Длинная вереница телег и повозок была готова к отправке. Грузы тщательно упакованы и привязаны, места для пассажирок и их поклажи приготовлены. Воины надзора и наемные охранники, все высокие, крепкие и молодые, уже сидели в седлах, ожидая окончания последнего акта церемонии отправления обоза. Регистрации добровольно уходящих в неведомое женщин.
Она происходила у вынесенного на улицу стола, где командир охранников обоза разложил листы с написанными на них порядковыми номерами. Никаких имен и званий, отныне они все равны.
Однако по еще не разрушенной привычке первыми к столу подъезжали те, кто добирался до Места Встречи в собственных каретах и повозках. И первой из них была хозяйка обогнавшей Астру кареты без гербов. Протянув из окна белую хрупкую ручку, девушка под плотной вуалью бестрепетно перенесла укол кинжала и приложила палец к листу против первого номера.
Всё! Отныне она принадлежит неизвестности. Сопровождавший её под видом кучера крепыш стиснул зубы да мазнул тыльной стороной кулака по глазам, стирая непрошеную влагу.
Номер сорок два. Гибкая девушка с короткими пепельно-русыми волосами и серыми, с золотыми крапинками вокруг зрачка глазами ставит отпечаток тонкого пальчика.
Номер сорок три. По-крестьянски крепкая немолодая женщина лет за пятьдесят, с голубыми глазами и обмотанной вокруг головы пшеничной, слегка разбавленной сединой косой твердо нажимает на бумагу мозолистым пальцем.
– Кто еще? Никого? Регистрация закончена!
Забегали крестьяне, помогая тем из уходящих, у кого не было лошадей или повозок, поудобнее расположить на телегах багаж и устроиться самим.
Заскрипели распахнутые ворота. Обоз начал движение. Начальник надзора незаметно смахнул выступивший на лбу от напряжения пот. Слава заступнику, сумасшедшие дни закончились. Можно пойти выпить большую кружку крепкого вина и завалиться в постель. Спокойная жизнь до следующей весны ему гарантирована.
Едва деревня осталась позади, Лародель облегченно вздохнула и отбросила с лица вуаль. Ну, вот она и свободна. От обязанностей, от условностей, от этикета и притворства. А самое главное, от жениха.
Воспоминание о том, что герцог Дейризи искренне считает, будто невеста отправилась на лечебные грязи, вызвало на её личике торжествующую усмешку. Дорого бы Дель отдала, чтобы посмотреть на его холеную физиономию в тот миг, когда он получит её письмо. Которое верная служанка отправит не раньше, чем прибудет в её Линдийский дворец.
Впрочем… отдавать ей теперь больше нечего. Но… если… судьба повернет так, как мечтает Дель, герцог будет последним человеком, с которым ей захочется встретиться на этом свете. Пусть у неё нет теперь ничего, ни титула, ни родных… но оскорбленная гордость пока никуда не делась! И в один момент разбитое грязной сценой сердце тоже пока при ней.
Стоп! А вот про это лучше не вспоминать!
Лародель поспешно вытащила из сумочки золотую бутылочку и, открутив трясущимися пальцами пробку, нетерпеливо приложила горлышко к губам. Быстрее, пока несколько недель снившиеся ей голые пятки фрейлины вновь не задергались перед глазами, вызывая заливающий мозг кровавый туман.
Дисси поудобнее устроила голову на мягком тюке, который, сочувственно на неё поглядев, принёс один из охранников, когда они с Бини устраивались на телеге, и прикрыла глаза. Заснуть не удастся, многолетнюю привычку вставать с солнцем перебить трудно. Да и стоит ли? Возможно, пора подумать о том, правильно ли она сделала, придя сюда? Хотя и это теперь не имеет никакого значения. Того, что сделано, не вернешь. Сначала ею двигали боль, обида и инстинкт самосохранения, позже – привычка все начатые дела доводить до конца. Да и предосудительно это, в её возрасте, каждый день менять решения. Хотя… в её возрасте много чего предосудительно. Например, любить.
Ну, вот почему так неодинаково воспринимают люди любовь седого старика к юной девочке, и зрелой женщины к молодому красавцу? Старику все простят, еще и одобрительно поухмыляются: силен! А женщину за гораздо меньшее готовы в землю втоптать!
Да разве ж она виновата, что столкнувшись ранним утром с шедшим по улице парнишкой-пастухом, чуть не уронила себе на ноги бадейки с водой! Так захолонуло сердце от неуемной нежности при виде примятины от подушки на розовой со сна щеке, от томного блеска глаз, по-детски сонно взиравших на просыпающуюся деревню! Она и сама не скажет, сколько было в той вспышке материнского тепла, а сколько женской тоски и жажды любить! Но вот похоти не было, это знает точно. Было желание ласково гладить пальцами спутанные волосы, прикасаться ладонью к плечам… и дарить тепло и нежность, такую огромную, что скрыть её не было никаких сил.
Она и не сумела. Уже через неделю зашептались, захихикали кумушки, приметив, как наливается при встрече с парнем стыдливым румянцем лицо немолодой знахарки. А потом донесли и ему. И однажды она поймала изучающий взгляд, с новым интересом остановившийся на крепкой, еще ладной фигуре. А вскоре вечером в её окно стукнул тяжелый кулак, и, открыв дверь, Дисси почувствовала, как от неожиданности пойманной птицей забилось захлебнувшееся счастьем сердце.
Но они вошли втроем, и по его самоуверенному виду да по тому, как прятали глаза ухмылявшиеся дружки, она сразу поняла, какую шутку они задумали. Только не с их жизненным опытом пытаться провести прожившую долгую жизнь знахарку.
И тогда она засуетилась, метнулась за перегородку, что-то бормоча об угощении.
А когда вышла, держа в голых руках клубок слабо шевелящихся сонных болотных гадюк, которых хранила на льду, чтоб собирать драгоценный яд, лица гостей враз позеленели и перестали кривиться в ухмылках. А еще через миг, визжа и ругаясь, троица катилась кубарем с крыльца, сбрасывая с себя холодные кольца. Вот тогда заторопилась и Дисси. Знала, такого ей деревня нипочем не простит. Забудут и про тяжелые роды, удачно завершившиеся лишь благодаря её упорным стараниям, и про спасенных от удушья детишек, наглотавшихся забытых родителями мелких монеток.
Без суеты, словно обдумала заранее, побросала в узелок самое ценное, переоделась в ношеные, но крепкие вещи, выгнала по пути со двора корову и нырнула в заднюю калитку. И, уже подходя к лесу, на миг обернулась, заметив заигравший на стволах отсвет и загодя зная, чей это дом занялся огнем.
Рядом всхлипнула и стихла Бини, и тяжелые мысли Дисси перекинулись на неё. Насколько же ценной должна быть вещь, украденная юной воровкой, чтобы та лесами пробиралась в Лизяки, одну из трех деревень, из которых идут к Месту Встречи весенние обозы?! Не так уж мало известно знахарке про воровские законы, фартовых мастеров там принято выкупать даже из-под виселицы. А раз девка бежала ночами и питалась только тем, что удавалось украсть у ночующих при дороге крестьян, значит, откупать её никто не собирался. Ох ты горе какое, так вот почему эта изможденная девчонка решилась на путешествие за неизвестным! На кону-то стояла её собственная жизнь, и вопрос о том, повезет или нет, там, в неведомом будущем, отступал перед необходимостью выжить в настоящем.
– Привал! – закричал кто-то впереди, и обоз остановился.
Дисси привычно определила по солнцу время и решительно слезла с телеги. Им, конечно, сказали, что на тех, у кого нет своих припасов, сварит обозный кашевар, но ждать, пока мужик приготовит обед, женщине было смешно и неловко. Хотя и набиваться в незваные помощницы тоже вроде неловко, но она внезапно решила, что раз уж порвала с прошлой жизнью, то будет делать все так, как кажется правильным ей, не оглядываясь ни на чьи чужие мнения и осуждающие взгляды.
Это там, в прошлой жизни, она виновато опускала голову даже тогда, когда соседки осуждали её за то, в чем сама себя Дисси повинной не считала. Например, в смерти мужа, замерзшего по пьяному делу, не дойдя тридцати шагов до собственных ворот.
Хорошая жена не легла бы спать, пока не дождалась мужика. А коли его нету, так и до кабака сбегать могла, поджимая злые губы, шептались сплетницы. Хотя у самих мужья напивались ничуть не меньше, и в трактир искать хмельную пропажу бабы сроду не бегали. Виноватили её и за то, что дочка, удачно вышедшая замуж за обеспеченного купца, нечасто навещала небогатую мать. Ну, разве только когда приспичит какая хворь, приедет набрать снадобий да нагрузить повозку деревенскими припасами. На это Дисси соседкам обычно ничего не отвечала, молясь про себя, чтобы дочь и дальше жила, не нуждаясь в её помощи. Ну, зато теперь про неё небось злословят в каждой избе, мешая толику правды с горами грязи. Но она уже умерла для того мира и начинает жизнь заново, а потому постарается больше никогда и никому не позволить её осуждать. Или учить.
Так подбадривая сама себя, знахарка добралась до разгоравшихся костров, над которыми уже висели котлы, и высокий мужчина, лет около сорока, открывал рядом бочонок с водой.
– Что ты собираешься варить? – строго спросила женщина, и он замер, уставясь на неё изучающим взглядом.
– Кашу, – поняв, что нежданная помощница отступать не собирается, наконец недовольно произнёс он глуховатым голосом.
– Постную или с мясом? – продолжила допрос женщина, по-хозяйски закатывая рукава.
Вместо ответа он подвинул к ней прикрытую чистой тряпицей корзинку со свежим мясом, уже порубленным на куски.
– Всё класть?
Он утвердительно кивнул. Молчун, вздохнула Дисси, но ничего, это не самый худший недостаток у мужчин.
– Жир и лук есть? – быстро ополаскивая куски в мисочке с водой, подняла глаза знахарка и заметила неподалеку одного из молодых охранников, с интересом наблюдавшего за её действиями. – Налей воды в тот котел! – незамедлительно скомандовала она ему. – Мне горячая понадобится. А чай после заварим.
Старший поставил возле неё маленький бочонок с жиром и лук в корзине.
Плеснув в разогретый котел жиру и приглядывая, чтобы не задымил, Дисси споро порезала пяток луковиц. Бросила в жир, помешивая, дождалась, пока кусочки начнут золотиться, и заложила мясо. Беспрестанно помешивая, добавила соль и специи. Через несколько минут по полянке поплыл вкусный запах, и кашевар, заметно успокоившись, перестал бдительно наблюдать за её действиями.
А когда она залила обжаренное мясо кипятком и сразу всыпала крупу, кто-то из ждущих обед охранников вздохнул:
– А мы холодную воду сначала наливали.
– Не понравится так, завтра сварите в холодной воде, – безапелляционно отрезала Дисси, сама удивляясь собственной наглости.
Но каша парням понравилась. Девушек, не имевших собственных припасов, в обозе, вместе с Дисси, было пятеро, и, наполнив пять мисок, она ушла, предоставив командовать у котла штатному кашевару. Но, сидя рядом с Бини на пригретых солнцем, выпирающих корнях сосны, исподтишка приглядывала за происходящим у костра. И с удовольствием заметила, что съев по порции её варева, парни дружно потянулись за добавкой.
А когда остановились на ночлег и она вновь решительно подошла к котлам, кашевар выставил перед ней заготовленные продукты и кратко произнес: «Суп. Каша».
– Ладно, – покладисто кивнула Дисси и сноровисто принялась за дело, не стесняясь нагружать поручениями всех, кто попадал в поле её зрения. Бини, заметившая в обед, что порция каши в её миске была заметно больше, чем у других, вдруг оттаяла, потянулась к напарнице. Возможно, свою роль сыграло и то, что впервые за много дней девушка почувствовала себя в безопасности. И когда соседка направилась к кострам, воровка не задумываясь последовала за ней. Дисси немедленно нашла дело и ей, и теперь та чистила овощи со сноровкой, какой напарница от неё вовсе не ожидала.
– Молодец! – не преминула похвалить подружку Дисси, твердо уверенная, что заслуженное одобрение людям только на пользу. – Где так ловко научилась-то?
– Приходилось, – неприметно вздохнув, уклончиво бросила Бини, но Дисси вздох заметила и вывод сделала.
Чего уж тут не понять. Устраивалась небось помощницей кухарки в богатые дома или трактиры. А войдя в доверие и все разузнав, уходила не прощаясь. Ни с хозяевами, ни с их денежками. А чего с последними прощаться, раз они не расстаются?!
Когда ужин был почти готов, к костру пришли и остальные нахлебницы.
Две из них, робкая женщина средних лет и нескладная некрасивая девица с лошадиными зубами, помявшись, предложили Дисси свою помощь.
– Посуду после ужина помоете, если хотите помочь, – по-хозяйски разрешила знахарка, и они согласно закивали.
Но последняя, пятая иждивенка, битая, пропитая баба с грубо накрашенным лицом, никому обязанной себя вовсе не считала. С презрением оглядела хлопочущую у костра Дисси и, едко хмыкнув, удобно устроилась на старом бревне, дожидаясь ужина.
Дисси и сама могла без запинки перечислить доводы, заготовленные бабой на случай, если её будут принуждать к работе.
«Если б мы были им не нужны, нас бы не везли и не кормили. Бесплатное сало только в крысоловке, и неизвестно еще, чем придется за него заплатить». Да много чего еще можно сказать, если захочется. Потому-то знахарка и не обратила никакого внимания на откровенную демонстрацию спутницы, спокойно и уверенно продолжая свое дело.
Едва тонкая ручка легла на её губы, принуждая к молчанию, Дисси очнулась от чуткого сна. Она уже много лет спала так, готовая в любой момент собраться и бежать на помощь очередному пациенту. Почему болезни сильнее одолевают людей по ночам, объяснить она не могла, этот факт ей самой всегда казался необъяснимым.
Но сейчас дело было вовсе не в пациенте. По напрягшейся рядом фигурке Дисси поняла: воровку, для которой хороший слух и бдительность были залогом успешной работы, что-то не на шутку насторожило.
Знахарка неслышно поднялась на локте и принюхалась. Ночной лес ворвался в ноздри пряным запахом прошлогодней листвы, нежными ароматами цветущих на полянках ландышей и примул, знакомыми запахами их лагеря. Эти она сразу постаралась отсечь в своем сознании от тех, которые прилетали с легким ночным ветерком издалека. И внезапно уловила очень слабый, но такой знакомый запах свежего перегара, что даже невольно дернулась. И мгновенно поняла: там враги. В обозе никто не пил, крепкие напитки и курительные смеси стояли первыми в коротком списке запрещенных к провозу вещей. Еще в деревне, усаживаясь в телегу, Дисси имела возможность наблюдать, как опытные охранники ловко находили в багаже пассажирок запретные предметы.
– Лезь под телегу и, если увидишь чужих, – начинай визжать! – на ухо шепнула она Бини и первой метнулась с повозки.
На ночь многие пассажирки устроились в разномастных шатрах, установленных вокруг костров. Телеги оставили на дороге, а обученных лошадей пустили пастись свободно. Под предводительством вожака, огромного боевого жеребца, табун мог отбиться даже от стаи волков.
Неслышно скользя между телег, знахарка по запаху нашла притаившегося между шатров часового. Осторожно тронула рукой за плечо и не издала ни звука, когда в живот уперлась острая сталь. Часовой пару секунд всматривался в лицо внезапной посетительницы, и она седьмым чувством поняла, он тоже видит в темноте. Ну, это и зайцу понятно. При такой работе необходимый навык. Так же, как и при её. Почти половину самых ценных трав приходится собирать ночью. И далеко не все из них любят лунный свет. Например, синь-трава, собранная в безлунные ночи, дает снадобья просто потрясающей силы.
– Что? – одними губами шепнул охранник.
– В лесу чужие, – так же тихо ответила она.
– Точно?! – замер он, прислушиваясь.
– Да, – ответила Дисси, ощущая, как исчез холод кинжала.
Охранник сунул в губы висевший на груди свисток и сильно дунул. Но звука не последовало, и Дисси это не удивило. Слышала она про такие штучки. Кому нужно услышать, те услышали. И в этот момент раздался оглушительный визг Бини.
Дисси кинулась к полузатухшему костру, возле которого вечером видела очень неплохой топорик. Он и сейчас лежал там, под перевернутым чистым котлом, завернутый в дерюжку. Подхватив привычное для крестьянской руки орудие, знахарка бросилась туда, где оставила напарницу.
А возле телег, освещённых всплывшим над дорогой магическим шаром, уже шел бой. Предупрежденные часовым и направленные в нужную сторону визгом Бини, охранники сумели моментально организовать оборону. И каждого появлявшегося из кустов бандита встречал рой метательных ножей и дротиков. Несколько секунд понаблюдав из-за телеги за успешным отражением внезапного нападения, Дисси решила, что ей тут делать нечего. Да и девчонку пора забрать.
– Бини, ты тут? – нагнувшись, спросила негромко, твердо уверенная, что тренированный слух воровки её слов не прозевает.
– Нет. Я выше, – ответил веселый голос, и, подняв голову, Дисси рассмотрела подругу, лежавшую животом на тюках и спокойно разглядывающую сверху развернувшуюся битву.
– А не боишься, что тебя там подстрелят? – сначала ворчливо спросила знахарка и только потом с изумлением рассмотрела на волосах девушки еле заметный серебристый отблеск легендарной защиты эльфов.
Ну вот никогда не верила она, что жил в древние времена на их землях такой народ. Как это так, жил, жил и вдруг исчез? Если был умел и умен, дружил с природой и всеми окрестными расами, которых в их мире не так уж и много. Зачем было целому народу бросать обжитые места и могилы предков и исчезать в неизвестном направлении?! И только рассказы тех путников, кому она помогла избавиться от болячек, сеяли в голове здравомыслящей знахарки зернышки сомнений. Не могут столько незнакомых друг с другом людей придумать совпадающие до мелочей рассказы о необычных и загадочных предметах, найденных или купленных счастливчиками.
Бини хихикнула в ответ и открыла рот, собираясь что-то сказать, да не успела. От шатров раздался не менее истошный, чем издала воровка, визг, и Дисси опрометью бросилась туда.
Рядом, обгоняя её, промчалось несколько охранников, и впереди, разбавляя редким звоном женские крики, заговорила сталь. Взвился ввысь пущенный кем-то из обоза световой шар. Нападавшие, судя по всему, в освещении, так же, как и Дисси, особо не нуждались. Знахарка выскочила из-за шатра и сразу наткнулась на бандита, тащившего отбивающуюся девушку. Рука Дисси сама взметнулась вверх, нанося врагу резкий удар в висок, и, едва бандит рухнул на вытоптанную траву, женщина метнулась дальше, уже успев окинуть беглым взглядом открывшуюся панораму и понять, как плохи их дела. Налетчики шли сплошным потоком, и было их в несколько раз больше, чем мужчин в обозе. И это означало, что бандиты, напавшие первыми, просто отвлекали на себя внимание, давая возможность основным силам без сопротивления захватить весь обоз.
Ну, вот и конец их путешествию. Самые ценные товары, а таковых в обозе немало, и красивые девушки, а таких лишь несколько, уедут отсюда привязанными сзади к седлам бандитов. Все остальное сгорит в одном большом погребальном костре.
Еще один бандит свалился от её резкого удара, и на Дисси двинулось сразу несколько налетчиков. Она скользнула назад и наткнулась на стоящую меж шатров карету, в которой ночевала таинственная путница, не желавшая даже на стоянках выходить из своего убежища без помощи лакея. Дисси попыталась обойти карету сзади, но выскочивший навстречу бандит с размаху запустил в неё короткое копье.
Ну, вот это точно конец, отстраненно подумала знахарка, но в тот же миг стройная фигурка с силой толкнула её в сторону, становясь на пути смерти. Едва удержавшись на ногах, Дисси быстро обернулась, и первое, что увидала – медленно раскрывающийся в изумлении рот её несостоявшегося убийцы. А уже потом в поле зрения попало копье, зависшее перед горлом Бини и тающее в синеватом сиянии.
Звучная, но непонятная команда раздалась в тылу нападавших, и разбойники, разом оставив своих жертв, ринулись к Дисси и Бини. Следом им раздалось ещё несколько слов на не знакомом знахарке языке, заставившие бандитов сменить тактику. Через несколько мгновений, доставая из футляров магические сети, налётчики начали медленно окружать прижавшихся к карете женщин.
– Быстро сюда! – прошептал над головой повелительный голос, и воровка тут же подтолкнула Дисси в пахнущее духами и лекарствами нутро кареты.
Травнице не нужно было долго объяснять, уже через пару секунд она сидела на непривычно мягком сиденье. Следом скользнула Бини, прижалась в уголке напротив и затаилась.
Дверь резко дернули, и она, сорванная с петель, улетела в темноту.
– Вылезайте! – рявкнул грубый голос, и несколько копий смертельными жалами двинулись внутрь ненадежного убежища.
Черный с серебром, многозарядный арбалет странной формы поднялся из-за плеча Дисси, и несколько стрел просвистело мимо неё. За дверцей раздались стоны и ругань, и тут Бини махнула в сторону двери рукой, словно что-то бросая. Стоны взорвались с новой силой, копья посыпались назад.
– Бини-пчёлка, – утверждающе сказал мелодичный голос.
– Чего?! – так и подскочила воровка. – Ты кто?!
– Теперь не враг, – твердо заявила хозяйка кареты и, подняв арбалет, выпустила в ночь ещё порцию стрел.
Дисси, поглядывающая наружу сквозь щель между оконных занавесок, с удивлением заметила, что почти все они нашли себе новых хозяев.
Но нападающие вовсе не собирались отступать. Прикрывшись одинаковыми щитами, они слаженно окружали карету плотной стеной, не обращая внимания на кипящий вокруг бой.
Плохо дело, решила Дисси, покрепче сжимая топорище. Никогда в жизни ей не приходилось встречаться с бандитами, но здравый смысл подсказывал, такой выучки и одинакового оружия у разбойников быть не должно.
Она уже догадалась, хотя с начала нападения прошло всего несколько минут, бой уже проигран именно по этой причине. Обычных разбойников они бы уже разбили.
– Как тебя зовут, девочка? – спросила знахарка приютившую их барышню, не спуская глаз с приближавшихся налетчиков.
Нужно же знать, кого не забыть помянуть среди других в последней молитве.
– Лародель, – со смешком ответила та, и Дисси невольно оглянулась.
– Кто?! – охнула изумленно.
Лародель в стране была только одна. Никому другому не разрешалось брать имена особ королевского рода.
– А я по арбалету догадалась, – тихонько хмыкнула Бини. – Значит, я этот амулет для тебя воровала?
– Нет, – сквозь зубы выдавила принцесса.
Дисси почти поняла, о чём идет разговор, когда ситуация снаружи вдруг резко изменилась. Страшно закричали сразу десятки мужских голосов, и знахарка, выглянув в окно, не поверила своим глазам. Поблескивавшая стальными перьями гигантская птица, темной тенью налетевшая на наёмников, безжалостно рвала клювом и когтями напавших на караван. Один из них, обезумев от страха, рванулся было в спасительное нутро кареты, но меткий выстрел отбросил его назад.
Молниеносно проносясь между шатров, птица за пару минут очистила место стоянки от бандитов и обратила остатки их отряда в бегство.
Дисси поняла, что наступило время заняться привычной работой, и выпрыгнула из кареты.
– Куда ты? – недоумевающе спросил вслед мелодичный голос.
– К раненым, – кратко ответила женщина и исчезла между шатров.
– Знахарка она, – вежливо пояснила Бини и извиняющимся тоном добавила: – Я тоже, пожалуй, пойду. Может, чем помогу.
– Иди, – закусив губу, чтоб не всхлипнуть, ровным голосом согласилась принцесса, и воровка выскользнула из кареты.
Прошла несколько шагов, приостановилась, прислушиваясь к интуиции, и вернулась.
– Мы к тебе еще придем, можно? – сунув голову в проем от выбитой двери, спросила неуверенно.
– Конечно, можно, – слишком быстро ответила Лародель, отворачиваясь, чтобы воровка не заметила мокрых от слез щек.