Завтрак мой являлся промышленно-экономическим «бестселлером» девяностых: стакан куриного бульона «Галина Бланка» и йогурт «Даниссимо». «Галина Бланка» всегда выручала меня в безвыходных ситуациях, когда полки холодильника щерились металлически холодной пустотой. Мне достаточно было вспомнить, что в буфете мирно дремлет моя «курочка», моя испанская «цыпонька», чтобы почувствовать облегчение и понять, что голодной я не останусь.
Покормив Матильду, я быстро оделась и, прихватив сумку и фотоаппарат, выбежала из квартиры. Шубу я оставила скучать на вешалке в прихожей. На мне был светлый каракулевый пиджачок, серые брюки и удобные изящные ботинки.
Я на все сто была уверена, что мой заместитель Кряжимский Сергей Иванович уже в редакции. Войдя в приемную, я бодро поздоровалась с Мариной, нашей чудо-секретаршей, и, раздевшись в своем кабинете, отправилась к Кряжимскому. Я нашла его попивающим утренний кофе у себя за столом. Перед ним, как обычно, синел экран монитора, информацию с которого он бегло считывал.
– А, Оленька, – галантно поднялся он из-за стола, ибо не был брюзжащим типом средних лет, без конца вспоминающим свою героическую молодость и бранящим все молодое и задорное. Сергей Иванович являл собой образец мудрого жизнерадостного интеллигента, правда, немного помешанного на морально-нравственной тематике и потому иногда казавшегося занудным ретроградом, – номер практически готов.
– Очень рада. – Я приземлилась в кресло.
– Что-то ты сегодня возбужденная… – Он лукаво посмотрел на меня из-за стекол очков в металлической оправе.
– Ничего-то от вас не скроешь, – шутливо покачала я головой, – у меня к вам, Сергей Иванович, просьба имеется.
– Какая-такая просьба? – подхватил мой шутливый тон Кряжимский.
– Мне нужно навести справки об одном человеке…
У Кряжимского были обширные связи и знакомства в самых разных кругах. Я не раз обращалась к нему с просьбой раздобыть информацию о том или ином интересующем меня субъекте. На этот раз я назвала ему имя моего вчерашнего знакомого.
– Шилкин? – переспросил Кряжимский. – Это фотохудожник?
– Ага, – кивнула я, заливая содержимое пакетика «три в одном» кипятком из чайника.
– Загадочная личность, – произнес Сергей Иванович, – или стремящаяся быть таковой, как Пелевин среди литераторов.
– Интересное сравнение, – сказала я, помешивая ложечкой в чашке. – Пелевина довольно занятно читать, иногда даже бывает смешно, но через день уже не помнишь ничего, кроме названия книги. Вы имеете в виду, что Шилкин – это мыльный пузырь?
– Я имел в виду не его работы, – возразил Кряжимский, – а то, как он держится, пытаясь создать вокруг своей личности этакий ореол таинственности.
– А его работы вы видели?
– Он у нас почти не выставляется, только в Москве и за границей, но я слышал, что у него вышло несколько фотоальбомов.
– Не видели, значит, – сделала я вывод.
– Не видел, – сознался Кряжимский, – но посмотрел бы, хотя бы из любопытства. А что конкретно ты хочешь о нем узнать? И откуда вдруг такой интерес?
– Я вчера возвращалась домой, уже за полночь было, – принялась я пересказывать свое приключение, – свернула на Цветочную улицу и увидела, как машина сбила человека. Сбила и умчалась. Я, как добрый самаритянин, остановилась – думаю, может, помощь нужна. На его счастье, а это, как вы, наверное, уже догадались, был тот самый Шилкин, он успел среагировать на машину и отделался легким ушибом.
– И ты с ним познакомилась? – перебил меня прозорливый Кряжимский.
– Познакомилась, но фамилию его узнала уже после, в баре, куда мы заехали промочить горло.
– Я всегда говорил, – начал занудничать Кряжимский, – что ты сама ищешь приключений на свою…
– …задницу, – закончила я за него, видя, что он замялся. – Но я ничего не искала, просто заехала выпить кофе.
– С первым встречным, которого подобрала в буквальном смысле на дороге. Наверняка вы были в какой-нибудь забегаловке.
– Нет, – соврала я, – это вполне приличный бар в центре города.
– Приличные бары в такое время суток не работают, – продолжал журить меня Кряжимский.
– Сергей Иванович, – я подняла руки, – сдаюсь. Вы как всегда правы, но если вы будете продолжать в том же духе, я не расскажу вам про убийство.
– Господи, – Кряжимский всплеснул руками, – этого ты, конечно, не могла пропустить. Что еще за убийство? Будем ставить в номер? На небольшую заметочку можно найти место, выкинем статью о безработных, например.
– Не трогайте безработных, Сергей Иванович, – я достала сигарету, – им и так не сладко. Убили проститутку, в коридоре под лестницей. Молодая совсем девчонка, – с горечью произнесла я.
– Где это произошло?
– В баре, где мы пили кофе – в «Гриве».
– Говорил же я – забегаловка, – довольный своей так быстро подтвердившейся догадкой, воскликнул Кряжимский. – Ладно, что дальше?
Он потер подбородок.
– Я познакомилась с подругой убитой. Составила представление о хозяине заведения, познакомилась со старшим следователем прокуратуры, чудом оказавшимся там же. Какая же это, посудите, забегаловка, когда там такие милицейские чины сидят? – Я с добродушной усмешкой посмотрела на внимавшего мне зама.
– А Шилкин?
– Исчез. Вернее, ушел по-английски.
– Это в его духе, – понимающе улыбнулся Сергей Иванович.
– Вы говорите так, словно лично с ним знакомы, – с насмешкой сказала я.
– Не знаком, но, исходя из информации, которой располагаю, нетрудно предположить, что это именно его способ оставлять все как есть, – витиевато выразился Кряжимский.
– Так что вы еще можете добавить к тому, что он – фотохудожник с подмоченным реноме?
Теперь уже я стала проявлять признаки нетерпения.
– Мне нужно время, только я не пойму, зачем этот Шилкин тебе понадобился?
Он пристально посмотрел на меня и тут же растекся в слащавой улыбочке, полной прозрачного намека.
– Личное?
– А если даже и так? – с вызовом сказала я.
– Через пару часиков, – дружелюбно произнес Кряжимский, – я думаю, буду располагать чем-нибудь новеньким.
– Звучит оптимистично, а я пока предприму кое-что сама.
– Так ты говоришь, его чуть не сбила машина? – глаза Кряжимского засверкали.
Вот он, инстинкт журналиста. Жажда новизны и сенсаций сидит в крови каждого, кто связан с нашей работой.
– Представляете, – решила я его раззадорить, – статью с заголовком: «Кто хочет смерти Александра Шилкина?»
– А ты уверена, что это было покушение, может, тебе показалось? – засомневался Кряжимский.
– Нет, не показалось. Жаль, что сам Шилкин не верит в покушение. Или он что-то скрывает, или слишком смелый, или…
– Кому-то не угодил, и ты хочешь это выяснить?
– Поживем – увидим, – отделалась я от дальнейших расспросов этой банальной поговоркой.
Я встала с кресла и направилась к двери.
– А кофе? – показал Кряжимский глазами на недопитую мной чашку.
– Рассчитываю попить в другом месте, – загадочно произнесла я, давая лишний повод Кряжимскому заподозрить во всей этой истории с Шилкиным мой личный интерес.
Сев за рабочий стол, первое, что я сделала – набрала домашний номер Оксаны. Мне ответил недовольный заспанный голос, принадлежавший, очевидно, той самой Рите, о которой она мне говорила.
– Кто ее спрашивает? Она спит. А, подождите, идет.
– Привет, – поздоровалась я с Оксаной, – как дела?
– Как сажа бела, – услышала я в ответ, – сама понимаешь, после общения с ментами радости не прибавляется.
– Как насчет жилища Шилкина? У тебя, как я понимаю, сейчас досуг? – коряво от волнения выразилась я.
– Все в силе, – услышала я флегматичный голос Оксаны, – только как добираться будем?
– С этим нет проблем.
– У тебя тачка? – в голосе Оксаны послышалась уважительная нота.
– Говори, когда будешь готова. Я за тобой заеду, – вместо ответа сказала я.
– Через час.
– О'кей.
Заехав по дороге в магазин, где продавалось все для наших братьев меньших, начиная с корма и кончая цивилизованным собачьим и кошачьим туалетом, я купила то, что сочла необходимым для Матильды. Продавец с доброй, как у Дроздова, улыбкой объяснил мне, что сухой корм котенку лучше размачивать в молоке. Я поблагодарила, взяла покупки и села за руль. Минут через десять я уже сигналила у ветхого деревянного строения с покосившимися ступенями и кривыми оконными рамами. Несмотря на шаткость и затрапезный вид, домик хранил какое-то неуловимое очарование. Очарование старины, как определила я для себя.
После первого же сигнала клаксона дверь отворилась, и одетая в нутриевую шубу Оксана вышла на крыльцо. Она приветливо улыбнулась мне и поспешила к машине.
– Молодец, – похвалила я ее, – оперативно.
Ее лицо хранило следы вчерашнего переутомления: она не выспалась.
– Так, едем прямо, – устраиваясь в кресле, сказала она, – дальше – покажу.
Оксана откинулась на спинку и, достав пачку «LМ», вопросительно посмотрела на меня.
– Вагон для курящих, не волнуйся, – кивнула я, трогаясь с места.
– Неплохая тачка, – похвалила она. – Сама заработала или предки подарили? А может…
– Нет, – прервала я ее, – всему, что я имею, я обязана только себе и «Никону».
– Это твой парень, что ли? – не поняла она.
– Да какой парень, – усмехнулась я, – «Никон» – это фотоаппарат.
– Ты че, тоже фотохудожник, – она уважительно посмотрела на меня, – как Александр?
– Вроде того, – кивнула я. – А вообще-то таких, как я, называют папарацци. Мне это больше нравится.
– Это которые Диану убили? – Оксана сделала презрительную гримасу.
– Никого они не убивали. В истории гибели Дианы еще много неясного.
– Здесь направо, – подсказала Оксана.
Я чуть не проскочила поворот.
– Может, ты мне скажешь дорогу, а то, не ровен час, врежемся куда-нибудь? – занервничала я.
– Не знаю, как называется это место, – эмоционально произнесла Оксана, – въедем на гору, там покажу, куда дальше.
В конце концов оказалось, что едем мы в направлении поселка «Новый», что на Соколовой горе. Мы выехали к КП ГИБДД, свернули направо, попетляли по серпантину загородной дороги и, обогнув деревянные одноэтажные домишки, попали в современный даже по западным меркам поселок.
Здесь не было ни деревянных домов, ни одноэтажек. Единственным недостатком поселка, как мне показалось, явилась большая плотность застройки: дома лепились один к другому. Я вспомнила, что закладывался поселок в самом начале перестройки, когда землю под строительство выделяли еще по старым нормам – четыре сотки на строение. Тем самым сводилось на нет стремление владельцев к обособленности.
Дюкова прервала мои размышления.
– Приехали, – сказала она.
Я огляделась. В десяти метрах от проезжей части начинался участок, а еще через такое же расстояние, за высоким ажурным забором, возвышалось краснокирпичное двухэтажное строение, напоминавшее узкими стрельчатыми окнами готический замок, но одновременно походившее своей тяжеловесностью и приземистостью на замок романский.
– Значит, здесь обитает знаменитый фотохудожник Александр Шилкин? – Я посмотрела на Дюкову.
– Здесь, – кивнула она. – Ну что, пошли?
– Куда?
– Разве ты не к Шилкину приехала? – удивилась она.
Я отрицательно покачала головой.
– Мне только хотелось узнать, где он живет.
Развернувшись, мы поехали в город. Дюкова казалась разочарованной. Она была настроена на приключение. Чтобы как-то развеять ее и отблагодарить, я предложила:
– Хочешь, пообедаем где-нибудь. Я угощаю.
Глаза Оксаны загорелись:
– Да я не против, тем более что еще и не завтракала. Только мне переодеться надо.
– Ты разве не одета? – удивилась я.
– Надо еще Ритку предупредить, чтобы не ждала меня, – пробормотала Оксана.
– Ладно, поехали переодеваться, – согласилась я.
Когда я затормозила у дома, где жила Дюкова, часы на приборном щитке показывали половину первого. Вся наша поездка в оба конца заняла немногим более тридцати минут. Не так уж далеко живет господин Шилкин.
– Пошли, посмотришь, как мы живем, – пригласила Оксана, выбираясь из машины. Я согласилась. Комната девушек была оклеена веселенькими обоями в цветочек. Полы поскрипывали под каждым нашим шагом, словно вздыхали.
Дюкова познакомила меня с Ритой и быстро шмыгнула в смежную комнату, оставив наедине со своей подружкой. Та села на продавленный диван, а мне предложила кресло, покрытое клетчатым пледом.
Я осмотрелась.
Потолки в комнате были низкими, но она казалась просторной и уютной. В углу на облезшей тумбочке стоял телевизор «Самсунг», на столе лежала стопка разноцветных журналов типа «Отдохни». Вскоре появилась Оксана. Вместо короткой юбочки на ней был темный брючный костюм и кремовая кофточка, на ногах – черные полусапожки на огромном каблуке.