Александр Володарский. Селфи со склерозом Трагикомедия в двух действиях

Действующие лица

Майя Аркадьевна.

Склероз
.

Рома Оськин, Арчил Александрович Микелтадзе, Вениамин Ионович Есафов— один актер.

Саша, племянник Майи Аркадьевны, – голос в те лефоне.

Действие первое

Комната Майи Аркадьевны. Телевизор на тумбе, стол, два стула. Софа. У софы на тумбочке телефон. Стенка. На софе спит Майя Аркадьевна. Рядом спит под одеялом Склероз. До поры – мы его не видим. Звонит телефон. Майя Аркадьевна просыпается, поднимается в постели, приходит в себя, потом накидывает халат, вскакивает и бежит к входной двери, хватает переговорное устройство, звонки телефонные тем временем продолжаются.


Майя
. Кто там? Кто?! Мама дорогая, это же телефон! (Бежит, шаркая, обратно к телефону.) Сейчас, подождите, я бегу! (Хватает трубку телефона, садясь на край софы.) Алло!

Саша
(бодрый голос по телефону). Майя Аркадьевна!

Майя
(толком не проснувшись). Она… Это Саша.

Саша
. Да. Вы уже встали?

Майя
(глядя на себя). Я… уже села.

Саша
. Отлично! Завтракайте, а после завтрака – примите таблетки. Они на столе, в блюдечке. И не забудьте записать, чтобы не принять второй раз. До вечера, я вечером зайду!

Майя
. До вечера надо еще дожить… (Кладет трубку, кряхтя, медленно ложится обратно на софу.) Нет, вот вы мне скажите, кто выдумал старость? Я же ни черта не помню! Никогда не думала, что я буду такой склерозной. (Улегшись, вдруг вскрикивает.) А-а! Кто меня там трогает?

Склероз
(появляясь из-под одеяла). Никто вас не трогает. Вы на меня сами легли.

Майя
. Я легла не на вас, а на свою софу! И вообще, кто вы такой? И что вы здесь делаете?

Склероз
. Я с вами живу.

Майя
. Со мной?! Живете?! Вы знаете, сколько мне лет?

Склероз
. Конечно знаю.

Майя
. Скажите, вы что, этот, как его?

Склероз
. Я не геронтофил. Вы просто забыли, я с вами уже давно живу.

Майя
. Давно живете?! Мама дорогая… Подождите, я посмотрю у себя в паспорте.

Склероз
. При чем здесь паспорт?

Майя
. Как? Если вы со мной живете, там должен быть штамп.

Склероз
. Нет там никакого штампа. Такие штампы еще не придумали.

Майя
. A-а… Я сдала вам угол?

Склероз
. Можно и так сказать.

Майя
. Что вы говорите?! А я не помню. Убейте меня!

Склероз
. Зачем мне вас убивать? Что я, некрофил?!

Майя
. А кто вы? И почему вы спите в моей постели? У меня есть раскладушка.

Склероз
. Майя Аркадьевна, я устал. Каждое утро вы спрашиваете, кто я. Посмотрите, у вас в тетрадке записано.


Майя Аркадьевна встает и начинает искать тетрадь.


Майя
. Правильно! Врач сказал, Майя Аркадьевна, надо все записывать. И я все записываю, как Нестор-летописец… О, этого я помню… Где же мой бортовой журнал?.. Есть! (Берет тетрадку, открывает.) Это же надо – я все записываю, и все равно ни черта в голове не держится. Так, вчера. (Читает.) «Восемь тридцать. Встала, умылась, оделась. Позавтракала. Имела желудок»… Имела?! Видите, а я не помню. Убейте меня! Но все равно – это важно.


Склероз улыбается.


Что вы улыбаетесь? Будете в моем возрасте – поймете. Регулярно иметь желудок – это большое счастье! И у меня это счастье – к счастью, есть!.. Эх, если бы у меня так работала голова, как работает… Ой, а кто это из великих людей сказал: «Странно: слова – нет, а жопа – есть?» Кто же это сказал? Кто?..

Склероз
. Раневская.

Майя
. Точно – Раневская! (Мечтательно.) Чехов, «Вишневый сад», Раневская…

Склероз
. У-у… Поехала… (Безнадежно взмахнув рукой и тяжело вздохнув, пробует снова уснуть.)

Майя
. Я видела эту постановку во МХАТе. Раневскую играла Алла, Алла… Как же ее, ну… Тарасова! Это было что-то… (Преображается в Тарасову в роли Кручининой.) «Какое злодейство, какое злодейство! Я тоскую об сыне, убиваюсь; меня уверяют, что он умер; я обливаюсь слезами, бегу далеко, ищу по свету уголка, где бы забыть свое горе, а он манит меня ручонками и кличет: мама, мама! Какое злодейство!» (Рыдает почти как Тарасова.)

Склероз
. Майя Аркадьевна, вы все перепутали. Это не Чехов, это – Островский. Монолог Кручининой!

Майя
. Это монолог Тарасовой! Что вы понимаете? Сколько раз я смотрела это по телевизору – столько раз плакала. (Замечает яблоко на столе.) О, какое яблоко! Подождите, а кто мне принес яблоки? Понятия не имею. Вы?

Склероз
. Я же от вас отойти не могу.

Майя
. Может, Саша. Это ж надо: кто принес яблоки – я не помню, а кто делал мне трепанацию черепа, когда мне было пять лет, я отлично помню. Вам делали трепанацию черепа?

Склероз
. Пока нет, но вы меня доведете.

Майя
. А мне делал сам профессор Амбарцумян. Дай ему бог здоровья и счастья!.. Что я такое говорю, ему уже тогда было лет семьдесят… В таком случае – дай ему бог счастья на том свете!.. Может быть, там оно нужнее, кто знает…

Склероз
. Придет время – узнаете.

Майя
. Да, но я туда не тороплюсь… Профессор Амбарцумян Левон Саркисович был уже на улице и шел из больницы домой, когда мимо него пронесли девочку на носилках. Это была я. И он вернулся в операционную. Так я вас хочу спросить – кто сейчас вернется делать операцию какой-то девочке за бесплатно? А?.. Если бы скорая тогда приехала на десять минут позже, профессор Амбарцумян ужинал бы дома, а памятник на кладбище ставила бы не я маме, а мама – мне. С тех пор я в больнице больше не лежала. Мне кажется…

Склероз
. Когда кажется – креститься надо.

Майя
. Ну, креститься мне, пожалуй, уже поздновато…

Склероз
. Майя Аркадьевна, идите завтракать, вам пора принимать таблетки.


Майя Аркадьевна что-то ищет.


Майя
. Подождите, а куда я дела свой календарь? У меня где-то тут лежал календарь… Убейте меня!

Склероз
. Начинается!

Майя
. Так, кто мне скажет, какой сегодня день?

Склероз
. С утра был вторник.

Майя
. Опять вторник?! А число?

Склероз
. Двадцатое первое апреля.

Майя
. А год?

Склероз
. Майя Аркадьевна, зачем эти вопросы, если вы все равно через пять минут забудете?

Майя
. Ну и что? Я не помню того, что произошло только что, зато вы понятия не имеете о том, что было когда-то. И неужели так трудно мне напомнить?

Склероз
. Не трудно. Пожалуйста – двадцатое первое апреля две тысячи пятнадцатого года.

Майя
. Что?! Уже – две тысячи пятнадцатый год? Мама дорогая! И давно?


Склероз разводит руками.


С ума сойти! А я родилась в тысяча девятьсот двадцать седьмом. Две тысячи пятнадцать минус тысяча девятьсот двадцать семь… Где мой калькулятор? (Достает из ящика стола счеты, на счетах считает.) Восемьдесят восемь… Мне – восемьдесят восемь лет?!

Ого, ничего себе! Да, не каждый человек доживает до восьмидесяти восьми…

Склероз
. Еще бы!

Майя
. Но, с другой стороны, и не каждый доживший до восьмидесяти восьми – человек… Ну – так кто вы такой? Не вижу, где записано, а я ничего не помню. Убейте меня! Потому что у меня – склероз.


Из-под пледа вылезает Склероз – мужчина средних лет в трусах и майке.


Склероз
. Наконец-то вы вспомнили! И успокойтесь, Майя Аркадьевна, никто вас не собирается убивать. Да, я – Склероз. И я у вас. Но я могу уйти. Хотите? Я могу одеться и уйти прямо сейчас, но вместо меня к вам может прийти Альцгеймер.

Майя
. Не дай бог! Лучше склероз в руках, чем Альцгеймер в перспективе. Живите себе, если у меня вам так нравится. Но одеться вы можете? Все-таки склероз – это болезнь интеллигентных людей.

Склероз
. Я могу одеться. Только не надо путать народ. Болезнь интеллигентных людей – это геморрой. А склероз – это демократичная болезнь самых широких слоев населения. Так что цените меня. И вообще, я вам, Майя Аркадьевна, так скажу: если в восемьдесят восемь лет у вас только склероз и чуть выше нормы сахар – это совсем неплохой диагноз! (Надевает штаны. Застегивает ремень.)

Майя
. Другой бы спорил… Но у вас и этого нет!

Склероз
. Так мне и не восемьдесят восемь.

Майя
. Это – правда. Если вы мой склероз, то вам максимум – лет сорок. Как раз тогда я забыла, что поставила варить сгущенку на торт и пошла покупать елочку. А потом весь Новый год я отскребала сгущенку со стены и потолка.

Склероз
. Но все равно, Майя Аркадьевна, какие-то болезни в старости нужны. Мы же – не бессмертны. Отчего-то же, милая моя, умирать надо.

Майя
. Да. Я помню, у нас на пятом этаже жила старушка Таисия Карловна. Она жила одна. У нее никого из родных не было.

Однажды утром она встретила моего папу и сказала: «Все! С этим делом, Аркадий Львович, надо что-то решать!» «О чем это вы, Таисия Карловна?» – спросил папа. «Да так», – ответила она. А вечером она решила этот вопрос радикально – выбросилась из окна, и все! Самая страшная болезнь в старости – это одиночество.

Склероз
. Ну, вам такое не грозит – нас же все-таки двое. (Надевает футболку с надписью: «Хочешь быть счастливым? Спроси меня – как».)

Майя
(замечает надпись на футболке). Постойте, я надену очки! (Читает надпись.) «Хочешь быть счастливым? Спроси меня – как». А это у вас зачем?

Склероз
. Это я подрабатываю. Лечу депрессию склерозом. На вашу пенсию вдвоем не протянешь. Хотя с таким здоровьем, как у вас, вы бы могли еще пахать и пахать.

Майя
. Я свое – отпахала. И теперь государство мне платит пенсию.

Склероз
. Какое государство – такая и пенсия.

Майя
. Ну, знаете, мне одной как-то хватало. А вообще пенсионер – это человек, которому надоело работать, но не надоело жить!.. Кстати, а что – ваше лечение склерозом действительно спасает от депрессии?

Склероз
. Еще как! Один сеанс, и человек вообще забывает, что у него были хоть какие-то проблемы.


Звонит телефон. Майя снимает трубку.


Майя
. Алло, я вас слушаю?.. По поводу сдачи квартиры?.. Какой квартиры?.. Нет, эта квартира не сдается… И не продается. Потому что я в ней живу! (Кладет трубку.) Странно, чего они сюда звонят?

Склероз
. А раньше звонили?

Майя
. Я не помню. Убейте меня!

Склероз
. Ну, за вашу двухкомнатную квартиру, в принципе, грохнуть могут легко. Но вы же ее завещали?

Майя
. Давно. Своему племяннику, Саше.

Склероз
. Саше так Саше, я не претендую. Я приготовлю завтрак. В чайнике вода кипяченая?

Майя
. Кого вы спрашиваете?

Склероз
. Действительно: кого я спрашиваю…


Склероз выходит как бы в кухню. Майя Аркадьевна берет зеркало и смотрится.


Майя
. Мама дорогая! На кого я похожа?! Надо причесаться. Что бы сказал Вениамин Ионович Есафов, если бы увидел, в кого я превратилась… Стыд и срам! (Причесывается и поет.) «Отцвели уж давно хризантемы в саду, а любовь все (пытается вспомнить слова)… а любовь все… мг-м, м-м-м».

Склероз
(громко подсказывает как бы из кухни). В моем сердце больном.

Майя
. Нет, на сердце я как раз не жалуюсь. Если бы у меня так работала голова, как работает…


Входит Склероз с подносом, на котором нехитрый завтрак: чай, творог в вазочке, хлеб. Ставит поднос на стол, выразительно глядя на Майю Аркадьевну…


(Иронично.) Сердце. А вы что подумали?

Склероз
. Я подумал, что бы вы без меня делали?! Ешьте. Майя. Как-то я жила раньше без вас и ничего. Работала. На ответственных должностях. На Камском целлюлозно-бумажном комбинате. А на работу меня принимал сам Есафов Вениамин Ионович.


Майя и Склероз завтракают.


Склероз
. Это было в городе Краснокамске, в пятьдесят первом году.

Майя
. Точно, откуда вы знаете?.. А потом Вениамин Ионович стал секретарем парткома комбината.

Склероз
(иронично). Что вы говорите?!

Майя
. Да! Его выбрали. И он принимал меня в партию. Золотой был человек… Я вам про него еще не рассказывала?

Склероз
. Майя Аркадьевна, какая вам разница? Рассказывайте, если хочется!

Майя
. Я могу рассказывать о нем долго. А вы видели, как делают бумагу?

Склероз
. Я?! Убейте меня.

Майя
. Кого я спрашиваю, где вы могли видеть? А я видела. Тяжелая работа. Жара, влажность жуткая, но зрелище завораживающее. Я там работала – старшим лаборантом в лаборатории анализа сульфитной целлюлозы. К нам многие приходили, потому что у нас был спирт.

Склероз
. Майя Аркадьевна, вы пили спирт?

Майя
. Представьте себе! У нас в лаборатории был спирт для протирки оптических приборов, и я тоже пила спирт! А начальником у меня был Есафов Вениамин Ионович. Я вам про него еще не рассказывала?..

Склероз
. Он мне уже снится!

Майя
. Убейте меня, я все равно не помню… Зато Есафова помню, как вчера. Когда Вениамин Ионович заходил к нам в лабораторию, все женщины из нашей группы сырья начинали улыбаться. Будто им премию выписали. Золотой был человек. Однажды мы всем коллективом лаборатории анализа сульфитной целлюлозы поехали на поезде в Пермь, в оперный театр. За счет профсоюза. И Есафов с нами. Давали «Кармен». (Напевает.) «Сердце красавицы склонно к измене и к перемене, как ветер мая».

Склероз
. Майя Аркадьевна, это – «Риголетто»!

Майя
. Что вы ко мне постоянно придираетесь?! Вы тоже консерваторию не заканчивали!.. В театре Есафов купил всем женщинам программки, потом в антракте, в театральном буфете – по стакану крюшона, а когда возвращались, Вениамин Ионович уступил мне в поезде нижнюю полку. И, хоть был гораздо старше, сам полез на верхнюю. Мне было ужасно неловко. Я говорила: «Вениамин Ионович, ну что вы? Мне так неловко. Не стоит».

Склероз
. Да вы кокетка, Майя Аркадьевна.

Майя
. Но он так настаивал!.. И я легла на нижнюю.

Склероз
. Правильно! Вы же могли забыть, что спите на верхней полке, и спикировать с нее прямо на Есафова.

Майя
. Не могла! Потому что вас у меня в то время еще не было… Погодите, я вам только что сказала, что Есафов был гораздо старше меня… Смешно, ему тогда было всего лет сорок. Золотой был человек… А больше всего он любил мою фаршированную рыбу.

Склероз
. Майя Аркадьевна, какую рыбу? За все время, пока я у вас, вы ни разу ее не готовили.

Майя
. А для кого, интересно, мне было ее готовить?

Склероз
. Хотя бы для себя.

Майя
. Глупости! Это фаршированная рыба по рецепту моей бабушки. Она готовила рыбу только тогда, когда к нам должны были прийти гости. И всегда говорила: готовила на тридцать человек, пришло десять – и тоже хватило!

Склероз
. Не верю! Вы же вчера сказали мне, что забыли даже, как варить гречку!

Майя
. Зато как готовить рыбу – я помню. Записывайте!

Склероз
. Сейчас запишу! Я должен подготовиться. (Достает свой смартфон, включает камеру и подносит поближе к Майе Аркадьевне.)

Майя
. Покупается большой карп, килограмма два живого веса. (Хватает со стола вазу в форме ладьи и «иллюстрирует» свой рассказ с помощью предметов на столе: очешник, лупа, пачка таблеток и т. п.) Вдоль брюшка делаем надрезы и начинаем постепенно отделять шкурку от мяса. Важно не торопиться и не применять силу. И вот у вас уже отдельно голова со шкуркой и отдельно – скелетик. Выглядит, конечно, не так, чтобы очень, но и то, и другое нам нужно. Потом через мясорубку пропускаем сырой лук три раза, а рыбу с жареным луком – два… Главное – не перепутать! Добавляем яйцо, соль, перец, мокрую булочку, и фарш готов. И дальше мы смоченными в холодной воде руками наполняем фаршем рыбную шкурку, обкладываем морковью, свеклой, заливаем водой – и в форму! Форму в духовку, и вечером – готовую рыбу на стол. И помните, рыба без хрена – деньги на ветер!.. Фу-у…


В конце этого монолога на столе образуется как бы модель фаршированной рыбы.


Склероз
. И вы все это делали для Есафова? Не верю!

Майя
. Вы себе не верьте, а он – уплетал за милую душу! А что это вы на меня телефон наставили?

Склероз (проверяя запись на смартфоне). Майя Аркадьевна, это не телефон, а смартфон. На него еще можно записывать видео, выходить в Интернет, фотографировать и хранить в нем фото… О! Давайте сделаем с вами селфи! (Приникает к Майе Аркадьевне, которая не успевает опомниться, и щелкает несколько раз.) Супер! (Показывает фото Майе.) Посмотрите, как получилось! Я выложу все это на фейсбуке, и нас забросают лайками.

Майя
. Чем нас забросают?

Склероз
. Майя Аркадьевна, все эти новые умные штучки называются гаджеты. Я, конечно, могу вам объяснить, что это, но оно вам надо?

Майя
(косясь на смартфон). Может, и надо. Я же не пробовала. А сколько мне нужно откладывать с пенсии, чтобы такую штуку себе купить?

Склероз
. Откладывать?! Я думаю, лет двадцать.

Майя
. Убейте меня! Нет, я лучше соберу деньги на другой гаджет. Подождите, я эту рекламу себе вырезала. Где она? Вот – нужная вещь! Скоро поступит в продажу. (Находит вырезку из рекламной газеты.) Вы не помните, на какую полку положили зубы на ночь? Вставная челюсть со звуковым сигналом! Только откройте рот, и ваши зубы будут клацать, пока вы их не найдете!

Склероз
. Класс!

Майя
. Слушайте, а давайте еще полежим!

Склероз
. Полежим?! Что, Майя Аркадьевна, воспоминания о Есафове нахлынули?

Майя
. Вы – пошляк! Есафов был порядочный человек!

Склероз
. А вы?

Майя
. Вы не поверите, но я тоже. Я имела в виду – полежим, посмотрим телевизор. (Включает телевизор. Переключает каналы.)


Экран темный. Идет только звук. Слышен фрагмент футбола, потом – фрагмент рекламы, наконец, фрагмент из «Семнадцати мгновений весны» – что-то Штирлиц говорит Мюллеру.


Склероз
(громко). Выключите вы этот телевизор, он же у вас не работает!

Майя
. Вы тоже не работаете, но я же вас не выключаю!

Склероз
. Сами посмотрите – экран не горит, телевизор не работает.


Майя Аркадьевна делает тише.


Майя
. Что вы такое говорите? Прекрасно работает. А экран уже давно не горит. Но я Саше не жалуюсь, и он не знает. А зачем мне экран? Новое кино уже не для меня, а старое я люблю слушать и представлять себе артистов… Это же – «Семнадцать мгновений весны». Да? Какой там был Мюллер! (Пародирует, а потом смеется, как Броневой в роли Мюллера.) «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться! Хи-хи-хи». А какой Штирлиц! Видели?! Красавец!.. Кто его играл? Я забыла.

Склероз
. Ну, этот, как его?..

Майя
. Я не вас спрашиваю. Кто же играл Штирлица? (Спрашивает у зрителей.) Кто? (В зал.) Никто не помнит? У всех склероз? (Кто-то из зала подсказывает – Тихонов.) Наконец-то! Тихонов – правильно. Поздравляю – у вас склероза нет…

Склероз (в зал, в сторону того, кто подсказал). Покамест…

Майя
. Вячеслав Тихонов очень красивый был мужчина. А Вениамин Ионович Есафов был, откровенно говоря, совсем не красавец. Я вам про него еще не рассказывала?

Склероз
. Вы не поверите! Нет…

Майя
. Как? Не может быть! Золотой был человек. Фронтовик. Только лысый, худой и невысокий. И костюм у него был один. Серый, довоенный, сидел мешковато… Вспомнила! Я как-то смотрела по телевизору игру. Там один пришел играть в каком-то старомодном костюме. А ведущий его спрашивает: «Скажите, сколько стоил мужской костюм в тысяча девятьсот шестьдесят втором году?» И этот мужик без запинки – пятьдесят пять семьдесят. Ведущий: «Откуда такая точность?» А тот отвечает – как откуда? Я ж в нем пришел!

Склероз
. Майя Аркадьевна, а откуда у вас этот халат?

Майя
. Я его выиграла. Нам на отдел сто человек выделили ковер и два халата. Мы все разыграли в лотерею. Я хотела ковер, а выиграла халат. Есафов меня тепло поздравил.

Склероз
. Зачем же этот халат так занашивать, сохраняйте его как память о Есафове. У вас полно платьев, наденьте какое-нибудь из них.

Майя
. Зачем? Эти платья на выход, а я никуда не хожу.

Склероз
. Наденьте, вдруг к вам кто-то придет.

Майя
. Кто ко мне придет, кроме Саши… Или соседки снизу, когда я ее немного залью… Ну, хорошо, если вы настаиваете… (Собирает остатки завтрака на поднос и выходит.)

Склероз
. Ая пока музыку включу. Хотите какое-нибудь ретро?

Майя
(голос). Конечно. С удовольствием.


Склероз включает на смартфоне музыку. Звучит мелодия песни «Ландыши». Появляется Майя Аркадьевна в красивом платье. Вслушивается в мелодию и начинает петь и пританцовывать.

Ты сегодня мне принес

Не букет из пышных роз,

Не тюльпаны и не лилии.

Протянул мне робко ты

Очень скромные цветы,

Но они такие милые.

Ландыши, ландыши —

Светлого мая привет.

Ландыши, ландыши —

Белый букет.

Склероз
. Здорово! И главное, вы все слова помните!

Майя
. Еще бы! Это была очень популярная песня лет пятьдесят тому назад. Вас тогда и в проекте не было. (Смотрит на часы.) Ой, надо же послушать новости.

Склероз
. Майя Аркадьевна, зачем вам новости, если у вас и так постоянно новости? Все равно ничего хорошего не скажут, а вы тут же все забудете.

Майя
. Ну и что? Вдруг передадут, что ученые изобрели средство борьбы со склерозом? Я приму и от вас наконец избавлюсь!.. Ой, я забыла – у меня же есть пилюли от склероза.

Склероз
. От атеросклероза. От склероза – средств нет.

Майя
. Все равно, надо же принять, раз выписали!

Склероз
. Вы всегда только о себе думаете. Не надо вам ничего принимать. Толку никакого, а меня от них потом тошнит. И вообще, для чего вам от меня избавляться? Живите со мной и радуйтесь. Другие – вон с какими страшными болезнями живут. С постели встать не могут. А вы бегаете как девочка. И еще недовольны. Да вы молиться на меня должны!

Майя
. Молиться?! Я из-за вас каждое утро очки по часу ищу!

Склероз
. Это – движение, вместо зарядки.

Майя
. А где мой маникюрный набор? Вы не брали?

Склероз
. Я?! Вы меня во всех грехах подозреваете. Между прочим, любой вполне здоровый человек может что-то куда-то положить и забыть напрочь.

Майя
. Да я из-за вас не помню даже, сколько мне лет!

Склероз
. Прекрасно, зачем вообще женщине это помнить?!

Майя
. Хотела бы я на вас посмотреть, когда вам будет столько, сколько мне!

Склероз
. Я, слава богу, до такого возраста не доживу!

Майя
. А я дожила и хочу все помнить! А вы мне мешаете. Вы мне вообще надоели!.. Жуир!

Склероз
. Кто? (Быстро набирает что-то на смартфоне. И читает с экрана.) «Жуир, от французского, jouir“ – наслаждаться. Устаревшее – весело и беззаботно живущий человек, ищущий в жизни только удовольствий». Это я – жуир?! Вы считаете, что жить с вами – одно удовольствие?! Как же иногда мне хочется уехать от вас куда подальше, Майя Аркадьевна!

Майя
. Ну и уезжайте! У моей тети был зять. Он был дальнобойщик, а она его терпеть не могла. И каждый раз закрывала за ним дверь и говорила: «Чтоб ты туда не доехал, обратно не вернулся и в дороге не остался!» (Смягчаясь.) Надо же, вспомнила…

Склероз
. Видите – сами вспомнили. Зачем нам ругаться? Мы с вами притерлись друг к другу. И я вам не так уж сильно мешаю. Вы вообще многое помните.

Майя
. Помню.

Склероз
. Вот мы с вами говорили о музыке, вы пели.

Майя
. Я?!Когда?!

Склероз
. Не важно. А назовите-ка мне фамилии трех отечественных композиторов?

Майя
. Композиторов? Пожалуйста. Шостакович, Римский-Корсаков…

Склероз
. Ух ты! А еще…

Майя
. Еще… Еще… А еще – я не помню. Затык…

Склероз
. Не беда! Давайте ассоциативным мышлением. Фамилия композитора содержит название напитка, который вы любите пить.

Майя
. Та-ак, что же я пью?.. Спирт, кефир, вода, ряженка…

Склероз
. Он лучше, когда горячий…

Майя
. Кофе…Чай…Чайковский!

Склероз
. Умница, идем дальше. Представьте, вы чистите картошку, куда вы выбрасываете очистки?

Майя
. В миску.

Склероз
. А из миски куда?

Майя
. В ведро.

Склероз
(теряя терпение). А содержимое ведра потом куда?

Майя
. Куда – в мусор… Мусоргский!

Склероз
. Гениально, Мусоргский. А вот еще композитор, из его фамилии, можно сказать, лепят фигурки, посуду делают…

Майя
. Глинка!

Склероз
. Наконец-то!

Майя
. Я вспомнила еще одного!

Склероз
. Майя Аркадьевна, это уже шестой.

Майя
. Ну и что, пойдет сверх плана. Мендельсон. Его играют на свадьбах. Кстати, Мендельсон – отечественный композитор?

Склероз
. Майя Аркадьевна, какой же он отечественный?

Майя
. А что такое? В нашей поликлинике работал врач Альфред Соломонович Мендельсон – он был прекрасный терапевт.

Склероз
. Видите, скольких вы вспомнили.

Майя
. И все равно, как бы мне хотелось, чтобы склероз у меня пропал навсегда.

Склероз
. Должен вас огорчить – так не бывает. Никуда я не денусь. Но, если бы это произошло, вы могли бы получить Нобелевскую премию.

Майя
. Да?! А я бы не отказалась. А сколько эта Нобелевская премия?

Склероз
. Не помню.

Майя
. Я не поняла, у кого склероз? (Смотрит на часы.) Ой, из-за вас новости уже пропустила. (Переключает телевизор на новости.)

Голос диктора
. Вчера на Донбассе снова звучали выстрелы. Украинская сторона обвиняет российскую в нарушении перемирия.


Майя Аркадьевна выключает телевизор. Звук обрывается.


Майя
. Ничего не понимаю! Что это было? Что они такое говорят?!

Склероз
. Что слышали.

Майя
. У России и Украины какие-то трения? Не может быть! Чушь какая-то!.. Не хватает нам еще войны. Я вам могу сказать не понаслышке, а по собственному опыту: война – это… это… НЕ интересно! В эвакуации мы с мамой оказались на Урале, в Златоусте. Мне было четырнадцать лет, и мы работали с мамой на швейной фабрике имени Розы Люксембург: шили гимнастерки, галифе, бушлаты. На день выдавали триста граммов хлеба. Уже к обеду у меня не оставалось ни крошки, и в перерыв я прибегала к маме. «Мама, у тебя не осталось немного хлеба?» У мамы почему-то всегда оставалось немного хлеба. Для меня. Я же росла, у меня тогда уже была грудь – больше, чем сейчас! А потом папа после ранения забрал нас оттуда, и, как только Киев освободили, мы вернулись домой. Нет, война – это совсем неинтересно! Но я помню город до войны. Мы жили на Евбазе. Евбаз – это Еврейский базар. Так назывался район в Киеве, у базара. Теперь там площадь Победы. И у меня был друг. Его звали Ромка. Рома Оськин. Я называла его Оськой. Мы жили с его семьей в одной большой коммунальной квартире. А как мы играли с ним в прятки! Квартира была огромная – десять семей, прятаться – раздолье. А потом он не пришел в школу. И больше я его не видела.

Склероз
. Что с ним случилось?

Майя
. Мне было десять лет, а я помню как сейчас. Это был тридцать седьмой год. Его папу арестовали, а Оську отправили куда-то в детдом. Я так плакала. Больше у меня такого друга среди мужчин уже никогда не было.

Склероз
. Обижаете, Майя Аркадьевна, а я?

Майя
. А что – вы, вы же не мужчина.

Склероз
(глядя на себя). Пусть так… Но я ваш друг!

Майя
. Вы не друг, вы – мой недуг.

Склероз
. Майя Аркадьевна, люди, когда долго живут со своими болезнями, со временем к ним привыкают. И болезни становятся им как дети. За ними ухаживают, о них всем рассказывают. Ими гордятся. Слышали, как иногда человек говорит: у меня такой радикулит, или у меня такой артроз, вы себе даже не представляете!

Майя
. У меня не артроз.

Склероз
. У вас склероз.

Майя
. Да, я многое забываю… Зато сколько я всего помню. И сколько я могла бы Оське рассказать. В том числе и про Есафова Вениамина…

Склероз
(стонет). Ионовича…

Майя
. Ионовича. Откуда вы знаете?!

Рома
. Здравствуй, Маечка! Как поживаешь?

Майя
(растерянно). Я – хорошо… Спасибо… Простите, а с кем я…

Рома
(скороговоркой). Жили-были три китайца: Як, Як-Цидрак, Як-Цидрак-Цидрони. Жили-были три китайки: Ципа, Ципа-Дрипа, Ципа-Дрипа-Лам-Помпони.

Майя
(подхватывает). Вот они переженились: Як на Ципе, Як-Цидрак на Ципе-Дрипе, Як-Цидрак-Цидрони на Ципе-Дрипе-Лам-Помпони. Мама дорогая! Оська, родной, ты?!


Майя Аркадьевна и Рома крепко обнимаются.


Склероз
. Я бы такое ни в жисть не выучил…

Рома
. Узнала?! А я тебя сразу узнал. Даже по голосу. Ты хотела мне рассказать про Есафова Вениамина Ионовича. (Заходит, располагается.)

Склероз
. Э, нет! Снова Есафов… Я лучше еще посплю.

Майя
(Склерозу). Спрячьтесь! Он не должен вас видеть.


Майя пытается запихнуть Склероза в стенку, под кровать или еще куда-нибудь.


Склероз
. Куда?! Он и так меня не слышит и не видит. Меня только вы видите.

Майя
. Спрячьтесь, чтобы я вас не видела! Поспите. И подольше! (Запихивает Склероза под плед.)

Рома
. Майя, с кем ты говоришь? У тебя кто-то есть?

Майя
. У меня? Никого нет.

Рома
. Ас кем же ты говоришь?

Майя
. Не обращай внимания. Это мой склероз.

Рома
. И давно он у тебя?

Майя
. Понятия не имею!


Рома подходит к неплотно прикрытому шкафу, в котором перекошена дверца. Или к чему-нибудь другому, требующему легкого и быстрого ремонта.

Монеткой, ключом или брелоком он подкручивает винтик.


Рома
. Сразу видно, Маечка, в доме нет мужчины.

Майя
. Откуда ему взяться?

Склероз
. Майя Аркадьевна, вы столяра вызвали или воспоминания о Есафове?

Майя
(Склерозу). Вас не спросила. (Роме.) Оська, а откуда ты знаешь Есафова?

Рома
. Кто ж его не знает? Его уже все тут знают… Порядок! (Заканчивает ремонт и садится к Майе за стол.)

Рома
. Погоди, Маечка, тебе надо принять таблетки, а то ты забудешь. Я дам тебе таблетки, а ты рассказывай.

Склероз
(ворчит). Приперся… Кто его просил…


Рома достает из блюдца на столе и подает Майе таблетки. Майя мечтательно рассказывает.


Майя
. Вениамин Ионович Есафов. Он принимал меня на работу…

Рома
. На Камский целлюлозно-бумажный комбинат. Майя. Я уже это говорила?

Рома
. И не один раз.

Майя
. Убейте меня!


Рома дает Майе еще таблетку.


А потом он принимал меня в партию. Он был золотой человек!

Склероз
(высовываясь). Нет, я не могу спать! Сколько можно, Майя Аркадьевна?

Майя
(Склерозу). Послушайте, это ко мне пришли, а не к вам! Дайте спокойно поговорить!

Рома
. Майя, ты все время говоришь сама с собой. Ты давно была у врача?

Майя
. Это не я, это соседи за стенкой. Там у меня живут Вася и Нина. Так-то они обычно тихие, но день, когда Вася получает зарплату… Это спектакль в трех действиях. Достойный сцены МХАТа! В первом действии из их квартиры доносятся крики: «Ай!», «Ой!» и «Рятуйте!». Второе действие идет на лестничной клетке. Этот Вася, худой и длинный как карниз, выбегает за своей упитанной Ниной. «Вася! – кричит Нина. – Подожди, нэ бый, дай я трохи отдохну!» А Вася кричит: «Убью суку, проститутку! Убью!» Тут выходят соседи, уводят Васю домой и укладывают его спать. А третье действие начинается утром, когда они с Ниной, как ни в чем не бывало, вместе идут по двору под ручку, и он – абсолютно ничего не помнит.

Склероз
. Это – склероз.

Рома
. Это – алкоголизм.

Майя
. Это – любовь. А выпить с зарплаты – святое дело. У нас на Камском целлюлозно-бумажном комбинате тоже пили. Ой, я же тебе так и не рассказала ничего про Есафова. Он прошел большой путь: от простого сушильщика бумагоделательной машины до начальника цеха беленой массы.

Склероз
. Какая головокружительная карьера!

Майя
. А потом его избрали секретарем парткома всего комбината. Причем – единогласно!

Рома
. Маечка, я все уже понял. Признайся честно – ты была его любовницей?

Майя
. Есафова?! Фи, Оська! А еще лучший друг! Он же был намного старше меня. И потом – у него было трое детей. Как я могла?!

Рома
. Майя, так не бывает! Я ведь тоже жизнь прожил. Ты – женщина на девятом десятке, с таким склерозом, переходящим в маразм…

Склероз
(Майе, влезая в разговор). А можно без оскорблений! Скажите ему, он все-таки у нас в гостях.

Майя
(Склерозу). Что вы такой обидчивый! Придет маразм – будем жить втроем. Я, вы и маразм. Как Маяковские с Бриком.

Рома
. Как Брики с Маяковским?! Майя, ты была замужем, а Есафов жил с тобой?

Майя
. Оська! Я не была замужем и не была с Есафовым.

Рома
. Тогда как же получилось, что ты из своей долгой жизни помнишь одного-единственного мужчину?! И только потому, что он принимал тебя на работу и принимал в партию! Согласись, это странно.

Майя
. Почему единственного! Не единственного. Я помню еще одного мужчину.


Изумленный Склероз резко приподнимается на софе.


Склероз
. У Есафова был брат-близнец?

Майя
. Его звали Арчил Александрович Микелтадзе.

Рома
. Как-как?

Склероз
. Близнец был грузином?

Майя
. Арчил Александрович Микелтадзе. Из Цихисдзири… Мне дали на комбинате путевку, профсоюзную, двадцатипроцентную, и я поехала отдыхать в Грузию. Зимой. Арчил был у нас на турбазе гидом.

Рома
. У вас был с ним роман?

Майя
. Что ты? Какой роман?! Хотя у него были такие красивые усы…

Рома
. У меня тоже усы, и чем они хуже?

Склероз
. Майя Микелтадзе… Звучит, как Майя Чибурданидзе. Была такая чемпионка мира по шахматам.

Майя
. Вы угадали, мы играли с ним в шахматы.

Склероз
. На раздевание?

Майя
. Фи!.. Микелтадзе был высокий, черноволосый… И у него было четверо детей.

Склероз
. У Есафова – трое, у этого Арчила – четверо. Такое впечатление, что мужчин с детьми вы коллекционировали.

Рома
. Майя, а у тебя есть дети?

Майя
. Нет. У меня так и не было мужа. И у меня никогда не было детей. А у Есафова Вениамина Ионовича их было трое: мальчик и две девочки-близняшки!

Рома
. У меня тоже есть дети, внуки… Но, Майя, а как же Гриша? Помнишь, Гриша, вы учились с ним в институте, в одной группе. Ты не знаешь, а я ведь тогда разыскал тебя и приехал, хотел увидеться.

Майя
. Боже мой… И что помешало?

Рома
. Ты уже была с Гришей. Вы так дружили, что все были уверены – вы поженитесь.

Майя
. Гриша… Однажды, я уже не помню почему, мы остались с ним ночью, вдвоем, в одной квартире. (Подходит к дивану, где лежит Склероз.)

Майя
. Подвиньтесь.

Склероз
. Чего вдруг?

Майя
. Будете лежать и изображать Гришу.

Склероз
. Это как?

Майя
. На таланте. Ну же!


Удивленный Склероз подвигается, Майя ложится рядом, головой на руку Склероза.


Мы лежали с Гришей в одной кровати, под одним одеялом. Мы целовались, не скрою.

Склероз
. А потом?

Майя
. А потом…

Рома
. Да, а что потом?

Майя
. А потом я сказала ему – «нет!» и заснула. А он так и пролежал рядом со мной, всю ночь, не сомкнув глаз.

Рома
. Но почему?

Майя
. Что вы, неужели не понимаете?! Как я могла? До свадьбы?! Что бы он обо мне подумал?! (Встает и садится снова к столу перед Ромой.)

Склероз
. Майя Аркадьевна, хотите, я вам скажу, что бы я на месте бедного Гриши о вас подумал?

Рома
. На месте Гриши мог быть я… (Мечтательно замирает.)

Склероз
. Не обольщайтесь! Вас бы она тоже продинамила!.. (Смотрит на Рому.) Размечтался…

Майя
(иронично улыбаясь). Кстати, мальчики, я тогда же поняла, откуда пошло выражение – «трепетная грудь». В ту секунду, когда Гриша впервые ощутил мою грудь, он так трепетал, как белье на сквозняке.

Рома
. И все-таки, почему ты не вышла за него замуж?

Майя
. Гриша предлагал. Он даже спросил, какой у меня размер безымянного пальца, чтобы купить кольцо. Но я сказала ему— нет, Гришенька, это слишком просто. Давай на время расстанемся и проверим свои чувства. И мы расстались. Он вскоре женился. А я уехала по распределению работать, на Камский…

Рома
. Целлюлозно-бумажный комбинат. И начальником у тебя был Есафов Вениамин Ионович.


Склероз снова издает стон и прячется под плед.


Майя
. Оська, ты тоже работал на этом комбинате?!

Рома
. Нет. Всю жизнь я ковырялся в зубах. Я работал зубным техником, как папа. Он говорил мне: «Сынок, зубы выпадают у всех, даже у членов политбюро».

Майя
. Откуда же ты знаешь Есафова?

Рома
. Маечка, какой же у тебя все-таки склероз!

Майя
(глядя туда, где лежит Склероз). Еще тот!.. Но кто тебе сказал, что у меня склероз?

Рома
(изумленно). Ты…

Майя
. Когда?

Рома
. Только что.

Майя
. Я?! Убейте меня – не помню… Оська, а ты помнишь, как детьми мы играли с тобой в прятки?

Рома
. Конечно, помню.

Майя
. А давай сейчас с тобой поиграем!

Рома
. Где? Здесь?!

Майя
. Да. Я закрываю глаза. А ты – прячься. Быстренько!


Майя встает, закрывая глаза, Рома ищет, где спрятаться. Спрятаться практически негде. Он пытается спрятаться под плед, натыкается на Склероза, отшатывается. Потом прячется, присев у Майи за стулом.


Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать! Кто не спрятался, я не виновата! (Открывает глаза и сразу обнаруживает Рому.) Нет, так не интересно. Оська, слушай, ты же помнишь нашу старую квартиру? Рома. Прекрасно помню.

Майя
. Мы сейчас поиграем с тобой в прятки по памяти. Рома. Как это, я не понимаю?

Майя
. Очень просто. Ты задумаешь – где спрятался в той квартире, а я буду отгадывать. Раз, два, четыре, пять. Ну, задумал?

Рома
. Сейчас. Погоди. Задумал…

Майя
. Я иду искать… Только играем по-честному. Оська! Ты спрятался в кладовке?

Рома
. Нет!

Майя
. Ты – за дверью у черного хода.

Рома
. Мимо.

Майя
. Я знаю! Ты у бабушки Перфиловой под кроватью. Угадала?

Рома
. Ты что?! У нее там – ночной горшок стоял… Сдаешься?

Майя
. Ладно, сдаюсь. Где ты спрятался?

Рома
. В коридоре стоял сундук Мищуков. Помнишь? Я – в этом сундуке.

Майя
. А как ты его открыл? Там же крышка тяжеленная.

Рома
. Мне папа помог. Он тогда еще был.

Майя
. А папу твоего…

Рома
. Расстреляли. В том же тридцать седьмом. Но я успел сказать ему, что хочу на тебе жениться.

Майя
. Ты на мне?! И что твой папа?

Рома
. Я думал, он будет смеяться надо мной или ругать. А он только спросил, где мы собираемся жить после свадьбы. Ну а тебя я спросить уже не успел… Все. Извини, Маечка, мне пора. Я ведь сейчас лежу в больнице. У нас скоро обход.

Майя
. Погоди, я же еще…

Рома
. Ничего! Про Есафова ты расскажешь мне в следующий раз. Только я тебя прошу – вспомни что-нибудь новенькое…

Майя
. Так я много чего помню!

Склероз
. Майя Аркадьевна, человек торопится. В следующий раз – значит, в следующий раз.

Майя
. Оська, а мы с тобой еще встретимся?

Рома
. Обязательно. Береги себя!

Майя
. Я тебя провожу.

Рома
. Не надо, Маечка. Лучше скромные проводы в дальнюю дорогу, чем пышные проводы в последний путь! (Машет на прощанье, уходит. Склероз вылезает.)

Склероз
. Надеюсь, Майя Аркадьевна, в разговоре со своим Оськой вы мной особо не страдали?

Майя
. Слава богу, нет. Такие воспоминания нахлынули. Я будто помолодела на сто лет!

Склероз
. Я вижу, вам понравилось, а мне не очень! Я вам не Гриша, чтобы молча лежать и терпеть такое. Вы мне рта не давали открыть!

Майя
. Естественно. Что бы сказал Оська, если бы он вас услышал и узнал, что я не одна?!

Склероз
. Поймите вы, меня, кроме вас, никто не слышит и не видит.

Майя
(кокетливо). Я не понимаю, вы что – меня ревнуете?

Склероз
. Майя Аркадьевна! Я – ваш склероз. Мужчина может вам изменить…

Майя
. Мне – изменить?! Боже, какая прелесть!

Склероз
. Да, мужчина может изменить. А я не покину вас до последнего дня. (Обиженно переворачивается на другой бок.)


Звонит телефон. Майя снимает трубку.


Майя
. Алло? По какому объявлению? Нет, эта квартира не сдается. Это – ошибка. Потому что я в ней живу! (Кладет трубку, берет карандаш, записывает.) Сказать Саше, что только что звонили по объявлению… А по какому объявлению – я уже не помню! Убейте меня!.. (Поднимается.) Вспомнила, врач сказал, что мне нужно развивать память. Лучше всего – разгадывать кроссворды. (Берет газету с кроссвордом, усаживается.) Так, ну-ка, по горизонтали. Сосуд для кипячения воды. Шесть букв. Первая «Ч»… «Ч» – первая… Убейте меня!..

Склероз
. Чайник.

Майя
. Что чайник? Вы хотите чаю?

Склероз
. Сосуд для кипячения воды – чайник.

Майя
. Действительно, чайник. Ну, и что тут было отгадывать? Элементарно! Но для этого надо, чтобы сосуд для кипячения воды из шести букв на плечах – варил. Нет, вы все-таки скажите мне, кто выдумал старость?.. Эх! А ведь я когда-то заведовала культмассовой работой… и знаете где? Вы не поверите. На Камском целлюлозно-бумажном комбинате! И начальником у меня был золотой человек – Есафов Вениамин Ионович. Склероз (повернувшись к Майе). Опять?!

Майя
. Но кто это помнит?


Появляется мужчина с усами – Арчил.


Арчил
(говорит с грузинским акцентом). Я помню, Маечка. Склероз. А это еще кто?

Майя
. Есафов Вениамин Ионович…

Склероз
. Все… Воспоминания косяком пошли.


Майя вскрикивает, пошатывается и падает в обморок.


Арчил
. Майя.

Склероз
. Только этого не хватало!


Арчил и Склероз бегут к Майе.


Занавес.

Действие второе

Майя Аркадьевна лежит на диване. Над ней стоит Арчил. Поодаль сидит Склероз.


Майя
(приходя в себя). Где я?

Арчил
. Там же, где и была. Дома.

Майя
. А почему я лежу?

Склероз
. Потому что при диабете надо не забывать вовремя принимать пищу. И лекарства. От давления – вы приняли. А от диабета – снова забыли.

Майя
. Почему же вы мне не напомнили?

Склероз
. Я?! Я вам постоянно напоминаю! Хотя у меня – противоположная функция!

Арчил
. Маечка, не пугайся. У тебя упал сахар. Бывает. У моего папы тоже диабет, и он тоже иногда забывает поесть. Кусочек сахара под язык – и все в порядке.

Майя
. Вениамин Ионыч, неужели это вы?

Арчил
. Нет. Я – не Есафов. Я – Арчил Александрович Микелтадзе.

Склероз
(встрепенувшись). Из Цихисдзири?

Майя
. Из Цихисдзири?

Арчил
. Из Цихисдзири.

Склероз
. Майя Аркадьевна, вам не кажется странным, что все ваши ухажеры на одно лицо?

Майя
(Склерозу). Глупости, они даже не знакомы. Постойте, а кто вы такой?

Склероз
. О, господи, началось!

Арчил
. Майя, я – Арчил. Или ты с кем-то другим говоришь?

Майя
. Крутится тут один мужик постоянно, а кто, я не помню.

Арчил
. Это бывает – склероз!

Майя
. Как же я забыла – у меня склероз!

Арчил
. Не знаю, как у вас, у нас в Грузии, когда мужчина выясняет отношения с женщиной, остальные мужчины отходят на безопасное расстояние.

Майя
(шутя). Надеюсь, наши доблестные таможенники кинжал у вас в аэропорту все же отобрали.

Арчил
. Вах! И коньяк отобрали!

Склероз
. Это они погорячились.


Майя садится. Протягивает руки к Арчилу. Они тепло обнимаются.


Майя
. Арчил Александрович! Как я рада вас видеть! С приездом! Но откуда вы знаете про Есафова?

Арчил
. Вы мне сами рассказывали. Пятьдесят лет назад.

Майя
. Я – вам?! Рассказывала?! Пятьдесят лет назад… Не помню. Убейте меня!

Склероз
. О! Выходит – я гораздо старше!

Арчил
. Мы поехали на экскурсию в Мцхету. Там на горе есть монастырь, а внизу сливаются две реки: Кура и Арагви. Мы стояли над обрывом и… Ну, вспомнили? (Обнимает Майю за плечи.)

Склероз
. Э-э, руки! (Сбрасывает руку Арчила с плеча Майи.)

Майя
(Склерозу). Что вы меня трогаете?

Арчил
(думая, что это относится к нему). Я вас не трогал! Просто было прохладно.


Арчил набрасывает на нее свой пиджак. Они становятся так, будто стоят над обрывом пятьдесят лет назад и смотрят вдаль.


Арчил
(протягивая руку). Вот это внизу – Кура. А это – Арагви.

Майя
. Чудо! Сливаются в одно целое, будто любят друг друга… Как же красиво!..

Склероз
. Дешевые приемчики. Майя Аркадьевна, я был о вас более высокого мнения.

Майя
(Склерозу). Не мешайте, лучше послушайте.

Арчил
. Я не мешаю, я слушаю.

Майя
(декламирует).

Немного лет тому назад,

Там, где, сливаяся, шумят,

Обнявшись, будто две сестры,

Струи Арагвы и Куры,

Был монастырь.

Да, мы с вами целовались, Арчил Александрович. Это я помню. Но как я рассказывала – не помню.

Склероз
. Какая все-таки у вас интересная память, Майя Аркадьевна. Тут – помню, тут – не помню.

Майя
(Склерозу). Если бы вы знали, как Арчил целовался… И усами щекотал…

Арчил
. Я и сейчас еще могу… напомнить… Но стихи вы же помните?

Майя
. Стихи – помню, потому что мы их еще в школе учили. А кто автор этих стихов?.. Кто?.. Склероз.

Склероз
(отзывается). Что?

Арчил
. Вспоминайте!

Склероз
. Я-то помню.

Майя
. Пушкин!

Склероз
. При чем здесь Пушкин?

Майя
. Я вспомнила. Это стихотворение про две реки написал Пушкин.

Арчил
. Нет, Маечка. Не Пушкин.

Майя
. Не Пушкин?! А кто же тогда?

Арчил
. Эти стихи написал – Лер…

Майя
. Лер…

Арчил
. Мон…

Майя
. Мон…тов! Лермонтов!

Склероз
. Михаил…

Майя
. Михаил…

Арчил
. Ю…

Майя
. Рьевич!

Склероз
. Фу-у!

Арчил
. Эти стихи написал Михаил Юрьевич Лермонтов. Об одном жалею: Лермонтов – в Грузии был, рядом – был, а в Цихисдзири – так и не заехал!

Склероз
. Ему профсоюз путевку не дал.

Майя
(хихикнув). Что, ему профсоюз путевку не дал?

Арчил
(обиженно). Слушай, Лермонтов – великий классик литературы, зачем так шутишь?

Майя
. Не обижайтесь, Арчил. Лермонтов – классик! И я тоже – классик. Наша участковая врач сказала, что у меня – классический склероз. Зато Альцгеймера – нет!

Арчил
(осторожно). Альцгеймер – это был ваш муж?

Майя
. Вы почти угадали. Только он был не Альцгеймер, а – Альтшуллер. И не муж, а сосед. Я всех своих довоенных соседей помню и могу назвать хоть сейчас. Впрочем, кому это интересно?.. А я сперва приняла вас за Есафова Вениамина Ионовича. Я вам о нем еще не рассказывала?

Арчил
. Нет… Не особо так… Не подробно…

Склероз
. Майя Аркадьевна! Грузины употребляют много вина. Благодаря этому они значительно реже страдают атеросклерозом. Алкоголь растворяет склеротические бляшки.

Майя
. Значит, пенсионерам надо больше пить?

Арчил
. Маечка, ты хочешь выпить?

Склероз
. Заняться профилактикой атеросклероза при помощи алкоголя не выйдет: алкоголь гарантированно вызовет другие, не менее опасные заболевания сердца и печени.

Майя
(Арчилу). Не знаю. Говорят, от вина сердце и печень можно повредить.

Арчил
. Да, это правда. У моего папы – как раз больная печень и сердце пошаливает. Ему – сто три года. Так я наливаю. Вино на таможне не тронули.


Арчил достает бутылку. Склероз ставит фужерчики.


Склероз
. Наливай!

Майя
. Есафову, наверное, сейчас было бы не меньше, чем вашему папе. Он был золотой человек! Вы не обижайтесь, Арчил Александрович, но я знаете о чем подумала. Есафов был, откровенно говоря, не очень красивый мужчина. А вы – очень красивый. Но к старости – все подравниваются… Красавец – немного дряхлеет, а не красавец – становится благообразнее. Я когда-то была в Сухуми, в обезьяньем питомнике. Вы там не были?

Арчил
. Как?! Мы же с вами вместе ездили. У нас была туда экскурсия.

Майя
. Да? Но вы, наверное, не обратили внимания, а я обратила. Все молодые обезьянки выглядят и ведут себя по-разному, а все пожилые обезьяны – одинаково и похожи друг на друга.

Арчил
. Да. У нас в Грузии все старики похожи друг на друга. И немного на обезьяну. И ваш друг, Роман, тоже похож на меня.

Майя
. Рома Оськин? А его вы откуда знаете?!

Арчил
. Он выходил от вас, и мы познакомились. Он же был у вас в гостях.

Майя
. В гостях у меня был Ромка Оськин? Убейте меня! Но если вы говорите – вы же не станете меня обманывать.

Арчил
. Не стану. Я вас и пятьдесят лет назад не обманул.

Майя
. Не обманули… И между прочим, зря…

Арчил
. Зря?!

Склероз
. Какая любопытная информация. Оказывается, Майя Аркадьевна, вы еще одного, как Гришу, – продинамили.

Майя
(Склерозу). Послушайте, грузины – вспыльчивые, если он услышит, что вы сказали, он вас и без кинжала зарежет…

Арчил
. Вы сказали – зря?! Маечка, вы же любили Есафова!

Майя
. Что вы, Арчил, у него было трое детей!

Арчил
. Подумаешь – трое. А у меня – семеро!

Склероз
(наливая себе). Ого! Предлагаю выпить за всех семерых детей. По одному.

Майя
. Уже семеро, Арчил?! Тогда было еще четверо. Правда, вы об этом не сразу сказали.

Арчил
. Меня Тамрико, старший инструктор, попросила. Она сказала: «Арчил, имей совесть! Девушки приезжают к нам издалека – отдохнуть. Зачем их сразу так расстраивать?!»

Склероз
(с интересом придвигаясь). И вы их не расстраивали?

Арчил
(продолжая мечтательно вспоминать). Эх, откуда только не приезжали: из Москвы приезжали, из Харькова приезжали, одна – даже с Камчатки прилетела. И все – бледные, уставшие, смотреть жалко. Никогда не расстраивал!

Майя
. И вы всех любили?

Арчил
. Фруктами угощал, вино домашнее наливал, песни пел: «Тбилисо, мзис да вардебис мхарео»… Любил всех, а не расстраивал только тех, кто хотел.

Майя
. Я тоже в Грузию на отдых приезжала.

Арчил
. Э-э, вас, Майя Аркадьевна, я навсегда запомнил. Вы – первая женщина, которая сказала мне: «Арчил, – нет!»

Склероз
. Ну, не вам первому она это сказала.

Майя
. И вы обиделись?

Арчил
. Я?! Я не обиделся. Нет… Хуже: я – не понял. И до сих пор не до конца понимаю. Зачем вы тогда сказали – «нет!», а сегодня говорите – «зря»? Зачем, а?

Майя
. Я так сказала?! Убейте меня!..

Склероз
. Пятьдесят лет – это даже по самым тяжким преступлениям – двойной срок давности прошел.

Арчил
. Извините, погорячился. Зачем убивать… Я тогда расстроился, работать не мог. Потом к Тенгизу, директору, пошел. Рассказал. Все, говорю, квалификацию потерял – увольняй меня. А он говорит, я давно этого момента ждал, Арчил. Теперь я могу спокойно на пенсию идти. Так я после Тенгиза директором турбазы стал. Потом двух турбаз. Потом директором куста турбаз.

Майя
. Значит, я вам помогла – приятно. А как же отдыхающие, стали жаловаться?

Арчил
. Зачем?! Я директором был и еще немножко инструктором, по совместительству.

Склероз
. Фу, отлегло…

Майя
. Смешно кто-то сказал, что мне везло на мужчин с детьми. Но кто, понятия не имею!

Арчил
. Это Рома Оськин сказал. Запишите, что он сегодня у вас был и таблетки вы уже приняли.

Майя
. Откуда вы знаете? Хорошо, сейчас запишу. (Пишет в тетрадь.) Приходил Оська. Мы хорошо пообщались. Но о чем, я не помню.

Арчил
. И меня запишите. Приходил Арчил Александрович…

Майя
. Арчил Александрович… Есафов. Шучу – Микелтадзе!

Арчил
. А все-таки хорошо, что мы с вами тогда встретились и расстались. Я бы здесь жить никогда не мог. У вас – шумно. А у нас, в Цихисдзири – тихо. Птица пролетит – слышно. И тепло. Я круглый год на воздухе сплю.

Майя
. А у нас самолет пролетит – не слышно.


Арчил закрывает глаза, дремлет.


Устал… Тоже уже не мальчик.

Склероз
(глядя в свой смартфон). Цихисдзири – село, расположенное в Мухранской впадине, на берегу реки Ксани. По данным последней переписи, численность населения села Цихисдзири составляет тысяча шестьсот тридцать пять человек. Майя Аркадьевна, только вас там и не хватало!

Майя
(Склерозу). Что вы понимаете? Арчил так красиво ухаживал: цветы дарил. А вы за столько лет хоть раз цветы мне принесли?

Склероз
. Знаете, я вам не муж! Зато я вам какие воспоминания дарю! Если бы не я, у вас бы так память о давних событиях не обострилась.

Майя
. Так эти воспоминания у меня благодаря вам?

Склероз
. А благодаря кому же? Если я уйду, Майя Аркадьевна, – вы будете искать меня в каждом углу.

Арчил
(просыпается). Да, мне пора уходить. Я только хотел спросить вас, Маечка, вы были счастливы?

Майя
. Мой папа вернулся живым с войны, у меня была интересная работа, и еще у меня был Есафов Вениамин Ионович.

Это все – счастье!.. Ой, Арчил Александрович, чуть не забыла. Посидите еще, не спешите. Я же вам про Есафова так толком и не рассказала.

Склероз
. Может, не надо?

Майя
. Надо! Первого января тысяча девятьсот пятьдесят второго года я опоздала на работу. Многие не знают, что первое января когда-то – был рабочий день.

Склероз
. Первого января – рабочий день?!

Майя
. Представьте себе.

Склероз
. Не могу. Воображения не хватает.

Майя
. Тем не менее так было, и утром я проспала. А за это могли тогда и посадить. И Вениамин Ионович сказал, что он лично предоставил мне отгул и забыл отметить. Ему дали выговор, а мне ничего не было! Золотой был человек.

Арчил
. Не то слово! А я вам подарок привез.

Майя
. Какой?

Арчил
. Вспоминайте, вы говорили, что это самое вкусное грузинское блюдо.

Склероз
. О, значит – вкусно поедим! Что вы привезли?

Майя
. Я помню, после поездки в Грузию, я научилась делать чахохбили. Вы привезли чахохбили?

Арчил
. Как я мог это привезти? Чахохбили едят сразу! Еще горячим.

Майя
. А фаршированную рыбу – холодной.

Склероз
. Майя Аркадьевна, даже не начинайте!

Арчил
. Я не рыбу привез.

Склероз
. А что же? Не томите!

Майя
. Чурчхелу?

Склероз
(разочарованно). А-а…

Арчил
. Вспомнили! Я вас тогда угощал. И вам понравилось. (Вручает чурчхелу.) Вот – настоящая грузинская чурчхела, на память. Ну, мне пора. Нахвамдис, дорогая Майя Аркадьевна! Нахвамдис, значит – до свидания!

Майя
. Гамарджоба, Арчил Александрович!

Арчил
. Гамарджоба – это здравствуйте.

Майя
. Знаю. Я и хочу, чтобы вы и ваша Грузия долго здравствовали! Мы еще встретимся!

Арчил
. Обязательно! А еще специально для вас я приготовлю и привезу лобио. Его едят холодным. Пока! (Целует Майе руку и уходит.)


Майя обращает внимание на недопитую бутылку. Присаживается к столу. Майя. Допьем?


Склероз
(садясь напротив). Допьем. Я вижу, вы совсем разгулялись. (Разливает вино себе и Майе.)

Майя
. Видели, каким успехом я пользовалась? Можно сказать – международным.

Склероз
. Сказать можно все что угодно. Хотел еще спросить: а почему это все ваши ухажеры – такие молодые?

Майя
. Потому что я их такими запомнила.


Звонит телефон. Майя снимает трубку.


Алло? Нет, эта квартира не сдается. Потому что я в ней живу! И нечего сюда больше звонить. (Кладет трубку.) Голос как у Нади. По-моему, она спит и видит, когда я освобожу жилплощадь.

Склероз
. Майя Аркадьевна. Надя – это жена Саши, вашего племянника. И она не работает. Саша один тянет семью. А у вас квартира. Я ее понимаю… Но эти объявления давал я.

Майя
. Вы?! Зачем?

Склероз
. Потому что мне надоели ваши бесконечные романы, и я от вас ухожу!

Майя
. Куда?

Склероз
. Куда… Куда захочу! Мне столько мест предлагают. Склероз нынче так помолодел. Экология, что ли. Совсем молодые страдают. И, кстати, интересные женщины.

Майя
. Как же вы уйдете? Вы же сами говорили, что склероз так не проходит.

Склероз
. Не волнуйтесь, Майя Аркадьевна, без болезни не останетесь. В таком возрасте вам кого-нибудь другого пришлют. А может, и целый букет хвороб. Вы же говорили про букет.

Майя
. Я говорила про цветы. И потом, я не хочу никого другого, я к вам уже привыкла. Разве мы плохо с вами живем?

Склероз
. Я тоже думал, что неплохо. Даже к Есафову я как-то привык. Но тут к вам просто паломничество каких-то мужиков началось.

Майя
. Есафов – это совсем другое дело… Это был золотой человек!

Склероз
. Да, что-то вы давненько ничего про Есафова нам не рассказывали!

Майя
. Хороший человек как хорошая песня – не забывается. Вспомнила: у нас на целлюлозно-бумажном была художественная самодеятельность и хор под названием «Целлюлоза».

Склероз
. Чего у вас на комбинате только не было: и хор, и спирт!

Майя
. Наш хор был лауреатом Всесоюзного конкурса самодеятельных хоров! Меня привел туда мой начальник Вениамин Ионович Есафов. Я вам про него рассказывала? Да? Убейте меня!.. Я стеснялась, а он сказал: «Майя. Это ваше партийное поручение!»

Склероз
. И вы перестали стесняться?

Майя
. Этого я уже не помню, зато помню, как мы пели гимн Камского целлюлозно-бумажного комбината. (Поет.)

Целлюлозно-бумажный,

Для страны крайне важный,

Целлюлозно-бумажный наш родной комбинат.

Коллектив здесь отважный,

Боевой и бесстрашный,

И работать на совесть каждый в нем очень рад!

Склероз
(потрясенно). Что это было?

Майя
. Я же вам сказала – гимн. В начале каждого рабочего дня по репродуктору он звучал на весь город. А у Вениамина Ионовича был очень красивый баритон. И в хоре мы стояли с ним рядом.


Входит Есафов.


Есафов
. Майя Аркадьевна, я услышал наш гимн. Я не мог не прийти.

Майя
. Вениамин Ионович, это вы?! Не может быть…

Есафов
. Да, Маечка, это я.

Склероз
. Оп-па! Явление Есафова народу. Это уже перебор! А если я начну всех подряд звать в дом, что будет?

Е с а ф о в (Склерозу). Послушайте, вы не могли бы уйти, мы хотим остаться вдвоем. Мы не виделись шестьдесят лет.

Майя
(мечтательно). Я тогда была еще совсем девочкой.

Склероз
. В двадцать восемь – девочкой?

Есафов
. Вы уйдете?

Майя
. Уйдите! Неужели вы не понимаете? Это же – Есафов!

Склероз
. Какой Есафов? Вспомните, сколько ему лет! Крас-нокамск – не Цихисдзири, там столько не живут. К тому же он меня видит. Майя Аркадьевна, вы вызываете духов?

Майя
. Нет, это Есафов, я его узнала.

Склероз
. Майя Аркадьевна, я обещал, что буду с вами до вашего последнего дня. Вы действительно хотите, чтобы я ушел?

Майя
. Да.

Склероз
. Значит, вы понимаете, что?..

Майя
. Да.

Склероз
. Хорошо, если вы так хотите, я уйду. Только можно один вопрос? Скажите, откуда у вас такое странное отчество – Ионыч?

Есафов
. От папы. И чтобы больше вопросов не возникало, могу вам сообщить: ничего вкуснее, чем фаршированная рыба в исполнении Майи Аркадьевны, я в своей жизни не ел!

Склероз
. Вам больше повезло. Меня она кормила хуже. (Уходит.)


Майя протягивает руку, Есафов пожимает ее.


Майя
. Наконец-то! Вениамин Ионович, проходите! Я так рада! Я знала, что мы с вами еще встретимся.

Есафов
. Все люди рано или поздно встречаются. Если не на этом свете, так на том.

Майя
. А мы на каком встретились?

Есафов
. Не будем, Маечка, о грустном. Раньше нам и не стоило видеться. Ведь вы были в меня влюблены?

Майя
. Я?! Нет. Что вы! Нет. Ведь у вас были дети, жена. Как я могла?

Есафов
. Время такое было, мы оба не могли. Но я думал – вы меня быстро забудете.

Майя
. Если бы вы знали, Вениамин Ионович, какой у меня жуткий склероз. Я ничего не помню. Но вас я никогда не забывала.

Есафов
. А помните, как я принимал вас на работу?

Майя
. Да.

Есафов
. А как я принимал вас в партию?

Майя
. Разумеется.

Есафов
. А как мы ездили на «Кармен»?

Майя
. Конечно! В антракте вы купили всем по стакану крюшона.

Есафов
. Это в первом антракте…

Майя
. Ой, вспомнила! Как же я могла забыть. Во втором антракте мы снова пошли в буфет, и вы купили всем женщинам мороженое. Оно было в вафельных стаканчиках, такое вкусное. Сейчас такого мороженого уже не делают.

Есафов
. Да. А в третьем антракте?

Майя
. В каком третьем?.. Больше антрактов не было.

Есафов
. В том и дело, что был. «Кармен» – опера в четырех действиях. Поэтому антрактов было три.

Майя
. Убейте меня! Я не помню!

Есафов
. В третьем антракте мы с вами оказались в буфете вдвоем. Там стояло «Советское шампанское» с медалями на этикетке. Вы сказали, что никогда раньше такое шампанское не пили. И вы так на него смотрели, что я купил бутылку шампанского…

Майя
. Оно было дорогое?

Есафов
. Дорогое, у меня даже немного не хватило денег. Но вы, как говорят, домазали. А потом вы быстро выпили эту бутылку почти в одиночестве, потому что я шампанское не люблю.

Майя
. Мама дорогая! А дальше…

Есафов
. А дальше, когда Хозе убил Кармен, вы начали рваться из нашей ложи на сцену. Вы достали из сумочки какой-то длинный ключ и грозились вонзить его Хозе в его толстое брюхо. Тенор, который пел партию Хозе, был полноват.

Майя
. Он был толстый!

Есафов
. Потом вы стали плакать и успокоились только тогда, когда Кармен ожила и вышла на поклоны. Но успокоились ненадолго. В поезде я положил вас на нижнюю полку, но вы постоянно рвались лечь ко мне на верхнюю.

Майя
. Я?! Это все – я?!

Есафов
. Ну не я же! Вы громко объявили, что лучшей кандидатуры вы не видите и вы решили отдать мне свою девичью честь. Причем прямо здесь, на верхней полке плацкартного вагона «Пермь – Краснокамск». Вы сказали: «Веня, я твоя навеки!» Девочки из лаборатории смотрели на вас с ужасом. Проводница грозилась ссадить, хотя поезд шел без остановок… Когда вы, наконец, утихомирились, я договорился со всеми, что, если утром вы не вспомните, мы все тоже будем о происшедшем молчать. Но я после той поездки впервые обратил на вас внимание.

Майя
. Да?!

Есафов
. Мне казалось, что вы – серая мышь и синий чулок одновременно. И вдруг – вас будто кто-то раскрасил в яркие цвета. И я стал заходить к вам в лабораторию по поводу и без повода… Чтобы только увидеть вас.

Майя
. А я бы никогда не решилась, Вениамин Ионович, даже близко подойти к вам, если бы не та поездка. Шампанское было чудесное, сейчас такого не делают. Но шампанское не брало меня! Я пила и не пьянела. И тогда я решилась на крайние меры. У меня в сумочке был флакон духов «Красная Москва». Но там не было духов. Перед поездкой я налила в него спирт. И, когда вы отвернулись, я добавила себе в фужер с шампанским спирт.

Есафов
. Спирт?! Так вы все продумали заранее?

Майя
. Нет, конечно… Я думала, в поезде, на обратном пути, скажу, что у меня с собой есть, и вы похвалите меня за предусмотрительность. Я так мечтала, чтобы вы меня заметили… Я и выпила только для того, чтобы так не робеть, когда вы рядом… Кстати, Вениамин Ионович, вы были тогда в этом самом костюме!

Есафов
. Это еще довоенный, я купил его на свадьбу. Если бы я ушел из семьи и мы с вами сыграли свадьбу, я все равно был бы в этом костюме. Но я не мог, поверьте.

Майя
. Верю. Я тоже не могла. А костюм у вас красивый. Вам идет.

Есафов
. А можно я сниму пиджак, мне жарко.

Майя
. Конечно. Простите… Я – сейчас… (Выбегает.)

Майя
(голос). Одну минутку!

Есафов
. Жду!

Майя
(голос). На столе осталось грузинское вино. Вы можете себе налить.

Есафов
. Спасибо. Я уже выпил. Коньячку немного, для храбрости. Хотел спирт по старой памяти, но сейчас такого спирта, как был у нас, уже не делают.


Есафов снимает пиджак и остается в рубашке с галстуком. Осматривается – и тут появляется Майя Аркадьевна, ослепительно помолодевшая, в туфлях на каблуках. Возможно, в шляпке. Они смотрят друг на друга влюбленными глазами. Звучит вальс или танго.


Вы?

Майя
. Я.

Есафов
. А можно мы не пойдем сегодня в оперный и останемся дома?

Майя
. Конечно.

Есафов
. Разрешите?

Майя
. Пожалуйста.


Есафов и Майя Аркадьевна танцуют, нежно глядя друг на друга. Вдруг Майя Аркадьевна останавливается.


Вениамин Ионович, что же это мы с вами? На пионерском расстоянии. Еще подумают – какие-то старички танцуют. Может, зажжем?

Есафов
. Какие вы слова знаете… А чего, можно! Зажигай, Маечка!


Есафов и Майя Аркадьевна под зажигательную современную мелодию выдают «танец-модерн».


Майя
(в танце). Вениамин Ионович, вы не помните, а ведь мы с вами, по-моему, так ни разу даже не поцеловались?

Есафов (в танце). Я вас целовал. Только в щечку, Маечка. И то – по праздникам.


Майя Аркадьевна резко останавливается. Музыка микшируется.


Майя
. Тогда у меня предложение: а давайте-ка с вами поцелуемся. Прямо сейчас!

Есафов
. Прямо сейчас… А какой сегодня праздник?

Майя
. Зачем нам праздник? Мы же не в щечку…

Есафов
(копируя Майю в поезде). Майя Аркадьевна, ну что вы? Мне так неловко. Не стоит.

Майя
. Ах, Вениамин Ионович! Вы кого угодно уговорите!


Они приникают друг к другу. Гаснет свет на сцене. На авансцене появляется Склероз.


Склероз
. Однажды у Майи Аркадьевны меня подстерегал сюрприз. Она достала и показала мне старое фото. На фото какой-то невзрачный человек стоял на фоне заводских труб.


На заднике появляется фото.


Посмотрите, сказала она, это мой начальник – Вениамин Ионович Есафов. Я вам про него еще не рассказывала? Я взял фото и стал присматриваться. На вид мужчине было лет сорок пять. Высокий тестостерон, тогда об этом мало знали, позволил Есафову приобрести устойчивую лысину, которая была на фото, и четверых детей, которых на фото не было. Мужчина был худ. Черный костюм, вполне возможно еще довоенный, сидел на нем мешковато. Вениамин Ионович улыбался и смотрел на меня. А я думал. Я думал о том, что отчество «Ионыч» я встречал до этого только в рассказе у Чехова. И что Чехова я знаю, хотя никогда не видел, и Есафова знаю. Но Чехов, чтобы я о нем знал, делал все возможное: писал пьесы, повести и рассказы, приобретал усадьбы, которые стали потом музеями, а Вениамин Ионович и не подозревал, что некто я, отстоящий от него на много лет и километров, будет его знать и помнить. Значит, для того, чтобы о тебе помнили, необязательно быть Чеховым, достаточно быть просто Есафовым…


Склероз исчезает. Вдруг Майя резко отстраняется от Есафова, хватает телефон.


Майя
. Постойте! Я вспомнила! Я должна сделать последний звонок. Это важно! Алло!

Саша
(голос по телефону). Майя Аркадьевна, вы? Откуда, мне сообщили, что…

Майя
. Саша, не волнуйтесь, вам все правильно сообщили! Эти врачи – что они могут? Особенно когда подошел срок. Хотя, вы знаете: умерла – не умерла, это еще большой вопрос… Когда-то все думали, что один человек тоже умер, а на третий день он воскрес… Шучу, это, конечно, с еврейским счастьем, но не с моим. Но не это самое удивительное. Слушайте, Саша. Вдруг! Внезапно! Перед уходом…. Я не знаю, как получилось, но я вспомнила! Я вспомнила – это вы принесли мне яблоко!! Верно?

Саша
. Верно… Майя Аркадьевна, у вас прошел склероз?!

Майя
(оглядываясь). Да, его нет. Он исчез. Но в конце концов, что здесь удивительного? Склероз – это болезнь. И я, наверное, успела от него выздороветь!

Саша
. Майя Аркадьевна, это первый в мире случай, когда склероз отступил!

Майя
. Кто-то же должен быть первой?! Почему не я? Убейте меня…

Саша
. Зачем мне вас убивать?

Майя
. А квартира? Впрочем, теперь делайте с моей квартирой что хотите!.. Я только вот что еще должна сказать. Если жизнь – это корабль, который рано или поздно пойдет ко дну, то память – это крыса, которая бежит с тонущего корабля первой, а юмор – это капитан, и он уходит последним с гордо поднятой головой. А вот с кораблем, даже когда он опускается на дно, навсегда остается только одно – любовь… Вениамин Ионович Есафов!


Есафов снова подходит к Майе. Майя Аркадьевна кладет трубку.


Есафов
. Я здесь, Маечка.

Майя
. Вениамин Ионович! Я вам так и не сказала. Я вас – любила!!! (Поет, вспомнив все слова.)

Отцвели уж давно хризантемы в саду,

Но любовь все живет в моем сердце больном.

Есафов (поет как бы в ответ). Сердце красавицы склонно к измене и к перемене, как ветер, Майя…


Майя Аркадьевна кладет голову Есафову на плечо, он обнимает ее за плечи, и они уходят. В миноре звучит мелодия гимна целлюлозно-бумажного комбината, и гимн звучит лирично. Так что непонятно: то ли это гимн, то ли – реквием…

Целлюлозно-бумажный,

Для страны крайне важный,

Целлюлозно-бумажный наш родной комбинат.

Коллектив здесь отважный,

Боевой и бесстрашный,

И работать на совесть каждый в нем очень рад!

Свет гаснет, затем медленно зажигается. Это рассветает. Появляется Склероз.


Склероз
. Собственно говоря, мне нечего больше сказать… Но болезни сентиментальны. Они привязываются к людям. И так не хочется с ними расставаться. Давайте вспомним еще одно утро.


На софе под одеялом, как в самом начале, лежит Майя Аркадьевна. К ней подходит Склероз.


Майя Аркадьевна, просыпайтесь!

Майя
. Зачем? Мне так хорошо. С вами и с тем, что я помню. Воспоминания – это не так мало, согласитесь.

Склероз
. Конечно. Немало…

Майя
. Совсем немало. Это все, что у меня осталось. Да… Старость дается человеку один раз, и до нее надо дожить!.. Только непонятно: зачем?

Склероз
. Как зачем?

Майя
. Зачем, если всех, и даже вас, я только раздражаю. И почти все, с кем мне хочется общаться, уже умерли. Нет, уходить из жизни, как уходить со сцены или из спорта, нужно вовремя.

Склероз
. Майя Аркадьевна, прежде всего в вашем возрасте нужно соблюдать режим. Утром нужно завтракать и принимать лекарства.

Майя
. Я не хочу. Помните, я вам рассказывала про свою соседку, Таисию Карловну. Она не выходит у меня из головы.

Склероз
. Майя Аркадьевна, не забывайте, она была одинока. А у вас есть я! Вы хотите жить сегодняшним днем?

Майя
. Теперь все говорят, что надо жить сегодняшним днем.

Склероз
. Они просто еще не поняли, что жить только сегодняшним днем – это… так скучно.

Майя
. Невыносимо скучно.

Склероз
. Жутко скучно… Все, Майя Аркадьевна, довольно. Слушай, старуха, мою команду: рота, подъем!


Майя Аркадьевна поднимается и садится в постели.


Отлично! Майя Аркадьевна, вы уже встали?

Майя
. Я уже сижу.

Склероз
. Бортовые системы работают нормально?

Майя смотрит в свою тетрадку.

Майя
. Восемь тридцать – я встала. А больше пока ничего не было.

Склероз
. Будет. Если бы у вас так работала голова, как работает…

Майя
. Фи, а еще говорят, склероз – это болезнь интеллигентных людей.

Склероз
. Это вы сказали.

Майя
. Какая разница! Не придирайтесь. А где мой халат? Склероз. Никакого халата! Только платье. Вот это – надевайте! Узнаете? (Подает Майе старое подвенечное белое платье.)

Майя
. Да! Это же – подвенечное платье моей мамы. Оно чудом сохранилось… Но как же я оденусь?.. При всех…

Склероз
. Эх, что бы вы без меня делали?! Я вас прикрою!


Склероз поднимает одеяло и закрывает Майю от публики. Она надевает платье.


Майя
. Я готова.


Склероз опускает одеяло. Майя в подвенечном платье рядом со Склерозом.


Склероз
. Супер, Маечка! И у меня к вам – предложение. Давайте сделаем с вами финальное селфи.

Майя
. А что – давайте! Отличная идея! И пусть нас забросают лайками!

Склероз
. Забросают, уж будьте уверены. Никуда не денутся!! Ну-ка!


Склероз обнимает Майю, достает смартфон и щелкает. Склероз и Майя замирают.

На заднике сменяют друг друга их селфи.


Конец.


Ноябрь 2014 – май 2015 – январь 2016