Глава 6, в которой говорится о сбруе, но ни словом не упоминаются лошади

«Все эти ритуалы придуманы только для одного, – думала Бэла, наблюдая за неподвижно замершим в углу паутины черным пауком с узором из крестов на спине. – Свести с ума как можно больше честных эфирников. Какой в них смысл? Какое высшее предназначение может объяснить эти бесконечные очереди, эти повторяющиеся штампы на разноцветных бумажках? Те, кому действительно есть что скрывать, все равно обходят их без малейшего труда!»

Среди своего народа Белка казалась чужой еще и по этой причине: она имела свойство впадать в мысли.

Однако по неопытности и крайней молодости Бэла не додумывала свои мысли до конца: все танцы с бумажками и придуманы как раз для того, чтобы создать как можно большее число лазеек для людей, знающих, где, как и почем. И при этом сохранить видимый декорум. На ее глазах Людоедка прекрасно демонстрировала высокое искусство проникновения без мыла – увы, втуне. Ценителей не нашлось.

Взятки Людоедки были столь тщательно выверены и столь отлажены, что они даже не походили на взятки. С санитарным контролем она просто обменялась парой шуточек и намекнула на какую-то Козлоногую Мэри, после чего, под общий смех трех клерков, документ был подписан. Очередь в таможенный контроль Берг миновала с каменной физиономией, будто так и надо, а офицеру в кабинете без лишних слов, но как будто делая ему одолжение, сунула толстый конверт, после чего все было улажено очень быстро. Очередь к противопожарному инспектору Людоедка, наоборот, покорно отстояла. Это заняло несколько часов, в течение которых Бэла познакомилась с характерными приемами ухаживания Аль-Карима теснее, чем ей хотелось бы. Здесь нормы были иные – чтобы отпугнуть потенциальных поклонников, следовало не кутаться, как она, а, напротив, разоблачаться. Тогда сочли бы нескромной и опасной.

В кабинете пожарного инспектора Берг вела себя льстиво и даже сама напросилась на штраф, сославшись на отсутствие в двигательном отсеке «Блика» специальных разбрызгивателей. Произнесла она и еще несколько фраз – если не магических, то, очевидно, ритуальных, потому что положенного досмотра на борту так и не состоялось.

И, наконец, они отправились сюда, в дальний конец погрузочного дока, где вот уже битый час Бэла наблюдала этого чертового паука и сторожила никому не нужную пустую тачку, пока Людоедка спокойно дремала, присев на забытую и проросшую мелкой зеленой травкой поленницу.

«И зачем она потащила меня с собой? – тоскливо думала Белка. – А, вот попалась бабочка, сейчас паук ее сожрет. Ведь толку от меня никакого. Взяла бы Куликову, она хотя бы уже возила контрабанду. Или штурмана… Нет, его забрала капитан. А я даже никакой секретный груз не подниму, если только это не бриллианты и не тайные документы. На что шансов мало, откровенно говоря».

Пока она думала, бабочка извернулась в паутине, поймала подкравшегося паука и высосала его досуха, после чего подожрала остатки паутины и улетела. Бэла, однако, этого уже не видела, занятая невеселыми думами.

Особенно обидно торчать в трюме, когда совсем неподалеку был корабль, с ее каютой и книгами. Еще неподалеку завлекательно шумел толпой выход в город, но он привлекал Белку куда меньше. Все равно здесь нет лесов… А в порту зато водится много мышей. И крыс. И прочей звериной мелочи.

Но нет, никаких крыс и мышей, столь приятных после неживой корабельной пищи – сиди и изображай из себя статиста в отыгрыше приключенческой пьесы.

Наконец, ожидание завершилось: о чем-то весело переговариваясь между собой на местном наречии, из дальнего входа появились двое высоких смуглых людей с тележками. С ними же шел таможенник в форме цвета морской волны с серебром, молодой и белозубый. Бэла узнала его: они уже видели его в приемной, но там он держался высокомерно.

Теперь же таможенник обменялся с Людоедкой добродушными приветствиями, потом скомандовал парням с тележкой, и те сноровисто перегрузили несколько свертков на небольшую тачку, которую Людоедка прихватила с собой.

Парни эти откровенно пялились на Белку, а один даже отпустил какой-то длинный, пространный комментарий.

– Он говорит, что ты истекаешь молоком и медом, и он ввел бы тебя в волшебный сад, – сказал молодой таможенник, глядя с жарким, тягучим намеком.

Бэла подумала: «Мои предки ели таких, как ты, на завтрак», но вслух не сказала ничего, только сильнее закуталась в шаль и посмотрела на мужчин так, что их улыбки сразу превратились в нечто совершенно противоположное.

Казначей попрощалась с ними и лихо покатила тачку к водному споту «Блика». Оттуда завтра, перед стартом, бригантину отведут в ствол.

– Зачем вы брали меня с собой? – спросила Бэла. – Зачем я вам нужна?

– Сразу быка за рога, да, деточка? – усмехнулась Берг. «Деточка» у нее звучало так, что вы бы никогда не захотели услышать это снова. – Вопрос этикета. Хаджа Нафар, этот юный нахал, был не один, поэтому и я не могла прийти одна – престиж, что делать. Где как, ты еще узнаешь. На Гамбеде вот, наоборот, принято встречаться тет-а-тет в таких вопросах, а здесь короля делает свита.

– То есть вам нужен был кто угодно? – спросила Белка.

– Нет, портовый бомж не подошел бы, – неприятно хохотнула Людоедка. – Он неаппетитен. Тут так, знаешь: надо уважать партнера. Наше дело такое, без партнеров не выедешь. Если я сегодня привела на встречу хорошенькую девочку с умным недобрым взглядом – все будут знать, что у бедной старой Берг подрастает смена. А здесь, на Аль-Кариме, смена – это все. Они существа семейственные.

Бэла передернула плечами: ей было странно, что кто-то может счесть ее возможной преемницей Берг. Сандра была бы куда лучше в этом качестве, но кормчий с утра занималась калибровкой кристаллов, которые сбоили всю последнюю неделю пути. И, кроме того, ни Бэла, ни Берг не могли держать связь с Белобрысовым и капитаном, а значит, Сандре, как передаточному звену, волей-неволей приходилось торчать на бригантине.

Когда Берг и Бэла со своей тачкой (пилот так и не спросила, что в мешках) вернулись к кораблю, Сандра встретила их сенсационной новостью: с Княгиней что-то случилось, и штурман полез ее спасать.

– А, – прокомментировала Берг, совершенно не впечатленная. – Ну-ну. Мальчишка получит по носу – пойдет ему на пользу.

– Так вы знаете, что за дела у Марины Федоровны в Эль-Бахре? – спросила Сандра, которая робела перед Берг куда меньше Бэлы.

– Понятия не имею, – пожала плечами Людоедка. – Да только Княгиня – это вам Княгиня, а не кто-нибудь.

Сказав сию загадочную фразу, Людоедка отправилась на ют точить меч (мол, пока можно посидеть на палубе на солнце, надо этим пользоваться). Сандра не отстала, пошла за ней – расспрашивать. И неизвестно, что рассказала бы ей Берг или куда она послала бы корабельного кормчего, но тут как раз вернулись Сашка и Княгиня.

И, что самое странное, Сашка нес капитана на руках.

* * *

…Первый глоток: сперва ничего особенного, просто солоно, а потом разом. Звенит струной арфы, тянет железом по венам, улыбается шальным ветром в волосах. Кто на новенького?.. Сладкая истома, слаще любви, первостепенней зова природы, нега, лень и сокрушающая готовность действовать – как сон в первую пору юности, нет, детства – до того, как был рожден. Второе рождение. Да, точно, так называл это дядя.

И потом сразу: иное, без названия. Но ничего хуже не было и не будет на белом свете.

Его мяло и крутило, бросало и толкало, а потом, обессиленного, выкинуло из океана невыносимой боли – чтобы снова швырнуть в безжалостные волны, которые обдирали тело наждаком и прижигали нервы каленым железом. Чужая боль, не своя, но от этого она не становилась меньше. Именно это имел в виду дядя, говоря, что он не удержит: нельзя накинуть вторую узду, можно лишь перетянуть старую. Тогда ты рвешь ее по живому. А значит, принимаешь боль на себя.

Вампиры, как известно, флегматичнее, спокойнее, лучше контролируют свои чувства. У них выше скорость реакции, они взрослеют медленно, а стареют скачкообразно. Они способны к деторождению только несколько лет в течение всей жизни, они меньше склонны изобретать, чем менши, больше склонны подчиняться. А еще они намного, намного крепче физически, какими бы тощими и бледными ни выглядели. Не всякий вампир выдержит накинуть узду на другого, если тот, второй, сопротивляется; не так-то просто стать Старшим. Но снять уже наложенную узду и перемкнуть ее на себя – это едва ли кому под силу. И уж подавно, не молодому меншу без выдающихся магических знаний.

«Преступный приказ», – так мог бы подумать Сашка. Но думать он не мог; поэтому эта мысль от него сбежала, равно как и другая – в узде Княгиня, несмотря на свою капитанскую власть, не могла бы ему приказать освободить ее. Она так и сказала. «Я даже приказать тебе не могу». Значит, это он сам. Некого винить, кроме себя.

– Очнулся, штурман? – первое, что Сашка услышал такого, что не было его бредом и невнятными голосами, шептавшими странное.

Перед глазами все плыло, линии искажались, звуки долетали тихие, отстраненные. Отгороженная ширмой комната, в которую он ввалился минутой (секундой, часом?!) ранее, разительно переменилась: обломки мебели, кроваво-красные пятна по стенам. Окровавленные тела, валявшиеся в живописных позах, смотрелись настоящим натюрмортом, но Сашка решил, что, пожалуй, это все-таки слишком наглядная этимологическая иллюстрация. Сознание то прояснялось, позволяя рассмотреть очередной милый элемент интерьера, вроде немалых размеров кинжала, ушедшего по гарду в потолок, то проваливалось в восхитительный мутный туман, наполненный перестуком сердец поверженных… врагов? Жертв?

– Надо уходить, Белобрысов. Давайте. Помогите мне встать, – голос Княгини звучал спокойно, но прерывался от чего-то. Откуда это болезненное нетерпение?.. – Я сказала «помогите встать», а не «упадите рядом»!

Да, ключевое слово: болезненное. Ей же больно, очень больно… Откуда?.. Неужели он ее так сильно укусил?

– Так, хорошо, выпрямитесь. Подержитесь за стену, придите в себя. Сейчас голова должна перестать кружиться. Хотя бы немного. Ну, дайте же мне руку. Так лучше?

Действительно, перед глазами чуть прояснилось. Стало ясно, что действительно надо уходить, причем на корабль, а то скоро сюда придет… кто?.. Кто-то.

Интересно, а как он выжил? По всем законам, должен был откинуть коньки. Ну ладно, I’ll think later[23].

По крайней мере, одно известно наверняка: корабль – место безопасное. На флоте они всегда…

– Да, молодец, Александр. Как вы думаете, вы могли бы меня понести? – голос Балл стал совсем слабым, практически таял.

Сашка плюнул на все последние оставшиеся мысли – все равно никогда в них толку не было. Подхватил тело Княгини, легко вскинул на плечо (ран нет, даже царапина на шее уже затянулась, оставив только намек на шрам) и одним движением свободной руки проломил-продавил кирпичную стену торгового дома. Жертвенная кровь, сотню лет назад залитая в раствор, ничего не забыла и охотно откликнулась – проходи! Штурман не бежал, просто шел, плавно огибая стеллажи и отпихивая невесомые тюки с хлопком. Без разбега вышиб дверь в подсобку, взбежал по узкой лесенке, выпрыгнул через окно на плоскую соседнюю крышу, потом на следующую. Переулок тянулся вдоль задних стен домов, отвратительно вонял и был совершенно безлюдным. Путь для подвод с припасами, водоносов, золотников – и беглецов всякого рода. В квартале за спиной нарастал шум, кто-то неразборчиво кликал стражу, голосили женщины…

Сашка резко обернулся – левая рука легла на эфес Сумеречника – он так и не обнажил его ни разу за недавний короткий безумный бой.

– There is no need to be so nervous, – сухо сказал на прекрасном английском среднего роста серолицый (видимо, пожилой) вампир, одетый со вкусом, но старомодно. Он стоял на скате крыши, удерживаясь без видимых усилий, и с интересом разглядывал Сашку. – I have no intensions to trouble you. It would be unsportive, wouldn’t it?[24]

– Who are you?[25] – спросил Сашка с ненавистью. Он уже знал, кто это: один звук его голоса вызвал отголосок недавно пережитой боли.

– My name is Malvin Duerak, at your disposal, – сказал вампир. – Please pass my greetings to Marina Fedorovna, together with my sincerest desire to see her again. In the nearest future. And you too, my young friend. I hope we will continue our acquaintance.[26]

– What do you want?[27] – резко спросил Сашка, и добавил один не слишком приятный голландский эпитет.

– My intention is merely to even the score, – пожал плечами вампир. – And to have some pleasure. Here is my card, pray, take it, – Сашка не взял визитку: он скорее потянул бы за хвост разозленного скорпиона. – You may call on me with you pretty friend for a cup of tea and I will tell you the whole story. But you seem to be in a hurry at the moment, my apologies.[28]

Сашка отупело помотал головой: про визитку и про чай он не понял, это были какие-то странные, чуждые ему сейчас понятия, которые в сознании не задержались. Он, не говоря ни слова, просто развернулся и полез дальше по крыше: нападать этот мерзавец сейчас не собирается, а у Сашки не хватало сил гоняться за ним и платить ему, как он того заслуживает. А посему шут с ним. До следующего раза.


– …Вывих левой стопы, растяжение связок на обеих руках, внутренняя гематома трехглавой мышцы, трещина в лучевой кости, ушибы, ссадины, на правой руке сорваны ногти – helvete, Златовласка, ты нехило поразвлекся! Твое счастье, Людоедка говорит, что капитан это все залатает в одну минуту… И еще более счастье, что капитан, опять же, к утру отойдет – если б ты ее угробил, пожалуй, мне пришлось бы мстить Берг над твоим хладным трупом, потому что вмешаться я не успела бы, – Санька говорила сердитым, ироничным тоном, но рука ее, держащая губку у Сашкиного лба, двигалась ласково и нежно.

Тем же тоном она продолжила:

– Такой скромный, такой тихий – вот и отпускай тебя теперь с Княгиней вдвоем!

Сашка лежал на мягком диванчике кают-компании, и ему было все равно. Пусть отдают хоть под какие трибуналы, запирают на гауптвахту, выдают властям – сознание медленно отвоевывало территорию инстинктов, но сил переживать прошедший бой не было. Да и воспоминаний не было.

До утра – а там… что-то будет там.

– Это редкостная глупость, – заметила Княгиня с утра.

Чем компетентнее лекарь, тем менее заметны его усилия. Капитан Балл, должно быть, могла зарабатывать каждый день по десятку золотых частной практикой или запросто открыть свою лечебницу: по ней вообще было не видно, что она лечит. Она просто решительно размотала довольно хорошо наложенные Санькой повязки, расчесала Сашкины волосы для пущего укрепления здоровья специальной расческой, и он сразу почувствовал себя не просто лучше, а прямо совсем хорошо. Все это время она продолжала его ругать спокойным и холодным тоном.

– Я вам благодарна за решительные и ответственные действия, штурман, – говорила Княгиня. – В самом деле, если бы не вы, мне бы потребовалось гораздо больше времени, чтобы выбраться из этой переделки. Но прошу также заметить, что, говоря о магии крови, я не имела в виду, что вы должны пожертвовать жизнью, вытаскивая меня – а именно это вы почти что проделали.

– Я тоже не собирался жертвовать жизнью, уж поверьте, – произнес Сашка все еще слабым голосом, садясь на диване в кают-компании, где он провел эту ночь в каком-то болезненном, полном сомнений забытьи. – Просто не подумал.

– Любопытно, что вы подсознательно считаете себя больше вампиром, чем меншем. Несмотря на то, что прописано в вашем паспорте. Я-то, собственно говоря, хотела вас попросить о глотке вашей крови – тогда я смогла бы разорвать узы. С меншами это работает. А вы не поняли. Прошу за это прощения. Неуместной деликатностью, как выяснилось, я поставила вашу жизнь под угрозу.

Сашка вздохнул. Он должен был понять: обычная вежливость воспрещает вампиру попросить менша о крови прямо, даже если очень надо. Белобрысов был достаточно хорошо знаком с вампирским этикетом, чтобы представлять, насколько именно это неудобно. Это все равно как попросить у незнакомого человека на улице деньги или хорошо знакомого – провести с тобой ночь.

Куда как просто было полоснуть себя ножом по запястью. Вместо этого он полез кусаться: не хватило ума сообразить, что у него не хватит ни врожденной магии, ни физической крепости ввязываться в это дело на равных.

– Вы не виноваты, – сказал Сашка. – Я должен был… – он замялся, понял, что нормально не сформулирует, и задал вопрос, столь же отрывочный, как его попытка извинений. – А как вам удалось?..

Балл, однако, поняла.

– Старый фокус, – пожала плечами. – Видите ли… Если узда есть, не так уж важно, кто дающая, а кто принимающая сторона. Любую связь можно повернуть шиворот-навыворот, вот я временно и взяла часть вашей боли. Постаралась забрать как можно больше – но не уверена, что взяла достаточно.

– Спасибо.

– Это мне надо вас благодарить.

– А почему вы тогда не проделали то же самое с тем… ну, с тем, кто захватил вас? – Сашка решил пока не признаваться, что он встретил этого вампира. Промолчишь – оно и спокойнее получится.

– Его зовут Мэлвин Дюрак, мой давний недруг. Настолько давний, что, полагаю, если он однажды все-таки меня убьет, ему останется только заколоться. Мы примерно на равных, а обратить связь можно, только если один из партнеров значительно слабее, – Сашка собирался это проглотить (а что делать, и в самом деле слабее!), но Княгиня внимательно посмотрела ему в глаза и продолжила: – Или же не имеет ничего против. Доверяет тебе. Я была удивлена, что вы мне доверились, штурман. Неужели вы до такой степени лояльны?

Сашка пожал плечами.

– Не знаю. Мне просто хотелось вас спасти. Вот только… Могу я обратиться, капитан?

– Можете.

– Капитан, скажите, что у вас за общие дела с работорговцами?

Княгиня молчала.

Сашка помялся, но все-таки есть такие вещи, которые говорить обязательно надо, и он сказал – как в омут головой кинулся.

– Если вдруг у вас с ними какие-то дела, прошу вас, разрешите мне сойти здесь на берег.

– Здесь? – Княгиня подняла брови. – Где за пределами порта на вас повиснет вся городская полиция?

– Именно здесь, – Сашка побледнел, но стоял на своем. – Не знаю, как Сань… Кассандра, а я не могу быть замешанным в работорговле. Ни дня, ни часа. Просто не могу.

Княгиня улыбнулась так мимолетно, что Сашка подумал: почудилось. После удара по голове чего только не почудится.

– Отлично, штурман. Даю вам мое честное слово, что мои дела с «Аль-Ширвани и сыновья» никак не связаны с торговлей людьми. Могу поклясться на крови, если хотите.

– Никакой магии крови, – сказал Сашка. – Пожалуйста.

– В таком случае, помните, что через час вам заступать на вахту, а через пять часов назначен взлет. Вы уже полностью здоровы, штурман.

Через час Сашка действительно заступил на вахту – в порту еще более символическую, чем в эфире при попутном ветре. Сперва он честно задремал в штурманском кресле, а потом проснулся, как ужаленный, от ужасной и совершенно внезапной мысли: связь! Узда! Княгиня помогла ему перенести последствия, но узда-то осталась, и еще какая! Следовательно, он сейчас Старший по отношению к Княгине?! Быть того не может!

– Оп-ля… – сказал Сашка вслух. А потом так же, вслух, чтобы успокоить себя, сказал: – Да нет, чепуха. Я же ее силы не забирал, клятв не брал и не давал, магического контракта нет…

Тут же до него дошло другое: укус по приглашению и без контракта между разнополыми вампирами (а сексуальных девиаций у вампиров почти не бывает, поэтому укусы без контракта между представителями одного пола встречаются исчезающе редко) приравнивается к помолвке. Между меншами и вампирами это не принято – там добровольный укус чаще бывает дружеским одолжением, – но ведь Сашка вообще впервые слышал, чтобы менш кусал вампира.

А третья мысль была успокаивающая: да ладно, ведь обратного укуса тоже не было! Значит, никаких обязательств.

Точно, не было? А как Княгиня его спасла?

Сашка потрогал шею, повертелся туда-сюда, пытаясь себя рассмотреть, но толком ничего не нащупал и ни к какому выводу не пришел.

«Ладно, – сказал он себе, – не в средневековье живем. И вообще, ее дело. Она старше, и к тому же… – он задумался, что «к тому же», но нашелся: – Женщина! Если ни слова не сказала, значит, все в порядке».

Загрузка...