Глаза наконец-то немного приоткрылись, но раскрыть их до конца сил не было. И еще это мешала сделать странная вязкая жидкость, которая будто склеила веки. Сквозь ресницы проникал свет и непонятные тени. В уши били басами глухие нечеткие звуки, как если бы на голову одели ведро. Вдобавок чувствовалось, как прохладная жидкость обволакивает тело. Очень трудно было осознать, что происходит в данный момент. Обессиленный попыткой открыть глаза Николай отключился. Он лежал в хромированной открытой капсуле, одной из многих, рядами стоящих в большом зале. Стены и пол помещения были отделаны белым кафелем, как в операционной. Над его капсулой склонились двое мужчин в медицинских масках, халатах и шапочках, наблюдая за бесцветным гелем, убывающим через отверстие у ног лежащего перед ними голого тела. Один из наблюдателей щелкнул пальцами по темному электронному табло, на котором замерли красные цифры «098/02/12», и произнес:
– Интересно, зачем он им понадобился? Всего два года осталось, даже меньше – год и десять месяцев. Дали бы долежать уже…
Второй пожал плечами:
– Вероятно, хотят пораньше отпустить. Может быть, вскрылись смягчающие обстоятельства…
Первый со смехом прокомментировал:
– Мишка, скажешь тоже! Чего ему смягчить можно? Он девяносто восемь лет из своих ста здесь пролежал. Если бы его через десять или двадцать, да хотя бы и пятьдесят лет разбудили, было бы понятно. А так… Никакой разницы!
Мишка заметил:
– Гена, вроде бы криогель стек весь. Прикрой капсулу, я включу душ.
Его собеседник закрыл почти до конца крышку капсулы, похожей на кабину истребителя, и из отверстий на тело Николая полилась сильными струями вода. Затем мужчины перевернули тело на живот, и Мишка снова включил душ. Его товарищ молча наблюдал за процессом, сделав шаг в сторону. Когда вода перестала течь, он нажал на кнопку рядом с табло, и в капсулу пошел теплый воздух из фена. Потом они снова перевернули Николая на спину и просушили его с другой стороны. Мишка открыл капсулу и дотронулся до руки лежащего:
– Вроде сухой… Ну что, транспортируем?
Гена согласно кивнул и нажал на третью клавишу на пульте. Верх «кабины истребителя» приподнялся, полностью открыв тело, которое лежало в неглубоком лотке на колесах. Мишка взялся за ручку и потянул каталку на себя, а напарник ухватился с другой стороны. Они покатили тело по широкому, ровно освещенному металлическому коридору. Мишка, бесшумно двигаясь, продолжил прерванный разговор:
– Все равно, не скажи! Думаю, этому Гомельскому повезло. Скольким заключенным ты по особому распоряжению разряд сквозь капсулу пропустил? А вот его велели разморозить…
Гена равнодушно пожал плечами и промолчал. Мишка остановился у едва заметного проема в стене и нажал на светящийся тусклым голубым неоном квадратик. Проем бесшумно раскрылся, и они вкатили каталку внутрь небольшого помещения. Стены там были металлические как в коридоре. Напарники переложили Николая на кровать и накрыли его простыней. Гена достал из халата хромированный медицинский пистолет и ввел инъекцию физраствора в руку Николая. Неожиданно в проеме возник еще один мужчина, тоже с закрытым белой маской лицом. Он молча прошел и положил на стул рядом с кроватью комплект одежды оранжевого цвета, полотенце и бокс с мылом, зубной щеткой и пастой. Мишка ухмыльнулся и заметил:
– А зачем ему такие древние приспособления? И где вы их откопали вообще?
Вошедший повернулся в его сторону и ровным голосом ответил:
– Заключенный должен постепенно приобщаться к современным средствам гигиены. Сначала ему необходимо адаптироваться, а для этого нужно начать с привычных для него вещей. Понимаете, санитар Михаил?
Мишка не унимался:
– Конечно, понимаю, санитар Прокопий! Я спросил, где вы откопали такие старинные вещи как зубная щетка и паста? Неужто из какой гробницы достали?
Его напарник прыснул от смеха, а санитар Прокопий, пропустив мимо ушей колкость, ответил:
– 3D-печать – чтобы сделать щетку, а паста – современный состав, который залили в сосуд. Знаете, как он назывался раньше?
Мужчины молча ждали. Тогда Прокопий выпалил:
– Тюбик!
И засмеялся неестественным механическим смехом:
– Ха-ха-ха!
Затем он молча удалился. Мишка пробормотал ему вслед, явно передразнивая:
– Санитар Прокопий… Интересно, кто ж тебе имя такое придумал?
Гена заметил:
– Ну чего ты его подначиваешь? Знаешь, какие они обидчивые? Эта излишняя эмоциональность сказывается почему-то именно в негативе.
Мишка ответил:
– Не люблю я их! Железяки они, хоть и интеллектуальные. Не зря их называют искусственный интеллект. И ключевое слово здесь – искусственный. Понимаешь, о чем я говорю, Гена?
Собеседник парировал:
– Однако бабы тебе нравятся с искусственным интеллектом!
– О, это совсем другое! Выбрал темперамент, ввел настройки под себя и вперед! А с обычной можно с ума сойти! Мне дед рассказывал, как он с моей бабкой жизнь прожил. Кошмар! Как вот ты со своей живешь? Все устраивает?
Гена согласился:
– Конечно, проблем хватает! Живая женщина – это тебе не робот. Но скажи, тебе не бывает страшно, что у твоей Зинки однажды замыкание где-то случится, и пристрелит она тебя без колебаний? Или придушит. Просто потому, что она машина…
Мишка внимательно и серьезно посмотрел на собеседника:
– Поэтому, Гена, каждые полгода я стираю Зинаиде память до заводских настроек!
Оба санитара громко загоготали. Убедившись, что привезенный мужчина все еще спит, они покинули помещение вместе с ненужной теперь каталкой. Коллеги вернулись в зал с капсулами и поставили каталку на ее место. Гена закрыл «кабину истребителя» и извлек из кармана халата металлическую трубку размером с ладонь. Он что-то нажал на ней, и прямо перед ним возникла цветная голограмма бородатого крепыша, тоже одетого в белый халат. Бородач стоял, заложив руки за спину. Гена произнес:
– Виктор Сергеевич, докладываю! Заключенный Гомельский разморожен и помещен в одиночную камеру номер 26.
Бородач молча кивнул и неожиданным фальцетом поинтересовался:
– Как он?
– Визуальных измененный не замечено. В себя пока не пришел.
Виктор Сергеевич выслушал его и пробормотал, будто отвечая кому-то еще:
– Ну да, конечно, почти сто лет… Я думаю, ему потребуется дня три минимум. А там посмотрим.
Он, продолжая держать руки за спиной, сделал несколько шагов вправо и вернулся на прежнее место, явно поглощенный какими-то своими размышлениями. Затем, как будто вспомнив про Гену, обернулся:
– А что с двадцать первым, двадцать вторым и так далее? Сколько их там? Десять, кажется?
– Да, десять заключенных. Еще не приступали, занимались двадцатым, ну, Гомельским этим. Уже начинаем. Это недолго.
Виктор Сергеевич кивнул:
– Хорошо, не затягивайте!
Голограмма исчезла. Гена повернулся к Мишке:
– Пошли! С двадцать первого и начнем. И закончим тридцатым.
Он оглянулся и, понизив голос, сказал:
– Тридцатый – это последний политический. Дальше идут одни бандиты и мошенники. В общем, всякий сброд. И из всех политических разморозили только Гомельского! А, начиная с тридцать первого, разморозка будет чуть ли не через одного.
Мишка сделал многозначительное лицо:
– Санитар Прокопий мог бы сейчас тебе сказать, что это не твоего ума дело, Гена. И я бы с ним согласился в этом случае. Ты у Виктора Сергеевича поинтересуйся еще!
Он подошел к капсуле с номером 21 и заглянул сквозь стекло. Внутри, полностью погруженный в прозрачный бесцветный гель, лежал голый мужчина. Мишка извлек из кармана халата небольшую белую коробочку и подсоединил ее кабель к капсуле. Затем он похлопал ладонью по «кабине истребителя» и произнес:
– Прощай, номер двадцать один!
Он нажал на клавишу в центре белой коробочки, и внутри капсулы вдруг ослепительно вспыхнула синяя молния. Гель тут же окрасился в густой неоново-фиолетовый цвет. Гена тем временем произвел такие же действия с соседней капсулой. Через пятнадцать минут все десять капсул стали фиолетовыми. Неожиданно дверь «операционной» распахнулась, и га пороге возник Виктор Сергеевич. Он быстро окинул взглядом фиолетовые капсулы и обратился к сотрудникам:
– Отлично! Молодцы!
Виктор Сергеевич подошел к Гене и сказал:
– Давай распишусь в ведомости и пошли обедать. Только избавьтесь от останков.
Он ткнул большим пальцем в подставленный планшет и зашагал к выходу. Гена и Мишка принялись нажимать на клавиши капсул, от чего все полости заволокло паром. Потом послышался звук душа, а когда пар рассеялся, стенки десяти капсул уже сияли чистым хромом. Словно там никогда никого и не было.
В буфете несколько столов занял персонал охраны. Медиков, кроме начальства, не было. Напарники присоединились к Виктору Сергеевичу, который сосредоточенно доедал бифштекс. Мишка хотел что-то спросить, но начальник жестом попросил не беспокоить его. Санитары молча принялись поглощать свой обед. Расправившись с бифштексом, Виктор Сергеевич произнес:
– Когда первая двадцатка окончательно придет в себя, с визитом приедет генерал или кто-то еще.
Он выразительно поднял глаза вверх, давая понять, что ранг у будущего гостя очень высокий. Гена поинтересовался:
– А куда их потом, этих пробужденных?
– Честно говоря, не знаю. Прислали список тех, кого надо разбудить и тех, кому разряд в капсулу. И все.
Виктор Сергеевич отодвинул от себя пустую тарелку:
– Ладно, мальчики, обедайте и за работу.
Шеф ушел, а напарники, склонившись над тарелками, зашептались:
– Все равно, должна быть логика в методике выбора.
– Ну да, согласен. Посмотри, им всем нет сорока. Только Гомельскому сорок один. В основном все преступники, рецидивисты. И только Гомельский политический.
– А он точно политический?
– Вроде как да, что-то против власти, если не ошибаюсь.
– Да за это сто лет не дают!
– Ну, не знаю! Может и не политический! Ну его к черту!
Мишка взял со стола пустую банку от Кока-Колы и сплющил ее в ладонях. Гена внимательно наблюдал за его действиями. Товарищ начал оглядываться, кого-то выискивая. Наконец, он удовлетворенно хмыкнул, увидев санитара Прокопия, разговаривавшего с Виктором Сергеевичем, которого остановил на пороге столовой. По раздраженной интонации было заметно, что бородач тоже не в восторге от этого разговора. Мишка ухмыльнулся:
– Надо спасать начальника…
Он извлек из кармана крохотный, сантиметров десять в длину, дрон и вставил в специальный зажим сплющенную жестянку. Затем на крохотном дисплее он набрал координаты цели и полетное задание дрона. Гена, усмехнувшись, заметил:
– Доиграешься ты, Мишка!
Однако остался сидеть на месте. Мишка отпустил дрона, и тот бесшумно взмыл под потолок столовой, а затем спикировал на голову Прокопия. Когда до цели оставалось около метра, механизм выпустил жестянку, которая со звоном ударилась о металлическую голову Прокопия. Дрон пролетел в открытую дверь столовой и исчез, а Прокопий, воспроизводя запрограммированное возмущение, заголосил:
– Батюшки, да что же это творится! Где это видано, чтобы так поступали с андроидом! Как не стыдно!?
Виктор Сергеевич изумленно уставился на возмущенного Прокопия, но, оценив момент, тут же исчез в дверях. Мишка и Гена с серьезными лицами доедали обед, а санитар Прокопий кричал:
– Я найду того, кто это сделал! Ироды!
Люди за другими столами почти не реагировали на его выкрики, занятые едой. Мишка и Гена, пряча улыбки за медицинскими масками, спокойно покинули столовую.