У Гончаровой, – Лепёшка Коровья зовёт её, словно крепостную дворовую девку, Олеськой, – сегодня день рождения. Она со мною не разговаривает, мне кажется, просто презирает, как я в своё время Алкашку. Но я пытаюсь наладить с ней отношения.
Открыточку для неё я купила ещё в прошлый вторник, когда на работу не смогла попасть. Открытки – шикарные! Сверкающие, переливающиеся! По десять рублей!
И вспомнилось, как мама сказала ещё на моё восемнадцатилетие:
– На почте такие открытки новогодние красивые! Я хотела тебе одну купить, а потом думаю: да зачем? Кому ты её будешь отправлять? У тебя же нет никого!
Ну почему, почему она так любит гадить мне (и своему мужу!) в душу! Как будто у неё самой кто-то есть! В октябре в Москве, на улице Касимовской, выбросилась из окна тринадцатилетняя девочка. Она оставила предсмертную записку, что с нею «никто не хочет общаться».
Как же я её понимаю! И со мной – тоже! Та же Олеся! И Римма меня терпит, я ей не нужна! Есть я, нет меня – всё равно.
Народу, тогда, как ни странно, не было, ведь с тех самых пор, как квартирную плату стали принимать в почтовых отделениях, там не протолкнуться.
Здесь трудится оператор Света Чащина. В этом жилом доме раньше находилась мамина работа, только со стороны улицы, покуда их в конце 80-х не вытеснило новорожденное учреждение – налоговая инспекция (в её создании принимал участие член ГКЧП Валентин Павлов). А теперь налоговики выдавили во двор и малюсенькое почтовое отделение.
Света Чащина всегда казалась мне очень молодой женщиной, хотя она работала здесь ещё десять лет назад! Сколько же ей лет?!!
Если в 80-е почтовых работниц отделяли от посетителей стеклянные перегородки, то теперь всё заколотили досками и застеклили, как лоджию. Ад для клаустрофобов.
Света весьма любезно спросила:
– Что вы хотели?
– Да я открытки смотрю… А во втором ряду сверху – 1.65 стоит?
– Да, если цена стоит на первой.
– А у вас найдётся сдача с пяти рублей?
– Конечно!
Вот какие у меня крупные монеты!
Олеся рано приходит, у неё же, в отличие от меня, теперь есть ключи.
– Привет.
– Привет.
Достаю из ежедневника открыточку, интригующе спрятанную в двойной тетрадный лист.
– Что такое? Ой, спасибо!
Больше никто её не поздравил, да и ни один человек, кроме меня, и не знал об именинах, это просто я с детства дни рождения собираю. Да в ВООП такое и не принято. А после обеда Гончарова ушла, наверное, праздновать.
На меня чуть не упал колченогий шкаф!
Звонила сегодня Наташе, очень хорошо пообщались. Да что Наташа, даже с Лепёхой по душам поговорили!
– Аль, – просто как дочери, обратилась Галина Георгиевна, – ну, не могу я доверять Сафронову! Это помещение я у главы пробила, а он сидел и молчал! И лицензию он на себя сделал, а не на ВООП!
– Просто на организацию очень дорого.
– Аль, но всё равно надо было на ВООП! Понимаешь, это же я дала ему все телефоны чиновников, где бы он их взял! Справка-то теперь платная! И Людмила Ивановна, и Зернов отказались со мною общаться из-за того, что я взяла к себе Сафронова! Они же вместе работали, и знают, что он за человек!
И это меня насторожило. Да, он жадный. Трусливый. Нападает с природоохранными претензиями только на беззащитных женщин, как тогда в магазине «Электра плюс».