя десять минут он засыпает. Я слышу его размеренное дыхание, разглядываю лицо и не могу заснуть. В голове до самого утра эхом звучат слова: «Первый раз в жизни мне было не все равно…»