Броневик въезжал на настоящую военную базу, а над нашей головой, нарезая круги, летал беспилотник. Мы проехали через огромные металлические ворота и оказались за массивной стеной, украшенной турелями автоматических пулемётов. Метров через триста виднелась ещё одна стена. Она была не такая высокая, но очень толстая. В пространстве между ними стояли огневые точки. Я видел несколько систем залпового огня с толстыми блоками труб, укрытых маскировочной сеткой, внушительных калибров гаубицы и целый ряд разной боевой техники, от танков до многочисленных бронетранспортёров и всяческого вида бронированных внедорожников. Разглядел грузовики, бульдозеры и даже несколько пожарных машин. Всё пространство было изрыто сетью окопов и тоннелей, перекрытых бетонными плитами, и усеяно бетонными дотами. Большая часть техники была под навесами из бетона.
Когда мы заехали во второй периметр и вышли из транспорта, парни в противогазах отправились к сооружению, больше похожему на шлюз космического корабля, а мы с Вомбатом – к обычному дому, в точности напоминавшему двухэтажную казарму. Сооружение было сделано без изысков, с обычными металлопластиковыми окнами и дверью с облупившейся краской, около которой стоял скучающий парень. Он укрылся от солнца под козырьком над дверью. Увидев командира, караульный совершенно не по уставу подбежал к нам и радостно запрыгал вокруг, словно домашний пудель, встречающий хозяина на пороге дома. О спасении Вомбата все уже знали по связи, но одно дело услышать, а другое – увидеть своего обожаемого командира.
– Отведи к Камишке. Пусть оденет, накормит и устроит, – обратился он к парню и, повернулся в мою сторону: – Мне тут кое-что надо срочно выяснить, вечером ко мне.
Вомбат ушёл по делам, немного прихрамывая и поскрипывая зубами. Моя химия была великолепна, но я собирался убрать только основную боль, чтобы камуфляжный мог бегать, а не делать вояку бесчувственным телом, не знающим боли. Да и времени прошло довольно много, так что лекарства уже должны были перестать действовать.
Камишка оказалась весёлой девушкой, щебетавшей и одновременно ухитрявшейся квохтать, словно наседка. Она бегала по моей комнате, пытаясь обустроить мне быт. Я со скоростью гиперзвукового самолёта получил одежду, идеально подошедшую по размеру обувь, направление в душ, после выхода из которого меня ждал целый набор из незатейливых, но по-домашнему вкусных блюд, разместившихся на небольшом столе.
Пока она внимательно следила, как я ем, мне удалось узнать, что она попала в проект «Отражение», как называли тут переходы в Стикс, в качестве подопытного кролика. В том мире она получила странную, редчайшую болезнь крови, усугубившую ещё одну её наследственную болезнь. Девушка работала из дома, рисуя на заказ иллюстрации для книжек. Будучи прикованной к инвалидному креслу, она совсем не испугалась, когда к ней в дом пришли несколько странных людей с историей её болезни в руках. Гости предложили слетать в другой мир, предупредив, что гарантий никаких. Она сразу же согласилась. Ей могли гарантировать лишь несколько дней увлекательных экскурсий и всеобщего обожания, но она оказалась иммунной, нереально озадачив научников. На некоторое время это повергло девушку в пучину анализов и целый ворох исследований, но потом жизнь в новом мире наладилась, а медики отстали.
«Камишка», как я понял, означало рисунок художника. Имя она взяла в честь своей предыдущей работы. Здесь всем давали собачьи клички, и дама изнывала от нетерпения, какую кликуху получу я. Немного рассказав в ответ о своих приключениях, мне удалось выпихнуть заботливую наседку из комнаты и поспать до вечера.
Получение клички стало целым культурным мероприятием. Парни, которые ехали в броневике в противогазах, присутствовали в кабинете в виде говорящих голов, разместившись плотной стайкой на экране большого монитора. Они сидели глубоко под землёй в компании стаканов, с немного осоловевшими глазами, и весело давали рекомендации по поводу моего именования. В кабинете было ещё несколько незнакомых мне людей без противогазов. Пришли Камишка и парень-часовой. Похоже, меня принимали в свой коллектив, а выдача клички была почитаемой традицией, на которую сползалось почти всё население базы внешников. Камишка зарисовывала что-то в блокноте, на столиках было несколько бутылок со спиртным и бутерброды. Во главе действа находился Вомбат, сосредоточенно клацая по клавиатуре ноутбука.
Ещё в офисе вояка рассказал мне о местном раскладе сил. Я узнал о внешниках, мурах, стронгах, рейдерах и свежаках. Вомбат сразу сказал мне, что если выживем, то он заберёт меня к себе на базу, накормит, снарядит, одарит богатствами, но обязательно попробует уговорить остаться. У внешников постоянная проблема с иммунными, и каждый подобный штык у них на счету. Сейчас я был как новорождённый младенец, которому совсем неохота уходить от заботливых родителей и, конечно, решил остаться, по крайней мере, пока.
Камишка, которая заняла скромное место в углу с небольшим блокнотиком, что-то рисовала. Увидев мой взгляд, она показала язык и на несколько секунд – рисунок в блокноте. Там была моя ухмыляющаяся рожа на фоне сосредоточенного над клавиатурой начальника и веселящихся на экране парней из бункера. Всё было отлично понятно, все узнавались, и всё запечатлено буквально в несколько штрихов. У девушки был огромный талант. В такое количество касаний я не смогу нарисовать даже домик с окошком и солнышком.
Вомбат задумчиво листал мой паспорт:
– М-м-м, да. Канцлер Мадлен Исматович. Блин, так с ходу и не выговоришь. С таким именем и кликухи не надо. Мир не тот, откуда наша база проход пробила. Восемь полосок в гербе не совпадают, и серии паспорта такой не было. При печати документов так ошибиться не могли.
– Канцлер – это у меня по материнской линии немцы с болгарами, а отец совсем не болгарин. Ему невесту из своих подобрали. Прекрасная, богатая, бёдра широкие, волосы как ночь чёрные, глаза узкие, словно горизонт, а лицо круглое и плоское, как сковородка. Так и говорил. Отец тогда со всей роднёй разругался и фамилию матери взял, – сообщил я некоторые подробности из своей биографии.
– Намешали, – покачал головой Вомбат.
– Да какой он Мадлен? Он ганстер! – заржали парни с экрана. – Не! Канслер! Вильгельм Махмудович…
– Ганслер! Ганслер! – скандировал один из парней с экрана монитора, ловко собрав всё в кучу, и ганстера и Канслера.
Его клич радостно подхватили все представители бункера, а стоявшие рядом со мной несколько иммунных десантников весело ржали. Вомбат посмотрел на меня:
– Ганслер?
– Мне пофиг, – ответил я.
– Так и запишем, – сказал начальник и склонился над клавиатурой ноутбука.
Затем была пьянка, на которой внимательно следили, чтобы никто не отлынивал, а добросердечная Камишка вызвалась довести меня до моей комнаты после.
Когда, хорошо подвыпившие, мы добрались до моего жилища, девушка уселась на кровать и спросила:
– Я по памяти рисую. Хочешь, я тебя голым изображу?
– Вроде пока ничего такого не было, если только в камеры видеонаблюдения не подглядывала, – пошутил я. Наверное, рисование по памяти в моём понимании и понимании Камишки несколько отличались.
– Да нет! По твоей памяти. Вот вспомни себя голым.
Разговор забавлял и походил на наглое ухаживание с подвохом. Как это происходит у художников, я не знал и, приняв ролевую игру, представил себя в позе древнего атлета, кидающего крупную железяку и одетого, как и положено, в костюм грека.
Девушка, видя моё внутреннее сосредоточение, начала быстро рисовать карандашом в своём небольшом блокноте. Она нанесла на бумагу буквально несколько десятков быстрых выверенных штрихов и предъявила своё творение.
Я охренел. Видя мою реакцию, она захихикала.
На картине предстал я, голяком, стоящий у себя дома в ванной перед зеркалом, в лучших традициях голых селфи, когда через зеркало видно и переднюю, и заднюю часть человека. На лице была злость, удивление, неожиданность, испуг и ещё куча чувств. Всё передано с невероятной точностью и узнаваемостью. Мои руки были вскинуты в неестественной позе, а рот хотел выплюнуть уйму ругательств. На плитку пола летели несколько стеклянных бутылочек с духами, кремами и прочей косметикой, чтобы через мгновение разбиться, покрыв всё пространство градом мелких осколков и заполнив ванную плотным запахом косметики.
Я помнил этот момент. Потом мне пришлось вынимать из ступней несколько осколков, как бы осторожно ни ступал по покрытому стеклом полу.
Причиной всему этому была коробка от моей зарядки для бритвы, а вернее её нецелевое использование. Женская половина моей семьи решила, что это отличное место для установки на плоскую коробку всяких духов и прочей стеклянной фигни. Умная и навороченная бритва решила в этот раз не дожидаться, пока я, ругаясь, сниму стеклотару и достану станок, а сработала сенсором и открыла крышку, скинув стекляшки на пол.
После этого я убрал коробку подальше, оставив обычную зарядку с разъёмом, раздал втыки всем, кто попался на глаза, и очень хорошо запомнил ощущение стеклянных осколков в ногах.
– Это у тебя самое яркое голое воспоминание, – захихикала Камишка. – У меня такой дар Стикса. Это и есть по памяти. Всё что хочешь срисую. Научники меня обожают. Бывает, заберутся куда-нибудь далеко в зону, встретят какую-то дрянь, но увидят только краем глаза, а бывает, что большой заражённый группу порвал. Тогда я могу нарисовать всё, что произошло.
– Про порвал не понял. Ты и с мертвецов рисуешь? – изумился я.
– Ага, но недолго. Всего несколько часов. Противно это, но иногда очень надо.
Камишка решила свернуть тему и перешла в наступление. Нехитрые застёжки расстегнулись, а военная операция по овладению и использованию моего тела в личных целях прошла вполне успешно для обеих сторон.
Шёл второй день, и почти всё время, которое у меня было свободным, Камишка проводила в моей комнате. Иммунных на всю базу имелось немного, чуть больше десяти человек. Вечером, как и вчера, девушка прижалась к моей спине, и я почувствовал, что прижималась она совсем голым телом, а затем призывно засопела в ухо. Я уже давно был взрослым мужиком, второй брак, третий ребёнок. Изображать из себя человека, имеющего моральные принципы, совершенно не имело смысла.
Утром я проснулся довольно поздно. На столе лежал рисунок в традиционной манере художницы. Он был сделан буквально в несколько штрихов. Ума не приложу, как ей удаётся в такое количество касаний карандаша изобразить всё до мельчайших подробностей. На рисунке изображён я, имеющий половые отношения с очень красивой, высокой, но невероятно худой девушкой. Настолько худой, что зад едва обозначал женские очертания, а грудь была уверенной нулевой. Моя вторая жена тоже длинная и тощая, но по сравнению с этой дамой выглядела вполне себе пампушкой.
Мы были мокрые, замёрзшие, и, очевидно, это оказался единственный способ согреться. Девушку покрывали холодные мурашки и капли воды, а я увлёкся происходящим. Рядом с нами находился небольшой прудик, в котором, сиявший всем счастьем мира, на дне лежал утопленник и призывно булькал.
Картинка была странная. Я потратил несколько минут, рассматривая подробности и изучая рисунок, сделанный Камишкой по памяти. Прокрутил ещё раз свои воспоминания. Возможно, я и мог представить свою жену несколько худее оригинала, но вспомнить ситуацию, когда мы занимались любовью на берегу заброшенного прудика, в котором плавали счастливые во всю морду утопленники, не смог. Почесав затылок и пожав плечами, я отправился на завтрак.
Придя в небольшую столовую, сел за накрытый скатертью стол рядом с Вомбатом. На столе стоял целый арсенал блюд. Обжаренные на гриле креветки расположились рядом с десятком различного рода горячих и холодных закусок. Был омлет, два вида шпикачек и ещё штук пять видов нарезанной колбасы. Камишка металась между кухней и столом, выставляя яства, а помогал ей тот самый парень, которого я в первый день встретил на посту. Вомбат весело улыбнулся и по-дружески ткнул в бок локтем:
– Уже объездил? Она такая. Сейчас с тебя некоторое время не слезет, а потом немного остынет. Камишка свежую кровь обожает. Как новый иммунный на базе появляется, так за уши не оттащишь, но потом наиграется и легче будет.
Командир продолжил лыбиться, выждав, пока девушка снова не убежала на кухню за следующей переменой блюд, и вполголоса продолжил:
– Вишь расстаралась. Хорошо ты её взбодрил. Она сюда совсем больная попала. Нижняя половина тела вообще не работала. У неё это в первый раз уже в Стиксе было. Смотри, прямо праздничный завтрак девка приготовила. Для тебя старается.
То, что завтрак не рядовой, я понял сразу, просто по количеству блюд. В составе десятка иммунных, бывших на базе, съесть такое количество еды было просто нереально.
– Вомбат, – обратился я к начальнику, водружая на тарелку обжаренных на гриле креветок, – я думал, что в армии больше по перловке и котлетам.
– Ганслер, тут мир такой, что мозги наизнанку выворачивает. Парни, которые в противогазах ходят, питаются тем, что с большой земли передают. Там, конечно, и овощи, и усиленный паёк, да и спиртного изрядно присылают, чтобы народ в бункере не скучал, но еда солдатская, а у нас идиотство пищевое. Если специально перловку не искать, то приходится деликатесы жрать. В четырёх километрах продуктовую базу перезагружает. Они на элитной жратве специализируются. В подвале своя дизельная подстанция. Как свет пропадает, так холодильники на автоном переходят. Почти все продукты несколько месяцев не портятся, а там следующая перезагрузка. Обычных почти нет. Я в жизни столько деликатесов не ел. Полтысячи видов колбасы, а морскую дрянь только здесь и попробовал. Раньше мне в голову не приходило за кило этой гадости четверть зарплаты отдавать, – объяснял мне Вомбат, словно дирижёр, размахивая шпажкой с креветками.
– Так всех этих гадов готовить уметь надо?
– Камишка только изображает из себя шеф-повара, а вот парень, которого ты на часах видел, он в семье настоящих поваров родился. Представления не имею, чего его сюда засунули, но родители ресторан держат. Вот он нашу подругу и учит готовить. Из любого морского говна конфету сделает, а если в руки всякая фигня деликатесная попадёт… Я тут такие вещи попробовал, о которых раньше и не слышал. – Вомбат указал на несколько мисочек.
Я выждал паузу, когда Камишка вновь унеслась на кухню, а затем достал листок бумаги и показал начальнику. В её присутствии расспрашивать не хотел, но любопытство подпирало. Девушка весь завтрак крутилась около меня. Первый самый вкусный кусочек она отправляла на мою тарелку. Поняв, от кого я скрываюсь, Вомбат рассматривал рисунок, развернув его на коленях, прикрываясь столом.
– Ну не знаю. Точно никого не драл около пруда с покойником? – сразу спросил командир.
– Нет. Если честно, жизнь так сложилась, что если и было что-то около водички, то не у пруда, а на пляже с пальмами, и то раза два по молодости, – уверенно подтвердил я.
– Тогда я не понимаю. Когда мы до базы добрались, я сразу нашу художницу попросил мне беспилотник нарисовать, который по нам долбанул. Мы его с тобой только мельком видели, морды в грязь вжимали. Девка мне его так нарисовала, что даже бортовой номер читается. Я теперь знаю, с какой базы его запускали. В рисунке не сомневайся, а про остальное не скажу. Представления не имею, кого и когда ты перед утопленником имел. А может, ты его только краем зрения зацепил, когда он за вами подглядывал? Сам мог не понять, что увидел. Глянь, какая у него рожа довольная.
Вомбат расплылся в улыбке, а я погрузился в раздумья, где и когда это могло быть.
Следующие несколько дней я бродил всюду, где можно было находиться иммунным. Рылся в местной сети базы, изучая традиции и особенности этого мира, от души пострелял с парнями из разных стволов и даже получил небольшой инструктаж об управлении боевыми машинами и основах использования артиллерии. Теперь я мог стронуть с места БТР и даже зарядить и бахнуть куда глаза глядят из пушки.
Завершив очередной урок военного дела, я заглянул в кабинет Вомбата и застал его в диком бешенстве.
– Уроды! Вообще недоношенные! Разве так можно? – Дальше он продолжил исключительно на матерном.
Немного понаблюдав за начальником, я начал выяснять, в чём дело. Проблема была в том, что Вомбат и его парни являлись каким-то особым спецназом. Всю жизнь проливали кровь за родину и привыкли быть настоящими солдатами. Они осознавали, что порученную работу надо делать, и они здесь именно за этим, но вся душа военного была против.
Я сейчас говорю о сборе органов иммунных для лекарства. Выполнять приказ страшно не хотелось, а начальство давило. В том мире это тоже были жизни, причём не каких-то там попаданцев в дальние миры, а конкретных людей, граждан его страны, которым он давал присягу защищать и оберегать. Я это знал, но пока обходил столь скользкий вопрос. Наверное, и мне пришло время влезть в эту тему.
Вомбат развернул ко мне экран ноутбука и включил видео:
– Смотри, что делают! Твари! Так нельзя! Я солдат!
Вояку поставили перед выбором. Ему не угрожали, не брали семью в заложники, а просто отправляли видео. На экране была измождённая от недосыпа и душевных страданий молодая женщина с грудным ребёнком на руках. Она стояла в палате, где на койках лежали ещё несколько малышей, которых привезли в больницу умирать, как и её младенца. Она умоляла и просила дать её ребёнку лекарство.
Конечно, это был удар ниже пояса. Будь вместо неё на экране самый главный генерал, стучащий кулаком по столу и требующий исполнения приказа, Вомбат просто послал бы на хрен, но ему каждый день присылали отчёты из трёх больниц, куда детей свозили умирать. Сколько приняли, сколько доз лекарства не хватает и сколько умерло. Разумеется, с подробным фото- и видеоотчётом.
– Шеф, а как вы раньше справлялись? – спросил я.
– Да по-разному. На других базах так и делают. Тут почти все проходы контролируют частные корпорации и сразу набирают отмороженных наёмников. Эти ребята потрошат не задумываясь. Тут надо восемь новичков убить, чтобы одну дозу сделать. Из тех, кто хоть год пожил, доз тридцать получается, а со старожила и под сотню выходит. Когда проход пробили, мы тут одни были. На защитном периметре всегда много дохлых тварей, и к нам рейдеры захаживали спораны собирать. Иногда их заражённые рвали. Мы не помогали, но и людей не убивали. Сам сдох, его вина. Мы только следили, а как труп находим, так туда броню. В твоём городе мы тоже трупы искали. Там ментовка с автоматами. Её часто грабят. О ней все местные знают. Бывают склоки и трупы. Кого-то из новичков твари рвут, и всякого по мелочи. Сейчас около нас два прохода появились, и местные сюда приходить перестали.
– А почему? – спросил я.
– Да не стоит такого риска десяток стволов и полцинка патронов. Если бы здесь что-то ценное было. Но откуда в ментовке такому имуществу взяться? Тут даже охотничьего магазина нет. Совсем брать нечего. В последний раз и трупы не собрали, и людей потеряли. Если бы ты меня тогда за дверь не втащил, то я бы там тоже сгинул. Хоть у себя что-нибудь отрезай.
Вомбат ещё долго говорил. Разговор получился длинный и завершился несколькими выпитыми бутылками и одной идеей, которую я пока начальнику не озвучил.
Сперва я написал обстоятельной запрос большой земле на тему того, что родина готова потратить и какими ресурсами я могу располагать. В ответ получил по-спартански лаконичный ответ: «Всеми». Дальше была приписка: «Вомбат мой боевой товарищ. Мне это тоже не нравится. Парень, реши эту проблему. Пожалуйста. Командующий подразделениями внешних миров генерал-полковник Вяземский А. С.» Вопрос со снабжением, похоже, был решён. Теперь осталось отработать то, что я задумал на нашей территории.
Как только кисляк начал сходить, бронированный «Урал» поехал в сторону моего родного города. Сегодня перезагрузка была дневная. Мы подъехали к отделению полиции и встали со стороны двора, рядом с несколькими патрульными машинами. Я выбрался из кабины и пошёл вместе с Вомбатом к руководителю отделения. Тут меня хорошо знали. При наших тоннах хранения специальных препаратов, расположенных в офисе, соответствующие органы были осведомлены, что нас надо особо охранять. Скорее всего, и со стороны ещё более компетентных органов, что дополнительно должны за нами присматривать.
В любом случае главный полицай встретил меня улыбкой. Я часто приходил сюда на некоторые праздники с бутылкой отличного спиртного. Личные отношения никогда не помешают. Иногда приходилось просить сопровождение или побыстрее подписать документы. Всё было формально, но если согласно закону ответ должен быть дан в течение трёх суток, то его можно получить на третий день, а можно и через полчаса. Чувствуете разницу?
Мне улыбнулись и пожали руку, а вот к моему военному начальнику отнеслись с настороженностью. Через минуту подбежал парень и зашептал руководителю отделения, скорее всего, о нашей бронемашине. Сейчас парни выгружали там ящики с оружием, наплевав на недоумённые взгляды служителей порядка.
Вомбат показал удостоверение, на котором он был в полковничьем звании. Именно в таком качестве он и уходил в Стикс, пока его личное дело не засекретили. Вомбат был настоящим военным, поэтому заподозрить в нём ряженого гражданского, а тем более жулика, невозможно.
– Товарищ подполковник, надо поговорить, – обратился он к руководителю отдела.
Начальник отдела полиции некоторое время изучал удостоверение, затем глянул на меня. Я утвердительно кивнул.
– Заходите, – пригласили нас в кабинет.
Как только дверь закрылась, меня спросили:
– Мадлен Исматович, что случилось? При чём тут военные? Почему вы на броневике приехали?
– Всё плохо. Вы уже заметили, что связи нет? Меня Тимур Ахметович попросил вас лично познакомить, чтобы быстрее было. Семён Николаевич лучше расскажет, – кивнул я на Вомбата.
Тимур Ахметович был главой местной администрации, и я точно знал, что он в это время в отпуске, поэтому дозвониться и уточнить было нельзя. То, что внешняя связь не работала, полиция, думаю, обнаружила в первые минуты после перезагрузки. То, что я хорошо знал местного главу, для начальника полиции не было секретом. Работа у меня такая – со всеми дружить.
– Ещё раз здравствуйте. Мои бойцы сейчас выгружают вам оружие. Вокруг города оцепление. Был большой побег заключённых. Ваша задача обеспечивать правопорядок, – сообщил Вомбат.
– А связь зачем отключать? Откуда тут заключённые? Зачем нам пулемёты и автоматы? – удивился изрядно напрягся полицай.
– Спокойно, – примирительно показал ладони Вомбат. – Заключённые с поезда. Побег готовили давно. Больше двухсот человек. Были схроны с оружием прямо около состава. Все осуждены за военные преступления, терроризм, бандитизм и прочее. Висельники. В городе заложено несколько мин под инфраструктурными объектами. Где – не знаем, поэтому и связь отключили. Должны дистанционно подорвать. Половину уголовников уже перебили или отловили, но остальные в городе или рядом. Скоро тут подготовленные люди будут, вам надо только немного продержаться.
Вначале для посещения полиции я хотел придумать что-то в жанре зомби-апокалипсиса, но Вомбат меня отговорил. Всё должно быть просто и незатейливо. Он достал из сумки папку с бумагами и отдал в руки начальнику отделения. Там были документы на передачу оружия. Разумеется подделка, но выполненная на большой земле лучше оригинала. Хозяин кабинета внимательно полистал бумаги и, не найдя подвоха, встал и кивнул нам.
Для наших ящиков он выделил специальную комнату. В основной арсенал нас не пустили, но помещение тоже было основательное, с зарешёченными окнами и массивной стальной дверью. Полицейские придирчиво сверяли каждый ствол и серийные номера с бумажками, проверяли коробки с патронами и с недоумением косились на крупнокалиберный пулемёт и две трубы гранатомётов.
– Представления не имею, – разводил руки Вомбат. – Что дали, то и привёз.
Всё это время начальник полиции пытался хоть с кем-то связаться, но с кем он сможет? Оставив Вомбата руководить разгрузкой, я извинился и покинул отделение полиции. Зайдя за угол, отправился к ещё одному броневику, на котором должен был покинуть город. Мы ждали в нескольких километрах от населённого пункта. Через час к нам подъехала машина, где находился мой шеф. Он вышел из транспорта и подошёл ко мне.
– Как прошло? – спросил я начальника.
– Заносить – это не выносить. Загрузили под потолок. Задолбали каждую коробку открывать и проверять, чтобы мы по пути ни одного патрона не спёрли. Думаешь, сработает?
– В этот раз навряд ли, но через пару-тройку перезагрузок слух наверняка пойдёт.
Мы стояли на пригорке. С него хорошо был виден город. Прошло достаточно много времени, солнце уже садилось, начиналось обычная суета. Люди сходили с ума, превращаясь в заражённых, возникали стычки. Мелкие и шустрые твари уже начали посещать жилые кварталы, а вскоре подоспела довольно многочисленная братия любителей пожрать. Около нашей стоянки заражённых почти не было. Нескольких шустриков парни легко успокоили, используя стволы с глушителями. Город обходила небольшая речка, довольно глубокая и широкая, со спокойным степным течением и заросшими на много метров камышом берегами. Твари воды не любят и на наш пригорок не лезли. К нам надо было идти специально, через реку, минуя город, но кто же упустит возможность пожрать в жилых кварталах?
Парни Вомбата тут постоянно пережидают первые часы перезагрузки, а потом под прикрытием брони объезжают территорию в поисках остатков трупов. Мы уже почти собирались уезжать, но неожиданно вдалеке раздались выстрелы.
В городе и раньше стреляли. Многие жители вынимали свои охотничьи ружья из сейфов, служители порядка применяли табельное оружие, пытаясь отбиваться от обезумевших соседей, готовых порвать их в куски и лезущих в окна и двери. Однако тренированный слух бойцов услышал и другие калибры.
– Пулемёт. Не наш. А теперь стволов в десять и все с глушителями, – комментировал подошедший ко мне командир.
– Так быстро? – удивился я.
– Пока непонятно, но явно не из двустволок.
Не успел Вомбат закончить фразу, как бумкнуло. Он заулыбался:
– Трубу разрядили. Это почти наверняка из наших запасов.
Парни, как один, посмотрели на меня. Я только хмыкнул и отправился со всеми к броневику. Следовало проверить, что там произошло.
Когда мы приехали к участку полиции, то увидели два пикапа. Один был просто изрешечён пулями, а второй перевёрнут и залит кровью из разорванного тела, кусок которого сидел за рулём. Эту машину разворотило взрывам. Как и предполагал наш начальник, стреляли из наших запасов. С обоих машин было снято вооружение, а у валяющихся рядом трупов очищены разгрузки.
Я было двинулся посмотреть на происходящее внутрь райотдела, но меня взяли за шкирку и придержали. Один из парней в противогазе заулыбался сквозь стекло и отрицательно покачал головой. Может, и правильно. Ничего не произойдёт, если я постою в сторонке, пока те, кто умеет, сделают свою работу, проверят всё на предмет опасности, а гражданских на экскурсию выпустят позднее.
Внутрь помещения меня пустили только после того, как там побывали несколько человек и один парень с миноискателем и хитрым прибором. Всё наше вооружение было успешно вывезено, а отдел полиции вывернут наизнанку. Я заглянул в комнату с вещдоками. Ящики с кинжалами, самопалами и конфискованными дробовиками, украшенными бирками, валялись на полу.
– Обычно они тут весь огнестрел выгребают, а тут даже наган бросили, – прокомментировал Вомбат, пнув носком ботинка потёртый револьвер.
– Ага, то-то их от ящика с «Валами» торкнуло, – согласился я.
Дальнейший осмотр помещений смысла не имел, надо было побыстрее убираться. За это время бойцы уже загрузили трупы в машину и были готовы уезжать. Скоро сюда придут крупные твари, а они могут быть опасны даже для нашей бронетехники.
Это был настоящий джекпот. Восемь с половиной трупов, брошенных в салоне броневика, грели солдатскую душу Вомбата. Мы прихватили и оторванную взрывом половинку. Такое количество тушек рейдеров, явно проживших в Стиксе некоторое время – и с первой же перезагрузки, всего за какой-то пяток ящиков с автоматами, несколько ящиков с патронами и всего по мелочи. В довесок был один крупнокалиберный пулемёт и две трубы гранатомётов, один из которых был использован во время дележа имущества. Я не был следопытом, а вот парни действительно спецы. Они буквально за несколько минут разложили события боя, расшифровав как открытую книгу по гильзам, попаданиям пуль и следам покрышек на асфальте. Бойцы легко определили, кто в кого стрелял, каким оружием были вооружены противники и даже примерно определили технику.
Всё было просто. Рейдеры оказались из одной группы, состоявшей из внедорожников, пулемётных пикапов и двух БРДМ. Очевидно, она приходила сюда немного раньше того момента, когда появлялись парни Вомбата в поисках трупов. Маршруты наших бойцов и этих рейдеров никогда до этого не совпадали, и командир ничего не знал об этих парнях.
Три внедорожника рейдеров остановились выгрести ментовку на предмет автоматов и табельных ПМ, а остальные поехали дальше. Оставшиеся привычно отправились забрать десяток АКСУ и всякую мелочёвку, но обнаружили комнату, забитую под потолок «Валами», патронами и кучей ценнейшей снаряги, оставленной в полиэтиленовых кульках разновесом. Я специально предложил Вомбату упаковать мелочёвку именно так, в небольшом ассортименте, чтобы казалось больше, а через прозрачный полиэтилен было видно содержимое. Кстати, таскать так тоже дольше и неудобнее.
Парни из трёх машин, очевидно, решили скрысить, найдя такое богатство, но ушедшие вперёд рейдеры почему-то вернулись. Возникли разногласия. Поймавшиеся на воровстве злодеи попробовали шугнуть своих товарищей и скрыться, а те, быстро сообразив о появлении в своих рядах негодяев, просто их прибили. Одному пикапу воришек удалось свалить. Затем победившие рейдеры забрали имущество, включая личные вещи и оружие погибших, сняли установленные на раздолбанных машинах стволы и быстренько умчали куда-то вдаль.
Через некоторое время все улицы здесь должны были заполниться заражёнными, что, собственно, и произошло. Мы спокойно проделывали бреши в тварях и двигались к своей базе под прикрытием брони. Над нами, по приказу Вомбата, летали два беспилотника, а ещё два ушли в сторону второго прохода враждебных внешников. Командир больше не хотел повторения наших героических пряток, когда нам приходилось прыгать по канавам, скрываясь от вражеской авиации.
Не представляю, как всё это можно увидеть по следам от шин на асфальте и разбросанным гильзам, но, судя по уверенности, с которой они всё это говорили, было понятно, что в ходе событий никто из них не сомневался. В любом случае у нас всё удалось, причём намного лучше, чем мы рассчитывали. Я думал, что в первую перезагрузку может пойти только слух о ментовке с гранатомётами, и урожай мы будем собирать только на третью-четвёртую смену территории. Одна-две перезагрузки, скорее всего, пройдут вхолостую, и только после того, как кто-то случайно обнаружит имущество и начнёт болтать, пойдут слухи о том, что появился счастливчик, готовый продать ящик-другой патронов и автоматов с глушителями.
Всё получилось лучше лучшего, особенно склоки и то, что части воришек удалось сбежать. Чем менее секретным местом будет наш склад приятных вещей, тем больше народа будет туда шастать.
А у меня начал созревать ещё более наглый план.
Вомбат ходил, сияя как начищенный самовар. Убитые рейдеры были матёрые, и лекарства из них наковыряли на полгода. Следующий месяц я провёл за ноутбуком, изучая карты прилегающих территорий и мучая всех расспросами об особенностях местного колорита, привычках и устройстве быта. Камишка, немного поостыв, стала давать мне некоторые вечера, когда мне удавалось засидеться за работой ума, а не тренировкой тела.
Всё шло своим ходом. Мой бизнес-план был готов. Чтобы не вводить Вомбата в раздумья и душевные терзания, я сразу отправил документ самому главному на большую землю. Ответ от генерала Вяземского пришёл почти сразу, и по традиции краткий: «Делай».