Александр Володарский. Орловская порода Пьеса в двух действиях

Действие первое

На заднике переливается огнями внушительный логотип фирмы – «ORLOV». Рядом висит большой портрет изобретателя швейной машинки Зингера. Легкая музыка. На сцене – фуршет. Тусовка – все участники спектакля. В руках гостей – бокалы с напитками, закуски. В центре событий – кутюрье Феликс Орлов, по виду – уже немолодой, но молодящийся мужчина, в безукоризненном фраке. К нему походят, поздравляют, с ним чокаются, дарят цветы, подарки. Возможно, портрет Зингера не висит, а Феликсу Орлову его дарят.


Феликс Орлов
(указывая на портрет). Дорогие друзья, коллеги! Минутку внимания! Скажите, кто этот могучий старик?

Гость 1
. Исаак Зингер. Изобретатель швейной машинки.

Феликс Орлов
. Верно! Но Зингер не изобретал швейной машинки и не утверждал этого. В середине девятнадцатого века уже были швейные машинки. За десять дней, которые «потрясли мир» и сделали его богачом, Зингер усовершенствовал конструкцию этих моделей. Он расположил челнок горизонтально, благодаря чему нить перестала запутываться. Придумал столик-доску для ткани и ножку-держатель иглы – это позволило делать непрерывный шов. А также снабдил машину ножной педалью – освободив наши руки. Первый «Зингер» был продан за сто долларов. Это был уникальный случай, когда первый образец не только окупил все затраты на разработку, но и принес прибыль.

Гость 2
(поднимает бокал). За отца всех закройщиков и портных – Исаака Зингера! И за главу дома моды «Орлов» – кутюрье Феликса Орлова!


Гости аплодируют, выпивают.


Феликс Орлов
. Вот так же и дом моды «Орлов» начинался не с меня… В небольшом домике, на окраине еврейского местечка, где жила семья Орловых, в том углу, где у православных обитателей городка висели иконы, висел портрет этого человека. В нашей семье шили все. В десять лет мой отец сам сшил себе костюм. Его дед говорил ему, что он очень способный. Но потом жизнь отца сложилось так, что он никогда не брал в руки иголку. Недавно мой отец ушел… Домашние в детстве звали моего папу – Шуня, Галя-молочница – Сашко, в метрике было написано – Шимон.


Неожиданно появляется Мама— молодая женщина, обитательница местечка начала XX века. Она явно кого-то ищет.


Мама
(кричит). Шуня! Шуня! Гей эсенн!


Присутствующие в недоумении пропускают ее, отходят в сторону, в темноту… Гаснет логотип. Тусовка на сцене быстро внешне преображается – это уже обитатели старого еврейского местечка.


Обитатель 1
. Это был обычный городок, местечко. Кто не в курсе, гуглите Википедию и читайте сами: «Местечко – небольшое поселение полугородского типа в Восточной Европе с преобладающим еврейским населением».


Пока он говорит этот текст, звучит музыка или песенка о еврейском местечке, и сцена усилиями актеров при помощи несложных декораций быстро превращается в этакое «шагаловское» местечко.


Мама
(чуть громче). Шуня! Шуня! Гей эсенн!

Обитатель 2
. Местечко на идиш – штэтл. Основным языком еврейских местечек на Украине или в Украине, как вам нравится, – был идиш.


Обитатели местечка как бы оживают и начинают говорить всякую белиберду на идиш типа: «Вифль костен? А за юр оф мир! Зай гезунд! А гитэ нахт!»


Обитатель 3
. Но мы не будем вас утомлять. Откуда вам знать этот язык – идиш?! Лучше учите себе английский – точно не пропадете.


Обитатели переходят на комичный английский: «Йес, сэр! Хау ду ю ду, сэр! О’кэй, мисс! Гуд найт, лэди Хая!»


Обитатель 4. А еще лучше китайский – не пожалеете!


Обитатели переходят на китайский: «Ни хао! Ванг шанг хао! Дзай дзиан! Се се!»


Мама
. Шуня! Шунечка! Иди кушать!


Появляется мальчик лет пятнадцати, подбегает к маме. Мама целует его.


Орлов-мальчик
. Иди, мамочка, я сейчас!


Орлов-мальчик идет дальше. Ему навстречу – Галя-молочница, молодая красивая деваха с бидоном.


Галя
. Сашко! Якый же ты гарный хлопчик! Просто красунчик!

Орлов-мальчик
. Ты тоже, Галя – а шейнэр мэйдэлэ! Галя. Шо?

Орлов-мальчик
. Я сказал – красивая ты девушка.

Галя
(смущенно). Да ладно тоби…

Орлов-мальчик
. Честное слово, могу перекреститься, я умею… (Испуганно глядя на грудь девушки.) Ой, Галя, а что у тебя тут? Галя. Ой, шо?!


Галя так же испуганно начинает рассматривать себя. Пользуясь этим, мальчик нахально хватает ее и целует.


Куды?! От нахал! (Отталкивает его.)

Орлов-мальчик
. Я не нахал, я – серьезно. Замуж за меня пойдешь?

Галя
. Замиж?! Тю! Такяжнэ ваша!

Орлов-мальчик
. Ну и что? У тебя какая фамилия?

Галя
. Червяк.

Орлов-мальчик
. Червяк?! Что это за фамилия?! Выйдешь за меня – будешь Орлова! Как я!

Галя
. Орлова… Гарна хфамилия. А звидки утэбэ така хфамилия? Кругом – люды, як люды: Вайсфельды, Розенблаты, Табак-махеры. А вы еврэи – и Орловы?! Може твий дид Арон – граф? А?!

Орлов-мальчик
. Считай, что граф! Арон Орлов – звучит?! Ну, так как, пойдешь за меня?

Галя
. А шо, може и пиду! Зарады хфамилии. Ты тильки давай, пидростай скорише! Красунчик! (Со смехом чмокает «жениха» и уходит, с улыбкой оглядываясь на него.)

Орлов
. Подрасту! Ты, главное, жди!


На сцене появляются двое мальчишек покрупнее, которые поджидают нашего героя.


1-й мальчик
. Наглый субъект – этот портняжка Орлов! Граф недорезанный!

2-й мальчик
. Давно пора этой птичке-невеличке по клюву съездить! А то шнобель у него чересчур ровненький!


Им навстречу идет Ш у н я. Мальчишки преграждают ему дорогу.


1-й мальчик
. Ну, ты, орел! Дай пару копеек! На синематограф не хватает!

Орлов-мальчик
. На синематограф?! Мой дед в таких случаях знаете, что говорит?

1-й мальчик
. И что же говорит твой дед?

Орлов-мальчик
. Он говорит: «Нет денег – в синематограф не ходят!»

2-й мальчик
. Ты кого учишь, шлемазл! (Дает Шуне подзатыльник.)


Шуня отвечает ударом, начинается драка. Подбегает щупленький мальчишка, с палкой в одной руке и камнем – в другой! Его зовут Натан.


Натан
. Назад! Вы на кого наехали, шноранты! (Угрожающе размахивает палкой.) А ну пошли вон, а то сейчас лишнюю дырку в башке сделаю! Ну!


Мальчишки с криками «Убери палку, придурок!» убегают.


Орлов-мальчик
(отряхиваясь). Спасибо, Натан!

Натан
(помогая ему отряхиваться). Ерунда! Сегодня я тебя выручил, завтра – ты меня. Хочешь конфетку? (Достает из кармана конфету, откусывает половину, а другую протягивает другу.)

Орлов-мальчик
. Давай! (Жует.)

Натан
. Люблю конфеты… А ты штаны порвал!

Орлов-мальчик
. Ничего, сам – сшил, сам – порвал, сам – и починю.

Натан
. Ты шить умеешь. Дед научил?

Орлов-мальчик
. А кто ж еще! К нему раньше ездили одежду заказывать из самого Киева!

Натан
. Ого! Значит, и ты здесь на кусок хлеба себе всегда заработаешь.

Орлов-мальчик
. Э, нет! Я в большой город поеду. Харьков или Киев. А может, и в Москву! Не знаю еще, но в Сквире точно не останусь!

Натан
. Ух, ты! А можно и я с тобой? Чего здесь делать? Надоело!

Орлов-мальчик
. Ладно. Отпустят – поедем вместе!

Натан
. А не отпустят?

Орлов-мальчик
. Не отпустят – сбежим!


Мальчики уходят. Появляется пожилой человек – Арон. Садится за швейную машинку и шьет. К шьющему старику подходят два офицера-деникинца.


1-й деникинец
. Здравствуйте, господин Орлов!

Арон
. Добрый день, господа офицеры! Чем могу?

2-й деникинец
. Нам сказали, что вы шьете?

Арон
. Интересно, почему только я? У меня в доме все шьют: жена шьет, сын шьет и даже внук неплохо шьет, но я не уверен, что он пойдет по этой линии. Он мне недавно заявил: «Дед, ты ничего не понимаешь! Сейчас все только строится, и у меня есть шанс!» А, когда я смотрю вокруг – мне кажется, что все как раз наоборот – разваливается. А как вы считаете, господа?

1-й деникинец
. Никак не считаем!.. Нам сказали, что вы отлично шьете мужские костюмы.

Арон
. Ой, кто вам такое сказал? Депутат Государственной думы Родзянко или сахарозаводчик Терещенко?.. Я лично шил им костюмы… Но это, господа, было еще до революции.

1-й деникинец
. Мы хотим заказать у вас новые мундиры.

Арон
. Хотеть не вредно!.. Вы извините, но когда мой внук говорит мне: «Дед, я хочу это!», он немедленно именно это – и не получает. Потому что – не «я хочу!», а – «дед, можно»? Почувствуйте разницу.

1-й деникинец
. Господин Орлов, вы отчетливо понимаете, кто перед вами?

Арон
. Ой, что тут понимать, господа офицеры, я говорю и одновременно думаю головой! Как ваш начальник Деникин, он же тоже, наверное, иногда думает. А на когда вам нужны ваши мундиры?

2-й деникинец
. Вчера! Идет война, и мы не знаем, что будет с нами завтра.

Арон
. Завтра… Ну, что будет с нами завтра, знает только Господь Бог… А вот что будет послезавтра, кажется, знаю я.

1-й деникинец
. Что вы имеете в виду?

Арон
. Послезавтра вечером вы оба зайдете до меня и заберете свои новенькие мундиры. Прямо с моей иголочки!

Рива
(зовет со двора). Арон! Выйди!


Арон встает.


2-й деникинец
. В чем дело?

Арон
. Одну минутку, господа офицеры. У вас Деникин – главнокомандующий, а у меня уже сорок лет – моя Рива, чтоб она жила еще сто лет и один год!.. Иду, дорогая!

1-й деникинец
. А нельзя ли снять сперва мерку? Мы очень торопимся.

Арон
. Эх, если бы Господь не так торопился, возможно, наш мир был бы хоть немного лучше. Через пять минут, господа, вы будете свободны и сможете отдыхать, как еврей в субботу! (Выходит к Риве.) Что, моя радость?

Рива
. Арон! Возьми с них аванс!

Арон
. Рива, что ты такое говоришь? Это же офицеры – благородные люди!

Рива
. Тогда тем более, Арон! Возьми аванс пятьдесят процентов. Если они такие благородные, так ты уже таким благородным можешь не быть.

Арон
. Хорошо, иди, мое счастье! Я все понял.

Рива
. Арон, ты меня слышал?

Арон
. Рива, даже когда ты молчишь, я тебя тоже прекрасно слышу! (Возвращается обратно.)


Во двор выходят одетые в новые мундиры деникинцы. За ними выбегает Арон.


Пардон, господа, а деньги?

1-й деникинец
. Господин Орлов, не смешите нас! Какие деньги?!

Арон
. Как это – какие? А за работу!

2-й деникинец
. Послушайте, уважаемый, мы, по-моему, оставили вам расписку, что вам еще от нас надо?!

1-й деникинец
. Если вы умеете читать по-русски, там все ясно написано!.. Что за народ?!


Деникинцы уходят. Арон возвращается в дом. Рива лежит в постели.

Арон ложится рядом, начинает крутиться и кряхтеть.


Арон
. Рива, где эта расписка?

Рива
. В столе.

Арон
. Ты ее читала?

Рива
. А что же!

Арон
. И как?

Рива
. Двадцать.

Арон
. Что – «двадцать»?

Рива
. А что – «и как»? Они пообещали, что полностью расплатятся, но только после окончательной победы над большевиками. Правда они забыли уточнить, когда будет эта победа: на йом кипур или на пурим?!


Арон крутится, вздыхает…


Арон, что ты крутишься уже целую неделю, будто у тебя в одном месте пропеллер?! Я же тебе говорила – возьми аванс!

Арон
. Ты знаешь, Рива, для чего евреям еще в детстве делают обрезание?

Рива
. Знаю.

Арон
. Чтобы потом, когда у них будут постоянно что-то обрезать или отнимать, они к этому немного привыкли.

Рива
. При чем здесь евреи, если так устроен мир: хорошему человеку – везде не особенно хорошо, а плохому – везде не особенно плохо. Ладно, Арон, забудь! Чтобы это был их последний мундир!

Арон
. Не надо так говорить, Ривочка, не надо, это – грех! Пока у меня есть швейная машинка, чтоб этот Зингер на том свете был счастлив, мы всегда проживем! Просто обидно! Похоже, они нас за людей не сильно считают.

Рива
. Что делать?! Когда у человека в кармане болтается пистолет, он начинает меньше считаться с другими… Ну, все! Спи, Арон! Уже светает.

Арон
(вскакивает и начинает одеваться). Нет! Я решил! Рива, собери мне вещи. Я еду в Киев, мне срочно нужно к Деникину! (Начинает решительно одеваться.)

Рива
. Скажи, Арон, что ты шутишь!

Арон
. Когда я последний раз шутил, Рива?! Еще до революции!

Рива
(встает и хватает его за рукав). Арон, нет! Подумай: где – ты, и где – Деникин?!

Арон
. Рива, да! И ты знаешь, дорогая, если я сказал – да, то это таки – да, а не таки – нет!


Рива плачет, пытаясь его остановить.


Рива
. Геволд! Мишигинэр, вус титсты! (Плачет и рвет на себе волосы.)


Арон собирается.


Арон
(сквозь плач Ривы). Извините, но тут и без перевода с идиш понятно, что Рива кричит мужу.

Рива
. Что ты делаешь, идиот! (Плачет.)

Арон
(уходя). Я еду!

Рива
(в зал). И Арон поехал! И, вы не поверите, он таки нашел ставку Деникина и добился своего. Его принял сам Деникин.


За большим столом сидит Деникин. Напротив него на стуле – Арон Орлов.


Деникин
. Вы довольны, господин Орлов? Хочу еще раз принести вам свои извинения за действия моих офицеров.

Арон
. Что вы, господин генерал, что я не понимаю! Идет война… Чтобы тот, кто придумал войну, туда не доехал, обратно не вернулся и в дороге не остался!

Деникин
. Да! Великие потрясения не проходят без поражения морального облика народа. Русская смута, наряду с примерами высокого самопожертвования, всколыхнула еще в большей степени всю грязную накипь, все низменные стороны, таившиеся в глубинах человеческой души. Это, к сожалению, коснулось даже офицеров. Тем не менее, вам заплатили деньги за вашу работу?

Арон
. Спасибо, ваше высокоблагородие! Заплатили. Конечно, моя работа стоит дороже, но… В общем, если вы тоже захотите новый мундир, я сделаю вам хорошую скидку.

Деникин
. Господин Орлов, вы, как я разумею, еврей?

Арон
. Да, слава Богу! Уже шестьдесят пять лет как один день.

Деникин
. Почему же – слава Богу, ведь евреи вечно недовольны своей судьбой?

Арон
. Господин генерал, я не всегда доволен своей Ривой, но неужели вы думаете, что я на кого-нибудь ее променяю?! Вот так и евреи.

Деникин
. Хорошо! Тогда ответьте мне, почему ваши единоверцы в основном поддерживают большевиков?

Арон
. А почему вы, господин генерал, поддерживаете царя?

Деникин
. Я служу святому делу освобождения России! России, которая дала мне все. И пусть в силу неизбежных исторических законов пало самодержавие и страна перешла к народовластию. Но нет свободы в революционном застенке и нет равенства в травле классов. И, кстати, к вашему сведению, господин Орлов, мой отец был крепостным, поэтому я гораздо ближе к пролетариям, чем всякие Троцкие и Ленины, вместе взятые!

Арон
. Ну, я думаю, если бы ваш папа был евреем, стать генералом вам было бы еще труднее. Но дело не только в этом, господин Деникин. Вот мне, чтобы быть портным, нужны только мои руки, а вам, чтобы быть генералом – целая армия! Потому что любой генерал без армии – ноль, даже если он сам Наполеон Бонапарт. Махать саблей – не фокус, надо сделать так, чтобы за вами пошли живые люди!

Деникин
. Должны идти! Ведь именно белый режим приносит народу свободу церкви, свободу печати, внесословный суд и нормальную школу. А ваш Бронштейн-Троцкий хочет разрушить мою Россию!

Арон
. Э-э… Господин Деникин! Вы заметили, с чего начинается голова человека? С ушей! Троцкий умеет красиво говорить. А уши – слабое место не только у женщин… Как говорила моя бабушка Берта – говорите вы тоже!

Деникин
. Троцкий – дешевый демагог! А я – солдат! И для меня главное – долг и приказ!

Арон
. Адля него главное – власть! Человек, который жаждет власти, это то же самое, что утопающий. Если не будет соломинки, он будет хвататься за пузырьки в воде, топить других, только чтобы любой ценой вынырнуть на поверхность. А большевиков, я вас уверяю, поддерживают далеко не все наши. Потому что, как сказал один умный раввин: «Революцию делают Троцкие, а расплачиваются за нее Бронштейны».

Деникин
. Тогда я тем более не понимаю, зачем ваши соплеменники так массово пошли в эту так называемую революцию?

Арон
. Зачем… Потому что все в этой жизни устроено как в обычном трактире: вас привлекает меню, вы заказываете блюдо, наслаждаетесь вкусом – а час расплаты наступает потом!

Деникин
. Да… Есть суд Божий, господин Орлов, а есть приговор Истории. Если мы проиграем Россию большевикам, Господь, возможно, нас простит, а вот История – вряд ли… Не смею вас больше задерживать! (Поднимается.)

Арон
. Бога мы сердим нашими грехами, а людей – достоинствами! Да простятся нам грехи наши! Еще раз большое спасибо, господин генерал!

Деникин
. А что это вы, господин Орлов, на меня так пристально глядите?

Арон
. На всякий случай, господин Деникин. Снимаю на глаз мерку.

Деникин
. Мерку?!

Арон
. Да вы не волнуйтесь, я же не столяр, я – портной. Деникин. Ну-ну…Честь имею!


Уходят.

Убитая горем Рива во дворе крутит швейную машинку Арона. Появляется чуть пьяный и счастливый Арон.


Арон
. Рива, Ривочка! Посмотри, что я привез!


Рива, не веря своему счастью, встает, Арон вытряхивает из саквояжа пачку денег и держит в руках документ.


Рива
. Арончик! Боже мой, как же ты похудел…

Арон
. Ничего страшного! Ты же знаешь, моя дорогая, я был не на курорте.


Обнимаются.


Читай, женщина!

Рива
(читает). «Охранная грамота. Орлову Арону Лейб-Шмулевичу, оказавшему неоценимые услуги Белому движению, оказывать всяческое покровительство и защиту. Главнокомандующий Вооруженными силами Юга России, генерал-лейтенант Деникин». (Плачет.) Я думала, ты уже не вернешься! И Табак-махерша говорила, что у тебя не все дома. Хотя мы все время были дома и тебя ждали.

Арон
(гладя ее по голове). Рива, Ривочка моя! Мой дед дожил до девяноста девяти лет. Он не обидится, если я проживу хотя бы на один год больше! А эту бумагу, дорогая, возьми в рамочку!

И можешь показать ее Табакмахерше. Пусть все соседи знают, кто такой Арон Орлов!


Рива и Табакмахерша на улице.


Табакмахерша
. Ой, Ривочка, ты даже не представляешь, как мы все за тебя рады!

Рива
. Но почему, очень хорошо себе представляю! Я представляю, как я рада, а если вы рады даже в десять раз меньше, то все равно – это большая радость!

Табакмахерша
. Не то слово! Счастье, что твой Арончик вернулся домой целый и, люди говорят, с большими деньгами?

Рива
. Какие деньги, Сарочка?! Крохи, кто их видел?! Я могу сказать одно: как ни крути, а это все добром не кончится!

Табакмахерша
(согласно кивая головой). Не кончится, Ривэлэ! Как пить дать, добром не кончится!

Рива
. В Проскурове на днях был погром.

Табакмахерша
. Ив Коростышеве был. И в Белой Церкви был.

Рива
. А в Жмеринке – целых два.

Табакмахерша
. А моей невестке скоро рожать…

Рива
. Да. Я ее вчера видела. Поздравляю – у вас будет мальчик!

Табакмахерша
. Все так говорят.

Рива
. А что тут еще скажешь. У нее такой острый живот, будто она проглотила целую саблю. Легких ей родов!..


Расходятся по домам.


Вдруг – шум. Крики: «Бей жидов! Они здесь, ломай! Прячутся, пархатые!»


Звон разбитых стекол. Черный дым. Одним словом, погром.

Арон и Рива во дворе.


Арон (кричит). Рива, гони всех в погреб! Прячьтесь! Быстрее!

Рива
. А ты?

Арон
. Я спрячусь здесь, вдруг они надумают поджечь дом.

Рива
. Арон!

Арон
. За меня не бойся! Они меня не тронут!

Рива
. Я без тебя не пойду!

Арон
. Рива! Сейчас не время спорить! Беги!


Рива убегает в дом.


Рива
(голос). В погреб! Все – в погреб!


Арон прячется возле дома. В руке у него охранная грамота в рамочке. Мимо дома пробегают погромщики с топорами, дубинами. По улице бежит петляя беременная женщина, а за ней пьяный петлюровец с саблей на боку, в руке у него ружье со штыком.


Беременная женщина
(кричит). Помогите! Люди! Убивают! Помогите!

Петлюровец
. Стий, сучка! Стий, кажу! Стий!

Арон
(выскакивая петлюровцу наперерез.) Мишигинэр, вус титсты!

Петлюровец
. Ах ты, морда жидовская!

Петлюровец
, ткнув женщину штыком в бок, подбегает к старику Орлову и всаживает ему штык прямо в грудь. Арон падает, роняет грамоту, стекло в рамочке разбивается. Петлюровец вытаскивает саблю и рубит лежащего Арона наотмашь. Затем мгновение смотрит на своих рук дело и, пьяно смеясь, бежит дальше. Женщина встает и, зажав рукой истекающий кровью бок, бежит в дом Орловых.

Беременная женщина
(кричит). Убили! Убили!


Из дома выбегают Рива и внук.


Рива
. Арон! Арон!!Арон!!!

Орлов-мальчик
. Дед! Вус титсты! Вус титсты!


Они плачут над Ароном. Сквозь их плач прорывается крик новорожденного и детский плач.


Женщина
(которая была беременной). Мальчика, который позже родился целым и невредимым, Табакмахеры в честь старика Орлова назвали Ароном. Но случилось это уже в далекой Америке, куда соседи Орловых успели сбежать…


На авансцену выходит главный герой – Орлов, выросший тот самый мальчик Шуня или Саша, как кому нравится.


Орлов
. А Шуня Орлов вырос в своего деда – такой же смелый и решительный. А еще непримиримый к врагам Советской власти, которая ему все дала. В паспорте у него было написано Орлов Шимон Лейбович, а на службе его все называли Александр Леонидович. Приказом народного комиссара внутренних дел Генриха Ягоды ему было присвоено звание майора государственной безопасности.


Пока Орлов говорит и облачается в чекистскую форму, меняется декорация. На сцене появляется условный кабинет чекиста: стол, стул, настольная лампа и портрет Сталина.

Входят Орлов и Натан Гуревич.


Гуревич
. Вот он, личный кабинет новоиспеченного майора Орлова! Поздравляю, Санька!

Орлов
. Натан, можно подумать – у тебя нет своего кабинета!

Гуревич
. Есть, конечно! Но там мы сидим вдвоем с Ванькой Пинчуком. А вдвоем это уже не кабинет, а коммуналка!

Орлов
. Учитывая, капитан Гуревич, что вы – друг детства майора Орлова, вам разрешается заходить в этот кабинет без стука!

Гуревич
. Подумать только, а ведь мог бы ты, как добропорядочный еврей, сидеть сейчас в своем доме, в нашей Сквире, крутить пейсы и швейную машинку деда Арона и напевать! (Поет.) Тум бала, тум бала, тум балалайкэ, тум бала, тум бала, тум балалайкэ, тум балалайкэ, шпиль балалайкэ, шпиль балалайкэ, фрэйлех золь зайн!..

Орлов
. Нет уж! Пожили наши предки без всяких прав, в черте оседлости! Хватит! Власть переменилась. Евреи теперь такие же люди, как и все. А это серое прошлое я, Натан, зачеркнул, выбросил из головы. Все выбросил и песни тоже. Я и старикам своим запрещаю даже дома на идиш говорить!

Гуревич
. А думать на идиш?

Орлов
. Тут что я могу сделать?! Мне самому недавно снилось, будто я с дедом Ароном говорю. Представляешь – рассказываю ему, кем стал, как с врагами борюсь. А потом вдруг понимаю, что говорю-то я с ним по-еврейски.

Гуревич
. И что дальше?

Орлов
. Жена меня разбудила. Испугалась, что я во сне разговариваю!

Гуревич
. Выходит, Саня, «отречемся от старого мира»… А я только в прошлое воскресенье в Сквиру съездил.

Орлов
. Зачем? По работе?

Гуревич
. Нет…Так… Могилки проведать. Посмотреть…

Орлов
. Ну, и как там?

Гуревич
. Нормально… Живут люди. Ты Галю-молочницу помнишь?

Орлов
. Конечно! Галя Червяк.

Гуревич
. Добрыйвечер.

Орлов
. Чего «Добрый вечер»?

Гуревич
. Фамилия у нее теперь такая. Замуж она вышла. И на зоотехника выучилась.

Орлов
. Правильно! Она – бойкая была… Добрыйвечер – а чего, тоже неплохая фамилия.

Гуревич
. А сейчас, оказывается, она – здесь, в Киеве.

Орлов
. Замминистра сельского хозяйства?

Гуревич
. Нет… В психбольнице лежит.

Орлов
. Не понял?

Гуревич
. Зоотехником она работала в крупном хозяйстве. А весной вдруг падеж скота у них начался. И отчего – непонятно! Она и решила, что ее во вредительстве обвинят. Вот, не выдержала… Съехали мозги в сторону.

Орлов
. Жалко, красивая баба была… Но глупая. Не виновата – никто бы ее не осудил… Я думаю.

Гуревич
. Такие дела… Хочешь конфетку? (Достает из кармана конфету, откусывает половину, а другую протягивает другу.)

Орлов
. Давай!


Оба жуют и думают о своем.


Гуревич
. Саня, а ты понимаешь, что работа наша – временная? Вот – разоблачим всех врагов, а потом что делать?

Орлов
. А что советская власть скажет, то и будем делать!

Гуревич
. А что она скажет?

Орлов
. Об этом, Натан, зачем думать? Придет время – узнаем. И задачу свою – выполним!

Гуревич
. Выполним… Любую задачу выполним… Куда денемся…


В кабинете появляются соседи Орлова по коммунальной квартире. Орлов и Гуревич исчезают. Соседи бесцеремонно переставляют стол, притаскивают плиту, раковину, и кабинет быстро превращается в коммунальную кухню. Кто-то из соседей стоит у плиты, кто-то нарезает что-то у своего столика, кто-то прошел к себе с кастрюлей. На кухню выходит пожилая женщина, Марина Петровна, с деревянным кружком от унитаза в руке.


Марина Петровна
. Кто брал мой кружок? Кто, я вас спрашиваю! Я знаю – это вы, Долинский?

Долинский
. Марина Петровна, мне интересно, как вы это определили. По отпечаткам? Тогда по отпечаткам чего?

Марина Петровна
. Вы – негодяй, Долинский!

Долинский
. Я ничего у вас не брал! У меня свой кружок есть!

Марина Петровна
. Есть! Но ваш кружок висит на стенке справа, а мой – слева! И вы любите брать мой! Потому что мой – чище! Вы – бандит, Долинский! Бандюган с большой дороги! Вы – мерзкий извращенец!


На кухню выскакивает еще один взъерошенный сосед.


Сосед
. Сколько можно орать! Я с ночного дежурства!

Марина Петровна
. Ты глянь – он с дежурства?! Вы думаете, Олифер, я забыла, как летом вы взяли мой тазик для варенья и постирали в нем свои носки?