Эта история с сережками все не оставляла ее. Она все чаще думала о происшедшем, собирала материал о серьгах как виде украшения, об этом дизайне, стараясь восполнить все то, что она могла упустить. Тут, что называется, век живи – век учись! Совершенно неожиданно для себя она открыла тот факт, что женщины в средневековой Европе не носили серег, причем не только по причине бедности. Это потом золото и драгоценные камни с воинами – участниками крестовых походов хлынули в праведные страны, серьги же как украшение были предметом, принадлежащим исключительно обитательницам гетто. Более того, им обязательно предписывалось носить массивные серьги, чтобы обозначать себя именно как евреек. Доходило вообще до абсурда. На ранних картинах эпохи Возрождения, ну на тех, что были написаны где-нибудь в Проторенессансе, у Мадонны нет сережек, более того, зачастую писалось ухо с дырочкой от этого украшения. Считалось, что Богоматерь рассталась со своим внешним признаком еврейства, родив Христа. Надо же, до чего дошла средневековая мысль, но просмотрев много картин этого времени, Вероника убедилась, что это верно. А вот у второстепенных персонажей вокруг Богоматери серьги были, причем они были крупные, сделанные целиком из золота и чем-то напоминали ее утраченные. Ну, в этом ничего не было удивительного, ведь с XIX века ювелирные мастера занимались по сути дела археологией. Не всем удавалось, как Кастеллани, копировать подлинные этрусские шедевры, кто-то довольствовался и картинами.
Правда, потом все смешалось. Количества золота, поступившего в Европу с Востока, из Византии, затем из Америки и прочих колоний, вынудило забыть эти средневековые догмы. Женщины хотели быть красивыми, украшать себя драгоценностями, и предрассудкам пришлось отступить. Экономика и красота победила. Серьги уже в эпоху Возрождения стали их излюбленным украшением и остаются до сих пор. Вот так и думай, что является двигателем прогресса. А может, просто жены плешь мужьям проели, и те сдались, или они сами пошли в наступление. А что – их-то мужья заставляли блюсти целомудрие, а сами, поди, заглядывались на еврейских красавиц, которые хоть и ходили с покрытой головой, но так эффектно звенели подвесками на сережках в ушах. Как тут не заглядеться! Вот и решили дамы не отставать от потенциальных соперниц. А на войне как на войне, как говорится, тут нужно всех опережать.
Все это было замечательно, но вот как это связать с ее банальной кражей? Правда за неделю, что прошло с этого события, кража оказывается, обросла еще и убийством. Ей позвонил все тот же Сергей Васильевич и попросил приехать.
– Слушай, Вероника, ты просто какая-то черная вдова у нас получается… Одни убийства вокруг тебя.
– То, есть? Я сама потерпевшая, у меня сережки украли.
– Это мы знаем, а вот в нашем районе убили одного таксиста. Вроде бы все банально. Сел человек в машину на заднее сиденье и задушил человека. Похоже на ограбление. Деньги, телефон, браслет пропали. У нас тут таких целая серия по городу пошла, но вот все дело-то в том, что этот товарищ уже проходит по одному уголовному делу. Он у тебя серьги забирал.
– И вы решили, что это я его в отместку убила?
– Ну, тебе с твоей комплекцией тяжеловато будет. Мужика еще и пытали к тому же, а потом уже задушили. Денег еще хотели, что ли?
– Ужас какой? И Вы решили, что это я.
– Да не верещи ты, я тебя для порядка вызвал. Сообщи мне, кстати, где ты была в это время.
– Да запросто. У стоматолога. Зубки решила отбелить ко дню рождения.
– Ну, вот и алиби. Да не переживай. Тут вот странно как-то все. Мы сняли фото с камер. Он словно знал убийцу. Тут видно, что они сначала постояли, поговорили о чем-то, а потом тот сел к нему в машину. Вот мужик этот. Тут правда одна нестыковка есть. В машине заметные пальчики обнаружились. Бомжа одного, Костяныча, мы его забирали кое-за что. Так что у нас данные есть. Он мужик с виду крепкий. Правда пропал куда-то Костяныч, мы его друганов спрашивали, так они говорят, что, мол, тот деньгами как-то разжился, и мужик у него какой-то деловой появился. Собрался паспорт делать и уезжать куда-то к тетке. Он теоретически мог убить, но вот практически – Костяныч мирный человек. Самое страшное – в универсаме что-нибудь стырить… Да, странно это как-то. А ты что это как —то побледнела? Может водички, кофейку?
У Вероники дрожь пробежала по телу: она вновь увидела это лицо.
– Ты чего это?
– Знаешь, ты свяжись с нашим районом. Они тебе его тоже покажут. Он следил за мной и этим товарищем, когда я серьги продавала, а потом за ним поехал.
– Ну, тогда, значит, подельники.
– Да нет, я потом вспомнила, где его видела. И Вероника рассказала все, что было в тот день в Амстердаме.
– Вот это номер? Если это тот человек, зачем его в Питер-то занесло? За сережками и браслетом? Весь сыр-бор из-за пары тысяч евро? Не поверю. Надо его через Интерпол пробить? А ты колись Вероника, что это за сережки ты там купила? Может это знак мафии голландской?
– Ага, и ее в качестве пароля в витрине на всеобщее обозрение выставили. Ну, а если честно, я уже все передумала, столько информации собрала, и про историю серег как украшение и про Кастеллани. Они ведь в этрусском стиле сделаны и вообще… Если даже это какая-то авторская работа Кастеллани без клейма, ну все равно максимум 20000 евро, не стоят они того, чтобы вот так ехать в Россию, искать долго, убивать кого-то….
– Ну, а как за три рубля убивают? А может, это какой-то безумный коллекционер за ними охотился, а ты ему дорогу перешла?
– Господи, ну какой коллекционер? Мы живем в глобальном мире, все в интернете. У этих Липпенсов сайт есть. И те, кто что-то собирает – самые желанные покупатели. Ну, конечно, он бы дал знать, что мол интересуюсь тем-то и тем-то, и ему из-под прилавка бы такое выкатили… Это обычная практика, кстати.
– Нет, ты на всякий случай поищи что-нибудь про эти сережки, и будь осторожна. Хотя, что, у тебя же их нет теперь. А браслет?
– Я его продала сразу. Да и он вообще тут ни при чем, у них там этих браслетов много, они хоть и говорят, что, мол, старый, но похоже, дурят нашего брата. Да, камни и дизайн старые, а вот сделаны они вчера. Так что браслет вряд ли, а вот серьги, действительно, старые и, может быть, даже старше, чем я думала. Я тут за эти дни всю литературу и интернет перекопала, собирая материалы об украшениях середины XIX века, когда этрусский стиль вошел в моду. Они, конечно, необычные, сохранность хорошая. Я поначалу вообще решила, что дурят голландцы нашего брата, и это реплика более поздняя, но сейчас думаю, что да, серьги старые. Оказывается, одно время в Европе серьги женщины не носили, это украшение было принадлежностью евреек и как бы символ иудейства. На картинах раннего возрождения Богоматерь без серёг, но в ушах обязательно дырочка для них. Это словно символ того, что она отказалась от своего еврейства и стала христианкой. Вот так-то.
– Слушай, а может они чьи-то. Ну, какой-то известной еврейки. Ротшильдов типа.
– Да нет, это не тот уровень. Они, конечно, интересные, но у Ротшильдов, наверное, именные Кастеллани были. Там все по-крупному. Да и зачем им их продавать в скупку.
– А на благотворительность. Или во время войны…
– Ну, где война и где Ротшильды… Да нет, хотя в этом что-то есть, но если это так, то не реально это узнать. Думаю, если бы это был известный факт, то владельцы этой лавки просто так их бы в витрину не выставили. Они-то уж точно должны были знать что-либо о своих соплеменниках.
– А что владельцы евреи?
– Ну да, в Голландии большинство антикваров они. Ведь когда-то Нидерланды были частью Испании, а там после реконкисты начались преследования евреев. Якобы за сотрудничество с маврами. Ну и просто так за иную веру. Это была великая резня. Такая же трагедия как холокост. Их убивали, жгли на кострах. Спастись можно было только став конверсос, то есть, приняв католичество. Но многие тайно соблюдали свои обычаи. За что и расплачивались жизнью. А многие бежали на окраину королевства, в Нидерланды. И потом, когда эта страна стала самостоятельна, тоже. Их много там было. А Амстердам называли Новым Иерусалимом. Там даже главная синагога в Амстердаме называется Испанской. Реформаторы-протестанты были к ним более терпимы. Но спасти жизнь – это одно, другое дело – выживать. Ведь земли, увы, не было, значит сельское хозяйство отпадало. Жили они в основном в городах. Занимались ремеслом, торговлей. Кто-то шел в пираты, топили корабли своей бывшей родины. На грабеже кораблей из Америки с золотом и изумрудами не только Англия поднялась. Нидерландское экономическое чудо ведь тоже оттуда. Кто побогаче, снаряжал корабли в Индию, привозил оттуда пряности, кофе и прочие диковины. Тогда же был первый биржевой пузырь и первый кризис – тюльпанный.
– Это как?
– Да так, люди перепродавали сначала реальные луковицы, потом будущий урожай, потом уже призраки, воздух. Кто-то поднялся, но потом вскоре все рухнуло. Правда, Голландия до сих пор лидер цветочной торговли. Думаешь, на этой крохотной территории все выращивается?
– Думаю, да.
– Ага, ты эти тюльпанные поля видел? Там цветов на одну точку у метро накануне Восьмого марта, а еще нужны луга для коров, чтобы молоко было для знаменитого сыра. А страна-то с гулькин нос…
– Да… А я думал, МММ – это наше изобретение.
– Ну да, мы чисты и наивны, как младенцы, до сих пор. Но самый удачный, на мой взгляд, еврейский проект – это бриллианты.
– То есть?
– Понимаешь, из Индии они привозили невзрачные, но очень твёрдые алмазы. Они не красивые. Рубин, изумруд и сапфир более привлекательны для глаза. И вот евреи придумали их гранить. И заставили эти невзрачные минералы блестеть. Первые огранки – это голландские и антверптенские розы. Сейчас так не гранят, сейчас из камня выжимаю все, и он сияет. А тогда этот первый блеск сразу сделал этот камень популярным. И торговцы стали продавать крупные камни королям и влиятельным особам. Появились целые кланы огранщиков и ювелиров.
В Амстердаме и Антверпене до сих пор – мировой центр огранки бриллиантов и самая крупная биржа.
– А может, эти серьги принадлежали какому-то знаменитому бриллиантщику?
– Ну да, Вы о чем? Нет. Они, может, и древние, ну не тот уровень. Да и не верю я, чтобы сами голландцы какую-либо редкость пропустили. Там еще те бобры… Хотя надо, конечно, подумать с чем это связано. Возможно, в Вашей идее о связи с каким-то старинным еврейским семейством есть здравое зерно. Но это нужно проверять. В Голландию надо бы съездить. Кстати, я под подпиской?
– Да нет, что Вы. Никаких ограничений. Вы вообще поосторожней. Если тут такие тайны, мало ли что.
Вероника попрощалась со следователем и в задумчивости пошла в машину. Да мало ли что… Ну и подарок ей ко дню рождения… А мои то как? Мама? Может ее куда-нибудь отправить. Виза у нее есть. А сын. Нет, так не спрячешься…
Домой она ехала в дурном настроении. Да и как еще. И Виктор куда-то пропал. Нет, ее день рождения становится просто катастрофой.
В раздумье доехала домой, а там опять с порога мама:
– Вероника, ну что ты так долго? Что-то ты совсем бледная… Хорошо хоть поедешь, развеешься.
– Да, хорошо. А может быть, ты куда-нибудь поедешь? А что, сейчас низкий сезон, скидки.
– Нет, я сейчас никуда. Вот к весне поближе можно – у нас еще холода, слякоть, а там в марте солнышко, уже теплее, чем у нас. Да и Диана Степановна в марте поедет. И многие знакомые. Москвичи в марте наверняка там будут.
– Ну, ладненько. А я и билеты в оперу купила, отмечу так свой день рожденья.
– Всегда говорила, что это правильно, в театр ходить нужно, там публика приличная.
– Правильно, так правильно.
После ужина Вероника снова засела за компьютер. Перебирая страницы, она все чаще возвращалась к мысли о том, что серьги могли быть связана с какими историческими событиями или известными евреями. Но для этого нужны совершенно другие источники. Наверное, нужно в Голландию съездить… К этим Липпенсам, в конце концов. Ведь должны же они знать, что продавали. Там люди дотошные, все документы хранят.
Как бы сейчас связи Виктора пригодились. Но он куда-то пропал, и вот уже два месяца от него нет никаких сведений. Пару раз она пробовала ему звонить, но номер был недоступен. И сейчас не будет звонить, пусть не думает, что она к нему набивается. Нет, значит, нет. И вообще, если не поздравит с днем рождения, то все общения только по делу. Не может быть никаких объяснений, чтобы вот так исчезать… Веронике вновь стало грустно-грустно. Но она решила не поддаваться эмоциям. Хватит. Послезавтра полетит в Вену. Погуляет по городу, на день рождения послушает «Кавалера роз». А потом, когда вернется, позвонит. Может он ей поможет через свою «Контору» (она уже не сомневалась, что это была за контора, и чем они там занимались, только понять не могла что за дела у их конторы с антиквариатом, скорее всего, просто прикрытие, но делают все грамотно). Она немного успокоилась. Тем более, что рядом мирно мурлыкало серое кошачье тельце. Еще бы, там, на улице вовсю зима разгулялась, а кот поел, причесался, и тепло ему, и сытно, и приятно…
Весь следующий день она провела в сборах. Парикмахерская, маникюр. Она ехала в Вену на три дня, так что вещей минимум, только все необходимое. Ноутбук, пижама, пара туфель, косметичка и пара платьев в кофре. Одно для музея и одно для оперы. Ну, любила она платья как форму одежды.
Все было готово и собрано. Утром такси, аэропорт и вот – через три часа – Вена.