Мудрый человек всегда должен следовать путями, проторенными великими людьми, и подражать самым выдающимся из них, чтобы, если он и не достигнет их величия, то хотя бы смог ощутить его привкус.
Я верю в дисциплину овладения лучшим, что когда-либо придумали другие люди. Я не верю в то, что можно просто сесть и попытаться придумать все это самому. Никто не является настолько умным.
Семь часов утра в день Рождества. Мохниш Пабрай садится в минивэн в Мумбаи, когда в задымленном небе встает солнце. Много часов мы едем вдоль западного побережья Индии к территории под названием Дадра и Нагар-Хавели. Наш водитель время от времени выполняет ужасающие маневры, дико виляя между грузовиками и автобусами. Я закрываю глаза и морщусь от ужаса, когда со всех сторон раздаются сигнальные гудки. Пабрай, выросший в Индии, а затем переехавший в США для поступления в колледж, безмятежно улыбается, всегда спокойный перед лицом риска. Тем не менее, признает он, «уровень несчастных случаев в Индии высок».
Это захватывающая поездка, полная умопомрачительных достопримечательностей. В какой-то момент мы проезжаем мимо упитанного мужчины на обочине дороги, складывающего кирпичи на голову худой женщины, чтобы она несла их. По мере того как мы углубляемся в сельскую местность, мы видим приземистые хижины, покрытые травой, – постройки, словно вышедшие из другого тысячелетия. Наконец мы добираемся до пункта назначения – сельской средней школы «Джавахар Наводая Видьялая, Силвасса».
Пабрай, один из выдающихся инвесторов своего поколения, приехал сюда из своего дома в Ирвине в Калифорнии, чтобы навестить сорок девочек-подростков. Они являются участницами программы его благотворительного фонда Dakshana [4], который обучает одаренных детей из неблагополучных семей по всей Индии. Dakshana предоставляет этим девочкам два года бесплатного обучения, чтобы подготовить их к известному своей сложностью вступительному экзамену в Индийские технологические институты (ИИТ) – группу элитных инженерных колледжей, выпускники которых востребованы такими компаниями, как Microsoft и Google.
Ежегодно более миллиона студентов подают заявки на поступление в ИИТ, но из них зачисляют менее двух процентов. Однако Dakshana разгадала код. За двенадцать лет 2146 стипендиатов фонда получили места в ИИТ – это 62 процента зачисления. Пабрай рассматривает Dakshana (санскритское слово, означающее «подарок») как средство возвышения самых обездоленных слоев индийского общества. Большинство стипендиатов выросли в сельских семьях, которые выживают менее чем на 2 доллара в день. Многие принадлежат к низшим кастам, в том числе неприкасаемым, веками подвергавшимся дискриминации.
Всякий раз, когда Пабрай посещает класс Dakshana, он начинает с того, что предлагает одну и ту же математическую задачу. Каждый, кто решит ее, впоследствии получает место в ИИТ, так что это удобный способ искать таланты прямо в классе. Вопрос настолько сложный, что редко кто отвечает на него правильно, и он не ждет, что кто-то из учеников Silvassa справится с этой задачей. Тем не менее он пишет ее для них мелом на доске: n – простое число ≥ 5. Докажите, что n 2–1 делится на 24 без остатка. Затем он откидывается на спинку хлипкого пластикового стула, пока девочки пытаются решить задачу[9]. Интересно, что они думают об этом колоритном, необычном существе – лысеющем финансисте с пышными усами, одетом в толстовку Dakshana и розовые джинсы.
Через десять минут Пабрай спрашивает: «Кто-нибудь близок к решению?» Пятнадцатилетняя девочка по имени Алиса говорит: «Сэр, это всего лишь предположение». Ее неуверенность не внушает надежды, но Пабрай приглашает ее пройти вперед и показать свое решение. Она протягивает листок белой бумаги и смиренно стоит перед ним, склонив голову в ожидании суждения. Табличка, висящая на стене над ее головой, говорит на очаровательно искаженном английском: «Пока ты веришь в себя, ничто не сможет отвлечь тебя».
«Это верно», – говорит Пабрай. Он пожимает Алисе руку и просит ее объяснить свой ответ классу. Позже он говорит мне, что она решила эту задачу так элегантно, что смогла бы войти в число двухсот лучших на экзамене ИИТ. Пабрай говорит ей, что у нее «все шансы» поступить: «Все, что тебе нужно делать, это продолжать усердно работать». Впоследствии я узнаю, что Алиса приехала из района Ганджам в штате Одиша, одного из самых бедных районов Индии, а родилась в касте, которую правительство называет «другим отсталым классом»[10]. В своей предыдущей школе она была лучшей из восьмидесяти учеников.
Пабрай просит Алису сфотографироваться с ним. «Ты забудешь обо мне, – шутит он, – но тогда я могу сказать тебе: „У нас есть фотография!“» Девочки радостно смеются, а я с трудом сдерживаю слезы. Мы стали свидетелями чего-то волшебного: девочка, вытащенная из бедности, только что доказала, что обладает мощным умом, который способен привести ее и ее семью к процветанию. Учитывая среду, в которой она выросла, и все препятствия на ее пути, это своего рода чудо.
Позже тем же утром студентки засыпают Пабрая вопросами. Наконец, одна из них набирается смелости и спрашивает то, что, должно быть, хотят узнать все: «Сэр, как вам удалось заработать так много денег?»
Пабрай смеется и говорит: «Я получаю деньги путем компаундинга[11]». В попытке проиллюстрировать эту концепцию он говорит: «У меня есть герой. Его зовут Уоррен Баффетт. Кто-нибудь слышал об Уоррене Баффетте?» Ни одна рука не поднимается. Все лица в классе непроницаемы. И тогда он рассказывает ученицам о своей восемнадцатилетней дочери Момачи и о том, как она заработала 4800 долларов на летней подработке после окончания школы. Пабрай положил эти деньги на ее пенсионный счет. Он просит студенток подсчитать, что произойдет, если эти скромные сбережения будут расти на 15 процентов в год в течение следующих шестидесяти лет. «Они удваиваются каждые пять лет. И так двенадцать раз, – говорит он. – Вся жизнь состоит из удвоенных величин».
Спустя минуту студентки находят решение: через шесть десятилетий, когда Момачи исполнится семьдесят восемь лет, ее 4800 долларов будут стоить более 21 миллиона долларов. В классе воцаряется атмосфера восхищения перед потрясающей мощью этого математического феномена. «Так что, вы не забудете о компаундинге?» – спрашивает Пабрай. И сорок обездоленных подростков из сельских районов Индии в один голос восклицают: «Нет, сэр!»
Еще совсем недавно Мохниш Пабрай тоже ничего не знал об Уоррене Баффетте. Воспитанный в скромных условиях в Индии, он не разбирался в инвестировании, Уолл-стрит или крупных финансах. Родившись в 1964 году, первые десять лет своей жизни он провел в Бомбее (ныне Мумбаи), где его родители снимали крошечную квартиру в пригороде за 20 долларов в месяц. Позже они переехали в Нью-Дели, а затем в Дубай.
В его семье было полно колоритных персонажей. Дед Пабрая, Гогия Паша, был известным фокусником, объехавшим весь мир, выдавая себя за таинственного египтянина. В детстве Пабрай появлялся с ним на сцене. Его роль заключалась в том, чтобы держать яйцо. Отец Пабрая, Ом Пабрай, был предпринимателем с удивительной способностью основывать компании, терпевшие крах. Помимо прочих многочисленных начинаний, он владел ювелирной фабрикой, запустил радиостанцию и продавал магические наборы по почте. Как и его сын, он был неисправимым оптимистом. Но его бизнесы испытывали фатальную нехватку капитала и были перегружены долгами.
«Я неоднократно наблюдал, как мои родители теряли все, – говорит Пабрай. – И когда говорю „теряли все“, я имею в виду, что у них не было денег, чтобы завтра купить продукты, не было денег, чтобы заплатить за квартиру… Мне бы никогда не хотелось снова пережить это, но я видел, что их эта ситуация не тревожила. На самом деле самый большой урок, который я получил от них, заключается в том, что я никогда не видел их расстроенными из-за этого. Мой отец говорил: „Помести меня хоть голым на скалу – я все равно начну новое дело“».
В детстве Пабрай плохо учился в школе, однажды даже оказался шестьдесят вторым по успеваемости в классе из шестидесяти пяти детей, и страдал от низкой самооценки. Затем, в девятом классе, он прошел тест на IQ, который изменил его жизнь: «Я подошел к парню, проводившему тест, и спросил: „Что означает этот результат?“ Он сказал: „У тебя IQ как минимум сто восемьдесят. Ты просто никак это не используешь“. Это было подобно тому, как если бы кто-то хлестнул лошадь, и она понеслась. Это стало поворотным моментом. Людям важно услышать, что в них есть что-то особенное».
После школы он поступил в университет Клемсона в Южной Каролине. Там Пабрай открыл для себя фондовый рынок. Он прошел курс инвестирования и перед окончанием набрал в среднем 106 процентов. Профессор пытался убедить его сменить специальность с вычислительной техники на финансы. «Я полностью проигнорировал его совет, – говорит Пабрай. – В то время мне казалось, что все эти засранцы в сфере финансов – тупицы. Они ни хрена не знают. И этот сверхлегкий курс по инвестированию, который я посещаю, в десять раз легче моего курса по инженерной механике… Так зачем мне уходить в сферу, полную неудачников?»
После колледжа Пабрай устроился на работу в Tellabs. Позже, в 1990 году, он основал технологическую консалтинговую компанию TransTech, профинансировав ее за счет долга по кредитной карте в размере 70 000 долларов и 30 000 долларов из своего 401 (k)[12]. Большинство людей не справились бы с таким уровнем риска, но у него всегда была склонность к азартным играм. Однажды мы даже провели целый полет, обсуждая его приключения за столами для игры в блэк-джек в Лас-Вегасе, где он упорно применяет «чрезвычайно скучную» систему, разработанную счетчиком карт с докторской степенью в области финансов. План игры Пабрая состоит в том, чтобы заработать 1 миллион долларов и получить запрет на вход в казино. К 2020 году он превратил 3 000 долларов в 150 000 долларов и был пожизненно забанен «одним маленьким захудалым казино».
TransTech процветал, число сотрудников в конечном счете достигло 160 человек, и к 1994 году сбережения Пабрая составили 1 миллион долларов. Впервые у него появился резервный капитал для инвестиций. В том же году, убивая время в аэропорту Хитроу, он купил книгу Питера Линча «One Up on Wall Street». Именно там он впервые прочитал о Баффетте. Он был поражен, узнав, что председатель правления и главный исполнительный директор Berkshire Hathaway в течение сорока четырех лет, начиная со своих двадцати, получал инвестиционный доход в размере 31 процент в год. Это означало, что благодаря магии компаундинга инвестиции в 1 доллар в 1950 году выросли бы до 144 523 долларов к 1994 году. Пабрай пришел к логическому выводу: Баффетт не был тупицей.
В детстве Пабрай слышал рассказ об индусе, который якобы изобрел шахматы. Он показал свою игру царю, и тот предложил ему награду. Изобретатель игры попросил положить зерно риса на первую клетку шахматной доски, два зерна – на вторую клетку, четыре – на третью и так далее до шестьдесят четвертой клетки. Царь, у которого были трудности с арифметикой, согласился исполнить эту просьбу. Пабрай, у которого не было проблем с арифметикой, говорит, что царь задолжал 18 446 744 073 709 551 615 зерен риса, которые сейчас стоили бы около 300 триллионов долларов. Вспомнив эту историю, Пабрай мгновенно понял, что Баффетт освоил игру в компаундинг. За сорок четыре года он удвоил свои деньги восемнадцать раз и был близок к тому, чтобы стать самым богатым человеком на земле.
Это заставило Пабрая задуматься. Что, если бы он смог понять, по какому принципу Баффетт выбирает акции, и повторить его шаги к выигрышу? Так началось то, что Пабрай называет «тридцатилетней игрой» по превращению одного миллиона долларов в миллиард долларов. «Мною движет не желание разбогатеть, – говорит он. – Мною движет желание выиграть. Уорреном движет то же самое желание: добиться результата, чтобы доказать, что я сделал все возможное и являюсь лучшим, потому что играл по правилам, честно и открыто, и выиграл».
Подход Пабрая к задаче стать миллиардером содержит важные уроки для нас всех, не только в инвестировании, но и во всех сферах жизни. Он не пытался изобрести велосипед, разрабатывая, скажем, новый алгоритм для использования малозаметных ценовых аномалий на рынках. Вместо этого он определил самого искусного игрока в этой конкретной игре, проанализировал, почему тот добился такого успеха, а затем скопировал его подход со скрупулезным вниманием к деталям. Пабрай называет этот процесс клонированием [5]. Мы могли бы также назвать это моделированием, подражанием или репликацией – терминология не имеет значения. Это техника для людей, которые больше заботятся о победе, чем о том, чтобы выглядеть респектабельно или высокоинтеллектуально.
Копировав Баффетта, а позже и его разносторонне образованного партнера Чарли Мангера, Пабрай стал одним из ведущих инвесторов нашего времени. С 2000 по 2018 год его флагманский хедж-фонд принес ошеломляющие 1204 процента по сравнению со 159 процентами для индекса S&P 500. Если бы вы вложили в его фонд 100 000 долларов в июле 1999 года, когда он только начал управлять деньгами, то к 31 марта 2018 года эта сумма выросла бы до 1 826 500 долларов (после комиссий и расходов)[13].
Однако же успех Пабрая как инвестора и филантропа полностью построен на умных идеях, которые он позаимствовал у других [6]. «Я бессовестный подражатель, – говорит он. – Все в моей жизни получено путем копирования… У меня нет оригинальных идей». Сознательно, систематически и с неудержимым восторгом он проникал в умы Баффетта, Мангера и других не только в поисках инвестиционной мудрости, но и в стремлении понять, как управлять своим бизнесом, избегать ошибок, создавать свой бренд, раздавать деньги, налаживать отношения, структурировать свое время и строить счастливую жизнь.
Приверженность Пабрая к копированию вызывает массу провокационных вопросов. Переоценена ли оригинальность? Вместо того чтобы изо всех сил пытаться внедрять инновации, следует ли большинству из нас сосредоточить свою энергию на воспроизведении того, что уже придумано более знающими и мудрыми людьми? Если копирование – такая мощная стратегия для достижения успеха, почему ее не использует большее количество людей? Опасно ли копирование? И как мы можем извлечь из него пользу, оставаясь при этом верными себе?
За последние семь лет я провел с Пабраем немало времени. Я сопровождал его в многочисленных поездках в Омаху на ежегодную встречу акционеров Berkshire; я брал у него интервью в его офисе в Калифорнии; мы вместе путешествовали пять дней по Индии, даже делили двухъярусную кровать в ночном поезде из Коты в Мумбаи; и вместе объедались, где бы ни оказывались – от ресторана корейского барбекю рядом с его домом до придорожной забегаловки в Джайпуре.
Со временем я начал ценить мощную силу его метода обратного проектирования, воспроизведения и нередко – совершенствования успешных стратегий других людей. Пабрай, самый неустанный копировщик, которого я когда-либо встречал, довел искусство присвоения чужого до такого уровня, что, как это ни парадоксально, оно кажется неожиданно оригинальным. Его мысли оказали на меня глубокое влияние. Собственно, главная цель этой книги – поделиться тем, что я бы назвал «идеями, достойными копирования».
Когда Пабрай открывает для себя что-то, что его захватывает, он бросается на это с одержимым рвением. В случае с Баффеттом доступные ресурсы казались безграничными, включая ежегодные письма[14] акционерам компании Berkshire и основополагающие книги, такие как «Баффетт: становление американского капиталиста» Роджера Ловенштейна. Пабрай прочитал все это взахлеб. Кроме того, он начал каждый год совершать паломничество в Омаху на ежегодное собрание Berkshire, неизменно появляясь там на протяжении более двадцати лет.
В итоге у Пабрая сложились личные отношения с Баффеттом. Благодаря им он также подружился с Мангером, который теперь приглашает его на обед в свой дом в Лос-Анджелесе и зовет в собственный клуб играть в бридж. Но в те ранние дни Пабрай черпал знания исключительно из книг. И чем больше он читал, тем больше убеждался, что Баффетт с помощью Мангера изложил «законы инвестирования», которые так же «фундаментальны, как законы физики».
Стиль инвестирования Баффетта казался «настолько простым» и «настолько мощным», что Пабрай считал его единственным способом инвестирования. Но когда он изучил других финансовых управляющих, то с недоумением обнаружил, что почти никто из них не живет по законам Баффетта. Это было похоже на встречу с «целой группой физиков, которые не верят в гравитацию… Веришь ты в гравитацию или нет, она, черт возьми, все равно потянет тебя вниз!»
Пабраю было ясно, что большинство управляющих фондами владеют слишком большим количеством акций, слишком много платят за них и слишком часто торгуют ими: «Эти взаимные фонды сидят с тысячей или двумя сотнями позиций. Как найти двести компаний, чья стоимость удвоится? Затем я смотрю на то, чем они владеют, – и владеют они акциями, цена которых в 30 раз выше прибыли[15]… Я видел, что все они были в безнадежной ситуации».
Пабрай прочитал книгу гуру менеджмента Тома Питерса, в которой рассказывалась поучительная история о двух автозаправочных станциях самообслуживания, располагавшихся на противоположных сторонах улицы. Одна процветает, предоставляя высококачественные услуги, например, бесплатную мойку ветровых стекол. Другая обеспечивает лишь абсолютный минимум. Что происходит? Ее клиенты неизменно перемещаются на лучшую АЗС. Эта ошибка поразила Пабрая, поскольку нет ничего проще, чем просто скопировать успешную стратегию, очевидную всем.
«В ДНК людей есть что-то странное, что мешает им брать на вооружение хорошие идеи, – говорит Пабрай. – Вот что я давно усвоил: продолжай наблюдать за миром внутри и за пределами своей отрасли, и когда увидишь, что кто-то делает что-то с умом, заставь себя перенять это». Это звучит так очевидно, даже банально. Но именно эта привычка сыграла решающую роль в его успехе.
Итак, с рвением истинного ученика Пабрай взял на себя обязательство инвестировать «так, как сказал мне Уоррен». Учитывая, что Баффетт, играя на бирже, получал 31 процент прибыли в год, Пабрай наивно решил, что добиться 26 процентов прибыли не составит труда. Такими темпами его 1 миллион долларов будет удваиваться каждые три года и достигнет 1 миллиарда долларов через тридцать лет. Как напоминание об этой компаундинговой цели на его номерном знаке написано COMLB 26. Даже если бы он немного недобрал, он все равно рассчитывал на успех; если бы, скажем, получал в среднем 16 процентов в год, его миллион долларов за тридцать лет превратился бы в 85,85 миллиона долларов. Такова сила компаундинга.
Конечно, у него не было ни степени MBA, полученной в таких престижных бизнес-школах, как Wharton или Columbia University, ни квалификации сертифицированного финансового аналитика, ни опыта работы на Уолл-стрит. Но Пабрай, который считает всю свою жизнь игрой, ожидал, что строгое применение метода Баффетта даст ему преимущество «перед всеми дураками», не последовавшими за Мудрецом из Омахи. «Я хочу играть в игры, в которых могу выиграть, – говорит Пабрай. – Так как же выиграть игру? Вы должны играть по правилам. И хорошая новость в том, что я играю против игроков, которые, черт возьми, даже не знают правил».
По мнению Пабрая, подход Баффетта к выбору акций базируется на трех основных концепциях, которым он научился у Бенджамина Грэма, покровителя стоимостного инвестирования, преподававшего Баффетту в Колумбийском университете, а позже нанявшего его. Во-первых, всякий раз, когда вы покупаете акции, вы приобретаете часть текущего бизнеса, имеющего базовую стоимость, а не просто лист бумаги для биржевых спекулянтов.
Во-вторых, Грэм рассматривал рынок как «машину для голосования», а не как «машину для взвешивания», имея в виду, что цены на акции часто не отражают истинную стоимость этих компаний. Как писал Грэм в «Разумном инвесторе»[16], полезно думать о рынке как о человеке с маниакально-депрессивным расстройством, который «часто позволяет своему энтузиазму или своим страхам овладеть собой».
В-третьих, вы должны покупать акции только тогда, когда они продаются намного дешевле, чем ваша самая осторожная оценка их стоимости. Разрыв между внутренней стоимостью компании и ценой ее акций обеспечивает то, что Грэм назвал «запасом прочности» (margin of safety).
Но что все это означает на практике? Осознание Грэмом того, что Мистер Рынок склонен к иррациональным перепадам настроения, имеет глубокое значение. Для мастеров-инвесторов, таких как Баффетт и Мангер, суть игры заключается в том, чтобы дистанцироваться от безумия и беспристрастно наблюдать до тех пор, пока биполярный рынок не предоставит им то, что Мангер называет «игрой в недооценку». Лихорадочная активность никак не вознаграждается. Инвестирование – это скорее вопрос выжидания тех редких моментов, когда шансы заработать деньги значительно перевешивают шансы их потерять. Как сказал Баффетт, «не нужно пытаться отбить все подачи – дождитесь той, которую вы сможете принять. Проблема в том, что если вы финансовый управляющий, ваши фанаты не перестают кричать: „Отбивай, бездельник!“»[17]
В высшей степени равнодушный к воплям толпы, Баффетт может годами сидеть сложа руки. Например, он почти ничего не покупал с 1970 по 1972 год, когда инвесторы в состоянии эйфории довели акции до сумасшедшей стоимости. Затем, когда в 1973 году рынок рухнул, он купил крупный пакет акций Washington Post Company и оставался их владельцем четыре десятилетия. В своей легендарной статье «The Superinvestors of Grahamand-Doddsvill» Баффетт писал, что рынок оценил компанию в 80 миллионов долларов, когда «вы могли продать активы любому из десяти покупателей не менее чем за 400 миллионов долларов… Вы не станете покупать бизнес стоимостью 83 миллиона долларов за 80 миллионов долларов. Вы должны оставить себе огромный запас. Когда вы строите мост, вы утверждаете, что он может выдержать 30 000 фунтов (примерно 13,6 тонны), но позволяете проезжать по нему только 10 000-фунтовым грузовикам. Тот же принцип работает и при инвестировании».
В нашем гиперактивном мире мало кто признает превосходство этой медленной и мудрой стратегии, которая требует не частых, но решительных действий. Мангер, которому за девяносто и которого Пабрай считает «самым умным человеком», которого он когда-либо встречал, воплощает этот подход. Мангер однажды заметил: «Вы должны быть похожи на человека, стоящего с гарпуном у реки. Большую часть времени он ничего не делает. Но когда мимо проплывает жирный сочный лосось, человек пронзает его гарпуном. Затем он возвращается к ничегонеделанию. Может пройти шесть месяцев, прежде чем проплывет следующий лосось».
Немногие инвестиционные менеджеры действуют так же. Вместо этого, говорит Пабрай, они «делают много ставок, маленьких и частых». Проблема в том, что перспективных возможностей, оправдывающих всю эту активность, не так-то много. Поэтому Пабрай, как и оба его кумира, дожидается самого мясистого лосося.
Во время нашей беседы в его офисе в Ирвине он говорит: «Навык номер один в инвестировании – это терпение, предельное терпение». Когда в 2008 году рынок рухнул, он сделал десять инвестиций за два месяца. После того как ситуация нормализовалась, он купил всего две акции в 2011 году, три – в 2012 году и ни одной – в 2013 году.
В 2018 году оффшорный хедж-фонд Пабрая вообще не владел американскими акциями, поскольку он считал их слишком дорогими. Только задумайтесь об этом на мгновение: из примерно трех тысяч семисот компаний, котирующихся на основных биржах США, Пабрай не смог найти ни одной выгодной сделки. Вместо того чтобы согласиться на американские акции, считавшиеся весьма ценными, он отправился со своим гарпуном в более богатые рыбой воды Индии, Китая и Южной Кореи. Как любит говорить Мангер, существует два правила рыбалки. Правило № 1: «Рыбачьте там, где есть рыба». Правило № 2: «Смотрите правило № 1».
Затем, весной 2020 года, рынок США рухнул, поскольку вирус COVID-19 посеял ужас среди инвесторов. Индустрия розничной торговли была разорена: магазины закрывались на неопределенный срок, а потребителей заставляли сидеть дома из-за введенного локдауна. Одной из компаний, оказавшихся в эпицентре неопределенности, была компания Seritage Growth Properties, среди арендаторов которой было много розничных продавцов, не способных более платить аренду. «Рынок ненавидит весь этот предстоящий шум и боль», – говорит Пабрай. Он воспользовался паникой, чтобы купить 13-процентную долю в Seritage по исключительной цене, рассчитав, что в итоге заработает в десять раз больше, когда страхи отступят и остальные признают ценность ее основных активов[18].
Баффетт, Мангер и Пабрай не одиноки в следовании этой стратегии чрезвычайного терпения и крайней избирательности. В их элитную когорту входят великие инвесторы, такие, например, как Фрэнсис Чоу – один из самых известных управляющих фондами Канады. Когда я впервые взял у него интервью в 2014 году, он держал 30 процентов своего капитала в деньгах и годами не делал существенных вложений в акции. «Когда покупать особо нечего, нужно быть очень осторожным, – сказал он мне. – Вы не можете форсировать решение этой проблемы. Вам просто нужно проявить терпение, и сделки придут к вам». Он предупредил: «Если вы стремитесь участвовать во всех биржевых операциях, то вы играете в наперстки и обязательно все потеряете».
Как долго он может выдержать, ничего не покупая? «О, я могу ждать десять лет и даже дольше», – ответил Чоу. Тем временем он изучает акции, которые недостаточно дешевы для покупки, бьет по мячам на поле для гольфа и прочитывает от двухсот до четырехсот страниц в день. Один из приемов, который он использует, чтобы эмоционально дистанцироваться от будничных биржевых драм, состоит в том, чтобы думать о себе в третьем лице, а не в первом.
Как и Чоу, Пабрай выстроил образ жизни, поддерживающий эту героически пассивную инвестиционную стратегию. Когда я посетил его в офисе в Ирвине, он был одет в шорты, кроссовки и рубашку с короткими рукавами. Он походил скорее не на биржевого брокера, любителя адреналина, а на туриста, собравшегося неспешно прогуляться по пляжу. Вслед за Баффеттом, который однажды показал ему пустые страницы своего маленького черного дневника, Пабрай практически ничего не вносит в свой ежедневник, дабы иметь возможность проводить большую часть времени за чтением и изучением компаний. В свой обычный офисный день он планирует в общей сложности ноль встреч и ноль телефонных звонков. Одна из его любимых цитат принадлежит философу Блезу Паскалю: «Все проблемы человечества проистекают из неспособности человека спокойно сидеть в комнате одному».
Одна из проблем, по словам Пабрая, заключается в том, что «мощные двигатели плохо работают, если не предпринимать никаких действий». Он считает, что акционеры Berkshire Hathaway извлекли огромную выгоду из страсти Баффетта к игре в онлайн-бридж, поскольку это умственное отвлечение нейтрализует его «природную страсть к действию». Пабрай тоже играет в онлайн-бридж, а также сжигает энергию, катаясь на велосипеде и играя в ракетбол. Когда нечего покупать и нет причин продавать, он может уделить больше внимания своему благотворительному фонду. По его словам, ему помогает еще и то, что его коллектив, занимающийся инвестированием, состоит из одного человека – из него самого: «В тот момент, когда у вас появляется команда людей, они горят желанием действовать и что-то делать, тогда ваши дела плохи». В большинстве областей стремление к действию является добродетелью. Но, как сказал Баффетт на ежегодном собрании акционеров Berkshire в 1998 году, «нам платят не за активность, а за правоту».
Пабрай, одиночка с легким налетом мизантропии, был словно создан для неожиданно прибыльной науки сидеть в пустой комнате, время от времени покупая акции по заниженной цене. Во времена своего управления технологической компанией он нанял двух индустриальных психологов, чтобы те составили его психологический портрет. Они показали, насколько до смешного плохо он подходил для управления большим штатом: «Я не тот заботливый лидер, который собирает вокруг себя кучу плакс, лелеет их, нянчится с ними и занимается прочей подобной фигней». Инвестирование больше походило на игру в трехмерные шахматы, исход которой в решающей степени зависел исключительно от него самого.
Одними из первых акций, выбранных Пабраем для покупки, стали акции крошечной индийской технологической компании Satyam Computer Services, которые он приобрел в 1995 году. Он понимал этот бизнес, поскольку работал в той же отрасли, а акции были «сверхдешевыми». Пабрай с удивлением наблюдал, как за пять лет они выросли примерно в 140 раз. Он продал их в 2000 году, когда они оказались безбожно переоценены, и получил прибыль в 1,5 миллиона долларов. Затем пузырь технологий конца девяностых лопнул, и акции упали более чем на 80 процентов. Удивленный своей удачей, Пабрай весело сравнивает себя с Форрестом Гампом, который заработал целое состояние в «какой-то фруктовой компании», а именно в Apple Computer.
Благодаря сочетанию удачи и собственной сообразительности Пабрай превратил 1 миллион долларов в 10 миллионов долларов менее чем за пять лет. Понимая, что ему нужно было еще многое узнать, он написал Баффетту с предложением работать на него бесплатно. Баффетт ответил: «Я много думал об оптимальном использовании своего времени, и мне наиболее удобно работать одному». Тогда Пабрай перешел к плану Б. Несколько друзей получили прибыль благодаря его советам по инвестированию и хотели, чтобы он управлял их деньгами. В 1999 году он основал инвестиционное партнерство с 900 000 долларов, полученными от восьми человек, и 100 000 долларов из собственных средств. Примерно через год он продал свою консалтинговую компанию TransTech за 6 миллионов долларов, чтобы сосредоточиться исключительно на инвестициях.
С 1956 по 1969 год Баффетт с поразительным успехом управлял инвестиционными товариществами. Поэтому Пабрай сделал самую естественную вещь: он скопировал каждую деталь партнерской модели Баффетта. Например, Баффетт не взимал ежегодной платы за управление, но собирал комиссию за результат в размере 25 процентов от любой прибыли сверх годового «порога» в 6 процентов. Если он получал прибыль в размере 6 процентов или меньше, то не брал ни цента. Но огромные прибыли вознаграждались щедро. Пабрай ввел ту же систему сборов, объясняя это тем, что подобное совпадение интересов делает ее «благородным способом ведения бизнеса»[19].
Кстати, Баффетт позаимствовал эту систему сборов у Грэма, который использовал ее в 1920-х годах. Не понаслышке знакомый с копированием, Баффетт сказал: «Когда вы, по сути, учитесь у других людей, вам не нужно придумывать большое количество идей самому. Достаточно просто взять на вооружение лучшее из того, что видите». Часть задачи состоит в том, чтобы выделить лучшее и отбросить все остальное, а не слепо копировать все подряд. Например, Грэм искренне верил в диверсификацию, тогда как Баффетт разбогател, делая ставки на гораздо меньшее количество недооцененных акций. Это важный момент. Баффетт щедро заимствовал чужие идеи, однако он перенял и совершенствовал методы Грэма в соответствии со своими предпочтениями.
Следуя примеру Баффетта, Пабрай создал необычайно концентрированный портфель. Он пришел к выводу, что десять акций дадут ему всю необходимую диверсификацию. Когда вы покупаете столь малое количество акций, вы можете позволить себе быть разборчивым. Пабрай просматривает сотни акций и быстро отбраковывает почти все из них, часто менее чем за минуту[20]. Баффетт – мастер подобной практики быстрого просеивания. «Что он ищет, так это причину сказать „нет“, и как только он ее находит, с этим покончено», – говорит Пабрай. По словам самого Баффетта, «разница между успешными людьми и по-настоящему успешными людьми заключается в том, что по-настоящему успешные люди говорят „нет“ почти всему».
Баффетт подсказал Пабраю несколько простых фильтров, которые помогли ему упростить просеивание. Во-первых, говорит Пабрай, одна из «основных заповедей» Баффетта состоит в том, что инвестировать в компанию следует только в том случае, если она входит в ваш «круг компетенции». Когда Пабрай анализирует компанию, он начинает с вопроса: «Действительно ли я что-то понимаю в этом?» Он заставляет себя задуматься, находится ли он в центре своего круга компетенции, приближается ли к краю или находится за его пределами.
Во-вторых, компания должна торговать с достаточно большим дисконтом к внутренней стоимости, чтобы обеспечить значительный запас прочности. Пабрай не утруждает себя составлением сложных электронных таблиц в Excel, которые могли бы создать у него иллюзию способности точно предсказывать будущее. Он хочет, чтобы инвестиции были настолько дешевыми, что «тут и думать не о чем». Обычно это означает – платить менее пятидесяти центов за активы стоимостью один доллар: «У меня очень простые критерии: если что-то явно не удвоится за короткий промежуток времени – скажем, за два или три года, – то мне это неинтересно».
В-третьих, под влиянием Мангера Баффетт постепенно перешел от акций, которые были просто дешевыми, к акценту на покупке более качественных компаний. Прежде всего это означает, что компания должна иметь прочное конкурентное преимущество и управляться честным и умелым генеральным директором. Мангер указал Пабраю, что Грэм, зацикленный на покупке акций, которые были дешевыми в количественном отношении, добился наибольшей прибыли, владея GEICO. «Это принесло ему прибыль не потому, что было дешево, – говорит Пабрай. – Это принесло ему прибыль потому, что это был отличный бизнес».
В-четвертых, финансовая отчетность компании должна быть ясной и простой. Как заметил Баффетт, «единственная причина, по которой человек может не понять финансовый отчет, заключается в том, что его автор не хочет, чтобы вы его поняли». Когда нелегко разобраться, каким образом бизнес генерирует прибыль сегодня и сколько примерно он сможет заработать в ближайшие годы, Баффетт относит это к тому, что он называет «слишком тяжелой» стопкой бумаг. Однажды Пабрай сфотографировал коробку на столе Баффетта, на которой было буквально написано «СЛИШКОМ ТЯЖЕЛО» – визуальное напоминание о том, что нужно сопротивляться соблазну сложности. Только на одном этом основании Пабраю было легко отвергнуть компании Enron и Valeant Pharmaceuticals, которые в итоге разорились.
Для Пабрая один из секретов успешного инвестирования заключается в том, чтобы избегать всего, что слишком сложно. Он никогда не инвестирует в такие страны, как Зимбабве, учитывая их неуважение прав акционеров. Он избегает всех стартапов и первичных публичных предложений (IPO), так как вряд ли найдет выгодные сделки на тех сферах, где доминируют ажиотаж и завышенные ожидания. Он никогда не продавал акции без покрытия[21], потому что максимальный потенциал роста составляет 100 процентов (если акции падают до нуля), а потенциал снижения неограничен (если акции растут). «Зачем делать ставки с такими коэффициентами?» – спрашивает он. Он также в значительной степени игнорирует бесконечную сложность макроэкономики, вместо этого сосредотачиваясь на нескольких критических микрофакторах, от которых, скорее всего, будет зависеть конкретный бизнес. Короче говоря, простота – залог успеха.
Эти основные принципы, которые мы только что обсудили, необычайно устойчивы и хорошо послужили Пабраю. Но что примечательно, ничто из этого не является оригинальным. Все важные идеи, на которых он построил свою инвестиционную карьеру, были украдены у Баффетта – за исключением тех, что были украдены у Мангера. Мне делается немного не по себе, когда я пишу об этом. Как я могу надеяться рассказать что-то новое или глубокое, перечисляя идеи, которые Пабрай стащил у других людей? Однако суть именно в этом. Его конкурентное преимущество заключается в том, что ему плевать на то, считаем ли мы его идеи вторичными. Его занимает только то, что работает.
Как-то вечером за ужином в корейском ресторане в Ирвине я спросил Пабрая, почему другие не следуют его системе копирования. Делая паузы в жевании блюда под названием «Острая говяжья опасность», он отвечает: «Они не такие бесстыдные, как я. У них больше эго. Чтобы стать великим копировщиком, нужно оставить свое эго за дверью».
Украденный инвестиционный подход Пабрая работал, как в сказке. Когда в июле 1999 года он основал Pabrai Funds, технологический пузырь[22] вот-вот должен был лопнуть. Это было опасное время для инвестора. В течение следующих восьми лет самый результативный американский индекс – промышленный индекс Доу Джонса – показывал годовую доходность в 4,6 процента по сравнению с годовой доходностью Пабрая в 29,4 процента после уплаты комиссий. СМИ превозносили его как «суперзвезду», «нового Уоррена Баффетта» и «оракула из Ирвина». Активы под его управлением выросли до 600 миллионов долларов. Он вспоминает: «Что бы я ни делал, все принималось на ура».
Доходы Пабрая росли благодаря серии ставок на недооцененные акции, ослабевшие из-за неопределенности. Например, он инвестировал в Embraer, бразильского производителя самолетов, сразу после терактов 11 сентября, в результате которых многие авиакомпании отменили заказы на самолеты. Из-за этого краткосрочного шока напуганные инвесторы не заметили долгосрочную реальность того, что Embraer, как и прежде, был высококачественным бизнесом с превосходным продуктом, низкими производственными затратами, первоклассным управлением и кучей наличных средств на балансе. Пабрай заплатил около 12 долларов за акцию в 2001 году, а в 2005 году продал свои оставшиеся акции по 30 долларов.
Точно так же в 2002 году он инвестировал в скандинавскую судоходную компанию Frontline Ltd. после того, как цены на аренду нефтяных танкеров рухнули. Акции упали до 5,9 доллара, но он подсчитал, что ликвидационная стоимость Frontline превышает 11 долларов за акцию. Цены на аренду в итоге восстановились, поскольку предложение стало ограниченным. Тем временем Frontline смогла пережить нехватку средств, продавая корабли в розницу. Как и в случае с Embraer, инвесторов отпугивала неопределенность. Но потенциал роста сильно перевешивал риск снижения. Пабрай придумал девиз, резюмирующий этот тип ставок: «Орел – я выиграю. Решка – не сильно потеряю». За несколько месяцев он получил 55 процентов прибыли.
В 2005 году он сделал еще одну крупную ставку, не вызывающую сомнений, – на производителя специальной стали IPSCO Inc. Пабрай заплатил около 44 долларов за акцию тогда, когда на балансе у компании имелись избыточные денежные средства в размере около 15 долларов за акцию. Он предположил, что в течение следующих двух лет IPSCO будет ежегодно генерировать 13 долларов за акцию избыточных денежных средств, что в общей сложности составит 41 доллар за акцию. Поскольку акции торговались по 44 доллара, он фактически покупал все сталелитейные заводы IPSCO и другие активы всего за 3 доллара за акцию. Пабрай не мог предсказать, сколько компания будет зарабатывать по истечении двух лет, но, по его мнению, акции были настолько дешевы, что риск потерять деньги был минимальным. Когда в 2007 году он продал их, вложенные 24,7 миллиона долларов выросли до 87,2 миллиона долларов, что означало 253-процентную прибыль за двадцать шесть месяцев.
В последние годы вера в то, что обыграть рынок в долгосрочной перспективе невозможно, стала практически догмой. Но благодаря Баффетту и Мангеру Пабрай нашел выигрышную формулу. Как мы видим, ему не составило труда определить и копировать ключевые принципы. Будьте терпеливы и избирательны, говорите «нет» почти всему. Используйте биполярные перепады настроения рынка. Покупайте акции с большим дисконтом от номинальной стоимости. Оставайтесь в пределах своей компетенции. Избегайте всего, что кажется слишком сложным. Сделайте небольшое количество ставок на неверно оцененные бумаги с минимальными потерями и значительными преимуществами. И тем не менее Пабрай был фактически единственным, кто с фанатичной решимостью следовал этим правилам. «Никто больше не хочет этого делать, – удивляется он. – Так почему бы этому индусу не попробовать».
Пабрай хотел лично выразить свою благодарность. Поэтому в июле 2007 года он объединился со своим лучшим другом Гаем Спайером, чтобы принять участие в благотворительном аукционе и выиграть деловой обед с Баффеттом[23].
Пабрай и Спайер, управляющий хедж-фондом из Цюриха, также одержимый Баффеттом, выиграли аукцион, предложив ставку в размере 650 100 долларов. Деньги должны были быть переданы GLIDE Foundation – благотворительной организации, помогающей бездомным. Пабрай же увидел в этом пожертвовании собственную версию «гуру дакшаны» (индуистский термин, обозначающий подарок вашему духовному учителю по завершении образования).
25 июня 2008 года Пабрай наконец встретился со своим гуру. Они провели вместе три часа в стейк-хаусе Smith & Wollensky на Манхэттене, удобно устроившись в обшитой деревянными панелями нише, расположенной в задней части ресторана. Пабрай привел свою жену Харину[24] и их двух дочерей, Монсун и Момачи, которые сидели по обе стороны от Баффетта. Спайер был со своей женой Лори. Баффетт, веселый и добродушный, принес детям пакеты с подарками, в том числе M&M’s со своим изображением. Разговор варьировался от его любимой компании (GEICO) до человека, с которым он больше всего хотел бы встретиться (либо сэр Исаак Ньютон, который был, «вероятно, самым умным человеком в истории», либо Софи Лорен, по менее интеллектуальным причинам).
Пабрай извлек из этого обеда два незабываемых урока: один был о том, как инвестировать, другой о том, как жить. Первый был получен, когда он спросил Баффетта: «Что случилось с Риком Герином?» Баффетт упомянул превосходные инвестиционные показатели Герина в «The Superinvestors of Grahamand-Doddsvill». Однако, как поведал Баффетт Пабраю и Спайеру, Герин использовал маржинальные кредиты, чтобы увеличить прибыль от инвестиций, так как «торопился разбогатеть». По словам Баффетта, на Герина посыпались маржин-коллы после того, как он понес катастрофические потери во время обвала фондового рынка в 1973–1974 годах. В результате он был вынужден продать акции (Баффетту), которые впоследствии стали стоить огромное состояние[25].
В свою очередь, по словам Баффетта, они с Мангером никогда не торопились, потому что всегда знали, что станут невероятно богатыми, если будут десятилетиями наращивать прибыль с минимальным количеством серьезных ошибок. Во время обеда, состоящего из стейка, картофельных оладий и вишневой колы, Баффетт заметил: «Если вы хоть немного превосходите посредственного инвестора и тратите меньше, чем зарабатываете, в течение жизни вы неизбежно станете очень богатым». Пабрай говорит, что эта нравоучительная история об опасностях левериджа и нетерпеливости «въелась» в его мозг: «Точно! Обед с Баффеттом того стоил».
Но что нашло наиболее глубокий отклик у Пабрая, так это ощущение, что Баффетт был верен себе – что он жил в необычайном согласии со своей личностью, принципами и предпочтениями. За обедом Баффетт объяснил, что они с Мангером всегда оценивают себя по «внутренней системе показателей». Вместо того чтобы беспокоиться, что о них скажут другие, они сосредоточены на том, чтобы жить в соответствии со своими собственными строгими стандартами. По словам Баффетта, один из способов определить, живете ли вы по внутренней или внешней системе показателей, – это спросить себя: «Что бы я предпочел: быть худшим любовником в мире, но считаться в народе лучшим, или быть лучшим любовником в мире, прослыв худшим?»
Баффетт управляет каждым аспектом своей жизни в соответствии со своей собственной природой: от инфантильной диеты (которая состоит в основном из гамбургеров, конфет и кока-колы) до способов ведения бизнеса. Например, он ясно дал понять, что децентрализованная структура Berkshire никогда не предназначалась для максимизации прибыли; она просто соответствовала его характеру, давая ему возможность контролировать многочисленные бизнесы Berkshire, не вмешиваясь в них и веря, что исполнительные директора разумно используют свою свободу. Точно так же, по его словам, он сам управляет своим ежедневным расписанием и с радостью держит его практически пустым, отклоняя почти любой запрос, который может помешать чтению и размышлению. Он стремится работать исключительно с теми людьми, которые ему нравятся и которыми он восхищается. Как и в выборе акций, он всегда следовал своему пути, избегая того переоцененного класса активов, который в данный момент популярен.
Этот разговор оказал глубокое влияние на Пабрая и Спайера. В мае 2014 года я присоединился к ним на ежегодном собрании Berkshire. На следующий день мы вылетели из Омахи в Нью-Йорк на частном самолете, который Спайер зафрахтовал у NetJets