Я осталась у лестницы, но через несколько секунд рядом со мной очутился гардеробщик – молодой парень с черными усиками, прихрамывающий на левую ногу. Следом за ним подошел шатен лет сорока в коричневом костюме и черной майке. Его можно было принять одновременно за мента и уголовника. Он был высокого роста, плотный, с короткой стрижкой с бачками. Полноватое лицо с крупным носом и пухлыми губами было сердитым и возбужденным. Его можно было бы назвать красивым, если бы не холодный блеск ореховых глаз. Я вспомнила, что видела его в зале – он сидел через столик от нас с Шилкиным.
– Кто обнаружил труп? – громко спросил он. – Ты, Кирилл? – его взгляд остановился на хромом.
Гардеробщик молчал, тогда шатен посмотрел на меня.
– Ты, что ли? – грубо бросил он.
– Вы что, из милиции? – проигнорировала я его вопрос.
– Отвечай, когда тебя спрашивают. – Он шагнул навстречу и грозно посмотрел на меня.
– Мама не велела мне разговаривать с незнакомыми мужчинами, – съязвила я, хотя мне было страшновато. Что поделать, козерожье упрямство не давало мне покоя.
– Я старший следователь прокуратуры, майор Волков, – выдавил он.
– Очень хорошо, – улыбнулась я, достала из сумочки блокнот и записала его данные, – Ольга Юрьевна Бойкова, фотокорреспондент еженедельника «Свидетель». Только труп обнаружила не я.
– Кто обнаружил? – Он посмотрел на Кирилла, обескураженный моим заявлением.
– Дюкова Оксанка, – нехотя ответил Кирилл.
– Где она?
– Была в холле, – буркнул гардеробщик и направился к коридорчику, – вы же мимо нее прошли.
– Товарищ майор, – повернулась я к Волкову, – а вы здесь по работе или отдыхаете?
– Я всегда на работе, – сурово бросил он и крикнул вслед прихрамывающему гардеробщику: – Кирилл, давай сюда Дюкову и вызови милицию.
– Милицию я уже вызвала, – невозмутимо сказала я.
– Ольга Юрьевна, кажется, – майор с раздражением посмотрел на меня, – вам не пора домой, к маме?
– Ну что вы, товарищ майор, – сыронизировала я, – такой горячий материал.
Я вышла в холл и огляделась. Шилкина нигде не было видно. Охранник нервно прохаживался возле дверей, Дюкова, размазывая тушь по щекам, шла к майору, красавчик Дени исчез, когда мы с Шилкиным вышли в холл.
– Извините, – обратилась я к гардеробщику, занявшему свое место, – вы не видели, где мужчина, который был со мной?
– Александр, что ли? – сочувственно посмотрел на меня Кирилл и пожал плечами, – ушел, наверное.
В это время открылась входная дверь, и в холле появился человек с тупым выражением на лице. На нем была короткая дубленка нараспашку, надетая на спортивный костюм. Круглая, как шар, голова с ежиком жестких седых волос, бульдожья шея, утопающая в складках, лоснящихся от жира.
– Где? – только и спросил он у детины, сразу бросившегося к нему.
– Там, дядя Сережа, – детина показал в сторону коридорчика.
Я поняла, что это кто-то из начальства, скорее всего владелец этого ночного заведения. Пристроившись за ним, я снова очутилась в закутке рядом с лестницей.
– Когда она пришла? – майор вперил тяжелый взгляд в Дюкову.
– Не помню, – та еще растирала слезы, – минут сорок назад.
– Она что, не работала сегодня? – продолжал майор.
– Не знаю, я сегодня ее не видела.
– Где Денис, черт возьми?
Наверное, он спрашивал про красавчика Дени. Дюкова едва сдерживала рыдания.
– Не знаю, он ушел, мне ничего не сказал.
– Привет. – Дядя Сережа хмуро кивнул Волкову, пристально смотревшему на него. – Что, опять?
– Иди пока, – разрешил Волков Дюковой, – только далеко не уходи. Это уже вторая, Сергей, – показал на лежащую на полу девицу Волков, – придется, наверное, на время прикрыть твое заведение.
– Ладно, кончай, Николай Васильевич, – ты же знаешь, что это не только у меня, вон и в «Коньке-Горбунке», и в «Руси» было такое… Что, нас всех теперь закрыть?
– Но две подряд только у тебя, – возразил майор.
– Погоди, не торопись, – зашептал дядя Сережа, – договоримся как надо. За мной не заржавеет, ты меня знаешь.
Я стояла за спиной дяди Сережи, и ни он, ни Волков меня не замечали. Но, когда дядя Сережа шагнул к майору, мое место укрытия было обнаружено.
– Вы еще здесь, Ольга Юрьевна? – еле сдерживая ярость, спросил Волков.
Я не успела ему ничего ответить, потому что в это время в коридорчике раздался топот тяжелой обуви и у лестницы в сопровождении охранника появились несколько человек в милицейских бушлатах.
Молодой офицер, старший по званию среди прибывших, обратился к Волкову:
– Капитан Ерофеев. Что у вас здесь?
Волков представился.
– Похоже, ее задушили.
Рассудив, что мне здесь делать больше нечего, я, стараясь не привлекать внимания, покинула закуток, где стало слишком тесно. Выйдя в холл, я села на диванчик и закурила. Где же Шилкин? Почему он так внезапно исчез? Если уехал домой, то почему ничего не сказал мне? Со стороны коридорчика появилась Дюкова. Она привела в порядок лицо и наложила свежий макияж. Подойдя к диванчику, она плюхнулась рядом со мной и, закинув ногу на ногу, достала сигарету.
– Огоньку не найдется? – как ни в чем не бывало спросила она, держа руку с сигаретой на отлете.
Я молча протянула ей зажигалку. Ей было не больше двадцати, но боевая раскраска прибавляла ей лет пять-шесть.
– Видела тебя с Шуриком, – сказала она, прикурив. – Ты давно с ним?
– Только сегодня познакомилась, – растерянно ответила я.
– Похоже на него, – ухмыльнулась Оксана, манерно выпуская в потолок струю дыма. – Он уже показывал тебе свои работы?
– Ты его знаешь? – спросила я в ответ.
– Мы его все знаем, – загадочно произнесла она.
– Знаешь, где он живет? Мне нужно его увидеть.
– Что, слинял? – Она развернулась в мою сторону. – Могу показать, только не сейчас, мне еще показания давать.
– Настя была твоей подругой? – поинтересовалась я.
– Можно и так сказать, – кивнула Оксана, – подруга по несчастью.
– То есть? – Я с недоумением посмотрела на свою собеседницу.
– Ты что же думаешь, дежурить тут по ночам и рисковать жизнью – милое занятие? – с вызовом спросила она.
– Я вообще ничего не думаю. Чтобы человек задумался о судьбе другого, он должен хотя бы на краткое мгновение представить себя на месте этого человека…
– Вот и я про то же, – с фамильярной небрежностью произнесла Оксана.
– Но мне очень, очень трудно представить себя…
– Проституткой? – резко спросила она.
– Да. – Я отвела глаза в сторону, – конечно, я могу вообразить, с каким риском и…
– Все вы, благочинные да благопристойные барышни, привыкли изъясняться намеками. Да не бойся, я уже разучилась обижаться на таких, как ты, моральных дамочек, – с горькой иронией произнесла Оксана, продолжая пускать дым в потолок, – с меня довольно сутенеров да ментов.
– Денис – твой сутенер? – решила я пополнить запас знаний подробностями из жизни местных ночных бабочек.
– Да, он классный парень, – оживилась Оксана. – Я ведь раньше по вызову работала, приходилось с разными сутиками общаться. Ну и мерзкий народец, скажу я тебе. А Дениса можно героем назвать. Он не дает в обиду своих девочек. Конечно, и наказать может, в морду плюнуть, пощечину дать или ногой пнуть, но другим в обиду не даст.
– У него, наверное, «крыша» неслабая, – предположила я.
– Это нас не касается. Главное, что он пока для нас господин. С голоду пропасть не даст. Тоже, конечно, с загонами… Но вот Настька трепак подцепила, так он ее деньгами поддерживал, на лекарства, на жрачку давал. Лишь бы поднять девку, – с горячностью, на драматическом подъеме вещала Оксана.
«Поднять, чтобы та снова могла на него работать», – мысленно прокомментировала я великодушное поведение сутенера.
– А с Шилкиным ты как познакомилась? – «наивно» спросила я.
Оксана улыбнулась, а потом заливисто рассмеялась. Но вовремя осеклась. Обстановка не располагала к подобным проявлениям чувств. Она одарила меня долгим недоверчивым взглядом, в котором были и любопытство, и немой вопрос. В общем, посмотрела на меня, как на глупую девчонку, которая все еще пребывает в счастливой и безмятежной уверенности, что детей приносит аист.
– А ты че, не понимаешь? – Ее глаза излучали лукавство.
– Он пользовался твоими услугами?
– Наконец-то! – еле подавила смешок Оксана, – но не только, – с гордым и таинственным видом произнесла она, – девочки, в том числе и я, работали у него в качестве фотомоделей.
– Не понимаю, – искренне удивилась я.
– Ну, он нас снимал, – с застенчивой улыбкой сказала Оксана.
Эта улыбка скрадывала так уродовавший ее лицо макияж.
– Сначала снимал, а потом… Он один из лучших клиентов, – ее детская непосредственность подкупала и смешила.
– И что же он делал с этими фото?
– Увеличивал, говорил, что хочет собрать их всех в один альбом.
– Смелый и благородный шаг.
– Он хочет, чтобы в нас видели не проституток, а людей, – неуклюже выразилась Оксана.
– Фотомоделей, – уточнила я, – без ссылок на профессию.
– Угу, – с некоторой обидой на мое уточнение сказала Оксана.
А может, это бессознательное отвращение к древнейшей профессии говорит во мне, мое ханжеское воспитание? Шилкин, наверное, посмеялся бы надо мной. А при чем тут Александр? Он что, гуру? Откуда все-таки чувство, нет, какая-то инстинктивная уверенность в том, что этот человек, неординарный в своих проявлениях, становится для меня воплощением того подлинного и непоколебимого, к чему я всегда стремилась? Не сотвори себе кумира, Бойкова, – пригрозила я себе и снова обратилась к собеседнице:
– Интересный тип, так ты обещаешь помочь мне его найти?
– Если хочешь, запиши мой адрес и телефон. Мичурина пятнадцать, квартира три. Я живу там с подругой. Ее зовут Рита. Если она возьмет трубку, спросишь меня.
Я достала записную книжку и ручку. Оксана продиктовала телефон.
– Огромное тебе спасибо, – искренне поблагодарила я.
– Чего уж там, – великодушно махнула рукой Оксана, – чао.
Я вышла из бара в полной сумятице чувств. Неприятный осадок, оставшийся в моей душе от криминального происшествия, нейтрализовали наполненные житейской философией мысли.
В мире, где все скрупулезно высчитывается и просчитывается, невероятно ценна искра настоящей человеческой теплоты, той, о которой мечтал Сент-Экзюпери. Не важно, от кого она исходит и кому адресуется. Проститутки, маргиналы, тети с авоськами… О чем это я? Как только ты пытаешься подобрать слова для какого-то откровения, они испаряются, вместо легкой пыльцы тысячи восторгов и признаний остается рыхлый песок противно хрустящих на зубах затасканных слов.
Я нажала на педаль акселератора и рванулась осваивать унылые просторы ночного города. Мой путь лежал домой.
На сегодняшний вечер это было не все. В подъезде меня ждал маленький полуторамесячный котенок. Пушистый полосатый комочек. Он не пищал, просто сидел около лифта и умно так смотрел на меня. Ну не оставлять же его в холодном подъезде!
– Ну-ка, – шутливо скомандовала я, беря его в руки, – полезай за пазуху. Усатое чудо сразу оценило уютное тепло моей шубы и благодарно замурлыкало. Такая благодарность растрогала и рассмешила меня. Скиталец был принят на ПМЖ в мой дом.
«Будет постоянный собеседник», – подумала я, вставляя ключ в замочную скважину.
Дома я определила половую принадлежность своей находки. Это была кошечка. Жаря картошку, я размышляла над тем, как назвать мою новую подружку. И наконец выбрала ей благозвучное итало-французское имя: Матильда. Я читала о кошках и знала, что существует некий дикий кот манул, который водится в камышовых зарослях. Расцветка котенка напомнила мне о нем. Поэтому тут же было придумано и отчество: Матильда Мануловна.
Матильда, сокращенно Матя, уминала творог. Поужинав, я завалилась в постель. Мануловна свернулась клубочком на моей груди и завела свой томный шансон. Мур-мур, мур-мур…