Мажарин стоял на остановке, дожидался подходящего троллейбуса. Или автобуса. Не важно, что первым приедет. Липы, замершие ровным строем вдоль дороги, посыпали землю золотом, стараясь поддельным блеском прикрыть неприглядную осеннюю слякоть и пожухлую траву.
Листья-сердечки прилипали к мокрой крыше остановки и, замерев неподвижно, с любопытством и сочувствием смотрели сквозь прозрачный пластик на одинокого Антона.
Увядающие желтые сердечки, пока еще огненно-яркие, но уже не живые.
Золотой дождь лил и лил, усиливаясь от самого легчайшего порыва ветра, а ни автобус, ни троллейбус не торопились приезжать.
Зато к остановке подошла девчонка, притормозила возле стенда с объявлениями, вынула из висящей через плечо сумки листок бумаги и толстый клей-карандаш. Занятая делом, она не обратила внимания на Мажарина. Мало ли кто там стоит.
– Привет! – шагнул к девчонке Антон.
Она молниеносно обернулась на его голос и обрадованно заулыбалась:
– Ой! Привет! – Улыбка стала чуть виноватой. – А я и не заметила, что это ты.
Она вообще рассеянная, эта Марина Лавренкова.
– Подрабатываешь? – Мажарин указал взглядом на бумагу и клей.
Марина замотала головой:
– Нет. Это бесплатно. Просто помогаю.
Она протянула листочек Антону, и он, не касаясь бумажки, скользнул глазами по тексту и цветным картинкам:
Передвижная выставка-раздача животных в городе.
Начинаем новую акцию, направленную на то, чтобы как можно скорее пристроить «потеряшек» в новые семьи. Замечательная большая машина и прикрепленный к ней прицеп будут колесить по городу и знакомить жителей с нашими подопечными.
В первую поездку на поиск новой семьи отправляются:
1. Васька
2. Михеич
3. Найда-5
4. Джулька
5. Гард
6. Чук
7. Молли
8. Гол
9. Рекс-2
10. Лора
11. Щенок-23 (девочка темная)
12. Щенок-24 (мальчик рыжий)
13. Щенок-26 (девочка светлая).
А также:
кошки – 6 штук».
Собаки смотрели с фотографий на мир удивительно умными глазами. Внизу был напечатан номер телефона с припиской: «Если кто-то планирует посмотреть наших питомцев или передать какую-то помощь, пожалуйста, звоните».
Антон растерялся. О судьбах бездомных животных он никогда особенно не задумывался. Плохо, конечно, что они есть, жалко их. Но вот так, самому что-нибудь для них сделать – это ему в голову не приходило ни разу.
– А какая бывает помощь?
– Ну… как обычно, – Марина доведенным до автоматизма движением сняла с клея колпачок и, продолжая говорить, перевернула листок чистой стороной вверх. – Кормом, лекарствами или деньгами.
И вдруг ойкнула, уронила объявление и, словно маленький ребенок, засунула в рот указательный палец.
– Ты чего? – насторожился Антон.
– Порезалась, – объяснила Лавренкова, не вынимая пальца.
– Сильно?
Мажарин действительно забеспокоился, глядя на эту забавную девчонку, трогательно-симпатичную в своей неловкости и так по-детски отреагировавшую на случайную ранку.
Марина наконец-то вытащила палец изо рта, посмотрела на тонкий штрих пореза на подушечке и набухающие яркие капли, которые быстро сливались в красный ручеек.
– Да нет. Только кровь течет.
Она бросила в сумку клей.
Одна капля сорвалась, шлепнулась на асфальт, нарисовав на нем почти ровный кружок.
Антон отвел взгляд. Крови он не боялся, но от падающих на дорогу и желтые листья красных капель становилось не по себе.
Марина выудила из кармана куртки носовой платок, намотала его на ранку. Получилось не очень – большая пестрая конфета на палочке, которая к тому же плохо держалась.
– У меня, кажется, пластырь был, – спохватилась Лавренкова, но не стала уточнять, что носит его с собой вовсе не для неожиданных ран, а на случай, если обувь начнет натирать пятки.
Она запустила руку в сумку, открыла молнию на внутреннем кармашке, долго там шарила.
Оказалось, что распечатать упаковку с пластырем не так-то просто, если у тебя нормально действует только одна рука, а второй ты пытаешься держать сразу и саму упаковку, и постоянно норовящую свалиться повязку.
– Давай помогу, – самоотверженно предложил Антон.
Он решительно отобрал у Марины упаковку, извлек полоску пластыря. Потом потянул к себе лавренковскую руку – Маринина ладонь была мягкая и очень теплая. Потом торопливо сдернул неуклюжую повязку, приложил к ранке пропитанный антисептиком квадратик марли и туго обвил вокруг пальца липкие края.
– Ну все. Жить будешь.
Марина со странным выражением лица оглядела перетянутый пластырем палец. Вроде бы любуясь. Но чем? И улыбнулась:
– Спасибо.
Антон подобрал с асфальта объявление. Оно ничуть не испачкалось и не измялось.
– Дай-ка клей…
Лавренкова в очередной раз залезла в сумку, достала и послушно протянула Антону клей-карандаш.
Мажарин мазнул лист вдоль коротких сторон и прилепил его на стенд. Аккуратно разгладил, проверил, хорошо ли держится. И совсем неважно было то, что за последние пять минут к остановке подъезжал и нужный ему автобус, и два троллейбуса гостеприимно распахивали двери, ждали, а потом, разочарованно фыркнув, ни с чем отправлялись дальше.