И там он готов просидеть целый день, читая подлые, поганые (провались они, не могу их терпеть), мерзкие стихи.
На другой день был марш протеста против войны, на которой Страйк потерял ногу: многотысячная демонстрация с плакатами змеилась через сердце зябкого Лондона; в первых рядах шли семьи военнослужащих. Армейские друзья сообщили, что в числе демонстрантов будут родители Гэри Топли, погибшего при взрыве, который стоил Страйку ноги, но ему не пришло в голову к ним присоединиться. Его чувства не так-то просто было отобразить черным шрифтом на белом квадратном плакате. Любое дело выполняй на совесть – таков был его девиз и тогда, и теперь, а присоединиться к маршу означало бы выразить раскаяние, которого он не чувствовал. Поэтому Страйк пристегнул протез, надел выходной итальянский костюм и отправился на Бонд-стрит.
Вероломный муж, за которым пришлось вести слежку, настаивал, что его отлученная жена (обворожительная брюнетка, нанявшая Страйка), будучи в нетрезвом виде, по собственной небрежности лишилась ряда исключительно ценных ювелирных украшений, когда чета останавливалась в отеле. Страйк вызнал, что у мужа этим утром назначена встреча на Бонд-стрит, и заподозрил, что часть якобы утерянных драгоценностей неожиданно выплывет на свет.
Когда объект зашел в ювелирный магазин, Страйк принялся изучать витрину на противоположной стороне улицы. Через полчаса, зафиксировав его уход, Страйк пошел пить кофе, выждал еще два часа и, уверенной походкой войдя в тот же ювелирный магазин, объявил, что его жена обожает изумруды; полчаса он разглядывал самые разные украшения и в конце концов дождался, чтобы ему показали то самое ожерелье, которое, как и подозревала брюнетка, прикарманил неверный муж. Страйк тут же выложил за украшение десять тысяч фунтов, выданных ему клиенткой для этой конкретной цели. Женщина, собиравшаяся отсудить миллионы, с легкостью пожертвовала такой суммой, чтобы доказать супружеский обман.
По дороге домой Страйк купил навынос кебаб. Убрав ожерелье в небольшой офисный сейф, обычно служивший для хранения компрометирующих фотографий, он поднялся к себе в мансарду, заварил кружку крепкого чая, снял костюм и включил телевизор, чтобы краем глаза посматривать, как будет развиваться матч «Арсенал» – «Хотспур». Вслед за тем он растянулся на кровати и начал читать рукопись, похищенную вчера вечером.
Как и сказала ему Элизабет Тассел, «Бомбикс Мори» представлял собой извращенную вариацию на тему «Пути паломника». Действие происходило в вымышленной ничейной стране, откуда заглавный герой (даровитый молодой писатель) отправился в своего рода символическое путешествие к некоему дальнему городу; путь его лежал через остров, населенный рожденными в инцесте дебилами, неспособными распознать его талант. Выморочные язык и образность были уже знакомы Страйку по «Братьям Бальзак», но интерес к содержанию заставил его читать дальше.
Продираясь сквозь насыщенные, порой непристойные фразы, раньше других типажей он распознал Леонору Куайн. Блистательный юный Бомбикс, который вершил свой путь через местность, где его подстерегали разные опасности и чудовища, встретил Суккубу, лапидарно описанную как «отставная шлюха»; она захватила его в плен, связала, а потом ухитрилась изнасиловать. Леонора предстала точь-в-точь как в жизни: тщедушная, безвкусно одетая, в больших очках, без эмоций. После нескольких суток беспрестанного насилия Бомбикс вымолил у Суккубы свободу. От предстоящего расставания Суккуба так убивалась, что Бомбикс согласился взять ее с собой: это был первый из множества странных, бредовых эпизодов-перевертышей, где зло и ужас без какого-либо повода или обоснования перетекали в доброе, разумное начало.
Через несколько страниц на Бомбикса и Суккубу напало чудовище по прозванию Пиявка, в котором Страйк без труда узнал Элизабет Тассел: устрашающего вида, с квадратным подбородком и хриплым голосом. И вновь Бомбикс подвергся насилию, а потом сжалился и разрешил этому чудовищу пойти с ним. У Пиявки была отвратительная привычка сосать грудь Бомбикса, пока тот спал. Бомбикс начал худеть и терять силы.
Половая принадлежность Бомбикса оказалась странно изменчивой. Мало того что он кормил грудью, вскоре у него обнаружились признаки беременности, и все это время он ублажал женщин-нимфоманок, то и дело встречавшихся на его пути.
Сражаясь с этим цветистым непотребством, Страйк мог лишь гадать, сколько портретов реальных лиц он пропустил по незнанию. Кровавые сцены с участием Бомбикса и встреченных им персонажей сбивали с толку; порочность и жестокость доходили до того, что ни одно отверстие не оставалось нетронутым: это была садомазохистская фантасмагория. Однако через все события красной нитью проходила основная тема: чистота и невинность Бомбикса. Вероятно, констатация его гения, хоть и ничем не подкрепленная, должна была заставить читателя простить герою все преступления, которые тот безоглядно совершал в сговоре с малопонятными монстрами. Перекладывая листы, Страйк вспоминал слова Джерри Уолдегрейва о том, что Куайн – ненормальный; теперь такой взгляд казался ему резонным…
С минуты на минуту должен был начаться футбол. Отложив рукопись, Страйк почувствовал себя так, словно долгое время томился в темном, грязном подвале, без света и воздуха. Теперь у него оставалось только одно светлое предчувствие – уверенность в победе «Арсенала»… «Спурсы» вот уже семнадцать лет не могли обыграть этого противника на его поле.
И в течение сорока пяти минут Страйк наслаждался жизнью: он шумно болел за любимую команду и дождался счета два – ноль.
После первого тайма он с неохотой выключил звук и вернулся в причудливый мир, созданный воображением Оуэна Куайна. Никого из знакомых лиц он там не находил до тех самых пор, пока Бомбикс не приблизился к заветному городу. Здесь, на мосту, перекинутом через ров у городских стен, маячила крупная, нескладная, близорукая фигура: Резчик. Такой приметы, как очки в роговой оправе, у Резчика не было, зато он носил мягкую шляпу; на плече у него болтался окровавленный, извивающийся мешок. Резчик предложил провести Бомбикса, Суккубу и Пиявку в город через потайной ход. Уже притерпевшись к сценам сексуального насилия, Страйк не удивился, когда Резчик задумал кастрировать Бомбикса. Во время их драки Резчик уронил заплечный мешок, из которого выскользнула карлица. Резчик погнался за ней – и упустил Бомбикса, Суккубу и Пиявку. Те нашли в стене лаз, пробрались в город и, оглянувшись, увидели, как Резчик пытается утопить крошечное создание во рву.
Углубившись в чтение, Страйк прозевал начало второго тайма. Он поднял взгляд на безмолвный экран.
– Черт!
Два – два. Уму непостижимо: «спурсы» сравняли счет. Страйк в сердцах отшвырнул рукопись. Защита «Арсенала» рушилась у него на глазах. А ведь победа была так близка. «Канонирам» прочили первое место в лиге.
– БЛИН! – заорал Страйк через десять минут, когда Фабиански пропустил удар головой.
«Спурсы» победили.
Матерясь, он выключил телевизор и сверился с часами. На то, чтобы принять душ, одеться и заехать за Ниной Ласселс в Сент-Джонс-Вуд, оставалось всего тридцать минут; поездка в Бромли и обратно грозила ощутимо ударить по карману. Страйк с отвращением прогнозировал содержание последней четверти романа и сочувствовал Элизабет Тассел, которая вообще не одолела заключительные пассажи. Кроме любопытства, он не смог бы назвать иной причины, побуждавшей его читать дальше.
В досаде и унынии Страйк поплелся в душ, сожалея о невозможности провести этот вечер дома, и при этом, вопреки здравому смыслу, твердил себе, что, не отдай он все свое внимание скабрезному, кошмарному мирку Бомбикса Мори, «Арсенал» мог бы победить.