Я хотел ее до помутнения в глазах, до дрожи в кончиках пальцев. Зря только пришел – перетерпел бы, а теперь я знал, что мое наваждение настолько сильно. Когда перехватил ее руку в простом душевном порыве, не имевшем ничего общего с желанием тела, меня словно тяжелой арбалетной стрелой прошило, с головы до ног. Густое, концентрированное возбуждение осело в районе паха, а заноза в сердце вошла глубже – если только Сай вызывает у меня такие чувства, то нет ни малейшего шанса, что Клериен или ей подобные заполнят пустоту.
Сай, будь моей сегодня, сейчас. С тем, что делать потом, мы разберемся, а сейчас помоги избавиться от сумасшествия. Оно грозит смести все на своем пути, разрушить мой эйши и вернуть к первоистоку. Я не могу без тебя сейчас.
Горячая жилка под белоснежной кожей бьется так часто, касаюсь ее губами – почти невесомо, чтобы не вспугнуть. Нет, это сильнее меня – продолжаю упиваться ее вкусом, трепетом и запахом шелковистых волос. Они не заплетены – будто специально для меня, как приглашение.
Гхар! Сам факт пощечины отрезвил и, по счастью, притушил пожар – боли благодаря Призрачным я давно не чувствовал, и эта пощечина хлестнула по самолюбию.
Девчонка посмела мне отказать – как всегда, дерзкая, не склоняющаяся ни перед кем. Даже императорский венец не внушил ей достаточного почтения. Нет, покорность из страха – не то, чего бы мне хотелось, но в тот момент, казалось, подошел бы любой суррогат.
В первые минуты я крушил все, что попадалось под руку. Хорошо, что я не маг – разрушений было бы в разы больше. Когда под боевым двуручником, снятым со стены над кроватью, закончили свою жизнь ни в чем не повинные розовые циклонии, меня резко отпустило. Ледяная апатия накрыла с головой, как недавнее возбуждение, а затем ярость.
– Мой импера… – только сунувшись, камердинер мгновенно оценил ситуацию и ретировался.
Снова один. Проклятая Сайерона, давно надо было взять ее силой и переболеть. Она всего лишь человек. Вместо этого я три года взращивал одержимость. А если отдать ее ридгийцам вместе с ее вампиром, и будь что будет, лишь бы подальше от меня? Нет, от одной подобной мысли сердце разрывалось надвое. А ведь еще придется выводить ее в свет, чтобы поддерживать образ фаворитки – сами того не зная, слуги подали замечательную идею.
Нет, империи не нужен безумный император. Не будь я владыка Снартари, Сайерона Мастерс окажется в моей постели раньше, чем откроет ротик для очередной колкости.
Но сегодняшней ошибки я больше не повторю. И без того поспешил, а насилие окончательно отвернет ее от «спасителя», вновь превратив меня в «шантажиста». Ее не очаровали ни эльфийская морда, на которую падки все человеческие женщины, ни титул императора. Нужна хитрость. Как там говорил Алиссан в балладе о прекрасной Розалии – надо завоевать ее душу. Но на то уйдет время! Огонь успеет сожрать меня до костей.
Четырехкратный стук в двери покоев оповестил о визите Верховной жрицы. Ар'вилстан д'Алис, шкура гхарова! Верховной жрице в аудиенции не отказывают, на кону может стоять будущее империи – кто знает, что ей показали боги? А может, решение моих проблем?
– Впустить! – и големы, на неискушенный взгляд неотличимые от солдат в тяжелом доспехе, распахнули узорчатые створки.
Старуха Смея вплыла в покои, подобрав подол мальды. Белые полукруглые двери сомкнулись за ее спиной, восстановив целостность раскидистого дерева.
– Доброй ночи, мой император. Нам надо поговорить.
Кто бы сомневался, что жрица проделала немалый путь до верхних ярусов Селестара не ради укрепления сосудов.
– Доброй ночи. Сядь, – кивнул на кресло и первым занял соседнее, подавая пример, – у тебя было видение?
– Да, мой император. Я видела… – сухие губы дрогнули, – трон без владыки. Вашу смерть.
Мой взгляд машинально устремился к золотому венцу на атласной подушке. Он напитан заклятиями неуязвимости, как почва водой после ливня. Когда корона на мне, ничья стрела, ничей яд, ничья магия не способны меня настичь. Но все же в груди шевельнулся страх – первобытный страх перед неведомым, каким являлся для меня дар жрицы.
– И кто же это? Кто коварные заговорщики? – я привстал в кресле, по опыту зная, что предсказание можно обратить – иначе бы мы сейчас не беседовали.
– Ваш главный враг – Вы сами, мой император, – надо отдать должное смертной, она не отвела глаз, – простите свою преданную слугу. Это случится от передозировки Мерцающей солью.
Что?! Я поперхнулся воздухом. Не в бою, не от коварства врагов, не от вампира, а от моей маленькой радости. От нее придется отказаться…
– Благодарю тебя, Смея, это все? – внутри начало подниматься знакомое раздражение. Если даже Соль будет мне недоступна, то скоро я сойду с ума. Пожалуй, смерть в этом виду предпочтительней.
– Не стоит благодарности, это мой долг, – старуха подскочила, будто сидела на раскаленных углях – опасалась моего гнева? Припадка?
– Пойдем, телепортирую, – не то чтобы я опасался за ее жизнь, на ней заклинаний не меньше, чем на моей короне, но мне не хотелось заставлять старуху идти пешком.
…Или, признайся, пока ты погружен в ее чувства, свои собственные демоны дремлют. Феликс, ты боишься. Боишься остаться наедине с собой.
Но этот момент все равно настал. Проводив Верховную, я остался один в пустых покоях, в которые приливом прибывали голоса.
Голоса. Тени, почти осязаемые. Они говорили, шептали, кричали. А что будет во сне? Там они обретут плоть.
Прежде Соль помогала ненадолго забыться, а теперь, если у меня осталась хоть капля ответственности перед империей, запасы придется выкинуть.
На моих покоях звукоизолирующее плетение, и никто не услышит криков во сне, слава Солнцу. Только не смей сожалеть! Ты сто лет забывал физическую боль не для того, чтобы сдаться от кошмаров.
– Сайерона, – позвал я вслух, и призраки на миг примолкли. А что, если…?
Заняв свое рабочее место, где приходилось реформировать законы и подписывать указы, я схватил бумагу и перо. Оно послушно, по памяти выводило черты Рожденной зимой7 – большие глаза, оттененные веером ресниц, чуть вздернутый нос, губы… Пока я на нее смотрел, в голове звучал только ее голос.