Все утро мы с Нольвен провели в бабушкиной библиотеке. Сама Мера в это время пила кофе, дымила трубкой и ехидно комментировала наши жалкие попытки рассчитать заклятье для смены окраса у цветущих растений.
– Может, мы напишем алворигу Солсу, что это редкое фамильное заклятье? – мрачно спросила я и помассировала шею. – Уже десятая ромашка лепестки отбросила!
– А что вы будете делать, когда вновь попадете в казематы? – с нескрываемым интересом спросила Меровиг.
– Мы туда не попадем! – возмутилась Нольвен.
– Да вы вроде и в этот раз не собирались, – бабушка флегматично пожала плечами, – но ведь попали.
– Так-то да, – вздохнули мы с лисонькой в унисон.
– Попробуйте перестать считать и начните думать, – посоветовала Мера и встала, – мы с алворигом Нортренором идем на прогулку, к морю. У вас два часа на все.
– А что потом? – настороженно спросила я.
– А потом у вас собеседование с ректором Сагертской Военной Академии. Я не предупреждала?
– Нет, – обиженно произнесла я.
– Ну, значит, предупредила. – Мера пожала плечами и встала. – Давайте, девочки, думайте, прежде чем за таблицы хвататься.
Дверь библиотеки захлопнулась, и в этот же момент Лилей высунулся из своего горшка. Удивительно, но цветок мог полностью зарыться в землю. Хотя, возможно, ему это удавалось из-за священного трепета перед бабушкой? Мера этим утром долго и вдумчиво беседовала с Лилеем и, как мне кажется, обрисовала ему его яркое, но недолгое будущее, если он применит к нам свой яд.
– Почему мне кажется, что ей известно заклятье, которое нам нужно? – мрачно спросила Нольвен и положила голову на скрещенные руки.
– Кажется? Да я в этом уверена! Бабушка и ее экстремальное обучение. – Вздохнув, я встала из-за стола и повела плечами. – Может, по чаю?
– Ага, по чаю, – буркнула моя лисонька и подтащила к себе ворох таблиц с классификацией всех общеизвестных заклятий. – Скажи еще – с печеньем.
– Можно и с печеньем, – я пожала плечами, – почему нет?
Нольвен укоризненно посмотрела на меня и наставительно произнесла:
– Потому что под чаек с вкусняшкой время летит втрое быстрей. Оглянуться не успеешь, а уже пора на ковер к ректору Аделмеру. Чай – это магия, пожирающая время.
– Но ведь оттого, что мы бессмысленно пялимся в таблицы, ничего не меняется. Лилей, у тебя есть идеи?
Цветок забавно напыжился, а после изобразил тяжкий вздох. Ясно, идей нет ни у кого. Хотя…
– Знаешь, – я села обратно за стол, – стоит набросать письмо алворигу Солсу.
– С надеждой на ухудшение его зрительного нерва? – с интересом спросила Нольвен.
– Нет, – я улыбнулась, – с чистосердечным признанием.
Моя лисонька вновь отложила таблицы и подперла подбородок кулаком:
– М-м-м, что-то вроде: мы, такие-то такие-то, в такой-то день совершили хищение…
– Не-а, – я улыбнулась. – Мы, такие-то такие-то, честно признаемся в том, что не знаем заклятья, способного надежно перекрасить цветущие растения. Напишем, что сделали все вручную, при помощи пищевой краски, а после зафиксировали все косметическим щитом.
Несколько секунд Нольвен молчала, после чего выдохнула:
– И я готова поспорить, что Мера именно это и имела в виду. Пиши, Мэль. У тебя почерк лучше.
Набросав послание, мы с лисонькой запечатали его и положили в почтовый ящик. После обеда оно отправится к адресату.
– Теперь чай. – Нольвен потерла ладони друг об друга.
– Погоди, – я вскинула руку, – дяде напиши.
– Пф, я все сделала, пока кто-то плескался в ванне, – фыркнула лисонька. – Так что – чай.
И воистину, моя бесценная подруга была права: мы не успели толком насладиться вкусом нежнейшего зефира, как домой вернулась Мера.
– Видела письмо в ящике, – с ходу произнесла бабушка. – Ну что, включили разум или выключили инстинкт самосохранения?
– Чего? – оторопела Нольвен.
– Я говорю, додумались до решения проблемы или отказались разглашать семейные тайны?
– Мы написали, что красили цветок вручную, – улыбнулась я. – Чай будешь?
– Какой чай, – отмахнулась бабушка. – Плат уже ждет: пора на собеседование.
– А почему в такую рань? – спросила я и жестом отправила чашки в раковину, а зефир в коробку и на полку.
– Чтобы вы успели заполнить все документы и получить форму. И заселиться. Поторопитесь – будете жить в одной комнате.
– Поторопимся! – хором произнесли мы с лисонькой и рванули наверх – собираться.
Впрочем, одежда – все те же брючные костюмы – была приготовлена еще с утра. Так что нам оставалось только быстро-быстро переодеться и вперед, на ковер к Риордану Аделмеру.
– Не знаешь, что нас ждет? – опасливо спросила Нольвен. – Просто, знаешь, твоя бабушка потрясающая. Но они с ректором родственники… Что, если они похожи?
– У Аделмеров сильная кровь, – рассеянно отозвалась я. – Они все на одно лицо.
– Лицо… Что лицо, если я про характер, – проворчала Нольвен.
На мгновение я впечатлилась, но тут же вспомнила, что ректор – это административная должность. А значит, чтобы меньше контактировать с дальним родственником, нужно просто не нарушать правил. Ну или не попадаться.
– Все, я готова. – Нольвен повернулась ко мне. – А ты?
– И я. Надо выпросить у бабушки ее чудо-гребни. Ну что, ты готова стать одной из лучших студенток военки?
Нольвен скептически на меня посмотрела:
– Я готова плестись в хвосте. Где мы, а где боевка, если говорить о профильном обучении.
– Это да, – согласилась я. – Но мы-то станем частью высшей ступени. Там, кажется, профильное становится дополнительным. Вначале боевых магов учат, собственно, боевой магии, а потом дообучают остальным дисциплинам.
– Профильное остается профильным, – закатила глаза Нольвен. – Просто зачеты сдавать не надо – там уже идет индивидуальное оттачивание навыков и большая часть студентов имеет собственных тренеров.
Я пожала плечами и вышла из комнаты. Конечно, я не рассчитываю стать лучшей. Да у меня и нет такой цели. Мне нужно получить место в группе полевых целителей. И пройти распределение на практику в доме исцеления. В хоть каком-нибудь доме исцеления… На столичный я не рассчитываю: там все места записаны за студентами Высшей Академии Целительства.
***
Всю дорогу Мера загадочно улыбалась. Это, если честно, немного напрягало. Не то чтобы у бабушки не бывало хорошего настроения, нет. Просто обычно оно чем-то обусловлено.
– Чую подвох, – шепнула я Нольвен.
Моя лисонька нервно покосилась на лучащуюся довольством Меру и нервно ответила:
– Сплюнь. И по дереву постучи.
– Подлетаем, – промурлыкала Мера и предвкушающе потерла ладони. – Как вы помните, девоньки, платы по территории Академий не летают. Сейчас получите гостевые пропуски и вперед, на собеседование.
Последнее слово бабушка произнесла с такой глубокой интонацией, что мне подурнело.
«Это просто еще одна Академия, – строго выговорила я себе. – Ничего такого, с чем бы я не сталкивалась раньше. В конце концов, у нас тоже был дуэлинг».
Мы выгрузились из плата, получили у дежурного одноразовые пропуски на учебную территорию и на развилке уверенно свернули на черную дорожку. Кто-то умный однажды решил выделить направления к разным Академиям разными цветами. Целителям достался белый, стихийникам красный, а боевым магам – черный. Из-за этого в народе даже появилась поговорка «Пойти по черной дорожке». Хотя лично я считаю, что больше всего с цветом не повезло нам, целителям. Хорошо еще, что мы с Нольвен ни разу не попались на нарушении правил. Но другие ребята рассказывали, как муторно отмывать и очищать белоснежные камни.
– Сагертская Военная Академия, – заговорила вдруг бабушка, – делится на две ступени. Низшую – с первого по пятый курс, и высшую – шестой и седьмой курсы. После низшей ступени боевой маг получает медную бляху и может идти на все четыре стороны. И только пройдя высшую ступень обучения студент получает диплом. Собственно, я это говорю к тому, чтобы вы не удивлялись отсутствию второго здания. И второго названия. Сагертская Военная Академия неделима, просто часть учеников уходит после пятого курса.
– А кто уходит? – заинтересовалась я.
– Те, кто не могут обучаться дальше. Есть те, кого просто не берут, есть те, кто не тянет, – бабушка пожала плечами, – все-таки Военная Академия – это не только разухабистый дуэлинг. Вот, к слову, в турнире Академий имеют право принимать участие только студенты шестого и седьмого курсов. А у вас, у целителей, могут принять участие все, кто прошел отборочные.
– А у стихийников? – спросила Нольвен.
– Да кто ж их знает? Они все с головой не в ладах, – фыркнула Мера. – Может, жребий тянут, может ждут божественного знамения.
Черная дорожка привела нас к такому же черному и массивному зданию.
– Административно-учебный корпус, – с гордостью произнесла бабушка.
– Квадратный, – задумчиво произнесла Нольвен.
– Прямо скажем, воображение не поражает, – согласилась я.
– Здесь не в чести иллюзии, – хмыкнула Мера и кивнула на распахнутые двери, – добро пожаловать, девоньки.
Мы вошли в просторный холл и тут же наткнулись на странное сооружение – прямо от дверей шло ограждение, не дававшее нам свернуть ни в одну из сторон, а впереди нас ожидала… Раскрашенная черно-белым палка? Как на заставе где-нибудь на окраине Сагерта.
– Жетоны, – мрачно произнес высокий парень в серой робе.
Мы с Нольвен, внезапно оробев, протянули выданные пропуска.
– Проходите, третий этаж, налево, дверь с подпалинами. Номера нет, – так же мрачно произнес он, изучив наши жетоны.
– Кто это? – шепотом спросила я.
– Штрафник. – Мера рассеянно почесала кончик носа. – И когда подпалины появились? Вчера ж не было.
Хорошо, что бабушка ориентировалась в этих уныло-одинаковых коридорах. Потому что я уже начала сомневаться, что найду дорогу обратно.
– И правда подпалины. – Бабушка присела на корточки, колупнула сажу и растерла ее между пальцев. – А! Обсуждали бюджет, и Лефлет слегка психанула. Ну да, алхимикам постоянно урезают содержание.
С этими словами Мера постучала в дверь и одновременно открыла ее, не дожидаясь ответа.
– Ректор Аделмер, – она улыбнулась, – а вот и мои птенчики.
Шагнув следом за бабушкой, я чуть не запнулась о загнутый край ковра. Нольвен вовремя успела меня подхватить и не дать упасть.
Кабинет ректора Аделмера тоже не поражал воображение – все строго, функционально и без каких-либо украшений. Многочисленные полки, едва ли не прогибающиеся под весом бумаг и всевозможных шкатулок, массивный стол, до половины заваленный папками, и три простых стула. Очевидно, для нас.
– Присаживайтесь. – Ректор кивнул на стулья. – Изучив ваши документы, я счел возможным пойти навстречу вашему желанию обучаться у нас. Из вас могут получиться достойные дипломированные специалисты. Но есть несколько нюансов.
Он сделал паузу, выхватил из воздуха массивную красно-коричневую трубку и принялся набивать ее табаком. Через пару минут по кабинету поплыл насыщенный шоколадно-грушевый аромат.
– Моя слабость, – тонко усмехнулся ректор и сверкнул синими, как у нас с Мерой, глазами. – Вы должны будете дать клятву о неразглашении наших методов обучения. Ее дают все студенты, начиная с первого курса.
Мы с Нольвен ошеломленно переглянулись, и я решилась задать вопрос:
– Но для чего это?
– Боевая магия не игрушки. – Ректор Аделмер присел на свободный край своего стола. – Не хватало еще, чтобы наши ученики принялись брать своих учеников. После основного обучения – пожалуйста, это даже приветствуется. Но вместо – ни за что. На Севере достаточно проблем, чтобы еще и переполнить наши земли боевиками-недоучками.
Пыхнув трубкой, он задумчиво добавил:
– У нас особые правила обучения. И особое отношение к студентам.
Глядя на ректора, я видела в нем черты Меры. И что-то мне подсказывало, что схожи они не только чертами лица.
«Кровь не водица», – отстраненно подумала я и поежилась. Кажется, скучно здесь не будет…
– У меня не так много времени, – ректор положил трубку на подставку, – поэтому младшей ступени военной академии я внимания практически не уделяю. Административные обязанности, будь они неладны. Но зато все свои силы я направляю на высшую ступень. Понимаю, многие путаются, ведь другие академии высшим курсам выстроили отдельные здания и дали пафосные названия. Не вижу в этом смысла. Роза пахнет розой, да.
Он вновь взял трубку, выбил ее и растворил в воздухе.
– С навозом та же история, – кивнула Меровиг. – Что ж, девочки, скоро увидимся. Подписывайте бумаги, давайте клятвы и идите устраивайтесь. Я пока соберу вам вещи и к вечеру пришлю сундуки. Ближайшие три недели вы не сможете покинуть территорию Сагертской Военной Академии.
– Да-да, – покивал ректор, и к нам подлетело по стопке бумаги.
Мы с лисонькой переглянулись и под насмешливым взглядом ректора принялись внимательно читать то, что предстояло подписать. Никакого подвоха мы не обнаружили, но зато заслужили похвалу:
– Далеко не все мои студенты читают то, что я даю им на подпись. Впрочем, после второго-третьего промаха это проходит. Никому не нравится трудиться при кухне или в парке.
Ректор подманил к себе бумаги, вытащил из каждой стопки по листку и, оставив на плотной бумаге свой росчерк, протянул их нам обратно.
– С этим к коменданту общежития. Обратите внимание, на обратной стороне схема этажа, так что не заблудитесь. Вы получите по запечатанному чемодану с чарами внутреннего расширения. В нем будет все необходимое. Остальное пришлет Мера. Доброго дня.
Подхватившись со стульев, мы скомканно попрощались и были уже у дверей, когда ректор спохватился:
– Ах да, вы имеете право принять участие в отборочных испытаниях. Турнир начнется через несколько недель, а наша команда до сих пор не укомплектована.
– Почему? – заинтересовалась я.
– Последние шестьдесят лет турнирный кубок забирает Высшая Академия Целительства, – с отвращением произнес ректор Аделмер. – Так что, с одной стороны, стать частью турнирной команды весьма почетно, а с другой стороны, никто не хочет позориться.
– Разве проиграть сильнейшему – позор? – прищурилась я. – Ведь турнирный кубок получает тот, кто лучше подготовлен. Три круга заданий и…
– Вот и примите участие в отборочных испытаниях. – Ректор щелкнул пальцами, и в его руке появилась дымящаяся трубка. – Вы же должны были стать частью команды, верно? Лучшие выпускники обязаны принимать участие в турнире, если он выпадает на их первый год обучения.
Он пыхнул трубочкой, а мне на мгновение подурнело. Стевен. Стевен будет принимать участие в турнире. Стевен получит кубок, и маленькая копия крылатой чаши будет принадлежать ему.
«Да ни за что!»
– Вы думаете, что я смогу что-то изменить? – с интересом спросила я.
– Мне интересно посмотреть, на что способна внучка Меровиг, – пожал плечами ректор. – А проиграть турнир я не боюсь – это уже привычно для Военной Академии. Круг дуэлей – мы первые по очкам, но все прочее…
Он развел руками и замолчал.
– Мы не будем обещать, что примем участие в отборочных испытаниях, – осторожно произнесла Нольвен. – Но клятвенно обещаем, что очень крепко над этим подумаем.
Ректор Аделмер пыхнул трубкой и ухмыльнулся сквозь клубы ароматного дыма:
– Подумайте, подумайте. Я вам, как ректор этой Академии, настоятельно рекомендую принять правильное решение.
– Это угроза? – оторопела я, узнав тон бабушки. Примерно таким тоном она задавала нам вопросы, на которые мог быть только один верный ответ.
– Это рекомендация, – ласково улыбнулся ректор, – а теперь идите и займитесь делами.
Выйдя из кабинета, мы с Нольвен синхронно вздохнули. Что-то мне подсказывало, что выбора нам не оставили. Вопрос только в том, как две целительницы могут помочь полностью боевой команде?
– Мэль, – позвала меня Нольвен и протянула маленький фиал с зельем. – Пора пить гадость.
Мы слишком часто использовали заклятье истинного спокойствия, и теперь, чтобы не захлебнуться эмоциями и чувствами, приходилось пить особое зелье. Моя лисонька сварила его сегодня утром, практически на коленке. А ночью… Ночью нас ждет откат. Кошмары, головная боль, сухость во рту и, периодами, потеря ориентации в пространстве.
«И вот стоило оно того?» – мрачно размышляла я, пока мы, ориентируясь по крошечной карте, шли к складу. Или как оно тут называется?
– Перерыв пять минут, – со вздохом прочитала Нольвен, когда мы уперлись в закрытые двери.
– Будем ждать. Ничего другого нам не остается.
Я подошла к окну и оперлась бедром на узкий подоконник. Будь он пошире, можно было бы присесть.
– Мэль, – окликнула меня лисонька, – а ты…
– Моль? – раздался чей-то манерный и неприятный голос. – Кто бы мог подумать, что кто-то назовет своего ребенка так.
Мы с Нольвен резко повернулись и увидели высокую, стервозно-красивую девицу в форме Военной Академии.
– Блеклые глаза, блеклая кожа и черные волосы, – тут же ощетинилась моя лисонька. – Никак у рода Вайрин еще одна девица. Шестая, если я не ошибаюсь. Кто бы мог подумать, что кто-то будет плодить бесприданниц. В наше-то время, когда наложить печать на свою утробу может любая колдунья.
– Да, я из рода Вайрин, – хищно усмехнулась девица и сверкнула глазами, – рода, который славится своими боевыми магами.
– Теперь перестанет, – хмыкнула Нольвен. – Шестеро девчонок – и только одна в Военной Академии. За мужем пришла?
– Ах ты…
– Приятно видеть новые лица. – По коридору к нам стремительно приближался высокий и ужасно худой мужчина. – Ильяна, сразу говорю: нет, ты не можешь поменять комнату. За все годы учебы ты сменила семь соседок. У всего есть предел! У моего терпения – тоже. Если твоя соседка опять подаст на тебя жалобу – будешь жить в городе. А ты знаешь, что это значит.
Квэнти Вайрин поджала губы, гневно фыркнула и, круто развернувшись, удалилась.
– А вы, значит, новенькие? Ага-ага, – он взял наши листочки, – ага. Хорошо, сейчас все выдам. И вот еще что: совсем свободная комната только одна, но там есть некоторые, мгм, недостатки. Вы можете поселиться в соседних или…
– Мы смиримся с недостатками, – поспешно сказала я.
– Да? – скептически посмотрел на нас комендант. – Хорошо. Тогда ваша комната сто четыре, на третьем этаже. Выйдете из административно-учебного корпуса, повернете налево, потом направо, отсчитаете три левых ответвления и… Я вижу, как стекленеют ваши глаза, девочки.
Мы с Нольвен виновато потупились.
– Ладно, – комендант махнул рукой. – Создам вам путеводный шарик. Но чтобы за первую неделю выучили, где что находится! Если встречу вас – проверю.
Через несколько минут мы почти бежали за путеводным шариком: комендант предупредил, что у него плохо получается это заклятье и оно может развеяться.
Но до здания общежития мы добежать успели.
– Оно одно? – удивилась Нольвен.
– Одно. – Я медленно осмотрелась. – Странно.
Мы подошли к массивным дверям, подле которых стояло несколько девиц.
– Оранжерейные цветочки и не знали, что в Военной Академии есть женский этаж, но нет женского общежития, – ехидно пропела одна из студенток.
– Если мы – оранжерейные цветочки, – я прищурилась, – то вы – полевые колючки?
– Сорная трава, – хмыкнула Нольвен и опустила свой чемодан на землю. – Для боевых магов слишком самоуничижительно.
– Языкастые, – усмехнулась заводила и зажгла в руках огненный шар. – Будет интересно поиграть.
Прямой стычки я не опасалась: среди листов, которые мы прочли и подписали, были и правила Военной Академии. Правил этих, к слову, было немного. Но они ясно и недвусмысленно запрещали студентам калечить друг друга где-либо на территории трех Академий. Единственное исключение – дуэльные площадки.
Нольвен насмешливо фыркнула и погрозила студентке пальцем:
– Тц-тц-тц, дорогая. Ты же не хочешь влететь на штрафные работы? Первое проклятье с тебя, а дальше…
Рука моей лисоньки на мгновение окуталась черной дымкой.
– А дальше посмотрим. За тобой пять лет отвязных тренировок, а за мной общая подлость характера.
– Тальвин Блант, – девица погасила огонь, – шестой курс Военной Академии.
– Маэлин Конлет, шестой курс Военной Академии, – в тон ей отозвалась я.
– Нольвен Лавант, – с усмешкой произнесла моя лисонька. – И вот странно – тоже шестой курс Военной Академии.
– Сандра Лерсан, – неохотно представилась невысокая светленькая девчонка, стоявшая за спиной Тальвин. – Шестой курс, специалитет – военный лекарь.
– Ирисса Легран, – так же мрачно буркнула третья, темноволосая и темноглазая девушка. – Седьмой курс, специалитет – боевая алхимия.
– И к чему этот теплый прием? – спросила я, видя, что нападать никто не собирается.
– Слухи ходят, – туманно ответила Тальвин. – Что в военку пришла родственница самого ректора и теперь ее будут целовать во все подобающие и неподобающие места. И что для нее уже подготовлено место в турнирной команде.
– Моя бабушка в девичестве Аделмер, – серьезно сказала я. – Вот только я – первая в списках лучших выпускников Сагертской Академии Исцеления.
– А я – четвертая, – так же серьезно ответила Нольвен. – Ректора Аделмера мы сегодня увидели впервые, но он не похож на того, кто будет подсуживать своему родственнику.
– И да, я собираюсь принять участие в отборочных испытаниях, – я посмотрела в серые глаза Тальвин, – потому что для меня не будет большей радости, чем встретиться в дуэльном круге с лучшим выпускником Сагертской Академии Исцеления.
– Ты сказала, что ты – первая в списке, – тут же прищурилась Тальвин.
– А мы не так близки, чтобы я изливала тебе душу, стоя на пороге общежития с тяжелым чемоданом в руках и…
– У тебя грудь шевелится, – оторопело произнесла Сандра. – Ты пронесла на территорию животное?! Это карается исключением.
– Это цветок, – успокоила я ее. – Они разрешены к содержанию в общежитии.
Непоседливый Лилей, который только чудом сдержал свое любопытство во время разговора с ректором, высунул цветок и несколько жгутиков. И все три наши новые знакомые с визгом отпрянули назад:
– Это ложный лилейник!
– В анкете мы написали «герань», – задумчиво произнесла моя лисонька. – Быть может, мы слегка плохо образованны?
Подмигнув, Нольвен подхватила чемодан и пошла вперед. Я, коротко попрощавшись, последовала за ней.
– Не так и плохо, – сказала я, когда мы, следуя за указателем, поднялись на третий этаж. – Я ожидала худшего.
– Оно будет, – утешила меня Нольвен. – Раз кто-то распускает слухи, то нас будут пробовать на зубок. Просто позже и умней. Это ведь даже не боевички, а такие же целительницы, как и мы с тобой.
– Ну-у, я бы так не сказала. Огненный шар – это огненный шар, – с сомнением протянула я.
– Ты тоже можешь его скастовать, – напомнила мне Нольвен.
– Да, – согласилась я. – Только он на ладони не держится, а улетает. И предугадать траекторию его полета не может даже твой дядя.
– И он, между прочим, называет это твоим тактическим козырем, ведь в тебя шар не летит, – хихикнула моя лисонька.
Коридор третьего, женского этажа был выкрашен в самый жизнерадостный цвет – серый. Серые стены, пол и потолок. Да, на эту краску лучше всего укладываются осветительные заклятья, но… Хоть бы какую-нибудь иллюзию бросили! Ну мрак же, как тут жить?
– Комната сто четыре, – прочитала Нольвен, когда мы дошли до конца коридора. – На что ставишь? Я за протекающий потолок и разбитые окна.
– Я ставлю на испорченные стены и пол, потому что выше не крыша, а еще один жилой этаж, – отозвалась я.
– Точно, – скривилась Нольвен. – Ну что, посмотрим, где нам предстоит жить ближайшие два года?
Толкнув дверь, мы вошли и, осмотревшись, ошеломленно замерли.
– Так, – нахмурилась моя лисонька, – и в чем подвох?
Я недоуменно пожала плечами и прошла чуть вперед. Попрыгала, колупнула ногтем гладкую свежеокрашенную стену и задумчиво произнесла:
– Пока не знаю, но уверена: подвох есть, и он должен быть гигантских размеров.
Я была уверена в своих словах, потому что комната объективно была великолепна. Большое окно с узкой дверкой, ведущей на маленький балкон, две постели, вокруг которых переливалось марево защитного полога, два маленьких стола и один огромный общий шкаф. И гроздь осветительных шаров, прилипшая к потолку.
– Может, еще попрыгать? – с сомнением спросила Нольвен. – Почему-то же здесь никто не живет!
Лилей соскользнул на пол, и мы попрыгали втроем – ничего не изменилось. Теплый деревянный пол даже не скрипнул.
– Ничего не понимаю, – вздохнула моя лисонька.
А Лилей, пошуршав по полу, грозно распушился и застрекотал.
– Отец-Хаос, чем конкретно ты издаешь эти жуткие звуки? – спросила у него ошарашенная Нольвен и подошла к сердитому цветку. – Ну, следы на полу. От обуви. Чего ты так разбушевался? Здесь никто не живет, вот пол и не помыт.
Цветок, сердито стрекотнув, вскочил на подоконник. Я, заинтересовавшись, подошла к следам и задумчиво произнесла:
– А ведь это не женский отпечаток. Обувь у всех, конечно, казенная, но размер…
Нольвен поставила свою ногу рядом с отпечатком и согласно кивнула:
– Да, такая лапища не у каждого парня бывает, а про девушек и думать смешно.
Мы начали искать, откуда ведут эти следы. И ожидаемо нашли еще несколько.
– Кто-то прошел от балкона к двери. – Я прищурилась и, осознав весь размах подвоха, коротко ругнулась.
– А подруге объяснить? – Нольвен переводила удивленный взгляд с меня на Лилея. – Что вам не так-то? Ну шорохался по комнате какой-то парень, и что?
– Женский этаж закрыт от посещения парнями, – напомнила я. – Балкон, грязные следы и…
Тут я подошла к окну, выглянула и продолжила:
– И мощный разросшийся плющ. Смекаешь?
– Ажуре-еть, – выдохнула Нольвен. – Это же подстава подстав!
– Недаром тут никто не хотел жить. – Я сердито шлепнула ладонью по подоконнику. – Через эту комнату проходит дорога счастья и любви.
– И мы теперь стоим на пути боевых магов, жаждущих общения со своими не менее боевыми подругами, – поджала губы моя лисонька. – Что делать будем? Вернемся к коменданту и располземся по разным комнатам?
Проведя пальцем по губам, я медленно покачала головой:
– Расходиться по разным комнатам не вариант. Попробуем бороться. Лилей, что думаешь?
Лилей распушился и угрожающе стрекотнул.
– Мне кажется, он за то, чтобы остаться в этой комнате, – улыбнулась я.
Нольвен чуть подвинула цветок и присела на подоконник.
– С одной стороны, боевые маги, которые жаждут любви и ласки, – медленно произнесла она. – С другой стороны, разойтись мы не можем: у нас Лилей. И заложить этих… мх-х, страстолюбцев мы не можем – станем изгоями.
– Но и штурмовать балкон они не смогут, – в тон ей сказала я. – Это будет слишком заметно. А значит, в ход пойдут каверзные проклятья, щиты и колдовские отмычки. Так что, зря мы пять лет платья протирали за партами?
Нольвен прищурилась:
– В бою от нас с тобой толку мало. Особенно в настоящем сражении, где все дерутся со всеми и ничего толком не понятно. Да и дуэли не наш конек.
– Но при этом, чтобы лечить каверзные проклятья и убирать последствия неправильно наложенных заклятий, – подхватила я, – все это нужно знать в совершенстве. И, к слову, от тех, кто здесь учится, тоже мало толку в настоящем сражении. Они, конечно, боевые маги, но опыта у них нет и войну они видели только на картинках. По счастью, к Серым Скалам взяли только взрослых магов.
– Что ж, – Нольвен спрыгнула с подоконника, – надеюсь, твоя бабушка вновь знает все наперед и положит нам шторы. Приступим!
Руки моей лисоньки окутались черным дымом, и я поспешила напомнить, что мы не хотим никого убивать. А также безвозвратно уродовать и калечить.
– Жаль, – поджала губы Нольвен. – Мама не только наложила на меня вербальное проклятье, но и показала несколько своих новых разработок.
– Для нас главное – не пустить никого в комнату. И на балкон – чтобы не давили на жалость и не канючили: «Ну пустите нас, а то мы слезть не можем, а там уже обход».
Колдовали мы часа три. А то и четыре – с перерывами на обсуждение и стратегическое планирование.
– Надо стекло затемнить, – устало выдохнула Нольвен и села прямо на холодный балконный камень. – Лилей?
А цветок, не слушая окрика, соскользнул с балкона на плющ и скрылся там. Пошуршав немного, он вернулся назад. И я, сосчитав оставшиеся соцветия, севшим голосом спросила:
– А как размножается ложный лилейник?
Нольвен быстро пересчитала цветки и мрачно произнесла:
– Не знаю и знать не хочу. У нас герань.
Закончив накладывать защиту и прятать под колдовские щиты сюрпризы, мы вернулись в комнату и мрачно посмотрели на неразобранные чемоданы.
– По меньшей мере постельное белье вытащить надо, – уныло произнесла Нольвен.
– Надо спуститься вниз и заколдовать траву. – Я плюхнулась на жесткую постель.
– Зачем?!
– Чтобы никто не переломался, когда у нас все сюрпризы жахнут, – вздохнула я. – Ведь виноватыми окажемся именно мы.
– Да ладно, – усомнилась Нольвен. – Самолевитацию еще никто не отменял.
Но под моим скептическим взглядом она быстро стушевалась и смирилась.
– Может, просто сверху сбросим пару батутных плетений? Ну третий этаж, Мэль. Вниз-вверх, а кормить нас будут только завтра!
– Ладно, – согласилась я. – Мне тоже не хочется никуда идти.
Мы сбросили вниз с десяток батутных заклятий и на этом успокоились. Никто не погибнет: даже если кто-то сорвется, его спасет заклятье, выдуманное специально для маленьких детей. Хотя Мера с помощью этого заклинания вишню собирает, так что не такое уж оно и детское. Скорее многофункциональное.
На остатках силы воли мы распаковали чемоданы и достали постельное белье. Притащенные комендантом сундуки, переданные от Меры, мы поставили в центре комнаты и твердо решили: все завтра.
– Проверим только на предмет еды, – спохватилась Нольвен.
И действительно, в первом же сундуке обнаружились две фляжки с чаем и сверток с бутербродами. И шторы.
– Я люблю твою бабушку, практически как свою, – сказала Нольвен, жуя бутерброд. – Но иногда я ее боюсь. Вешаем шторы и спать.
– Вечер только начинается. – Я покосилась за окно.
– Я устала, я буду спать. А ты как хочешь.
Крепко подумав, я решила не издеваться над уставшим организмом и тоже лечь. Сразу после того, как повесим шторы.
– А что Лилей делает? – удивилась Нольвен, когда мы при помощи магии, ругани и спешно наколдованной табуретки закрыли окно плотной темной тканью.
– Жилье свое достает. – Я подошла к сундуку и помогла цветку вытащить увесистый, полный жирной земли горшок. – Ты тоже спать?
Лилей склонил соцветия, ловко запустил корешки в землю и превратился в зеленый шар – соцветия спрятались, а узкие листочки скрутились вокруг них.
– Ответ исчерпывающий. – Нольвен зевнула. – Все по коечкам.
Переодевшись и вытянувшись под одеялом, я вспомнила о том, что мы упустили:
– Нольвен.
– М-м-м, – раздалось с кровати Нольвен.
– Мы дверь не заколдовали.
– Угу.
Моя лисонька всегда быстро засыпала, и разбудить ее было крайне сложно. Поэтому запор на дверь мне пришлось изобретать самостоятельно.
– Всем спокойного сна, – шепнула я и закрыла глаза.
И если б я только знала, какое нас ждет пробуждение…
Дрегарт Катуаллон
Здесь, в стенах целительского крыла, привычная боль отступила и ей на смену пришел чужой болезненный интерес. Я ощущал его кожей – взгляд пожилой колдуньи был наполнен смесью страха, отвращения и любопытства. Ее можно понять, перед ней, в конце концов, редкий представитель магического сообщества – живой Круг Истины.
– Вы можете быть свободны, студент Катуаллон, – проронила наконец квэнни Горм. – Хотя я бы предпочла понаблюдать за вами в течение пары дней.
– Благодарю, но не стоит. Иные целители уже наблюдали меня в течение пары месяцев, – с усмешкой ответил я.
На выходе из вотчины целителей меня перехватили близнецы.
– Ты должен поговорить с ректором, – с места в карьер начал Фил.
– Что сказала квэнни Горм? – одновременно с ним спросил Фраган и недовольно добавил: – Остынь, братец. Ректор принял решение, и изменить его не сможет никто.
– То же, что и всегда: можете идти, я бы вас понаблюдала, – усмехнулся я. – О чем я должен поговорить с Аделмером и почему?
– Можно подумать, она найдет что-то, чего не нашли другие целители. – Фраган закатил глаза. – Она все-таки школьная целительница – зарастить порезы, склеить кости. С чем-то сложным – в городской дом исцеления.
– А когда ее внучка тут практиковалась, ты так не говорил, – заржал Фил. – Дала тебе красотка от ворот поворот, а все потому, что не следует боевому магу к приличной девушке в мужья набиваться. Так она, кажется, сказала?
– И кто придумал, что братья должны друг друга поддерживать? – как будто в пустоту спросил я.
– Его подменили в младенчестве, – процедил помрачневший Фраган.
– Какие мы обидчивые. – Филиберта нисколько не тронуло недовольство брата, и он как ни в чем не бывало продолжил: – Ректор ерунду придумал: наша турнирная команда должна иметь в своем составе трех бойцов, одного целителя и одного алхимика. Что за бред? Мы хоть какой-то результат показываем только за счет круга дуэлей, а он…
– А он ректор Сагертской Военной Академии, – прервал я увлекшегося мага. – Отборочные испытания все еще идут, каждый день кто-то новый пробует себя на полосе препятствий и в дуэльном круге. Наша задача – выбрать среди целителей того, кто пусть и не покажет класс в дуэльном круге, но хоть не проиграет вчистую. И алхимика это тоже касается.
– Я должен был догадаться, что ты выступишь на стороне этого глупого решения, – ядовито усмехнулся Фил. – У тебя перед ректором должок, не так ли? Погулял три года и пришел…
– Доказав, что среди студентов нет никого сильней меня. – Вокруг моих ладоней вспыхнул сиреневый огонь. – И как ты помнишь, Филиберт Гильдас, любой студент военки может бросить мне вызов и, в случае победы, вышвырнуть меня из Академии. Хочешь попробовать?
Фил отшатнулся и поднял вверх обе ладони:
– Я не идиот. Но ты не прав. Мы боевые маги, и мы должны показывать класс именно в боевой магии. С тех пор как у нас появилась кафедра военных лекарей, все пошло куда-то не туда. Зато у девчонок на этаже пополнение. Те красотки, синеглазка и рыженькая лисичка. И заселили их в сто четвертую. Ох и визгу сегодня будет!
Резко повернувшись к Филу, я ухватил его за воротник и процедил:
– Только посмей их напугать.
– Ого, – усмехнулся он. – А та белокурая красотка и впрямь тебя зацепила.
– Не злись, – Фраган положил мне на плечо руку, – так вышло, Гарт, что все мозги достались мне. И порой мне за это стыдно. А ты, Фил, поразмыслил бы, о чем подумают девчонки, когда в их спальню ввалится толпа боевых магов? Ты потом замучаешься доказывать, что не хотел ничего нравственно предосудительного.
– Да ну вас, – отмахнулся он. – Напугать куриц, чтоб рысью из сто четвертой слиняли.
– Фил, ты меня плохо понял?
– Нормально я тебя понял, – усмехнулся он. – Вот только ты весь поток собираешься утихомирить?
– Помимо тебя в этой Академии учатся и нормальные люди, – отбрил я. – Фраган, на сегодня есть кто-то из желающих пройти отборочные?
– Трое, – тонко усмехнулся мой друг. – Но знаешь, это будет зверской потерей времени. Волькан Ривелен уже третий раз будет пробоваться.
– Бедолага, – хмыкнул Фил, – надо же такому талантливому алхимику родиться в семье, где ценят только боевые качества. И он все пыжится, пыжится, а толку – ноль.
– Тем не менее мы не можем ему отказать в третьей попытке, – напомнил я.
Сегодня вокруг меня не было лжи. И это заставляло верить, что следующий визит в целительское крыло будет не скоро.
– Давайте на полигон и помолчим. – Фраган всегда хорошо меня понимал. Если бы не он, то пред ясные очи квэнни Горм я бы попадал куда чаще.