Глава 7 Не надо стесняться, никто не узнает [5]

Настя подъезжала к дому на такси, когда телефон пикнул, оповестив о сообщении с незнакомого номера. Девушка почувствовала, что это не Эрик. Дрожащими пальцами она разблокировала телефон и трижды перечитала текст. Интуиция не подвела, сообщение было не от брата. По спине прошел холодок, и Настя задрожала, хотя в машине было тепло.

– Мы приехали. Вы будете платить? – нетерпеливо спросил таксист, не понимая, чего эта девица мешкает.

– М-м…да, – выдавила из себя какой-то булькающий звук девушка, потянувшись за сумочкой.

Выйдя на свежий воздух, Настя опять посмотрела на сообщение. Очевидно, написали только ей, иначе бы Эрик уже позвонил. Если он не получил, то стоит ли звонить ему или разобраться самой? Настя вдруг подскочила, потому что приложение с почтой на телефоне тоже пикнуло оповещением. В письме был тот же текст, что и в сообщении: «Через 10 минут встретьте доставку». А дальше шел номер машины «курьера».

Девушка тяжело вздохнула, ощущая, как все внутри сжимается от напряжения. Мать знала, что Настя не ложится спать раньше часа ночи, поэтому и написала ей. Она всегда в первую очередь писала дочери, а сыну предпочитала звонить, а не писать. Эрик в этом плане был ненадежен. Мог не спать двое суток и играть на скрипке, а мог спать по шестнадцать часов. Но что, если это было не от мамы?

– Глупости, – Настя нервно прошлась от одного подъезда к другому, ежась от ночной сентябрьской прохлады и нервов.

Все же не могло быть настолько плохо? Они же с Эриком в безопасности? И с мамой все тоже хорошо? У нее целый штат юристов и помощников и…

– Все хорошо, – Настя сделала несколько глубоких вдохов-выдохов, как на йоге.

До отъезда мать говорила, что, возможно, им придется уехать, возможно, придется помочь ей спрятать несколько документов. Что, если «курьер» привезет как раз документы или флешки? В конце концов, Насте с Эриком проще держать их у себя, чем матери прятать в Москве. Или нет? Настя ничего не понимала, но всеми силами пыталась не впадать в панику и быть сильной. Мать никогда не говорила о своей работе и не посвящала в свои дела детей. Может, это было правильно. Только вот полностью оградить близнецов от своих дел все равно никогда не удавалось.

– Особенно с этим уродом, – прошипела девушка, понимая, что бормочет на ходу и бродит вокруг старой пятиэтажки, как сумасшедшая.

Но домой идти не хотелось. Это место вообще домом называть не хотелось. Не потому, что квартира была старой, а город простым и неказистым – нечто похожее Настя с Эриком уже видели в детстве. Настя не хотела возвращаться в квартиру, потому что казалось, что она давит на мозг и всем видом говорит: «Это всего лишь скорлупа, и она тебя с Эриком ни от чего не спасет, сидите тихо, как мыши, и ждите, пока большие взрослые разберутся в своих играх». Как же это бесило.

– Надеюсь, это того стоит, мамочка, – Настя подняла лицо к небу.

Оно было чистым, безоблачным и полным звезд. Девушка неожиданно увидела ковш Большой Медведицы на небе. Удивительно, в Москве даже в ясную ночь не увидеть такой красоты.

– Гав!

Настя подскочила на месте и обернулась. У ног вилась знакомая лохматая собачонка.

– Опять ты пугаешь девушек по ночам, – улыбнулась она и присела на корточки, поглаживая за ухом ласкового пса.

Настя не могла не отметить, что собачка была очень чистенькой и пахла шампунем. На шее болтался черный ошейник с серебряной монеткой. Девушка не могла рассмотреть в потемках, но была уверена, что там выгравировано его имя. Ей подумалось, что сосед очень любит свою собаку.

Настя резко встала на ноги. Если собака бегает по двору, значит, и сосед где-то здесь. И машина с посылкой должна вот-вот приехать. Мать специально послала «курьера» поздно ночью, чтобы обойтись без свидетелей. Будет ли хорошо, если сосед увидит ее сейчас? Или плевать на него? Ведь ничего же криминального Настя не делает?

Девушка опять вдохнула и выдохнула. Ну что за паранойя. Ее соседу нет дела ни до нее, ни до ее брата. Единственный человек, который мог на весь город орать, что они с Эриком промышляют чем-то плохим, – гнусная соседка с первого этажа. Но она давно спит и точно ничего не узнает.

– Привет.

Настя испуганно обернулась на голос. Перед ней стоял сосед-гопник. И черт бы его побрал, ведь он за две недели произнес в ее адрес от силы две фразы, а сейчас вдруг первым поздоровался. У Насти промелькнуло в мыслях, что будет очень плохо, если машина приедет и курьер увидит ее с ним. Если мать об этом узнает, то явно не обрадуется.

– Привет, – нервно ответила девушка, надеясь, что сосед заберет свою собаку и уйдет домой спать. Кто вообще собак в час ночи выгуливает?! Но сосед не уходил. И какое-то время они тупо смотрели друг на друга, даже не моргая. Настя в кои-то веки рассмотрела его поближе. Он был выше, но из-за высоченных каблуков они сравнялись в росте. Он был плечистее и крупнее брата, хотя меньше Юры. Но Юра по всем меркам был огромным, как Геракл. И все же сосед внушал какие-то опасения. Не то чтобы Настя боялась, что он сейчас отожмет у нее телефон с кошельком, но почему-то казалось, что его лучше не злить. И смотрел он, как колючка, цепляясь шипами за душу. И все же во взгляде не было злобы, хотя была какая-то враждебность. Странное смешанное чувство.

– У тебя нет ключей? – наконец спросил Ярик, не понимая, что она тут делает ночью.

Настя не успела ответить. Во двор въехала машина, и в свете фар девушка не могла понять, ее ли это курьер. Не зная, что делать, она резко схватила соседа за рукав балахона и утащила за кусты шиповника, в тень.

– Ты…

– Тихо, – цокнула Настя, с опозданием понимая, что это сложно будет объяснить.

Но машина была важнее. Когда она проехала мимо и остановилась у соседнего подъезда, девушка с досадой поняла, что номера местные, и это не по ее душу.

– Черт, – выругалась она, не спеша выходить из-за высоких кустов шиповника.

– Объяснить не хочешь? – Ярик все же высвободил руку из тонкой кисти девушки. – Шпионишь за кем-то?

– Нет, конечно! – возмутилась Настя. – Я просто так. Не обращай внимания, у меня шиза.

– Да, ладно? – саркастично изогнул брови Ярослав. – Соседи-музыканты, еще и с шизой… Как мне везет.

– Да, ты счастливчик, – нервно хихикнула она, пытаясь спрятать в карманах куртки трясущиеся руки. – Не переживай, сейчас осень. Сильное обострение у меня обычно весной.

– Чего ты мутишь тут? – в лоб спросил Ярослав, чувствуя, что Настя юлит.

– Не твое дело, – выпалила Настя, пожалев, что сказала это так грубо.

Она больше не могла делать вид, что ничего не происходит. Она поджилками чувствовала, что у матери происходит что-то серьезное. Нельзя светиться. Нельзя, чтобы курьер увидел ее рядом с каким-то типом. Нельзя соседу здесь быть.

Ярик же нахмурился, но не ушел. И даже Чипс подозрительно затих, стоя рядом и обнюхивая кусты. Парень видел страх девушки и никак не мог понять, что с ней не так. Где ее брат, почему она ночью прячется по кустам, почему несколько часов назад она беззаботно улыбалась ему у подъезда, а сейчас срывающимся голосом просит отвалить?

– Точно! Не мое дело. Удачи, психованная, – бросил наконец он, решив, что это все правда его не касается.

Насте показалось, что он сказал это с легкой обидой. Словно хотел с ней поболтать, а она его грубо отшила. И ей почему-то стало стыдно. Она уже собралась покинуть укрытие из шиповника и сказать соседу, чтобы он не думал, что она хамка, как снова увидела фары от заезжающей во двор машины.

– Стой. – Она резко потянула парня обратно за кусты. – Стой здесь… пожалуйста. Нет, иди. В другую сторону!

– Совсем крыша поехала? – Ярик окончательно охренел от ее изречений.

Номера были теми, что прислала мама. Настя зажмурилась и взяла себя в руки.

– Держись от меня подальше, – кинула она Яру и быстро зацокала каблуками по разбитому асфальту вдоль дома.

Ярик остолбенел. Он запоздало хотел крикнуть, чтоб она шла лесом, но передумал. Ему вдруг показалось, что она попросила держаться подальше не потому, что считает, что между ними социальная дистанция. Ярослав смотрел, как она идет к серебристой тонированной машине. Очевидно, она так сказала, потому что люди в машине не должны видеть их вместе.

Когда соседка подошла к авто, приоткрылось окно водителя, и ей передали два черных рюкзака, а затем машина резко сорвалась и поехала из двора. И все, что заметил Ярик, так то, что номера были не их региона. Он снова перевел взгляд на Настю и увидел, что она стремительно бежит на высоких каблуках к подъезду. Не отдавая себе отчета, парень схватил на руки Чипса и быстро двинул следом.

– Ты странная, ты в курсе? – спросил Ярик уже в подъезде, взбегая за ней вверх по лестнице.

– Да неужели? Я образцовый жилец, а вот ты не здороваешься с соседями и захлопываешь дверь, когда с тобой говорят, – не удержалась от ехидства девушка, ощущая, что в одном рюкзаке что-то тяжелое.

– С чего мне здороваться с непонятными типами, которые музицируют по ночам? Это не ты уставшая с работы хочешь спать, а тебе по мозгам канифолят скрипкой. – Ярик сам не понял, почему оправдывался перед ней за свое вполне законное поведение.

Настя опять хотела съехидничать, но промолчала, поняв, что он не так уж и неправ. Когда она стала работать по двенадцать часов в кофейне, то поняла простую человеческую усталость после работы и желание спать в тишине. Может, если бы сейчас, к концу второй смены, лежа в постели, поздно вечером она услышала бы музыку и ор за стенкой, тоже пошла бы угрожать мерзавцам, отнимавшим ее отдых?

– Извини за скрипку, – неожиданно сказала она, продолжая стоять вместе с соседом на этаже. – Можно брат будет играть днем? Вечером шуметь не будем.

Ярик открыл рот и тут же его закрыл, не ожидая такого поворота.

– Ладно, – замявшись, кивнул он, думая, что эта Настя веревки может вить из людей то ли улыбкой, то ли глазами ангела.

Чипс недовольно тявкнул и попытался вырваться из рук, не понимая, почему хозяин никак не откроет дверь и не отпустит его.

– Вот спасибо! – счастливо улыбнулась Настя, собираясь домой.

Руки жгло от желания открыть рюкзаки и написать на зашифрованную почту матери письмо с требованием объяснить все.

– Странные у вас доставки по ночам, – не удержался от любопытства Ярик, продолжая стоять перед ней и игнорировать скулеж Чипса.

– Насчет этого, – Настя снова занервничала, не зная, как лучше объяснить. – Это семейные дела. Забудь, ладно? И извини, что по кустам тебя таскала, это… я… можешь никому не говорить об этом?

– О кустах или о рюкзаках? – непроизвольно улыбнулся Ярик.

Настя едва не выронила свою ношу. Она впервые увидела, как сосед улыбнулся. И улыбка настолько делала его другим, что девушка зависла на мгновение и даже перестала дышать. Словно впервые его увидела. Сосед не был похож на гопника. Совсем не похож. Улыбка в один миг показала, что он смазливый донельзя красавчик с улыбкой дьяволенка и смешливыми синими глазами, голливудскими белыми зубами и милыми ямочками на щеках. У него хорошая фигура, красивые руки, он достаточно хорошо одет, но почему тогда она заметила это только сейчас?

– Так о чем не говорить-то? – тут же нахмурился Ярик, посчитав, что она не оценила шутку.

Настя резко протрезвела и получила мгновенный ответ. Очарование прошло. Снова колючий, недоверчивый взгляд, одна рука в кармане, другая крепко держит уже вовсю сопротивляющуюся собаку, капюшон балахона надвинут едва не на брови. Губы плотно сжаты. Пожалуй, улыбка и открытость миру правда сильно влияет на внешность человека. Как будто он на секунду показал ей другого себя, а потом снова оскалился и выпустил иглы, как еж.

– Обо всем, если тебе не трудно, – попросила Настя.

– Ладно, – пожал плечами Ярик, чувствуя себя дебилом, который никак не пустит Чипса в квартиру и сам не уйдет.

– Спасибо тебе, – выдохнула девушка. – Мне кажется, пора расходиться, пока твоя собака не перебудила всех соседей.

Чипс снова недовольно заскулил, мечтая встать на твердую почву, а не болтаться мешком в воздухе. Ярик кивнул и открыл свою дверь.

– Спокойной ночи, – Настя тоже открыла свою дверь, собираясь уйти.

– Спокойной ночи, – эхом отозвался Ярик, уходя в квартиру.

* * *

Эрик с интересом смотрел, как Аня опрокидывает в себя второй шот подряд. Она поморщилась, а потом широко распахнула глаза и уставилась на парня. Их лица были совсем близко, и он почувствовал запах водки и клубничного ликера.

– Два подряд не слишком для тебя? – спросил парень, обхватывая пальцами стопку. – Там все-таки водка.

– Водка? – удивилась девушка. – Я думала, водка мерзкая. А это вкусненькое. – Она повертела перед собой пустую стопку.

– Думала… стой, ты что, водку не пила никогда? – удивился Эрик.

Они с Настей еще лет в шестнадцать перепробовали все, что было в баре маман. А было там много всего.

– Ну, я вообще-то не пью, – заметила Аня, пригубив четвертый по счету мохито.

– Что-то не похоже, – фыркнул Эрик, залпом выпивая содержимое стопки. – А вообще, правда вкусно.

Аня ничего не ответила ему, поглощенная странным ощущением легкости во всем теле. Посмотрела на свои пальцы с короткими бледно-розовыми ногтями, и те вдруг показались ей какими-то чужими. Она недоверчиво стала сгибать и разгибать пальцы, удивляясь тому, какие они тонкие и длинные. Ей срочно нужно было поделиться с кем-то своим открытием.

– Смотри, какие у меня красивые руки.

Она протянула руки Эрику, который только хихикнул, внимательно глядя на пальцы Ани. Они действительно были красивыми. И изящными. Он мягко сжал их в своих ладонях и погладил большими пальцами. Аня завороженно смотрела на их руки, лежащие на столе.

– Твои, кстати, тоже ничего.

– Ничего? И только? – возмутился Эрик.

Если он чем-то и гордился в этой жизни, то своими руками. Еще в шесть лет кто-то сказал его матери, что у него пальцы музыканта. И в тот же год он впервые взял скрипку в руки. Настя частенько подшучивала над тем, что у него руки холеные, как у девчонки. Эрика это не обижало. Он бы смело мог назвать свои руки идеальными, если бы не шрам, пересекавший его левую ладонь. В восемь лет он так глубоко порезался, что повредил сухожилия и какое-то время не мог толком сгибать пальцы. К счастью, все обошлось, но к острым ножам он с тех пор не прикасался.

– Ну ладно, красивые.

Аня игриво прищурилась и пощекотала ладонь Эрика.

– Бесполезно. Я не боюсь щекотки, – фыркнул парень, сжимая ее пальцы чуть сильнее.

– Не ревнивый, значит?

– Нисколько, – дернул плечом Эрик.

Он действительно не мог вспомнить, чтобы хоть когда-то ревновал. Разве что его бесили все ухажеры сестры, что можно было бы списать на братскую ревность, но парень предпочитал думать, что все Настины парни – козлы. К тому же, они надолго не задерживались, так что и ревновать-то было не к кому.

– Эрик, – Аня чуть наклонилась к нему, обдавая его своим клубничным дыханием, – мне кажется, со мной что-то не так. У меня ноги какие-то странные, – пробормотала она, ерзая на стуле. – Мне кажется, они… я не знаю…

– Так, дай-ка подумать, – изобразил задумчивость Эрик. – Три с половиной мохито, плюс два шота… что бы это могло быть? Голова пустая, а ноги легкие-легкие?

Аня кивнула и застыла, напряженно ожидая ответа, а Эрик только весело улыбался, глядя в ее испуганные серые глаза.

– Кажется, кто-то напился, – сказал он наконец. – Самое время потанцевать.

– А мне домой не надо? – разволновалась девушка. – Вдруг я…

– Тш-ш-ш, никакого домой, – Эрик покачал головой. – Все путем. Просто больше не пей.

Он отпустил ее руки и допил оставшихся два шота так быстро, что Аня и моргнуть не успела.

– Ну что, пойдем?

– А я могу это допить? – Плюшка кивнула в сторону своего мохито.

– Думаю, вполне, – разрешил Эрик, подталкивая бокал в ее сторону.

Когда Аня обхватила губами трубочку, у парня екнуло в груди. Это зрелище оказалось внезапно возбуждающим. Эрик сам себе удивился, а потом нашел ответ в веренице бокалов и стопок, выстроившейся рядом с ними. Очевидно, напилась тут не только Аня.

– Пойдем разгонять алкоголь.

Эрик сжал ладонь Ани и потянул девушку за собой. Аня встала с опаской, боясь, что ноги ее подведут, но твердая рука Эрика тут же оказалась у нее на талии, поддерживая. Они вышли в середину танцпола, оказавшись в толпе. Играла медленная и лиричная песня, все танцевали парами. Аня вдруг поняла, что никогда не танцевала медленный танец. Да и вообще никакой.

Она никогда не ходила на школьные дискотеки, в клубы или бары. Она вообще впервые танцевала с парнем. Руки Эрика жгли сквозь тонкую ткань платья, а еще ее ужасно смущал его взгляд. Он смотрел прямо и открыто ей в глаза, и Ане казалось, что он может читать ее мысли.

Она не знала, куда деть руки и что делать, и огляделась в поисках подсказок. Она увидела Митю и Гулю, которые переминались с ноги на ногу, тесно прижимаясь друг к другу. Руки Гули лежали на плечах Мити, и она гладила пальцами его шею. Аня стала переживать, будет ли нормально, если она положит руки на плечи Эрику. Или лучше оставить их болтаться вдоль тела? Но это тоже было как-то тупо.

Наконец она решилась и осторожно, едва касаясь, положила руки Эрику на плечи. Его удивило то, какими легкими, почти невесомыми были прикосновения девушки. Он смотрел на нее и думал, что она вся какая-то воздушная и хрупкая. И беспощадно красивая.

Эрик еще никогда не испытывал ничего подобного, но ему до ужаса хотелось прижать Аню еще ближе к себе. Что он и сделал. Мягко притянул ее к себе так, что их тела соприкасались, и Эрик мог чувствовать ее дыхание на своей шее. Легкое и теплое, оно щекотало кожу, которая тут же покрылась мурашками.

Парень зациклился на этом ощущении, пытаясь понять, почему же ему так хорошо рядом с Аней. Он почти ее не знал, но его неумолимо тянуло к ней. Хотелось танцевать с ней еще и еще. Что он и сделал.

Одна песня сменяла другую, а они танцевали и танцевали. Аня забыла обо всех своих переживаниях. Она не понимала, как так получалось, но музыка пульсировала в такт ее собственному сердцебиению, а тело двигалось словно само по себе. Это было невероятно.

Плюшка забыла обо всем. О том, что уже поздно, что Ярик будет волноваться и точно вкатит ей по самое не хочу, что Юра уже давно исчез из поля ее зрения – ей вдруг стало наплевать. Все сжалось до рук Эрика на ее талии, до его взгляда, прикованного к ее лицу.

Почему-то она совсем не удивилась, когда он мягко прикоснулся пальцами к ее щеке. Наоборот, она чуть склонила голову вбок, позволяя им свободно соскользнуть на шею. Эрик ласкал ее кожу кончиками пальцев, не отрывая взгляда от нежного лица Ани. Его манили ее чуть приоткрытые губы и трепещущие ресницы. Он как завороженный смотрел на мурашки, которые проступали на тонкой коже девушки там, где он ее касался.

Он откинул назад прядь рыжих волос, а потом провел указательным пальцем по выпирающим косточкам острых ключиц. Аня сглотнула, чувствуя, что дышать становится трудно. Эти легкие касания взволновали ее до дрожи в коленях, но она не хотела, чтобы Эрик прекращал.

– Ты беспощадна, – шепнул парень свои мысли прямо в ее приоткрытые губы.

Он поцеловал ее легко, почти невесомо, одними губами. Сердце Плюшки ухнуло куда-то вниз, а потом она сжала плечи Эрика, подаваясь ему навстречу. Он пах клубникой, каким-то приятным парфюмом и чем-то еще. Аня не знала, что это, но от запаха у нее кружилась голова. Она растворялась в поцелуе, таком сладком и бесконечно долгом.

Губы Ани были именно такими, как и представлял себе Эрик, глядя, как она пьет свой чертов мохито. Мягкие и податливые, словно созданные для поцелуев.

Музыка сменилась на типичный клубняк, но Аня и Эрик не спешили покидать танцпол. Поцелуй, поначалу робкий и неуверенный, становился все более откровенным и глубоким. Ладони Эрика гладили спину Плюшки, а она, осмелев, обвила руками его шею.

Целоваться оказалось гораздо легче, чем она себе представляла. А может, Эрик оказался хорошим учителем. В любом случае, когда он отстранился, она почувствовала разочарование.

– Что-то не так? – хитро прищурился Эрик, проводя пальцем по ее влажным губам.

– Хочу еще, – шепнула Аня, прикусив его палец.

– Мы же собирались танцевать? – напомнил Эрик, разворачивая ее спиной к себе.

От ее взгляда у него внутри все сжалось в комок. Возбуждение рывками неслось по телу, прожигая вены изнутри.

– Мы танцуем, – Аня бесстыдно прижалась к нему, двигаясь под музыку.

Эрик провел руками по ее талии, остановившись на бедрах. Аня прижалась щекой к его плечу, позволяя рукам парня направлять ее. Эрик жадно смотрел на молочно-белую шею, чувствуя непреодолимое желание попробовать ее на вкус. От того, как бедра Ани терлись о его, срывало крышу, и он не смог сдержаться.

Он прижался губами к тонкой коже под ухом, слегка покусывая, оставляя легкий засос. А потом еще один. Аня накрыла его ладони своими, окончательно уплывая куда-то, дорогу куда знал только Эрик. Он чувствовал, как внутри все горит от желания, которое он уже не мог скрывать.

– Это неприлично, – пролепетала Аня, в какой-то момент вспомнив о том, что они в клубе не одни.

Эрик ничего не ответил, думая о том, что неприличным был его член, упиравшийся в штаны. Он не знал, заметила ли Аня, но ему все равно было не по себе.

– Я принесу еще выпить, ладно?

Аня кивнула и продолжила покачиваться под музыку с закрытыми глазами. Эрик с трудом заставил себя отвести взгляд от соблазнительно покачивающихся бедер девушки и пошел в туалет.

Спустя пару минут он стоял у раковины, снова и снова умываясь холодной водой, надеясь, что она приведет его в чувство. Такого с ним еще не было. Еще никого он не хотел так, как Аню, которая даже ничего не делала, чтобы завести его.

– Нечего было столько пить, – сказал он своему отражению, отрывая несколько бумажных полотенец и вытирая лицо.

Когда напряжение отпустило, он вышел из туалета и пошел к бару.

– Клубничный мохито и «Кровавую Мэри», – попросил он у бармена.

Пока тот смешивал коктейли, Эрик нашел глазами Аню. К его неудовольствию, она уже была не одна. Рядом с ней терся Витя-бармен, который работал с ними в рестике и, кажется, учился с Аней в одной школе. Эрику захотелось попросить его исчезнуть с поля его зрения, но потом он успокоился, понимая, что это идиотизм. Они просто танцевали.

Эрик нетерпеливо постукивал пальцами по барной стойке, ожидая, пока нерасторопный бармен приготовит коктейли. Он не сводил взгляда с Ани и Вити, раздражаясь все сильнее. Он отошел от силы на пару минут, а эти двое уже спелись. Руки Вити нагло прижимали девушку к себе, а та была совсем не против: извивалась, как змея, выгибаясь ему навстречу и встряхивая копной рыжих волос.

– «Кровавая Мэри», – бармен поставил бокал на стойку. – Мохито будет через минуту.

Эрик сделал несколько глотков, а потом снова посмотрел на танцпол и закашлялся от возмущения и шока. Аня и Витя бесстыдно сосались прямо у него на глазах. Парень так сжал бокал, что костяшки побелели. Зрелище было отвратительным, но он с каким-то мазохистским упорством не отрывал глаз от парочки, чувствуя, как внутри все горит от злости.

Эрик уже и не помнил, когда так бесился в последний раз. Обычно он отличался спокойствием и неконфликтностью, но сейчас до жути хотелось проломить Витиной головой стойку. А Аня… рыжая бестия! В тихом омуте, как оказалось, зажигали черти.

– Клубничный мохито.

Эрик без особого интереса посмотрел на коктейль. Снова вспомнились губы Ани, обхватывающие трубочку. В груди пекло от злости и досады.

– Спасибо, уже не надо.

– Ты же уже оплатил, – напомнил бармен.

– Плевать, – отмахнулся Эрик.

Он заглянул в стакан, решив, что допьет коктейль и поедет домой, а когда снова посмотрел на танцпол, увидел, что Аня пытается вывернуться из рук Вити. Наконец ей это удалось, и она шлепнула парня по рукам, явно что-то ему высказывая. Эрик неосознанно двинулся в их сторону, сам не понимая, что собирается сделать.

– Ты больной?! – возмущалась девушка, собираясь уйти.

– Анька, стой!

Витя поймал ее за руку, удерживая на месте. Аня попыталась вырвать ее, но Витя сжимал ее запястье так крепко, что стало больно.

– Да подожди ты. Я… – Витя запнулся.

Аня была красная от злости. Она заметила, что Гуля и Ника смотрят на них и о чем-то переговариваются, а чуть в стороне находятся другие бывшие одноклассники, которых явно заинтересовала сцена. Ане хотелось дать Вите хорошего пинка, но останавливало только то, что она не слишком твердо стояла на ногах и боялась упасть.

– Убери руку.

Аня оглянулась и увидела Эрика, который стоял прямо за ее спиной. В его взгляде было что-то пугающее, отчего она почти протрезвела, а внутри у нее все сжалось в комок. На Витю же это не произвело никакого впечатления.

– Иди куда шел.

Эрик ничего не ответил, только быстрым резким движением выплеснул остатки коктейля Вите прямо в лицо. От неожиданности лопоухий отшатнулся и отпустил Аню. Эрик сразу же обхватил ее за талию, не дав упасть в который раз за этот вечер.

– Ты че, охренел?! – заорал Витя, размазывая по лицу томатный сок.

– Аналогичный вопрос, – процедил Эрик, толкая Аню себе за спину.

Плюшка совсем растерялась, не понимая, что происходит. Витя начал орать на Эрика, Эрик, к ее изумлению, стал орать в ответ. Вокруг них стали собираться люди, а потом откуда-то вынырнул Митя и, вклинившись между парнями, стал успокаивать Витю. Все кричали, Витя пытался наброситься на Эрика, но его оттаскивали, а Аня съежилась за спиной музыканта, зачем-то цепляясь пальцами за его рубашку.

– Домой пошли.

Эрик взял ее за руку и повел к выходу. На языке вертелись тысяча и одна колкость, озвучить которые он не мог. Ему было нечего предъявить Ане. Они пили, потом танцевали, а затем целовались – стандартная клубная история с возможностью продолжения. Правда, он не рассчитывал, что продолжать будут без него, но и такое бывало. В конце концов, Аня ему ничего не должна.

Но почему же тогда паскудное жжение в груди никак не унималось?

Даже когда они вышли на улицу, легче не стало. Ночной холод пробирался под плащ, но не мог остудить Эрика. Парень глубоко вдохнул свежий воздух, но в голове все равно был какой-то туман. Он был ужасно пьян и жутко зол.

– Эрик, я не успеваю, – пожаловалась Аня, с трудом переставляя ноги.

Парень резко остановился и повернулся к ней. Аня не успела затормозить и врезалась в него, уткнувшись лицом ему в шею. Ее шатало, и она вцепилась пальцами в лацканы его плаща, ища опоры.

– Меня не было пять минут, – все-таки не удержался от едкости Эрик.

– Ничего, я не злюсь, – заверила его Аня, похлопав по плечу.

– Чего? Ты не злишься? – возмутился Эрик, сжимая ее плечи. – А с чего бы тебе злиться?

– Ну, ты ушел, бросил меня, а этот присосался ко мне, как клещ, – пожаловалась девушка. – Он слюнявый, как Чипс. Фу.

Эрик моргнул, не зная, что и сказать.

– Короче, ты подлец, Эрик, – заявила Плюшка. – Из-за тебя мерзкий Витя облизал мне все лицо.

Она так смешно поморщилась, что Эрик не смог сдержать смешок. Аня потерла рукой губы, откинула волосы назад, и парню в глаза бросился сочный засос на ее шее. И еще один. Да вообще, вся правая часть ее шеи была одним огромным засосом.

Ему стало стыдно. Он вдруг понял, что не может больше злиться на Витю. Перед Аней было невозможно устоять. А она, казалось, этого даже не понимала.

– К слову о клещах… – Парень провел пальцем по ее шее.

Аня вскинула глаза и встретилась с Эриком взглядами. От его прикосновения ее прошибло так, словно она пальцы сунула в розетку. Она застыла, почти не дыша, чувствуя, как по телу бежит ток. Эрик чувствовал то же самое.

Ему вдруг подумалось, что неплохо было бы добавить симметрии.

* * *

Закрыв за собой дверь, Настя скинула туфли и прямо в верхней одежде побежала на кухню. Включив свет, она открыла тот рюкзак, что был полегче, и вывернула его содержимое на стол. Объемная папка с документами и черный пакет, плотно перемотанный скотчем. Настя взяла пакет в руки, сразу же понимая, что в нем деньги. Много денег. Гораздо больше, чем мать оставила им с Эриком на жизнь.

Настя плюхнулась на жалобно скрипнувший косой стул и едва ли не с головой заглянула в пустой рюкзак. На дне белела записка. Настя истерично хихикнула, подумав, что все это похоже на какой-то дебильный квест.

Очень опасный квест, если учитывать, кто был их соперником.

На бумажке было имя, адрес, дата и время. Настя порылась в рюкзаке, но там больше ничего не нашлось. Тогда она сложила все обратно, предусмотрительно спрятав записку во внутренний кармашек, и открыла второй рюкзак.

Черный пакет с деньгами, две папки с документами и еще одна записка.

«Синюю папку оставьте себе, белую отдайте с деньгами». А потом имя, адрес, дата и время.

– Очаровательно, мам.

Настя зарылась руками в волосы, понимая, что вот-вот разрыдается. Сначала высылает их из города, потом засылает к ним «курьера», а теперь делает из них посыльных. Мало того, что они живут, как на пороховой бочке, вздрагивая от каждого шороха на лестничной клетке, так еще и это. Хранить дома документы, которые, очевидно, слишком ценные, чтобы мать могла держать их при себе, и семизначные суммы.

Настя не знала, сколько она просидела, тупо глядя прямо перед собой, но потом вдруг подорвалась и стала метаться по квартире, думая, куда сунуть чертову папку. Как припрятать рюкзаки. А что будет, если в квартиру кто-то влезет? А если ОН узнает, что они здесь? Бесконечные «а что» и «а если».

А вдруг сосед кому-то расскажет, что видел?

Эта мысль пригвоздила ее. Настя уже почти решилась пойти к нему и сказать, чтобы не смел никому ничего говорить, но потом остановилась. Это слишком подозрительно. Тем более он пообещал.

– Обещания – ничто, – напомнила она сама себе.

Мама всегда так говорила. И, к несчастью, она редко ошибалась. Эта мысль так разозлила Настю, что она пнула диван, пытаясь дать эмоциям хоть какой-то выход, и больно ударилась мизинцем.

Боль отрезвила. Девушка вытащила телефон и зашла в почту.

«Посылку доставили. Все ок».

Она перечитывала это скупое сообщение, желая стереть его и начать сыпать вопросами. Написать, что ей страшно, что она устала. Что она не хочет участвовать во всем этом. Что она хочет домой.

Но она знала, что нельзя. Что писать надо как можно проще и обезличеннее. Настя нажала «отправить».

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, мам.

Она отложила телефон, а потом подскочила, едва не словив инфаркт.

В дверь позвонили.

Загрузка...