Венеция

Но сначала граф приехал посетить виллу в Стра, знаменитую виллу Пизани. У ворот их встретил лакей, граф договорился о посещении столь знаменитого места заранее, списавшись с владельцем еще из России.

– Здравствуйте, граф, – и лакей открыл ворота ведущие внутрь виллы, и карета Шереметева заехала внутрь, и другой слуга показал Трофиму путь на Конный двор, – мое имя Микеле, я с радостью покажу вам прекрасный сад усадьбы.

Микеле повел Шереметева, взявшего в руки блокнот и свинцовый карандаш, и делавшего наброски строений виллы. Граф бросал вокруг восхищённые взгляды, стараясь ничего не забыть. Здесь было на что любоваться- великолепная скульптура, соразмерные здания виллы. Вот наконец, подошли и к Лабиринту Стра. Зеленые аллеи запутанных переходов вели в центр сооружения, где возвышалась белая башенка со статуей Минервы, богини мудрости, венчающей ее. Микеле отпер калитку.

– Граф, прошу, идти только со мной, не отходить, я наизусть помню порядок движения в Лабиринте.

– Конечно, – согласился Шереметев.

Они шли по дорожкам, ограниченными живой изгородью, и лакей вывел к воротам, ведущим в обиталище Минервы, возвышающейся над путниками. Шереметев тут же запечатлел образ божества и монумента быстрыми штрихами карандаша, они прошли Лабиринт, и поднялись по витой лестнице башни, поднявшись на самый верх, на площадку Минервы, граф наслаждался прекрасным садом, раскинувшимся перед его взором. И они пошли обратно, на выходе Петр Борисович отблагодарил итальянца парой скуди.

Граф переправлялся на нанятой лодке в прекрасную Венецию с Елпидифором и Евлампием, а Трофим на постоялом дворе остался сторожить экипаж. За все было оплачено владельцу постоялого двора, денежные расписки получены. Лодка скользила по глади залива, и уж показался город, вскоре путешественники пересели в гондолу, и два колоритных гребца, в красных колпаках, безрукавках и широких штанах, загребая двумя веслами, помогли добраться путникам к ратуше, куда Петр Борисович Шереметев отправился один. Он отметил свою подорожную грамоту у канцеляриста, пожилого итальянца лет пятидесяти, затем нашел и секретаря генералитета, где отдал грамоты от канцлера России для дожа Венеции Пьетро Гримани, и закончив все дела, и получив расписки, стал осматривать Лестницу Гигантов, статуи Аполлона и Нептуна, стараясь запомнить мельчайшие подробности необыкновенных скульптур и рельефов. С другой стороны граф поднялся по Золотой лестнице, крытой галерее, потолок сооружения расписан великолепно, а рельефы позолочены. Был там и юный художник, у которого граф купил гравюры с изображениями Дворца Дожей, церкви Санта Мария Маджоре, лестницы титанов, и других прекрасных сооружений. С ним уже шли и слуги, Евлампий и Елпидифор. Впереди их шла группа французов, судя по их речи, очевидно муж и жена, и трое детей в сопровождении гувернантки. Дети расшалились, лишь девочка чинно шедшая рядом с служанкой, смотрела на братьев осуждающе. Сначала мальчишки бегали вокруг семьи наперегонки, но вдруг один из озорников, споткнувшись о камень, разбил колено в кровь, и горько заплакал.



Луиза

– Позвольте, ваше сиятельство помочь мальчишке, – спросил Евлампий у графа, – ранка-то нехорошая.

Граф кивнул головой и вышагивая, опираясь на трость, подошел к мужчине, очевидно отцу.

– Месье, позвольте моему слуге помочь ребенку, он неплохой лекарь.

– Буду рад, месье. Меня зовут Бертран де Грасси, – представился француз.

– Граф Петр Шереметев, – поименовался и Петр Борисович.

Евлампий же начал действовать, не особо обращая внимания на ритуал приветствия знатных персон. Рядом стояла скамья, он посадил на нее ребенка, спустил вниз окровавленный чулок, из своей кожаной сумы достал флакон с настоем тысячелистника на спирту, и тряпицей протер рану от крови, порез был глубоким.