Мой перерыв подходил к концу. Вставать с узкой солдатской койки не хотелось хоть плачь. Но надо. Отпуск на учебу мне дается только потому что я отлично и без нареканий справляюсь со своими должностными обязанностями. Хоть что-то будет не так, и… я не смогу получить диплом.
А диплом очень нужен. Это мой билет в свободную жизнь. Если удастся стать аккредитованным специалистом, то я буду почти равной примодриалам в своих правах. И никто не посмеет меня хоть к чему-то принудить. Так что подскочила, взяла свои вещи, и запихивая прямо на ходу в рот кусок энергетического батончика, направилась к своему рабочему месту.
Повестка дня без особенностей. Изучить личные дела троих новых пилотов, назначить им личные встречи. Проверить графики полетов, тренировок, скорректировать, если требуется. А это всегда требуется. Их составляет машина, она каждый раз ошибается. Уж не знаю почему.
Уверена, если бы машины не ошибались, то примодриалы избавились бы от основной части населения нашей планеты уже давно. Им, по сути, нужен лишь генетический материал в его многообразии, а не миллионы людей, со своими проблемами и потребностями.
Вот как я, например. Пока приношу пользу – все хорошо. А в остальном чемодан без ручки. И нахрен надо, и бросить как-то нехорошо. Ведь я такая, какая есть, именно благодаря действиям, или, честнее будет сказать, бездействию самих премодриалов. А они ребята моральные. На бумаге точно.
Если ты урод, то не думай, что кто-то будет пялиться. Это же некрасиво. Они отводят глаза. Ты не просто пустое место, черная дыра. Вокруг есть мир, а на тебя смотреть запрещено.
– Камилла! – окликнул меня шеф, – сегодня выбил тебе два часа сверхурочки!
О, это отличная новость. Конечно, он думает что мне нужны деньги для исправления своего лица и тела. Пусть. Так сильно легче. Никто не догадывается, что уродом быть прекрасно. Удобно и замечательно. Никто тебя не трогает. Да и в моей работе это полезно. Передо мной раскрываются. Не боятся показаться слабыми.
– Спасибо! – помахала рукой я, – куда я без тебя.
Шеф хороший мужик. Не слишком умный, но это идеально для службы и работы на пралюдей. Мозгов у тех с горкой, рук вот не хватает. Дерек же ответственный, собранный, толковый, все у него вовремя, быстро, по делу, как надо. На совесть. А что делать ему скажут.
Сегодня у меня день личных консультаций. Сейчас полвторого, а в три ребята освободятся и повалят ко мне в порядке очереди. Надо успеть подобрать текучку и оставить хотя бы пять минут чтобы выдохнуть. Пилотам тяжело, им нужна поддержка, квалифицированная помощь, а не наплевательство задерганного и перегруженного работника.
И вот, я уже в своем кабинете, откинулась в кресле, закрыла глаза. Те самые пять минут на переключиться и успокоиться. Ровно до сигнала. Вот и первый пилот. Сегодня их будет немало. Была авария, взрыв на космодроме. Причины выясняют, а людям поддержка нужна уже сейчас.
Это нелегко. Люди пережили самый настоящий ад. Невыносимый. Мало того, речь идет не только о тех, кто оказался там случайно. Но и о пилотах, техниках, руководстве, то есть людях, которые, вполне возможно, и виноваты в этом. Что-то недосмотрели, где-то ошиблись. Простыми, общими фразами с ними не обойтись, не поможет.
В итоге к вечеру я была уже никакой. Голова раскалывалась ужасно. Хорошо хоть один из записанных не пришел. Надо добраться до медиков и попросить инъекцию. Серьезного не дадут, нам сложная медицина примодов не полагается, дороговато. но хоть немного полегче сделают.
В отделе уже никого не было. Жаль. Ничего, дойду уж как-то по стеночке. Освещение перевели в ночной режим. Коридор, три лестничных пролета вниз, потом еще двадцать метров и я буду у цели.
Силы кончились уже на лестнице. Ничего. Посижу на ступеньках, отдохну и пойду дальше. Опустилась, прислонилась к прохладной стене и закрыла глаза. Да как же больно, а.
– Вам плохо?
Риторический вопрос прозвучал откуда-то сверху. Я с трудом приоткрыла левый глаз, но сфокусироваться получалось плохо. Мужчина наклонился, взял мою руку и зажал запястье. Замер, считает пульс. Вздохнул.
– Я сейчас аккуратно подниму вас, не бойтесь, – сообщил тот, – медпункт тут совсем рядом.
– Туда и шла, – выдавила я.
Военный – сто процентов. Так легко поднять и быстро спуститься по лестнице могут только тренированные люди. Я же, точно смущенная невеста, прижалась щекой к его плечу.
Наше появление вызвало много шума. Дежурные подбежали, помогли ему сгрузить меня на кушетку диагноста, запустили программу. Вот что делает появление военного. Мне бы просто вкололи обезбол и отпустили с миром. Максимум предложили бы посидеть и выпить тонизирующий состав, чтобы своим ходом быстрее ушла и не мешалась тут.
Аппарат загудел. Это займет минут пятнадцать. Я расслабилась. Так и уснуть можно. Немного смущали тихие голоса из соседней комнаты. Похоже мой спаситель что-то обсуждал с медиками.
– … а после этого вы удивляетесь, почему вы лишены техники и финансирования!
Это мой спаситель сообщил уже в дверях. Дежурный врач промямлил что-то невразумительное в ответ. Действительно, что тут скажешь. Со снабжением было откровенно говоря так себе.
Они о чем-то говорили еще, но я уже не улавливала суть. Голова совсем уж взрывалась от жуткой боли. В конце концов я отключилась.
– Как я могу к вам обращаться?
Это дежурный вопрос. Стандартный для приема. Передо мной сидел… наверное это пилот. Он не представился, записан на встречу анонимно. Чуть выше среднего роста, но крепко сложенный, в отличной форме. Военный – сто процентов. Светлые русые волосы, синие глаза. Более чем приятный мужчина.
Одет не в форму, но вещи точно казенные. Такие выдают в качестве гражданской одежды тем, кто на полном государственном обеспечении. Смотрит спокойно, уверенно. Даже не изучающе. Он здесь потому что должен, это очевидно. Обязали сколько-то часов консультаций с психологом посетить и все.
С такими обычно или очень легко, или невероятно тяжело, среднего не бывает. Мой собеседник улыбнулся. Слишком уж обаятельно, как по мне. Он хотел понравиться. Значит просто не будет. Я мысленно тяжело вздохнула и собралась.
– Митч, – он наклонил голову, – называйте меня Митч.
– Ками, – я специально использовала сокращенное имя.
– Очень приятно, – и снова улыбка из арсенала самых обаятельных и притягательных. Ох уж…
– Так о чем мы будем сегодня беседовать? – отпив немного кофе из картонного стаканчика спросила я.
– А можно и мне? – он указал глазами на кофе и улыбнулся, черт его дери, снова.
– Я купила его в городе, – пожала плечами я, – боюсь что…
– Меня устроит и ваш, – подмигнул Митч.
Но дальше больше. Он поднялся, подошел ко мне и забрал стаканчик. Вот это да. Отпил, совершенно не смущаясь, что только что оттуда пила я, просмаковал, распробовал на вкус.
– Ммм… – он даже зажмурился от удовольствия, – латте с мятным сиропом, – глотнул еще, – вкуснотища.
И вернул мне кофе.
– С утра во рту маковой росинки не было, – пожал плечами тот.
О, он не оправдывался, хотя могло так показаться. Нет, ни в коем случае.
Я закрыла на секунду глаза, тихо вздохнула, стараясь не показывать, как все это меня раздражает. Консультация часовая. И ее надо пережить.
– Вам есть что мне рассказать? – даже выдавила милую улыбку.
– Конечно, – кивнул Митч.
На мой вопросительный взгляд он поудобнее устроился в кресле, откинулся на спинку.
– Как мы все хорошо понимаем, мне нужно отбыть здесь шесть часов обязательных консультаций, – проговорил он.
Вот, уже по-деловому, так мне больше нравится.
– В вашей компетентности я не сомневаюсь, как и в общей пользе сего мероприятия, – продолжил он, – но говорить с кем-либо на действительно важные для меня темы я не готов.
Я открыла было рот, чтобы выдать стандартную в таких случаях фразу, но мужчина жестом остановил меня.
– При этом уверен, что мы неплохо проведем это время в умеренно доверительных и приятных беседах.
– Хорошо, – с готовностью кивнула я.
– Я ожидал большего сопротивления, – с деланным разочарованием протянул он.
– Насильно ничего не получится, – пожала плечами я, – но вы всегда знаете, где можете найти помощь и поддержку. В этом вся суть.
Мужчина кивнул. И снова поднялся, подошел ко мне. Аккуратно вытащил из моих пальцев злосчастный стакан с кофе. Нет, ну наглость, конечно. Отпил еще. И еще. На том мой латте закончился. Я не сдержалась и недовольно сощурилась, пока тот выбрасывал пустую тару.
– Компенсирую, – пояснил он на мой крайне недобрый взгляд.
И протянул мне руку, мол, вставай. Ладно, это всего-лишь час. Я выдержу.
– Давайте слетаем быстро в город и побеседуем за кофе, – на полном серьезе предложил он, – как раз покажете, где варят такой вкусный.
Да обычный же кофе. Самый простой. Его, признаться, и сироп не сильно спасает. Зерна дешевые, но на дорогой у меня денег нет. Точнее есть, но они совсем на другое…
А вообще, коли хочет – так полетели. Посему кивнула и направилась к выходу из своего кабинета. Вот только с базы нельзя вот так взять, и вылететь. Особенно на личном транспорте. Его все оставляют на стоянке за территорией.
Но, оказывается, если ты пилот, то у тебя есть некоторые послабления. Митч проводил меня к казенному флаеру, стандартному, такими пользуются все служаки, если им он нужен для работы и положен по статусу.
– Дашь адрес? – спросил он, настраивая автопилот.
Я кивнула и потянулась к пульту. Проще вручную найти на карте.
Не скажу, что я так уж редко летаю. Работаешь же с пилотами, всегда находится кто захочет покатать. Но все равно, это каждый раз завораживает, когда отрываешься от земли. Преодолеваешь невозможное. На МЛА – малых летательных аппаратах, или как еще тут называют флаеры и им подобные – малашки, взлет проходит слишком уж мягко для впечатлений.
Зато вот такая машинка может легко зависнуть над кофейней, дождаться пока мы выберемся, и умчаться самостоятельно в поисках удобной парковки, чтобы по первому зову вернуться. Удобнее не придумать. Так мы и поступили.
– Митч – это сокращение от Митчел? – спросила сосредоточенно разглядывающего меню кофейни мужчину.
– Ага, – отмахнулся тот.
Похоже его действительно интересовала еда и напитки. И это не попытка сводить меня на свидание. Хотя… какое со мной свидание. Это же смешно.
Я украткой посмотрела на себя в отражении стеклянной витрины. Урод, как есть урод. Но когда ты красивая – это еще хуже. Примодриалам нравятся только красивые, идеальные. Не такие как я сейчас.
Мое лицо напоминало пожеванную жевательную резинку. Ожоги после аварии. Такое случается. Хорошо что еще хоть так восстановили, и то радость. Черты более или менее сохранились. Только шрамы остались. Если не присматриваться сильно, то вроде не ужасно.
Конечно, медицина таким как я была доступна ровно для того, чтобы сохранить наши функции. О красоте никто не заботился. Да мне оно и на руку. И в профессии меня пациенты легче воспринимают. И никакого лишнего мужского внимания нет, что идеально.