Юлька целый день была сама не своя, на мои вопросы отмалчивалась, читала книгу. Когда стемнело, мы вышли во двор, уселись на скамейку в маленькой беседке. Каждая молчала о своём.
Что мне нравится в моей подруге, так это то, что она ведёт себя везде, как дома. Мне не надо её развлекать потому, что она у меня в гостях, не надо заботиться о том, хочется ли ей есть или ещё что-то. Вот и сейчас совершенно незачем было занимать её разговором, этого не хотелось ни ей, ни мне. Хорошо когда есть подруга, с которой можно и поговорить, и помолчать. Причём, второе иногда даже нужнее.
Со стороны бани послышались голоса. Мы одновременно повернули головы в ту сторону, хотя между двором и огородом довольно высокий забор.
– Я была сегодня с Егором в бане, – ровным голосом проговорила подруга. У меня от её слов кольнуло где-то под лопаткой. Юлька продолжила, не замечая моего состояния:
– Утром твоя мама сказала, что ты на пробежке, я решила тебя догнать. Смотрю, он в баню дрова носит, пошла за ним следом.
У меня сердце остановилось, так я боялась услышать продолжение. Вот почему я ему не нужна: по сравнению с Юлькой, я заморыш.
– Он решил, что я хочу поковыряться в его ранах ради развлечения. Запугал меня и выставил избалованной дурочкой. Я сначала разревелась, потом разозлилась. А потом подумала и поняла, что он прав: мне было любопытно. А у него в глазах я увидела злость. И боль.
– Что он тебе сделал? – тихо спросила я.
– Ничего. Проучил. Застращал до чёртиков. До меня уже потом дошло, что он специально разыграл из себя маньяка, чтобы я от него подальше держалась.
Вот это да! Какие тут события разворачивались, пока я бегала до моста и обратно! И после этого он пошёл на речку, а там ещё я…
– И что теперь, Юль?
– Понятия не имею. Знаю только, что теперь он мне ещё больше нравится. Кажется, я готова влюбиться. «Я тоже», – подумала я, но промолчала.
У соседей залаяла собака. Тут же из темноты раздался голос:
– Свои, Дианка, – и Дианка сразу игриво заскулила, приветствуя старого знакомого.
– Добрый вечер… хозяева, – запнулся Егор, заглядывая через ворота. – Войти можно?
Странно, наверное, заходить в свой двор гостем. Тем более что тут почти ничего не изменилось. Двор был ухоженным и уютным, поэтому мама не стала ничего переделывать. Дом продавался со всей обстановкой, так что там тоже поменялись только детали.
– Заходи, Егор, – откликнулась я.
Он на ощупь нашел задвижку, открыл её привычным движением руки.
– Я на минуту, – предупредил он. – Хотел попросить о ещё одном одолжении.
Мы приготовились внимательно выслушать его просьбу. Он замялся.
– Вы на речку вечером не пойдёте? – начал он издалека.
– Не собирались, вроде, – ответила я.
– Просто я баню топил…
– Мы в курсе, – я искоса бросила взгляд на Юльку.
– Мы после парилки всегда окунаемся в речку. Я пытался отговорить деда, но он – ни в какую. Хочет получить удовольствие от бани сполна.
– А от нас что требуется? – не поняла я.
– Не выходить в ближайшее время в задние ворота. Просто мы спускаемся к речке… раздетые. Совсем.
Тут до меня дошло, и я рассмеялась:
– А что, дедушка стесняется?
– Ничуть, – усмехнулся Егор. – Это чтобы вас не смущать.
– Мы медики, нам смущаться не положено, – веселилась я. – Так что можете хоть голышом на грядке плясать, только капусту не потопчите.
– Я предупредил, – он ткнул в меня пальцем.
– Мы услышали.
– Я пошёл?
– С лёгким паром!
Может, мне показалось в темноте, а может, он, и правда, уходил с улыбкой. От чего она: от нашей перепалки или от предвкушения парилки? В любом случае, мне нравится, когда он улыбается.
– Юль, а ты чего молчишь? – я ткнула подругу в бок. – Юль!
– Ксюх, – задумчиво обратилась она ко мне, – как ты думаешь, то, что мне сейчас хочется сидеть в камышах и подсматривать за ним, можно считать маниакально-депрессивным синдромом?
Я на несколько секунд задумалась, потом совершенно серьезным тоном изрекла:
– Одно из двух: или это не маниакальный синдром, или он заразен. Потому что мне сейчас хочется сидеть в этих камышах рядом с тобой.
То, как мы хохотали над своим диагнозом, слышали, я думаю, и соседи, и Егор с дедом, и мама в доме. Ну, уж Дианка точно, потому что в ответ на наши дикие звуки залилась таким отчаянным лаем, что по улице её поддержало ещё не меньше десятка собак.