Спустя год, после того, как с Сенчиным случился инсульт, мужчина смог впервые самостоятельно пройти из спальной комнаты в кухню. Там он поставил на огонь чайник и сев на стул, посмотрел на Екатерину Дыбову. Женщина, молча, наблюдала за всем происходящим действием, не выпуская из руки тарелку, которую она тщательно протирала полотенцем.
Вадим делал все медленно, часто теряя координацию, но упрямо продолжал ухаживать за собой, прилегая немыслимые усилия.
– У тебя уже отлично получается, – сказала женщина с улыбкой и Вадим, только одобрительно кивнул, внутренне не разделял ее радости. В одно короткое мгновение, он превратился из пожилого человека в беспомощного старика. Удар, случившийся почти год назад, на много месяцев приковал Сенчина к больничной кровати, лишив возможности говорить и самостоятельно передвигаться. Открыв глаза в больничной палате, Вадим долгое время осознавал свое положение и всячески пытался бороться с беспомощностью, но все было тщетно. Его ноги и руки превратились в бесполезные конечности, а голосовые связки долгие месяцы не могли воспроизвести ничего кроме невнятного мычания.
– Я старался, – ответил он, жеваным голосом, словно губы частично находились под анестезией. Немота стала побочным эффектом частично парализовавшего его удара. Помимо невнятной дикции, Вадим приобрел еще неполноценную правую руку, которая потеряла всякую чувствительность на кончиках пальцев и подволакивающуюся правую ногу.
– Ты проделал отличную работу, я сама налью тебе чай.
Женщина принялась за дальнейшую уборку кухни, продолжая рассказывать о том, что вчера произошло в магазине в ее смену. Вадим внимательно слушал Екатерину, не отводя взгляда.
Как только она женщина узнала прошлой осенью о случившемся от Самойлова Кирилла, то тут же приехала в окружную больницу, где застала Сенчина в бессознательном состоянии прикованным к койке и с тех пор, она ни на один день не отходила от него. Екатерина уезжала в свою смену в магазин, а после, ненадолго забежав домой, возвращалась в больницу, не веря в то, что молодые и малоопытные медсестры смогут уделить достаточно внимания беспомощному старику. И если женщине было совершенно не в тягость ухаживать за Сенчиным, то сам Вадим, до сих пор испытывал стыдливое неудобство, лишь только при одной мысли, что Екатерине приходилось убирать из-под него судно, на протяжении полу года. Но он, стискивая зубы, мысленно благодарил женщину за ее заботу, понимая, что о лучшем уходе ему и мечтать не приходится.
– Ты же помнишь ту тетку с соседней улицы, которая постоянно жаловалась на то, что у нее якобы воруют фрукты и овощи из сада? – спросила Екатерина, проверяя заварку в чайнике. Вадим, молча, кивнул, вспоминая о ком, идет речь.
– Так вот вчера, она приходила к нам в магазин. Я не подслушивала специально, но ее громкий голос…
– Наталья Степанова, – промямлил старик и, посмотрев на него, женщина переспросила:
– Извини, что ты сказал?
Размяв на половину бесчувственный рот, он повторил:
– Эту женщину зовут, Наталья Степанова.
От этих слов у Екатерины даже просияли глаза, и она воскликнула:
– Точно! Именно так ее и зовут. А я все утро не могла вспомнить имя. Так, эта Наталья Степанова, разговаривала в очереди так громко, что я не могла не услышать ее слова.
Она поставила чашки на стол, затем открыла шкаф, где с недавнего времени хранились всевозможные сладости, причем в таком количестве, словно к ним каждый день могли заходить дети. Выбрав пакет с овсяным печеньем, Екатерина вернулась к разговору:
– Она утверждала, что уже вторую ночь подряд, видит, как кто-то лазает у нее в огороде.
– Она что, не спит по ночам? – пробубнил Вадим, придвигая к себе, пустую чашку и сахарницу. Левая рука довольно бодро выполняла все команды и на нее еще можно рассчитывать, а вот правая словно училась всему заново, только с той разницей, что зачастую забывала многие уроки. И приходилось повторять все заново.
Он открыл левой рукой сахарницу и, подцепив бесчувственными кончиками правой ложку, тут же уронил ее на стол.
– Вот этого я не знаю, но говорила эта женщина так, словно стала свидетелем настоящего преступления.
Вадим поднял глаза на Екатерину и их взгляды на секунду встретились. Женщина, вопросительно смотрела на него, словно ожидая каких-то комментариев, но Вадим, продолжал молча сидеть на одном месте.
Он очень хорошо помнил тот вечер, когда с ним произошел приступ. Он также помнил, как опустился на землю, ощущая слабость и немоту во всем теле. Он помнил даже свои мысли, в которых уже прощался с этим светом, смерившись со смертью на грязной проселочной дороге. Но самое главное, он отчетливо помнил, из-за чего с ним произошел инсульт и именно это, не давало покоя старику на протяжении всего года. Оставаясь беспомощным и слабым, окруженным в больничной палате аппаратурой, поддерживающей его жизнь, Сенчин изо всех сил пытался рассказать то, что видел, но его организм не был в состоянии даже намекнуть. Слова вырывались в виде короткого мычания, а сердце заходилось в бешеном ритме, который угрожал новым приступом, до тех пор, пока Вадим не сдался. Но когда он смог вновь говорить, прошло уже слишком много времени. Целый год остался позади, да к тому же у старика появилось основание не обращаться пока в полицию. И Сенчин решил не оставлять это дело, он хотел узнать наверняка и единственный, кто мог ему помочь, был Станислав Мишин. Давний друг и лучший охотник в этих краях, не откажет беспомощному другу в просьбе. И перед тем как обратиться в полицию, Вадим решил, кое-что разузнать лично.
– Позвони Стасу, хочу его увидеть, – прохрипел Вадим и Екатерина одобрительно кивнув, пообещала, что выполнит его просьбу сразу после обеда, а затем продолжила рассказывать про некую женщину, у которой кто-то воровал фрукты и овощи из сада.
Марат Сорин, быстро пробежал взглядом по разбитому старенькому автомобилю, стоявшему на обочине. Вид у транспортного средства был такой, словно последние месяцы его хозяин поставил себе цель, извести автомобиль до нерабочего состояния. И, по всей видимости, ему это удалось. Теперь автомобиль седьмой модели АвтоВАЗа выглядел как настоящая куча железа.
Ржавчина проела большие дыры на порогах под дверьми и на крыльях. Заднего бампера не было вовсе, а передний, когда-то хромированный и отражающий солнечные блики, весь покрылся коричневой пленкой, проевшей местами сквозные дыры. Обойдя машину по кругу, Сорин заметил с полдюжины незначительных вмятин, ни одна из которых не могла свидетельствовать о действительно серьезном дорожном происшествии. Скорее, это были следы весьма неаккуратного обращения с машиной, во время парковки.
Вернувшись к патрульной машине, мужчина взгромоздился на водительское сидение, не много пыхтя от тяжести лишнего веса. Сейчас на улице был сентябрь, подходящий к своему концу и пока одевать теплую форму было еще рано, но уже сейчас Марат понимал, что совсем скоро ему придется еще сложней. Набранные за последние три года лишние килограммы, все чаще давали о себе знать и это грозило перерасти в настоящую проблему.
Он перевел дыхание и сказал в микрофон рации:
– Подтверждаю, на обочине пятнадцатого километра от города, стоит брошенный автомобиль. Проверьте регистрационный номер. Прием.
В ответ послышалось короткое шипение и голос диспетчера подтвердил, что готов записать номер. Полчаса назад, в отделение полиции поступило сразу несколько звонков о том, что недалеко от города, стоит брошенный автомобиль, по всей видимости, оставленный на обочине хозяином в силу неспособности транспортного средства продолжать движение. Не совсем стандартная ситуация для их городка, где каждый житель был на виду, и Сорин мог безошибочно угадать какая машина и кому принадлежит. За двадцать пять лет службы, он выучил этот город вдоль и поперек и знал здесь практически всех, включая и жителей ближайших поселков. Поэтому незнакомая машина с номерными знаками соседнего региона заставила мужчину нервничать.
Продиктовав регистрационный номер, мужчина стал ждать ответа, поглядывая в сторону автомобиля. Его припарковали в метре от асфальтного полотна, так, чтобы машина никому не мешала. Двери были закрыты, но не на ключ, водитель совершенно не беспокоился о ее сохранности и ключи, оставленные в замке зажигания, свидетельствовали о том, что авто брошено.
– Продиктованный Вами регистрационный номер не числится в угоне. Последний зарегистрированный хозяин машины проживал в Волгоградской области. Уже полгода как мужчина скончался. После машина ни на кого не переоформлялась.
– Спасибо, конец связи.
Сорин выбрался из салона и оглядел машину еще более строгим взглядом. Теперь можно было с легкостью говорить о незаявленном угоне. Хозяин мертв, а значит, некому звонить в полицию. Тот, кто взял машину мог оказаться либо родственником покойного, по какой-то причине решившим прокатится до их городка, или не слишком разборчивый угонщик, которому внешний вид и ходовые качества не слишком важны. В этом случае есть причина для беспокойства, ведь это мог оказаться и беглый преступник, временно позаимствовавший машину.
Мужчина перешел дорогу и вновь замер рядом со старым автомобилем. Когда-то темно-синий цвет, теперь покрылся грязной матовостью, напоминающей въевшуюся пыль, превращая облик машины в потемневшее и затертое пятно. Такую машину вы не станете приобретать на рынке поддержанных автомобилей и, мало кто возьмет ее на разборку под запасные части. Другими словами, это был хлам, которому место на свалке.
Сорин открыл водительскую дверь и заглянул внутрь. Запах в салоне стоял тяжелый, по всей видимости, водитель часто курил здесь и не гнушался бросать окурки под ноги, растаптывая их, прожигая резиновый коврик. При желании, в салоне можно собрать достаточно материала, чтобы с легкостью определить, кто последним садился за руль. И если этот человек находится в розыске, то дело необходимо передать дальше по инстанциям.
Мужчина наклонился, стиснув зубы из-за того, что ремень, туго стягивающий его пояс, буквально впился в живот и, выдернув из замка зажигания связку ключей, вернулся на улицу. Выпрямившись и с облегчением вздохнув, он направился вокруг машины к багажнику, размышляя о том, что если машина не в угоне и тот, кто ее здесь оставил не преступник, то тогда место ей на свалке. Такой расклад дела вполне бы устроил Сорина, ему совершенно не хотелось, чтобы в их спокойный городок, в котором уже многие годы не происходило ничего серьезного, приехал человек, скрывающийся от правосудия.
Вставив ключи в скважину замка багажника, Марат надавил на него сверху ладонью и, провернув ключ, открыл крышку. Та, со скрипом поднялась вверх и мужчина, резко отстранившись, закрыл ладонью нос. Смрад стоял настолько сильный, что мужчине понадобилось время, пока он немного развеется. Затем, Сорин, вынув из заднего кармана брюк носовой платок, вернулся к машине и, заглянул в багажное отделение. Совершенно пустой багажник, продолжал источать зловоние, словно в нем перевозили тухлое мясо.
Мужчина захлопнул крышку и, забросив ключи обратно в салон, вернулся к патрульной машине.
– Диспетчер, вызовите эвакуатор на пятнадцатый километр. Пусть доставят машину на штраф стоянку до дальнейшего выяснения обстоятельств.
– Хорошо, Марат Эдуардович.
– Конец связи.
Он забрался на водительское сидение патрульной и, захлопнув дверь, еще раз посмотрел в сторону брошенной машины. Готовая в свое последнее путешествие, она стояла, чуть наклонившись на склоне обочины, изувеченная временем и человеческим отношением. И, хотя на данный момент, не было никаких причин назначать экспертизу на установление личности того, кто ее здесь оставил, Сорин испытывал к ней неоднозначное чувство. С одной стороны, это просто брошенная машина, даже если она и угнана у покойного владельца, то на ее поиски вряд ли кто-то станет тратить время. Волновал Марата только лишь тот, кто доставил ее сюда и здесь Сорин не хотел спускать дело на тормозах. Не в его правилах было ждать, когда все разрешиться, само собой.
Тем более этот запах из багажника говорил о перевозке чего-то испорченного и, было оно животным или человеком полицейский не знал.
Он вновь взял рацию и вызвал диспетчера:
– Запросите в отделе Волгоградской области данные о тех, кто находится в розыске. Сообщите, что у нас появилась брошенная машина с их региональными номерами. Как только поступит информация, незамедлительно сообщите мне. Конец связи.
Мужчина вывел патрульную машину на дорогу и, поглядывая в зеркало заднего вида на брошенный автомобиль, направился в город, в голове для себя сделав пометку, что это дело на данный момент у него в списке под номером один.
– Как ты себя чувствуешь? За последние дни было что-то, что тебя действительно сильно беспокоило?
Матвей склонил голову в бок, он смотрел куда-то в сторону, растирая кисти рук, словно омывая их под невидимыми струями воды. Мальчик, молча, наблюдал за игрой солнечного света, лучи которого падали на пол проходя через окно светлого, просторного кабинета психотерапевта.
Тридцатисемилетняя Валерия Котова, специализирующаяся на подростковом расстройстве психики, сидела напротив Матвея, глядя на паренька через стекла очков, обрамленных тоненькой золотой оправой. На ее коленях лежала большая записная тетрадь, в левой руке женщина сжимала шариковую ручку. Она занималась историей болезни Астапова Матвея почти год, с того момента, когда с мальчиком произошел сильный нервный срыв. С тех пор Матвей часто замыкался в себе, и вывести его на нужный разговор было крайне трудно, но, несмотря на это, Валерия уже имела целую кипу записей, сделанных во время наблюдений за пациентом.
Матвей посмотрел на женщину, на несколько секунд перестав растирать руки, подавив в себе присутствие нервозности и сосредоточившись на вопросе, отрицательно покачал головой.
– Очень хорошо, Матвей. Ты ведь знаешь, что когда мы с тобой играем в нашу любимую игру, то тогда понимаем друг друга достаточно быстро?
Она улыбнулась, глядя в глаза пареньку и Матвей, слегка улыбнувшись в ответ, ответил:
– Да, знаю. Мне нравится говорить с Вами.
Котова переложила тетрадь на стол, показывая этим, что сегодня у них состоится разговор, который Матвей может воспринимать в качестве дружеского. Она и без своих записей отчетливо знала все, что ей нужно знать про Матвея. Начав работать над его болезнью в прошлом году, Валерия столкнулась со случаем, сильно заинтересовавшим ее. В отличие от других пациентов, Астапов был полностью погружен в свой мир, но с той разницей, что довольно сильно связывал его с реальностью. К тому же в его словах, не было никаких разногласий. Истории мальчика могли сойти и за реальность, с той разницей, что если бы про это говорил здоровый с точки зрения медицины человек, то его слова незамедлительно пришлось бы проверить правоохранительным органам. Часто Матвей говорил про человека, который орудовал в лесу, закапывая человеческие тела и что стаи волков со светящимися глазами, охраняли его, словно сторожевые псы. Именно их, он так сильно испугался, находясь в лесу и с тех пор, делился этим страхом с окружающими его людьми.
Матвей при всем этом не настаивал на том, чтобы его рассказы, кто-то проверял. Он не впадал в приступы паранойи и не требовал к себе отдельного внимания. Он вел себя совершенно спокойно и если кто-то не верил его словам, то мальчик попросту переставал рассказывать истории, делая исключение только для Валерии, которая сама спрашивала его о том вечере, когда Матвей прибежал из леса.
Спустя полгода проведенных в клинике, он вернулся жить к своему отцу, в то время, как Ивана Астапова обязали проходить курс реабилитации от алкогольной зависимости, до тех пор, пока мужчина не был признан способным на дальнейшее опекунство. Теперь, раз в неделю, он привозил сына в клинику, где Котова продолжала работать с мальчиком.
Но иногда парень начинал говорить странные вещи, раз за разом повторяя фразы, от которых становилось не по себе каждому, кто их слышал. Котова записала одну из них в самом начале записного блокнота, чтобы каждый раз, когда она бралась за дело Астапова Матвея, сразу же возвращать себя в его мир.
«Кто придет из темноты, тот оставит здесь следы»
Женщина периодически возвращалась к этим словам, спрашивая, что они обозначают, но тогда Матвей моментально закрывался в себе, выстраивая блок, который Валерия все еще никак не могла преодолеть.
Со временем, она изобрела для своего пациента некую игру, с помощью которой удавалось ненадолго раскрывать Матвея. В силу того, что парень нуждался в общении, из-за практически отшельнического образа жизни, он быстро выходил на диалог, тем более, если темы были благоприятными для его восприятия. Вся суть заключалась в том, чтобы они говорили друг с другом исключительно честно и открыто, доверяя и никогда не осуждая.
– Я хочу поговорить с тобой о том дне, когда мы встретились впервые, – сказала Котова, не сводя взгляда с Матвея и парень, вновь взявшись крутить кисти рук, ответил, спокойным голосом:
– Мы с вами уже говорили об этом.
– Да я помню. Но остались недосказанные вещи и вопросы, на которые я бы хотела получить ответы. Ты сегодня поможешь мне в этом?
Матвей отвел взгляд в сторону, по его лицу было видно, как он борется с эмоциями, буквально наседающими на него. С одной стороны, парень готов был открыться еще раз, вернуться в тот день, но неверие окружающих людей, вешало огромные замки и строило стены.
– Мне все равно никто не верит, – проговорил он, отстраненно, неподвижно глядя в угол кабинета, где слегка отходящий от стены плинтус образовал небольшую щель.
– Я готова тебе поверить, ты же знаешь, что я твой друг и мне можно открыться полностью. Ведь так?
Матвей кивнул.
– Хорошо, – продолжила Валерия и, прикоснувшись своей рукой к закрученным в один узел пальцам Матвея, переключила его внимание на себя, – Расскажи мне, от кого ты прятался в шкафу.
Он после этих слов словно свернулся в один комок. Плечи склонились еще больше вниз, все тело сжалось, превращаясь в натянутый пучок нервов, который грозил в любой момент взорваться приступом паники и страха. Но Матвей держал себя в руках, его зрачки лихорадочно бегали в глазницах, словно загнанные звери в клетке и, наконец, он сказал.
– Я его видел, это был тот, кто ходит по лесу. Он оставляет следы и заглядывает в окна.
Матвей говорил эти слова медленно и вкрадчиво, проговаривая каждый слог, словно опасаясь упустить что-то из виду. Он смотрел на Валерию, взглядом человека, вполне адекватного, отдающего отчет каждому своему слову. Словно не являясь душевно больным, Матвей на несколько минут превратился в обычного человека, не выкручивающего себе руки, не бегающий взглядом по сторонам. Иногда, он мог вести небольшие диалоги, отвечая на вопросы и задавая свои, Котова называла такие моменты, возвращением в реальность.
– Поэтому ты забрался в шкаф? Что бы, он не увидел тебя через окно?
Матвей утвердительно кивнул головой и сказал:
– Только так можно укрыться. Спрятавшись от его глаз.
– Хорошо, Матвей. Очень хорошо. Я рада, что ты смог вновь открыться мне и все рассказать.
Парень вновь отвел взгляд в сторону и превратился в того, кем его видело большинство людей. В этот же момент, таймер на часах оповестил о конце сеанса и Котова, поднявшись со своего места, сказала:
– Мне понравилось, как ты сегодня поработал, если так будет продолжаться, мы сможем в скором времени разобраться во всех наших вопросах. А теперь, позови, пожалуйста, своего отца и подожди нас в коридоре. Тебе же будет не трудно это сделать?
Матвей поднялся со своего места и, ответив, что вполне сможет выполнить эту просьбу, заранее попрощавшись, вышел за дверь. Валерия несколько секунд стояла на одном месте, обдумывая услышанное. Прогресс, безусловно, был на лицо, пациент все больше раскрывался перед ней, обнажая свои внутренние чувства, страхи, он говорил о том, что его беспокоит и пугает. Парень шел на диалог и это, не могло не радовать ее как специалиста и лечащего врача, отвечающего за состояние здоровья своего пациента.
Через минуту в кабинет заглянул сильно небритый и весьма растрепанный мужчина, который сухо поздоровавшись, вошел в помещение. Котова жестом предложила мужчине сесть на тот же стул где минуту назад сидел его сын и начала разговор с момента, когда Иван Астапов в последний раз употреблял алкоголь.
Остапов старший вел автомобиль, прибывая в глубокой задумчивости. Он внимательно следил за дорогой и в тоже время, бросал короткие взгляды на сына, сидящего рядом на пассажирском сидении. Матвей, увлекся книгой, которую ему купили сразу после приема врача и яркие картинки, изображающие животных, приводили парнишку в восторг. Он проводил кончиками пальцев по очередному изображению, улыбаясь и вглядываясь в каждую деталь.
– Как поживает твоя утка? – спросил мужчина, вынув из пачки сигарету.
Матвей оторвал взгляд от глянцевой страницы и долго смотрел на отца, затем произнес:
– Я кормлю ее хлебом.
Мужчина закурил сигарету.
– Она не погибла за то время, пока ты был в больнице. Значит, ей твой хлеб не нужен. А ты все продолжаешь бегать на озеро, не смотря на случившееся.
Матвей опустил глаза, он ощущал себя так, словно его поймали на месте преступления. Тайна раскрылась уже очень давно и мало кто в поселке, мог не знать о питомце умственно отсталого парня. Но сам Матвей упрямо продолжал скрывать ото всех свои походы в лес, хотя он не навещал дикую утку более шести месяцев и был уверен, что птица уже давно погибла от холодов.
– Ты же не разрешишь забрать ее домой, – сказал Матвей, перелистывая страницу, но картинки его уже не интересовали, разговор с отцом был куда важней.
– По мне пусть она живет у нас хоть в гостиной, главное, чтобы ты перестал ходить в лес.
Мужчина посмотрел на сына взглядом полным заботы. На какой-то момент в этом суровом лице промелькнули искорки отцовской любви и не почувствовать этого Матвей не мог.
– Ты и вправду разрешить забрать ее? – воскликнул парень, чем вызвал улыбку у Ивана. Мужчина похлопал сына по плечу и, вернувшись к дороге, ответил:
– Если она тебе так дорога, то да. Но при условии, что она не будет путаться у меня под ногами.
Матвей захлопал в ладоши и чуть ли не выскакивал от радости из-под ремня безопасности и мужчине, пришлось, повысив голос успокоить сына, пока тот не перевернул на ходу машину. Год назад Астапов Иван сделал почти непоправимую ошибку, о которой теперь часто сожалел, сидя в своей комнате в полном одиночестве. В прошлом году о нем в поселке все знали, как о безнадежном алкоголике, который заливает свое горе, не обращая вниманья на сына. И что кривить душой, если оно так на самом деле и было и только когда Иван нашел Матвея в шкафу, где парень просидел без малого сутки, он понял, насколько сильно отдалялся от единственного своего ребенка.
Закрывая глаза, лежа в кровати, мужчина часто не мог избавиться от назойливого образа, преследующего его словно наваждение. Он постоянно видел сына, свернувшегося в клубок, изогнувшего свое тонкое тело так сильно, что позвонки выпирали даже через майку и лежавшего на покрывале внутри шкафа. Иван смотрел на парня, стискивая зубы и его воспаленный и понемногу приходящий в себя после вчерашнего запоя мозг, впервые ощутил прилив любви и необходимости защищать сына. Он опустился на колени и, прикоснувшись рукой к парню, произнес в полголоса:
– Матвей, что с тобой?
Паренек открыл покрасневшие глаза, сверкающие на осунувшемся лице затухающими островками жизни и прохрипел в ответ:
– Папа, мне страшно. Я боюсь.
В этот момент Иван ощутил, как холод сковывает все его нутро, словно температура тела упала на много градусов порождая ледяную пустыню в душе. Слова застряли в горле и страх перед самим собой заставил испытать стыд за все то, что он делал до этого. За все слова и оскорбления, которые он отпускал в сторону сына, и Астапов обрел уверенность в том, что именно он сам, своими собственными действиями и породил этот страх, заставивший Матвея закрыться от всего мира в старом деревянном шкафу.
– Не нужно бояться, я не обижу, – проговорил мужчина, впервые в жизни дрогнущим голосом. Перед его взглядом появился образ Жанны, его супруги и матери Матвея. Женщина смотрела на него взглядом, переполненным осуждения и это, было еще одним наказанием, которое не стереть из памяти.
– Он придет, папа, он придет, – шептал Матвей, прогоняя образы и показывая своему отцу, какова на самом деле реальность. Что этот мир, ужасен не только для него, но и для каждого, кто остается беспомощным в обществе полном безразличных людей. Иван осознал, насколько его сын одинок в своем безумии и насколько он близок к тому, чтобы попасть в клинику, где его сведут с ума окончательно.
Теперь, спустя год их совместного лечения, Иван мог со всей уверенностью сказать, что он наконец-то обрел то отцовство, к которому так стремился всю свою жизнь. Его запои, остались далеко в прошлом, он похоронил их вместе с той ночью, когда успокаивал Матвея, вырывающегося из крепких отцовских рук и кричащего, что кто-то или что-то должно прийти за ним. Эта ночь, была для мужчины хуже, чем все девять кругов ада, когда ему приходилось доказывать всем присутствующим, извергая вчерашний перегар, что Матвей кричит не из-за него. В ту ночь, ему приходилось вырывать сына из рук врачей, жаждущих увезти мальчика в неизвестном направлении и только чудо, смогло остановить это безумие.
Только чудо могла заставить его самого сойти с неправленого пути ради сына, ради самого себя, ради памяти Жанны, которая любила Матвея больше чем кого-либо в своей жизни. И это чудо явилось к нему в лице Валерии Котовой, молодой женщины, которая взяла их семью под свою опеку и сумела всего лишь за полгода, вернуть мальчика обратно отцу.
– Я назвал ее Кряква, – заявил, наконец, Матвей, когда его эмоции поутихли, и в салоне машины вновь воцарилось спокойствие. Книгу парень забросил на заднее сидение и на какое-то время утратил к ней всякий интерес. Упираясь обеими руками в панель, Матвей смотрел на дорогу и его мысли летали в таких далеких далях, что для возвращения паренька на землю, придется для начала его несколько раз окликнуть. Но Иван продолжал улыбаться, поглядывая на счастливое лицо сына, понимая, что нужно-то совсем немного, для того, чтобы мир одного человека стал ярче.
И уже сам не сдерживая эмоций, Иван сказал:
– Сегодня мы ее заберем. Обещаю.
Марат Сорин прибыл в отделение полиции ближе к вечеру. Он припарковал машину возле входа и тяжело дыша, выбрался из салона. Последние полчаса поездки его донимало слабое удушье, словно в салоне машины с открытыми настежь боковыми окнами не хватало кислорода. Захлопнув дверь, Марат несколько секунд стоял на одном месте, вытирая ладонью испарину со лба, а затем направился к входу.
Сегодняшний день оказался на редкость насыщенным событиями и помимо найденного на обочине старого, ржавого автомобиля, Сорину пришлось заехать на городскую свалку, где его встретил Семен Смелов, сторож, вечно грызущий спички и разбрасывающий изжеванные кусочки дерева везде, где только находился.
Пятидесятиоднолетний мужчина, выглядел из-за глубоких морщин, бороздивших все его лицо, как глубокий старик. Но его голос по-прежнему был жестким, а манера общения наряду с размашистыми жестами говорили о военном прошлом и своенравии. Он встретил Сорина, прислонившись плечом к ограде свалки и скрестив руки на груди, пережевывая очередную спичку.
– Что случилось Семен? Ты давно не вспоминал мой номер телефона, – сказал Марат, намекая на то, что Смелов позвонил ему лично на сотовый телефон, а не стал делать заявку в отделении полиции.
Семен выплюнул изжеванную спичку и, закинув новую, ответил вполне избитой фразой:
– Так будет быстрей. Я же тебя не в домино позвал играть.
Мужчины обменялись рукопожатием. В прошлом бывшие одноклассники и хорошие приятели, Марат и Семен с годами отдалились друг от друга. Их жизненные пути разошлись в разные стороны, превратив бывших школьников в мужчин, работающих и живущих на благо своего города. Иногда, они встречались и перекидывались парочкой стандартных фраз. Затем, наступало многолетнее затишье и все повторялось заново, ровно точно так же, как и сегодня.
– Что у тебя могло произойти в твоем мусорном королевстве? Я надеюсь дело действительно серьезное. Иначе придется запретить тебе звонить на мой сотовый, в рабочее время.
Смелов, внимательно выслушав все сказанное начальником полиции, разгрыз спичку и сплюнул ее на землю. Его покрытое бесконечно глубокими морщинами лицо, мало что выражало в этот момент, словно Семен и не обращал вовсе никакого внимания на слова старого приятеля, возомнившего себя большим начальником.
– Есть причина.
Сказал он коротко и, махнув полицейскому, предлагая следовать за ним, направился в сторону свалки. Сорин, морщась от вони, которую нес ветер со стороны выгребных ям, направился следом за смотрителем. Они прошли метров двести до того момента, когда Семен наконец обратился к Сорину, говоря тоном человека безразличного и немного скучающего.
– В прошлом году мне обещали в администрации, что в области будут строить завод по переработке мусора.
– Я слышал об этом.
Ответил Марат, вновь ощущая отдышку. Его голос при этом понизился, и было слышно, как тяжело мужчине говорить на ходу. Семен осмотрел беглым взглядом бывшего одноклассника, оценивая его состояние, но при этом даже не сбавил шаг.
– У тебя проблемы со здоровьем? – поинтересовался он, переламывая зубами новую размокшую спичку.
– Переживу, за меня не волнуйся, – огрызнулся Сорин. Его немного раздражал тон Семена, которым мужчина высказывал свои вопросы и мнения. Складывалось чувство, будто этот человек, живя на свалке, мог знать что-то такое, о чем остальные и не догадываются. В годы их совместного школьного обучения, ничего подобного за Смеловым не наблюдалось. Он рос нормальным подростком, ничем не отличающимся от других. Единственное, что он был чрезвычайно смелым парнем, которого практически невозможно было напугать. С тех пор, прошло много лет и, кажется, что уверенность в своей непоколебимости, только еще больше закрепилась в нем.
Мужчины наконец-то, добрались до того места, куда вел Семен и, остановившись возле большой, вырытой экскаватором ямы, на половину уже наполненной бытовыми отходами, Смелов ткнул пальцем в самую середину, сказав:
– Что ты об этом думаешь?
Закрывая ладонью лицо, стараясь при этом спастись от нестерпимой вони, Сорин не сразу понял, о чем идет речь. В первые секунды весь мусор был для него един. Сплошное месиво из ненужного человечества вещей, стелилось ковром в нескольких метрах ниже уровня его ног. Но стоило только вглядеться внимательней, как сразу же начинали вырисовываться очертания зачастую знакомых мужчине предметов. Там в куче он увидел деревянный корпус от старого телевизора с выбитым кинескопом, правее торчал переломленный пополам стул, некогда выполненный в резном стиле. В большинстве своем все эти предметы быта забирали на себя внимание мужчины и Семену, пришлось еще раз ткнуть пальцем в направлении мусорной кучи, чтобы дать правильное направление.
Присмотревшись внимательней, Марат вдруг понял, о чем идет речь. В паре десятков метров от них, слегка присыпанный мусором, лежал довольно увесистый сверток. Размерами он был не менее двух метров в длину и полметра диаметром. Это был старый ковер, в который что-то закатали, а затем, туго замотав скотчем, сбросили в мусорную яму.
– Вчера экскаватор немного переворошил тут все. Мы хотели освободить еще место, поэтому работали допоздна. А с утра я увидел вот это и решил позвонить тебе.
Мужчина посмотрел на Марата сосредоточенным взглядом.
– Труп?
Сорин пожал плечами, а затем ответил, не сводя взгляда с закрученного в рулон ковра.
– Почему тогда его не закопали, а просто выбросили на помойку? Тебе не кажется, что это как-то уж безрассудно и слишком рискованно?
Смелов только сплюнул остатки спички на землю, а затем, вновь обернувшись к Сорину, сказал:
– Это не мое дело, я увидел и рассказал. Что делать с этим дальше, решать полиции, а мне надо работать. Люди гадят быстрей, чем я успеваю закопать их дерьмо.
– В любом случаи, правильно сделал, что позвонил именно мне, – сказал Марат, возвращаясь к машине, когда услышал за спиной снисходительный и немного издевающийся голос:
– Это мой долг, начальник.
В тот же день, когда Марат Сорин, был вынужден разгуливать по местной свалке в поисках ответов, а Иван Астапов, предложил своему сыну, перевезти дикую утку с озера домой, высокий мужчина въехал в поселок городского типа, когда солнце уже светило высоко над головой. Автобус не торопливо полз по узким улочкам, постоянно маневрируя между припаркованными автомобилями и бесконечными поворотами. Небольшой вокзал, находился практически в центре поселения и к тому моменту, когда транспортное средство остановился на платформе, его салон практически опустел. Люди выходили на остановках по пути следования маршрута и Владимир Коротков, вскоре обнаружил, что находится в автобусе совершенно один, не считая водителя.
Тридцати восьми летний мужчина, с коротко стриженными, русыми волосами и волевыми чертами лица вышел на платформу, с единственной дорожной сумкой, перекинутой через плечо. Автобус за его спиной издал шипение остывающего после долгой дороги мотора и затих. Водитель, лениво вывалившись из салона, закурил и не спеша направился в сторону здания автовокзала. Проводив его взглядом, Коротков зашагал в сторону автомобильной стоянки, в надежде найти там такси, но путь ему преградил невысокий, немного щуплой наружности мужчина. От него несло табаком, а покрытое угревой сыпью лицо могло вселить в светского человека отвращение. Но Владимир не был из тех, кто судит людей по первому взгляду, тем более, что ему просто необходимо было наладить в этом городе хоть какие-нибудь связи.
– Желаете заночевать? – спросил мужчина. Его возраст определить было достаточно сложно и Коротков, улыбнувшись, ответил:
– Если договоримся о цене.
Невысокий мужчина, на вид которому было уже за шестьдесят, ухмыльнулся, не сводя взгляда с гостя.
– Триста за сутки. Душ и туалет в доме, на кухне готовите себе сами. Каждые три дня смена постельного белья. Есть телевизор, если нужно. Правда, этот частный дом в соседнем поселке. Зато недалеко от леса.
– Идет, – ответил Владимир и его собеседник, представившись Кириллом Самойловым, махнул рукой мужчине, зазывая идти за ним. Они вышли с территории автовокзала, где их ждал старенький автомобиль. Сев в салон, Коротков, только сейчас позволил себе оглядеться по сторонам. Город, в который он приехал по личным делам, был, как показалось мужчине на первый взгляд, вполне приятным и даже милым. Здесь отсутствовали высотные дома, а улицы были просторными. По дорогам проезжало так мало автомобилей, что трудно было поверить в город без пробок. Приехав из большого мегаполиса, мужчина ощущал себя здесь, словно в другом мире, где жизнь течет медленно и размеренно, а люди – простые и не чураются своей нищеты.
Они выехали с автостоянки, как Владимиру казалось, на главную дорогу города и старенький автомобиль, пыхтя, повез их в сторону частного сектора, где стояли невысокие дома, а многоквартирные трехэтажки, оставались за спиной, в центре города.
По дороге мужчина рассмотрел несколько парковых зон, где прогуливались не многочисленные жители города и Коротков не мог не заметить обилие зелени и цветочных клуб, которыми был засажен каждый свободный клочок земли.
– У вас красивый город, – сказал мужчина с заднего сидения и Кирилл, посмотрев на него в зеркало заднего вида, ухмыльнулся:
– Мы еще не доросли до города.
Владимир вновь посмотрел в боковое окно. Мимо проплывал частный сектор, в котором многие из домов, все еще сохранили культурную особенность первой половины двадцатого века. Временами казалось, что время здесь совершенно не подвластно, словно оно в какой-то момент остановилось, оставляя поселок в практически первозданном своем виде. За последние годы своих странствий, он все чаще стал обращать внимание на красоту провинций, но преследуемая им цель, не давала мужчине тратить время на такие глупости как фотографирование старых зданий.
– Вы надолго в наши края? – спросил водитель и, переключив свое внимание на мужчину, Владимир, ответил:
– Все зависит от того, как скоро я закончу здесь со своими делами. Но думаю, что на неделю как минимум придется снять у вас жилье.
Кирилл одобрительно кивнул, расплывшись в ухмылке. По всей видимости, гости в этом городе были не таким уж и частым явлением, поэтому для человека занимающегося арендой жилья, заполучить квартиранта, не что иное, как настоящая удача.
Вскоре они выехали за приделы города и через двадцать минут оказались в поселке, где остановились возле частного дома, с хорошо ухоженной лужайкой и приятным, по-современному отделанным фасадом. Владимир окинул взглядом здание и вышел из машины. Кирилл уже к тому моменту спешил к кованной калитке, чтобы известить своих домочадцев о прибытии постояльца.
Коротков уже давно сбился со счету, останавливаясь постоянно в разных городах и поселках, сколько раз ему доводилось снимать временное жилье. Он все время надеялся, что вот-вот его скитаниям придет конец, но продолжал все дальше уходить вглубь страны, знакомясь с людьми, о которых забывал, стоило только закончиться аренде жилья.
Его бесконечные переезды, были обусловлены необходимостью постоянно находиться в движении и, хотя спустя год, мужчина все чаще ловил себя на мысли, что ему уже никогда не удастся завершить свою миссию, он продолжал переезды, упрямо следуя зову в своей голове. Но за последние месяцы, мужчине приходилось уповать на интуицию и ответственность приезда в этот город, лежала именно на ней.
– У нас постоялец! – выкрикнул невысокий пенсионер, как только открыл входную дверь, ведущую в просторный холл дома. Коротков шагнул следом за ним и очутился в светлом помещении, где стояла старая, но вполне пригодная к эксплуатации мебель. Особенно сильно мужчину поразили винтажные обои, которые тут же пробудили воспоминания из детства, проведенного в стране, где квартиры мало чем отличались друг от друга. Такие же обои или с похожими рисунками в советской квартире можно было увидеть чаще, чем аудио аппаратуру.
Из двери, ведущей в кухню, вышла женщина лет пятидесяти, она явно страдала излишним весом, но при этом ее лицо излучало массу позитива. Она вытирала руки о полотенце и, увидев постояльца, сказала.
– Добрый день. Мы рады видеть Вас в нашем доме. Меня зовут Марина, а Вы к нам, откуда приехали?
– Меня зовут Владимир и, так как я уже давно живу переездами, то мне тяжело ответить на ваш вопрос. Но родился и вырос я в городе Волжском, Волгоградской области и, если бы не определенные обстоятельства, скорее всего до сих пор жил бы там.
Ответил он, практически дежурными фразами, которые произносил по нескольку раз за месяц и женщина, внимательно выслушала его с нескрываемым любопытством.
– Не слышала о таком городе.
Сказала она и окинула постояльца беглым взглядом.
– Это и весь ваш багаж?
– Да, я путешествую налегке.
Возле лестницы, ведущей на второй этаж, появился Кирилл, мужчина, не спеша спускался по лестнице, опираясь на перила и, когда достиг холла, пробормотал.
– Ваша комната наверху, я открыл дверь, можете располагаться, но деньги придется заплатить вперед.
Владимир вынул из сумки портмоне, отсчитав две тысячи сто рублей, за каждый запланированный день, протянул сумму хозяину дома. Старик, не пересчитывая, принял их и, пропуская мужчину на лестницу, добавил:
– В ванной есть свежие полотенца и мыло. Ни в чем себе не отказывайте.
Затем он вышел на улицу, а Марина Самойлова, не много постояв в дверном проеме, вернулась на кухню, к своим повседневным делам.