В себя пришел от того, что услышал обрывки голосов. Тела вообще не чувствовал. Не существовало ничего, только звук. Сначала невнятное бормотанье разной тональности. Потом уже более осмысленное:
– Ни хрена себе!
– Сектанты суки…
– Тут кровь на снегу.
– … и рюкзаки проверьте.
– Вальтер. Надо же. Смотри это…
Потом уже стал понимать целые предложения.
– Трахом, это специально нам подарочек устроили.
– Да понял я, не дурак. Совсем распоясались, твари.
– О! А этот живой.
– Не может быть. Они здесь уже двое суток стоят.
– Ты меня за балабола держишь? Или я на шутника похож?
Потом застучали чем-то железным по льду. Затем я снова провалился в пустоту. Сквозь тьму до меня доносился вой вьюги. Какие-то голоса. Ругань. Удивленные возгласы. И женский голос, говорящий «бедненький».
В какой-то определенный момент кончики пальцев начало покалывать, словно одновременно тысячи затупленных иголок впиваются в плоть. Затем боль начала усиливаться. Драконье пламя разлилось по всему организму, каждая клеточка превратилась в раскаленную песчинку. Я вдруг понял, что ощущает сброшенный в жерло вулкана человек. Сначала заморозили, а потом вот сжигают заживо.
Контроль над пылающей кучей мяса вернулся как-то разом. Я дернулся и заорал, из пересохшего горла вырвался страшный хрип. Хуже, чем у зараженного. Хуже, чем у тварей из фильмов ужасов.
Глаза распахнулись. Я успел увидеть, что нет никакого пламени. Лишь светлая комната, длинные рыжие волосы и испуганные глаза. А потом кто-то навалился на меня, разум снова погас, и боль ушла. Ей на смену явились тягучие вязкие сны. Я изо всех сил старался проснуться, но не мог.
Когда открыл глаза, надо мной стояла девушка с пышными рыжими волосами. На ее лице была обычная медицинская маска. Она возилась с капельницей и удивленно замерла, увидев, что я ее разглядываю.
Еще, наверное, и улыбался как кретин при этом. Не знаю. Тело все еще как неродное. Ощущения какие-то притупленные. Словно водишь пальцем по большому шраму. Вроде чувствуешь касание, но эффект не тот.
Девушка налила воды из прозрачного графина и подала мне. Я разом осушил советский граненый стакан, даже цена в четырнадцать копеек на дне присутствовала. А потом влил еще один и лишь затем смог отпить живца. На вкус он был дерьмовый. Даже какой-то казенный, что ли. Другое слово на ум не приходит.
Пока пил, смотрел по сторонам. Небольшая белая больничная палата. Справа окно с открытыми шторами. Слева дверь со стеклянным окошком на уровне глаз. Возле кровати тумбочка и капельница. На противоположной стене еще одна дверь. Наверное, умывальник и уборная.
– Гюльчатай, покажи личико, – только и смог сказать я перед тем, как снова отрубился.
Не знаю, через сколько пришел в себя. Медсестра или врач, или знахарка, мне неизвестно, кто она, сидела на стуле рядом с кроватью и, оторвав взгляд от книжки, посмотрела на меня.
– Привет, – поздоровался я. – Меня Фарт зовут.
– Алиса, – представилась девушка. – Для друзей просто Лиса.
И тут бы завязаться интересному диалогу, но истощенный организм предательски отключил питание.
В третий раз придя в себя, я твердо намеревался остаться в сознании.
– Лиса! – крикнул я, так как девушки не было в комнате.
Услышал звук шагов, повернул голову. Стоя спиной, девушка поспешно натянула маску и вошла в комнату.
– Долбани меня дефибриллятором, – сходу взял я быка за рога.
– Что? – Алиса замерла и непонимающе уставилась на меня.
– Я говорю, вколи мне адреналин, да хоть плеткой отшлепай, лишь бы я снова не отключился.
– Не положено.
– Да клал я на то, что положено. Я знать хочу, что за хрень вокруг творится. Где я, кто ты? Когда я встану на ноги? Где ублюдки, что меня заморозили? Что со вторым парнем? Как я вообще выжил? – накинулся я на нее с вопросами.
– Давай по порядку.
Она присела на стул, достала из тумбочки бутылку с живцом и налила мне.
– Ты в больнице в Цитадели. Я твой лечащий врач. Обычно к никому неизвестным болтунам не приставляют личного знахаря, но тут случай особый. Ты единственный за всю историю, выживший после ритуала сектантов. Очень ценный свидетель, так как, возможно, единственный, кто что-нибудь дельное сможет сказать. Я сейчас.
Она ушла за дверь и вернулась спустя пару минут со шприцом в руках.
– Это поможет тебе продержаться какое-то время, но потом отходняк накроет, и ты опять уснешь.
– Годится, – согласился я.
– Как ты выжил – до конца не понятно. Известно лишь, что у тебя проснулся дар анабиозника. Причем совершенно очевидно, что это первая его активация. Умение сразу очень развитое, так не бывает. При первой активации дар не может быть таким сильным. Да ты вообще весь какой-то непонятный. Невозможно, что через год у человека дар активируется. По этому поводу тебя еще допросят.
– Анабиозник? – решил уточнить я непонятный момент.
– Ты совсем отсталый? – вскинула она брови.
– Считай, что я полный нуб. Свежак голимый.
– Ладно, – улыбнулась она. Не знаю, как я это понял через маску, ну вот улыбнулась, и все тут. – Ты попал в мир, который зовётся…
– Ну не настолько свежак.
– Да поняла, поняла. Шучу. Что-то слышал, что-то видел, но не во все расклады врубаешься.
– Типа того.
– Анабиозник – редкий дар. Вы вроде как сугробники.
– Ну, спасибо за сравнение. Не будь ты прекрасной мадамой, уже бы в бубен схлопотала за такое.
Девушка рассмеялась.
– Ну, извини. Говорю как умею. Не нравится? Могу помолчать, – тут же все переиграла она.
– Да ладно, чего уж, говори, – сдался я.
– Такие, как ты, могут впадать в анабиоз. Дар не боевой, но тоже очень полезный. Сколько здесь вот так замерзло в бурю, и не сосчитать. А подобные тебе всегда выживают. Даже когда в горы экспедицию собирали, там был самый сильный анабиозник. Может, где-то замерз и до сих пор стоит там ледяной статуей.
– Понятно, – ответил я, зевая. – Что-то твоя хрень не очень действует, – сказал, ощущая, как тяжелеют веки.
Очередное пробуждение было не похоже на остальные. Я уже чувствовал собственное тело, как родное, словно заново сросся с ним. Как будто мозг во сне запустил программу диагностики и убедился, что ему так же все подконтрольно, нервы исправно передают сигналы, мышцы сокращаются. В общем, готов я к подвигам, и все такое. Но пока с кровати встать не буду пытаться, на всякий случай.
За дверью слышались разные голоса. Я узнал Алисин, остальные несколько были мужские.
– Где наш снеговик? – вклинился в беседу еще один хриплый голос. – Ах, он уже очнулся.
– Да погоди ты.
– Дай человеку в себя прийти.
– Имей совесть, – возмущались остальные.
Дверь распахнулась, и внутрь ворвался или ворвалось нечто. Он очень сильно напоминал Гринча-переростка. Высокий, широкоплечий, в костюме с галстуком. Мохнатое лицо, а точнее рожа приобрела животные черты. Кожа не то серая, не то голубая с синим.
– Ну здорова, ледышка, ничего себе не отморозил? – обратился он ко мне.
– Отморозил.
– Что?
– Чувство юмора. Смотрю на твою уродливую рожу, хочется что-то обидное и смешное сказать, а в голову ничего не лезет.
– Не умел никогда, а тут вдруг получаться перестало, – подколол он меня и плюхнулся на стул рядом с кроватью.
– Что, пришел украсть мое рождество?
– Твои деньги, – усмехнулся он в ответ. – Меня зовут Кесарь. Я сборщик налогов, – он протянул мне мохнатую лапу.
– А это не заразно? – с сомнением покосился я на его руку.
– Нет.
В палату вошла смугловатая коротковолосая брюнетка с какой-то папкой в руках, в черной юбке, белой блузке с декольте, обтягивающей бюст не меньше, чем пятого размера, и пиджаке, застегнутом только на одну пуговицу. Она встала справа от Кесаря. Справа от нее, в свою очередь, встала Лиса.
– Обезьяны, кокосы – апельсиновый рай, – пропел я, переводя взгляд слева направо и остановившись на груди Алисы.
Она фыркнула и скрестила руки.
– Лидочка, счет, пожалуйста, – сказал Кесарь.
Девушка порылась в папке и передала упакованный в файл лист. Гринч пробежался взглядом по документу и вручил его мне.
– Вот, ознакомься.
Я попытался сфокусировать взгляд на бумаге, но буквы отказывались складываться в слова, а когда все же складывались, их значение оставалось для меня загадкой. Но выручил Кесарь, видя мое замешательство, он начал дублировать текст голосом:
– За транспортировку до Цитадели, оказание услуг первой помощи, вывод из состояния анабиоза и последующее сопроводительное лечение вам выставляется счет на сумму пятьдесят споранов и двадцать пять горошин.
– Ахренеть! – только и выдал я, задыхаясь от возмущения. – Засунь себе эту бумажку, знаешь куда?
– Тебя вылечили?
– Допустим.
– Вылечили, – кивнул Кесарь. – Формально ты все еще на лечении. Значит, плати. Тебе дадут неделю на размышление и выбор способа оплаты. Вот, распишись о том, что уведомили.
– Отказываюсь от всех дальнейших процедур.
– Нельзя, – тут же вклинилась Лиса. – Ты не прошел курс до конца, могут наступить осложнения.
– Плевать. Я вас вообще просил мне эти самые услуги оказывать? Не просил. Мне и так хорошо было. Солнечные ванны принимал. Вон как загорел весь целиком. Вот и иди на хрен, – сказал я Кесарю.
Вообще-то я прекрасно понимал, что заплатить все же придется. Только не представлял, где взять такую сумму. Но вот не нравился мне этот Кесарь. Поэтому спорить я с ним был готов насмерть. Чисто из природного упрямства.
За дверью заржали. В комнату вошел еще один мужик, высокий, гладковыбритый, с короткими черными волосами и в камуфляжной военной форме с капитанскими погонами.
– Здравия желаю, – сказал он мне.
– Здарова.
– Я Вепрь. Старший следователь погранслужбы. На вот, посмотри фото, может, кого узнаешь. А то этот тебя совсем заболтает, опять отключишься. А еще сутки ждать не с руки. Чем раньше начнем копать, тем больше шансов что-то нарыть.