ГЛАВА 2. В смысле, принца не будет?

– Господин Райт? – с вопросом обратилась к нему, пытаясь разобраться, что происходит.

– Твой брат у господина Артисса. У нас всего десять минут.

В два счета он пересек разделяющее нас расстояние и с отчаяньем сгреб меня в охапку. Откровенно обалдев, я тыкалась подбородком в плечо этого абсолютно незнакомого молодого мужчины и пыталась сделать глоток воздуха.

– Прости, любовь моя! – горячо зашептал он, крепко стискивая меня в объятиях. – Мне так жаль, что я раньше не мог прийти.

– Послушай… – крякнула я.

– Да? – выдохнул он.

– Мне нечем дышать.

– Ты, верно, все еще слаба? – Он перестал стискивать меня поперек тела и просто сжал плечи. – Господин доктор сказал, что ты проснулась раньше срока и сейчас притворяешься, что страдаешь беспамятством. Увы, любовь моя, он отказался помогать нам дальше… Еще Ирис внезапно рассчитали! Я не знал, как с тобой связаться, и сходил с ума. Какое счастье, что твои родители вновь пригласили меня в дом!

От волнения на его лице горели алые пятна. В синих глазах светилось беспокойство глубоко влюбленного парня. Я слушала лихорадочное бормотание и мечтала отходить его томиком шекспировских сонетов. Или хотя бы толстеньким и тяжеленьким учебником по окружающему миру.

– Не будем отчаиваться! – прошептал учитель, мягко оглаживая мой подбородок пальцами. – Мы обязательно придумаем новый план…

– Да я от старого еще не очень отошла, – с иронией ответила я, отводя его руку от своего лица. – Послушайте, господин Райт, через три дня я выхожу замуж.

– Еще есть время! – горячо уверил он.

– Ты не понял. – Стараясь унять раздражение, я перевела дыхание – Через три дня я выйду замуж за Фостена Мейна. Может, не в очень твердой памяти, но в трезвом рассудке. По собственному желанию! Нас с тобой больше ничего не связывает. Конец большой любви.

– Почему? – искренне не поверил он своим ушам.

– Может, потому что я отравилась подозрительной гадостью и вернулась с того света? – не выдержала я.

– Молю, прости меня за эту ужасную затею! Я не знал, что все так обернется! – В его глазах внезапно блеснули слезы, и он попытался бухнуться на колени.

– Нет-нет, господин Райт, не надо протирать пол брюками! – поспешно остановила его я.

Падать на колени он действительно передумал и патетично заявил:

– Ивонна, моя единственная любовь, клянусь, я что-нибудь придумаю! Мы будем вместе.

– Ромео, тебе слуховую трубку подарить? – не выдержала я, и он изумленно хлопнул глазами. – Я выбрала красивого богатого темного мага с собственным замком. Извини, парень, но ты проигрываешь ему по всем фронтам. Теперь я достаточно четко донесла свою позицию?

– Понимаю, – прошептал он. – Я прекрасно понимаю, почему ты говоришь эти ужасные вещи! Ты снова защищаешь меня от колдуна. Но больше не надо. Теперь моя очередь защищать нас с тобой!

– Боже… – пробормотала я. – Послушай, как тебя зовут?

– В каком смысле? – не понял он. Даже интонация поменялась, а физиономия слегка вытянулась.

– Да в прямом! Как тебя зовут, господин Райт? Я не притворяюсь беспамятной, а действительно потеряла память. Для меня ты совершенно чужой человек. Так как тебя зовут, парень?

– Сойер, – недоверчиво рассматривая меня, произнес он.

– Прекрасно. – Я уперла руки в бока и кивнула: – Давай расстанемся, Сойер. С этой минуты нас ничего не связывает.

– А? – Он выглядел совершенно обалдевшим.

– Удачи и всего наилучшего, господин Райт. – Обойдя его по дуге, я направилась к двери.

Очевидно, в этом мире Шекспира и его знаменитых пьес попросту никогда не было. Иначе все знали бы, что самые печальные на свете истории, в которых девушка глотала подозрительную дрянь и надеялась изобразить смерть, чтобы избежать брака, хорошо не заканчивались. Дохли все. Поголовно. Измученный голодной диетой организм Ивонны гениальной задумки тоже не оценил…

– Все в порядке, Ивонна, – полетело мне в спину. – Будь со мной жестока! Я знаю, что ты хочешь защитить меня от гнева колдуна. Верь, я спасу тебя!

– Да елки-палки… – пробормотала я и повернула в замке ключ.

Прекрасно прожила бы в другом мире без чудесного знания, что Ивонна крутила роман с репетитором младшего брата, но многое встало на свои места: и странное лекарство в кулоне, и внезапная болезнь.

Вечером Раиса передала мне учебник по окружающему миру.

– Учитель просил отдать.

Очевидно, влюбленный Сойер пытался наладить переписку через новую горничную, раз прежнюю отправили в отставку, и активно напрашивался на воспитательную беседу.

– Верни в классную комнату и больше ничего от него не принимай, – строго, чтобы хотя бы Раиса прониклась серьезностью моих слов, велела я.

Перед приездом Фостена Мейна дом лихорадило. Сборами дочери ко встрече с будущим мужем леди Артисс управляла лично, по большей части пугая служанок, нежели их мотивируя. От ее резких приказов и ледяных взглядов съеживались кружева на платье, а у всех девушек начинались приступы неуклюжести. У Раи так сильно тряслись руки, что она три раза уронила черепаховый гребень для волос.

Корсет по приказу леди на мне затягивали не щадя, со всем желанием угодить строгой хозяйке. Мнение страдающей стороны, в смысле мое, по поводу обхвата талии вообще не учитывали. Если леди Артисс опасалась, что дочь неприятно поразит жениха признаками здорового аппетита и нежеланием хрустеть за обедом капустой, то она могла быть совершенно спокойна. Внутри теперь не помещался воздух, какая – бог мой, – еда?

– Подрумяньте Ивонне скулы, – властно приказала мать семейства. – От переживаний она такая бледненькая!

Бледность, леди Артисс, у меня случилась от кислородного голодания, а нервная система вообще ни при чем. По-прежнему крепка, как чугунный мост. Давайте просто приспустим корсет.

Однако, как и всегда, в присутствии матери Ивонны я предпочла прикусить язык и промолчать, чтобы очередной раз не выпячивать инаковость. А Раиса расстаралась: от души потерла мне щеки пуховкой с красными румянами…

Некоторое время в обалделом молчании мы разглядывали в зеркале румяную боярскую дщерь. Было очевидно, что визажистом горничной никогда не стать.

– Красавица?.. – неуверенно, с вопросительной интонацией прошептала она.

Почему-то в голове прозвучала обидная детская дразнилка: «ты самая красивая, как коровка сивая».

– По-моему, мне идет аристократическая бледность, – медленно проговорила я.

– Не могу не согласиться, – кивнула леди Артисс и скомандовала: – Умываем молодую госпожу!

За приездом жениха я следила из окна гостиной на первом этаже. За занавеской не пряталась, но и лицом к стеклу, понятно, не припадала. Из-за тугого корсета я в принципе могла припасть разве что в обморок.

Ровно в оговоренное время напротив особняка Артиссов остановилась темная карета. Сначала из салона выбрался худосочный мужчина. Вероятно, помощник или личный секретарь. Следом спустился мой жених. В жизни он оказался выше, чем представлялся по портрету, черная одежда скрывала все то, что мне любезно продемонстрировало волшебное зеркало (потом еще проверяла, торс по-прежнему был чудо как хорош). Длинные белые волосы, сколотые на затылке, спускались по плечам.

Он словно почувствовал, что за ним следят, повернул голову и безошибочно взглядом нашел нужное окно. Стесняться не стала – все равно застукал, – и кивнула в знак приветствия. Даже на расстоянии было заметно, как у жениха изогнулась одна бровь. Для двух, видимо, удивление оказалось не настолько сильным. Никак не отреагировав на приветствие, он повернулся к родителям Ивонны, встречающим дорогого гостя на ступенях под бронзовой именной табличкой.

Знакомство с будущим зятем много времени не заняло. Все вместе они вошли в гостиную, и я вблизи смогла рассмотреть мой билет в светлое будущее и примериться к нему.

Фостен Мейн оказался выше меня на голову. Волосы вовсе не седые, как могло показаться на портрете, а натурального платинового оттенка. В светлых прозрачных глазах светилось легкое презрение ко всему, что он видел: к будущим родственникам, отдраенной до блеска гостиной, к семейному портрету на стене. К отмытой до скрипа невесте без капли косметики на лице – в том числе.

С мужчинами подобного типажа я встречалась по работе: от них всегда веяло властью и высокомерием. Про магию ничего не могу сказать. Может, какая-то особенная сила, заставляющая цепенеть все живое в радиусе трех метров, от него и исходила, но невооруженным глазом заметить ее было невозможно. В отличие от ламп, Фостен Мейн от движения не разлетался на фрагменты.

– Доброго дня, – проговорил он замечательным низким голосом человека, который ни разу в своей жизни этот самый голос не повышал. Таким не надо ни на кого орать, чтобы вокруг все работало, как швейцарские часы.

– Здравствуйте, господин Мейн.

По привычке я протянула ему руку для рукопожатия. Возникла секундная пауза. У жениха поползли на лоб брови, теперь обе. Я осознала чудовищность неловкости и руку резко подняла, практически ткнув ему в нос. Дескать, целуй!

Будущий муж противиться не стал. Одарил меня насмешливым взглядом и действительно легонько прижался губами к холодным пальцам.

– Приятно познакомиться, Ивонна, – произнес он.

– И мне.

– Слышал, вы почти нас оставили.

– Слышала, вы четырежды вдовец, – не осталась я в долгу.

Где-то на втором фоне тихо охнула мать Ивонны.

– Вам не соврали, – с иронией в глазах согласился он.

– Так вот, господин Мейн, не переживайте, я вас не оставлю, – с милой улыбкой уверила я. – Никогда. Обещаю.

Понятия не имею, почему мое заявление прозвучало как угроза.

– Ивонна мечтает стать хорошей супругой и в будущем заботливой матерью вашим детям, – поспешила перевести на язык аристократических гостиных леди Артисс.

Стало ясно, что будущий муж достаточно удивлен подозрительным энтузиазмом невесты. Возможно, с перебором. Пора мне и честь знать. В смысле, начать копировать Артиссов: избегать прямого взгляда и держаться от Фостена на уважительном расстоянии, словно он бьется электрическими разрядами.

Отец Ивонны пригласил гостя в кабинет – обсуждать брачные дела. Долговязый секретарь последовал за своим хозяином, но прежде смерил меня весьма подозрительным взглядом. Внешностью он напоминал живой носатый подсвечник из старого мультика про красавицу и чудовище. Конечно, если бы тот подсвечник был мизантропом.

Думала, что леди Артисс начнет меня распекать за плохие манеры, но воспитание, видимо, не позволило ругать беспамятную дочь. Тяжело вздохнув, она развернулась на каблуках и на ходу объявила:

– Мы должны продемонстрировать гостеприимство и твое умение позаботиться о гостях. Господин Мейн непременно заметит и высоко оценит. Распорядимся насчет кофе.

Желание накормить его вкусняшками мой будущий муж вообще не оценил. Он просто отказался от любых угощений. Наверное, к лучшему. Горничная, вкатившая в кабинет звенящую посудой тележку, тряслась от страха перед страшным колдуном, хотя тот просто сидел в кресле и не делал резких телодвижений. Один раз кашлянул в кулак, а с лица служанки сошли все краски.

Когда она наливала отцу Ивонны чай, узкий носик чайника звонко бился о фарфоровую чашку. В тишине тонкое звяканье звучало особенно громким и неуместным. Взгляд хозяина дома потяжелел, между густых бровей пролегла глубокая складка.

Остановив горничную едва заметным жестом, я тихо и коротко велела:

– Выйди.

Опустив голову, она сделала книксен и проворно выскочила из кабинета.

Когда я поставила на стол перед отцом Ивонны чашку с чаем, невольно заглянула в раскрытую папку. В ней лежало брачное соглашение, написанное вычурным почерком.

– Ивонна, хотите ознакомиться? – крутя в руках черную перьевую ручку, вдруг предложил Фостен.

– Что вы, господин Мейн! – скромно потупилась я. – Мужчины в таких делах разбираются лучше.

Поверить не могу, что пришлось произнести вслух эту отменную чушь!

– Вам неинтересно? – усмехнулся он.

– Полагаю, вы уже обо всем договорились с господином Артиссом.

Следовало назвать его папой, но язык не повернулся.

– Соглашение еще не подписано. Ваш отец будет не против, – с утвердительной интонацией объявил он.

Очевидно, что, приглашая меня присесть в знакомое неудобное кресло, отец Ивонны буквально наступил себе на горло. Однако темному магу, судя всему, никто ни в чем не отказывал.

– Это юридические бумаги, – вытаскивая из папки копию договора, высокомерно пояснил секретарь.

– Хотите сказать, что в них нет картинок? – с невинным видом уточнила я, принимая всего-то два жалких исписанных листика, и чуть не спросила, где остальное. Видимо, вторая страница и была остальным.

– Все в порядке? – любезно уточнил Фостен.

– Не знаю, – отозвалась я с улыбкой прелестной дурочки. – Я еще не начала читать.

Договор был краток и понятен, без особых хитрых условий, подписанных меленькими буковками в сносках. Пункт о том, что после кончины супруги ее приданое передается детям или возвращается отцу, тоже имелся. Сумму ежемесячного содержания вписать не забыли. Признаться, никогда не думала, что буду получать зарплату за замужество.

– У меня появился вопрос, – произнесла я, не поднимая взгляда от бумаг.

– Незнакомое слово? – уточнил Фостен.

– Сколько я буду получать на расходы через десять лет?

В кабинете воцарилась такая дивная тишина, что стало слышно, как в стекло бьется муха.

– Понимаете, здесь написана сумма содержания… – Я посмотрела на отца Ивонны. – Она будет как-то увеличиваться?

Как ни странно, он выглядел озадаченным.

– На сколько? – внезапно спросил Фостен.

– На двадцать в год, – уронила я.

– Варьятов? – тихо уточнил секретарь.

– Процентов, – поправила я. – Булавки и шпильки дорожают с немыслимой скоростью.

– Не дорожают, – буркнул секретарь.

– Покупаете женские булавки и шпильки? – небрежно уточнила я и бросила на него насмешливый взгляд.

Он внезапно насупился и поджал губы. Надо же, какой обидчивый!

– Господин Мейн, думаю, нас устроят три процента, – вступил в разговор отец Ивонны, видимо, ломавший голову, как бы себя не посрамить и интересы дочери учесть.

– Нет, три процента по сравнению с ничем, конечно, лучше, – я поерзала на стуле, – но двадцать мне нравятся больше.

– Договорились, – резковато проговорил мой будущий муж и, не сводя почти прозрачных глаз, протянул ручку: – Исправьте этот пункт.

И рада бы, но имелась проблема. Ивонна подарила мне возможность свободно изъясняться и читать, но писала я по-прежнему своим почерком, да еще нещадно путаясь. Внезапно выяснилось, что умение складывать буквы в слова не помогает чистописанию.

– Думаю, у вас лучше получится внести правки, – скромно улыбнулась я. – Вдруг я что-нибудь напутаю?

– Например? – хмыкнул он и кивком приказал секретарю передать еще одну копию брачного соглашения.

– Напишу больше процентов, – предположила я.

Пряча усмешку, Фостен по-простому подвинулся к столу и начал быстро вносить исправления. Золотое перо легко скользило по бумаге.

– Проверяйте, – закончив, кивнул он.

Документ удивительным образом преображался. Строчки пришли в движение, слова менялись местами: одни сдвигались, пробел занимали другие. Не хватало только характерного клацанья печатной машинки, но звуковое сопровождение я прекрасно додумала сама.

Теперь в спорном пункте мелким твердым почерком были вписаны проценты. Ровно двадцать.

– Все в порядке? – спросил он.

Я только дернула плечом.

Фостен поставил в конце договора подпись и закрыл ручку колпачком. На моей копии появился крупный витиеватый росчерк. Захочешь – не подделаешь.

С непроницаемым видом секретарь протянул хозяину небольшую черную шкатулку. Оказалось, что в ней хранилась печать. От оттиска, оставленного на бумаге, в разные стороны брызнул зеленоватый свет. Видимо, вещица была магическая, как и многое в этом новом, пока неизведанном для меня мире.

Обед прошел напряженно. Младшего Артисса с будущим родственником знакомить не планировали и запретили спускаться на первый этаж. Однако страшный колдун о мальчике не спросил.

Единственный за столом, кто действительно насладился трапезой, был секретарь. Ел он, не стесняясь хорошего аппетита, словно заправлялся на ближайший год и при смене блюд каждую фарфоровую тарелку провожал с печалью на худом носатом лице. Как от сердца этот фарфор отрывал.

– Красивый сервиз, – пробормотал он, случайно перехватив мой заинтересованный взгляд, и снова насупился, что, впрочем, ему никак не помешало слопать десерт.

Завидно стало! Повар сегодня особенно расстарался, но в меня из-за жесткого корсета, туго стянувшего ребра и бока, ни кусочка не лезло. Не знаю, зачем Ивонна голодала, если все равно нацепляла на себя это чудо принудительной диетологии.

Когда солнце начало садиться и сад окрасился в рыжий цвет, визит подошел к концу. Артиссы прощались с будущим зятем в просторном холле. Фостен Мейн провел в особняке несколько часов, но хозяева дома по-прежнему старались держаться от него на безопасном расстоянии. В этот раз я не сплоховала и, как послушная дочь, не отходила от леди Артисс.

– Проводите, Ивонна? – внезапно спросил гость, вперив в меня внимательный взгляд.

Вообще-то, я уже набрала счет на целую лекцию о хорошем поведении скромных невест и несколько растерялась.

– Только накинь шаль, – с натянутой улыбкой разрешила леди Артисс и махнула рукой, приказывая слугам принести шаль.

Стало ясно, что мой ненаглядный жених не просто попрал, а плюнул в лицо всем правилам хорошего тона, когда попросил невесту довести его до кареты, но темному магу никто не смел перечить. Даже будущая теща.

Лакей открыл входную дверь, в холл ворвался поток прохладного апрельского воздуха. Вообще-то, захотелось надеть пальто, но я только поплотнее закуталась в поданную шаль. Мы вышли на улицу. Следом, поклонившись хозяевам дома, двинулся секретарь. Дверь, что характерно, закрывать не стали. Через открытый проем родители наблюдали за нами из холла. Все приличия были соблюдены.

По каменной дорожке мы неспешно направились к карете, ожидающей Фостена за раскрытыми коваными воротами. Секретарь с папкой в руках торжественно шагал за нами. Все в гробовом молчании. Проводы будущего мужа почему-то смехотворно напоминали похоронную процессию.

На полпути к воротам, когда из дома нас точно не могли услышать, Фостен остановился. Пришлось притормозить. Секретарь с печатью глубокой скорби на лице встал.

– Хэллавин, иди, – тихо приказал ему хозяин.

– Куда? – вежливо поинтересовался он, будто маршрутов у него имелось превеликое множество – выбирай, какой хочешь. – Ах, конечно!

Отвесив мне короткий кивок, он зачастил к экипажу.

– Интересное имя у вашего секретаря, – заметила я.

– Демоническое, – подсказал жених, с любопытством наблюдая за моей реакцией. – Он темный приспешник.

– Псевдоним сам выбирал?

– Приспешники носят имя, вписанное темной магией в договор. Хэллавин заключил со мной договор на тридцать лет и утратил право на собственное имя.

Господи, и здесь ипотека! Существует во вселенной хоть один мир, где не придумали этой адской поруки?

С откровенной жалостью я посмотрела на худого секретаря. Он энергично стряхивал с кожаной папки несуществующую пыль и по-прежнему напоминал подсвечник из мультика. В смысле, если бы тот подсвечник сидел в черной депрессии, а не голосил веселые песенки и не объяснял красавице, как чудесно жить в замке у чудовища. Она просто не осознает своего огромного счастья.

Надеюсь, когда я перееду в Рокнест и спрошу, где находится столовая, Хэллавин не начнет петь в духе современных мюзиклов, а просто укажет пальцем, куда идти.

– А миньоны-то уже не те… – со вздохом пробормотала себе под нос, покачав головой, и обратилась к Фостену: – Он живет в замке?

– Да, – не сводя с меня внимательного взгляда, согласился жених. – Ивонна, ты ведь действительно не испытываешь никакого страха.

Он так лихо перескочил на панибратское обращение, что я только диву далась.

– А должна?

– Тебя отдают замуж за темного мага, – с усмешкой напомнил он.

– Ты о себе сейчас в третьем лице сказал? – с иронией уточнила я. – Вы, господин Мейн, первый темный маг, с которым я познакомилась. Покажете, чего мне надо бояться?

– В каком смысле? – совершенно искренне озадачился он.

– Поколдуй, – невозмутимо предложила я.

– Что? – со смешком уточнил он и сделал ко мне шаг, категорично нарушив принцип пионерского расстояния. Надеюсь, леди Артисс от такого внезапного сближения не схватилась за сердце. – Ивонна, по-твоему, я фокусник на рыночной площади? Если я поколдую, то красивый дом твоих родителей не выстоит.

– Ну ясно… – со вздохом протянула я, намекая, что как главное зло королевства он полностью провалился, и ободряюще похлопала его по плечу: – Честное слово, господин Мейн, вы произвели на меня впечатление и без колдовства.

– Чем?

– Пока только портретом. – Я с трудом сдержала ухмылку. – Вы чудесно выходите на портретах.

– Тогда встретимся в часовне, госпожа Артисс, – со странной улыбкой произнес он.

– Не опаздывайте, господин Мейн, – согласилась я.

Быстрым шагом будущий муж направился к открытым воротам. Оглянулся ли он на прощанье или просто уселся в экипаж, я не узнала – сразу вернулась в дом. Лакей закрыл дверь, и в холле воцарилась напряженная тишина. Мы с родителями Ивонны смотрели друг на друга.

– Хорошо, что вы сговорились, – наконец нарушила молчание леди Артисс и нервно покосилась на супруга, ожидая его резюме.

– Научи свою дочь не вмешиваться в разговоры мужчин, – сердито высказался он и измерил меня негодующим взглядом. – Женщина должна знать, когда следует молчать!

Гневной тучей он удалился в кабинет, по всей видимости, осыпать громом и молниями исправленное и подписанное соглашение. Возможно, шибанул дверью, но мы не услышали.

Душевный разговор с леди Артисс действительно не заставил себя ждать. Через пару часов она вызвала меня в свои покои. За окном смеркалось, и в уютной гостиной горели магические лампы. В высокой клетке щебетали канарейки. Хозяйка дома отложила пяльцы с вышивкой в плетеную корзинку и нервно улыбнулась:

– Пришла? Нам надо обсудить… кое-что. – Она запнулась, словно испытывала крайнее замешательство, и отчего-то суетливо махнула рукой: – Присаживайся поскорее.

Сев на жесткий диван, я расправила домашнее платье и всеми силами изобразила внимание. Леди Артисс изящно откашлялась в кулачок, щеки у нее покраснели от конфуза.

– Ивонна, я видела, как ты прикоснулась к господину Мейну.

– Когда это? – возмутилась я и тут вспомнила, что во время обмена язвительными репликами потрепала его по плечу.

– Нет-нет, я тебя не ругаю! – поспешно уверила она. – Желание прикасаться к своему мужу совершенно нормально. Оно говорит, что ты готова ко всему, что происходит между супругами, когда в спальне гаснут магические лампы и опускается балдахин на кровати.

– Кхм.

Приплыли… В смысле, я доплыла и не захлебнулась. В двадцать восемь полных лет нарвалась на тот самый разговор о мужчинах. Видимо, нагнала карма. В прошлой-то жизни разбиралась сама, без инструктажа.

– Только не надо смущаться! – воскликнула леди Артисс, видимо, заметив, что дочь слегка озадачена. – Ты невинная девушка и пока ничего не знаешь об этой сакраментальной стороне брака, но лучше услышать до замужества, как именно получаются дети! Я сама сильно сожалела, что моя дорогая матушка не решилась завести этот крайне важный разговор…

Леди не опустилась до презренных пестиков и тычинок. Будь я настоящей Ивонной, вообще, не поняла бы, о чем идет речь. Так сказать, техническую сторону животрепещущего вопроса она ловко опустила, а сосредоточилась на объяснении, что юной девушке нечего бояться рядом с опытным мужчиной. Следует ему довериться и делать ровно то, что он велит. Без самодеятельности! Четко исполнять указания. В опытности вдовца Фостена Мейна никто не сомневался. За четыре брака он точно поднаторел в столь деликатных вещах.

Тут-то меня и пронзила острая мысль. Не понимаю, почему она не пришла мне в голову раньше… Насколько далеко зашли отношения Ивонны и репетитора? Возможно, в первую брачную ночь нас с мужем обоих ждал очень большой сюрприз. И какая же подлость, что теперь правду знал только Сойер!

– Господи боже, – пробормотала я, осознав, что придется обсудить с влюбленным учителем, как много Ивонна ему позволила, и потерла переносицу: – Да за что?

– Дитя мое, все женщины проходят через это, но потом познают радость материнства! – воскликнула леди Артисс и, порывисто потянувшись, погладила меня по руке. – Возможно, тебя будут переполнять самые противоречивые чувства, особенно в первый раз. Наверняка захочется поплакать. Тогда выйди в ванную комнату и в тайне от мужа тихонечко поплачь.

– Почему я должна плакать? – искренне удивилась я оригинальному предложению.

– От потрясения, – рассудила леди Артисс. – Или от счастья.

– Что все закончилось? – осторожно уточнила у нее.

– Что скоро станешь матерью! Конечно, ты ей не сразу станешь, – уверила она, – но через некоторое время – непременно. Возможно, понадобится не одна особенная ночь с мужем…

Некоторое время мы разглядывали друг друга. Леди Артисс явно боялась, что у нее спросят, сколько именно ночей понадобится для счастливого материнства. Я была не настолько жестока, поэтому молчала.

– Кстати, я собрала тебе кое-какие книги. Очень полезные в семейной жизни! – Она поспешно подняла со столика два увесистых тома и переложила мне на колени. – Самоучители по управлению большим домом. Конечно, тебя готовили к замужеству, но ты немножко подзабыла уроки. В этих книгах все подробно рассказывается. В юности я ими зачитывалась! О том, что не стоит вмешиваться в дела мужчин, глава тоже есть.

Идея поплакать в ванной после первой брачной ночи, видимо, была взята не только из личного опыта, но и из этих сборников уникальных женских знаний. Как бы донести их до комнаты, не уронить и не проломить паркет «гранитом хозяйственной науки».

– Спасибо, – кивнула я, вообще-то, мысленно оценив желание матери позаботиться о дочери.

– Ну иди.

Она приветливо улыбнулась.

– Почитаю на ночь, – покрепче перехватывая тяжеленькие книги, пробормотала я и поднялась.

– Лучше ложись спать пораньше, – посоветовала она.

На следующее утро мои вещи отправляли в замок Рокнест. Слуги грузили тяжелые дорожные сундуки на подъехавшую к воротам подводу, а леди Артисс, как и всегда, железной рукой управляла процессом. Однако ни уничижительные взгляды, ни недовольные приказы не уберегали багаж: от тяжести слуги спотыкались, надрывались и роняли сундуки. Из строя по очереди выпали два лакея, придавившие ноги.

Пока хозяйка дома переключила пристальное внимание с дочери на приданое, я замыслила воспользоваться суматохой и вызвать Сойера на разговор. Во избежание драм в будущей семейной жизни. Кто знает, насколько у черных колдунов широкие взгляды на отношения до брака? Может, Фостен Мейн только изображает раскрепощенное зло, а сам заскорузлый, как кирзовый сапог.

На занятия с подопечным учитель приехал в самый разгар погрузки. И тут я снова ощутила острую тоску по мобильному телефону и возможности по-тихому обсудить деликатный вопрос в переписке. Связаться с человеком, находившимся всего-то через коридор, оказалось довольно проблематично. Роль мессенджера пришлось исполнять Раисе.

Она скоро вернулась из учебного кабинета и, воровато выглянув в коридор, плотно закрыла дверь.

– Принесла! – С самым таинственным видом горничная запустила руку в карман форменного платья и вытащила аккуратно сложенную записочку: – Он сказал, что на разговоры у него нет ни минуточки, и велел передать.

Я забрала листик и строго спросила:

– Смотрела?

– Как бы я посмела? – обиделась она. – Читать переписку госпожи запрещено!

Бросив на нее насмешливый взгляд, я развернула бумажку. На выдранном из блокнота клочке была написана нечитабельная абракадабра из непонятных значков, крючков и палочек. Просто какая-то вырезка из прописи первоклассника, а не записка.

– Иностранный язык? – нахмурившись, пробормотала себе под нос.

– Отродясь такого не видела, – согласилась Раиса.

– Ты же не смотрела и не читала.

– Конечно, не читала, – поспешно согласилась она. – Как прочесть? Тут же ничегошеньки непонятно.

– В следующий раз оштрафую, – вкрадчиво пригрозила самым страшным: отъемом жалования.

– Обещаю, что в следующий раз ничего тебе не скажу! – клятвенно пообещала Раиса, с одухотворенным видом приложив ладонь к груди.

– Слева, – с иронией подсказала я, и она вопросительно изогнула брови. – Когда клянутся, прикладывают руку к сердцу.

Оставалось только покачать головой и вернуться к изучению записки. Покрутила, перевернула вверх тормашками. С какой стороны ни посмотри, смысл закорючек оставался тайной за семью печатями.

Может, у Сойера и Ивонны имелся собственный шифр, но я-то не в курсе их любовных дел. К сожалению! Не пришлось бы тратить время на секретные переписки.

– В общем, Раиса, – потеряла я терпение, – сходи к нему еще раз. Пусть напишет перевод или даст словарь. Мы тут до ночи будем отгадывать, что наш талантливый шифровальщик пытается сказать.

– Так и передать?

– Слово в слово, – велела я.

Она вернулась с пухлой книгой в кожаном переплете.

– Словарь? – уточнила я.

– Стихи, – пояснила она. – Сказал, что… Как там? Стихи способны ответить на все вопросы.

Поспорила бы с этим утверждением. На мой единственный вопрос был способен ответить только Сойер, но он загнул уголок на страничке со стихотворением «Полночный сад». Всего четыре строчки, похожие на глубокомысленное хокку.

– Ох! – наконец дошло до меня, что он таким поэтичным способом назначил позднее свидание в хозяйском саду.

– Все плохо? – уточнила Раиса.

– Переплюнь. – Я захлопнула книгу. – Поэзия действительно отвечает на все вопросы получше домоводства.

– Госпожа, что ему передать? – шепотом спросила она.

– Ничего, почтовое отделение закрылось на обед.

– А плевать обязательно надо?

Я непонимающе посмотрела в конопатое симпатичное личико горничной, горящее готовностью выполнить любую прихоть сумасбродной госпожи.

– Ну ты велела… Нет, конечно, если очень надо, то я непременно! Просто иногда ты говоришь такие странные вещи, – проворчала она и поправила скособоченный чепец.

Таскаться по темному саду в середине ночи меня не прельщало, тем более что вставать предстояло на рассвете, но именно в это время предложил встретиться гений интрижек. С другой стороны, он знал толк в тайных свиданиях – дом к полуночи успокоился.

В черном плаще с широким капюшоном, позаимствованном у Раисы, я неслышно прошмыгнула по безлюдному особняку и тихонечко выскользнула в холодную ночь. Сад окутывала непролазная темнота.

Споткнувшись, я тихо выругалась. Хотелось верить, что поздняя вылазка не закончится вызовом семейного доктора. Понятно, что даже сломанная нога не затормозит меня по дороге к алтарю, но все-таки рассчитываю идти в светлое будущее горделивой походкой, без костылей.

Глаза постепенно привыкли к ночному мраку. Когда деревья спрятали от взгляда огромный дом, я остановилась, понятия не имея, где в потемках искать бывшего парня Ивонны. Внезапно показалось, что недалеко шевельнулась тень. От суеверного страха чуть инфаркт не заработала!

– Сойер? – позвала я.

Сад молчал, учитель тоже. Сидел где-то, как партизан, и не подавал голоса. Может, вообще не пришел.

Чувствуя себя большой дурой, я развернулась обратно к дому, но меня позвали по имени:

– Ивонна!

– Ты где? – наплевав на конспирацию, спросила я нормальным голосом.

Внезапно полуголые кусты затряслись, и из них на дорожку вывалился Сойер.

– Я ждал тебя в нашем обычном месте, – горячо прошептал он и попытался меня обнять.

– Погодите, господин Райт! – Я ловко отступила, не давая жадным рукам сомкнуться и поймать меня в тиски, словно мы играли в детские жмурки в темноте. – Давайте пропустим обнимашки.

– Ты права, не стоит терять время, – с жаром согласился он. – Пойдем, пока никто не заметил твоего исчезновения.

Если кто-нибудь заявится в комнату и не обнаружит меня в постели, всегда можно соврать, что от волнения я отправилась подышать свежим воздухом в сад. Все невесты очень внезапные!

– Поговорим прямо здесь, – отказалась я двигаться с места во избежание травм.

Коварные костыли, что называется, не дремлют!

– Прости! Я так счастлив, что ты решилась. Совсем не могу соображать!

– Давайте, господин Райт, выдохните, соберитесь и ответьте мне на один очень личный вопрос, – попыталась настроить учителя на серьезный разговор.

– Да! – с жаром выдохнул он.

– Что, да? Я еще ничего не спросила.

– Я безумно тебя люблю, Ивонна, и мечтаю навсегда связать наши жизни! Конечно, я согласен.

– Ты ничего не перепутал, парень? – вышла я из себя. – Никто не делает тебе предложение! Я без суток, как замужняя женщина. Перестань нести чушь и ответь: мы были близки?

– Ты меня так проверяешь? – мягко уточнил он и попытался погладить щеку.

– Я себя сейчас проверяю, – цыкнула я, снова отстраняясь.

– Мы были безумно близки, Ивонна! – уверил он. – Наши души…

– А физически? С душой как раз все ясно, – резковато перебила я. – Меня интересует именно интимная сторона наших отношений. У нас был… Мы делили брачное ложе?

– Мы с тобой? – недоверчиво переспросил он.

– Ты здесь третьего видишь? – сухо уточнила я. – Может, слышишь?

Внезапно из темноты проговорил незнакомый мужской голос:

– Сойер, вы что застряли? Давайте быстрее, пока нас не накрыли!

Обалдеть! Что здесь делает третий?

– Мы идем! – отозвался Сойер, резко вцепился в мою руку, как клещ, и с неожиданным проворством потащил в кусты. – Нам надо торопиться, любовь моя!

– Ты обалдел?! – возмутилась я, пытаясь вырваться.

– Осторожнее, ты можешь упасть! – предупредил он, между тем пытаясь заволочь меня в заросли. – Я увезу тебя из этого отвратительного дома!

– Да отличный дом! – Я упиралась, как могла, плащ трещал.

– Я обещал спасти тебя от колдуна и сдержу свое слово! – настаивал он. – Не сопротивляйся своему счастью!

– Да не надо меня спасать! И счастья такого тоже не надо!

Чувствуя, что проигрываю битву и сейчас меня так спасут, что родители Ивонны потом ни одними сыскными собаками не смогут разыскать, я извернулась. От всей души наступила сумасшедшему парню каблуком на ногу. Он крякнул и проскрипел:

– Осторожно, Ивонна. Ты можешь пораниться…

С головы слетел капюшон, волосы лезли в глаза. Ругаясь сквозь зубы, я дернулась и рванула в сторону. Сойер действительно не ожидал, что возлюбленная попытается спастись по направлению к отвратительному дому. Его пальцы скользнули по рукаву, а я начала терять равновесие. Ноги запутались в длинном плаще. С высоты роста я рухнула на каменную дорожку и так сильно ударилась, что на мгновение от боли перестала дышать. В глазах потемнело.

– Прости, любовь моя! – услышала точно сквозь вату, прежде чем окончательно вырубилась.

Проблеск сознания, как ни странно, случился от удара. Видимо, сработало сомнительное правило, что клин вышибают клином. Нетвердыми руками меня пытались запихнуть в карету и случайно, но чувствительно приложили головой обо что-то твердое. Возможно, о дверцу.

– Ивонна, ты очнулась? – прохрипел Сойер, кажется, предсмертным сипом.

Осознав, что меня все еще активно избавляют от свадьбы с колдуном и есть надежда остановить спасательную операцию, я начала вырываться.

– Немедленно отпусти меня! – рявкнула тем самым командным голосом, от которого в офисе цепенели младшие менеджеры, принтер заедал бумагу, а компьютеры зависали.

– Ивонна, умоляю, не дрыгайся! – провыл учитель, в отличие от офисного принтера и компьютера, обделенный чувством самосохранения. – Я тебя уроню!

И ведь оказался человеком слова. Кто бы подумал? Сказал, что уронит, и действительно не удержал. Ослабевшие руки разжались. Под его скорбное оханье и пожелания быть осторожной я провалилась вниз. Удар затылком о ступеньку кареты отправил меня на очередной виток вязкого сна.

В себя я пришла от ощущения, что сильно замерзла, села на кровати и от резкой боли схватилась за голову. Под волосами обнаружилась знатная шишка. Странно, как сотрясение мозга во время похищения не заработала.

Обстановка в совершенно незнакомой комнате выглядела скромной, особенно по сравнению с роскошью особняка Артиссов. В углу с рогатины напольной вешалки на деревянных плечиках свисало белое кружевное платье, подозрительно напоминающее свадебное…

Несмотря на царящий холод, меня бросило в жар. В панике я проверила часы, тикающие на громоздком комоде. Время подступало к восьми утра, до венчания оставалось жалких три часа. Артиссы наверняка решили, будто дочь сбежала, и в панике прочесывали город. А меня – черт побери – спасли! В неизвестном направлении. Врагу такой свистопляски не пожелаешь.

– Впаду в истерику после свадьбы, – подбодрила я себя и, путаясь в длинном подоле, скатилась с кровати.

Пол оказался ледяным. Из двух туфель нашлась только одна. Вторая исчезла. Никак сумела скрыться от похитителей. Пришлось остаться разутой, что совершенно не добавило оптимизма этим ранним сумасшедшим утром.

За дверью обнаружился узенький коридор и деревянная лестница, ведущая в просторную кухню с простой мебелью. На очаге кипятилась кастрюля, на большом кухонном столе лежала разложенная салфетка с нарезанным крупными ломтями хлебом. И никого!

– Сойер? – позвала я.

– Проснулась, невестка? – прозвучал смутно знакомый веселый голос.

Из чулана с глиняным горшком в руках бочком выбрался плечистый вихрастый здоровяк и широко улыбнулся, продемонстрировав жизнерадостную щербинку между передних зубов.

– Ты кто?

– Бростен, кузен твоего счастливого жениха. Будем знакомы, невестка. – Он подмигнул мне.

– А где сам счастливый жених? – уточнила я.

– Пошел в храм двуединого, поговорить со святым отцом.

– Исповедаться приспичило?

– Договориться о венчании, – хохотнул здоровяк. – Здешний святой отец никогда не отказывает обвенчать таких, как вы. И вопросов не задает. Я сам кузену Сойеру о нем рассказал. Ты рада?

– Да я в восторге, – сухо отозвалась я, невольно бросив взгляд на обшарпанную входную дверь.

Сбегать в неизвестном направлении было недальновидно. Заблужусь в сельской местности и превращусь вместо уважаемой госпожи Мейн, супруги известного колдуна с замком возле озера, в бродяжку без колдуна, замка и озера. От одной мысли о мытарствах в одной туфле и без копейки в кармане гасла яркая лампочка, освещающая светлое будущее.

– Далеко нам до города? – небрежно спросила у здоровяка.

– Часа два езды, – охотно поделился он. – Да ты не переживай, пока вас отыщут, успеете пожениться. Магический обряд не разорвать. На такое только темные маги способны.

– Такие, как Фостен Мейн? – с искренним любопытством поинтересовалась я.

– Не поминай колдуна всуе! – испугался здоровяк и обвел указательным пальцем вокруг лица. – Не знаешь, что ли, если его позвать по имени, то он придет?

Какие, право слово, наивные люди!

– Если бы, – с искренним сожалением вздохнула я.

– Невестка, ты пока собирайся, а я завтрак сварганю, – велел здоровяк и продемонстрировал в горшке крупные куриные яйца. – Все равно Сойеру ждать конца утренней службы.

– Не будем терять время на еду, – скомандовала я. – Запрягай лошадь.

– Торопишься выйти замуж? – развеселился он.

Ты себе представить не можешь насколько… Пока мы тут разговариваем, время тикает, а Фостен Мейн все ближе к часовне Артиссов.

– Хочу сюрприз твоему кузену сделать.

Полагаю, я была первая и единственная невеста на два мира, которая собиралась на собственное венчание, как солдат-срочник на построение. Да еще без зеркала и расчески! Проворно умывшись ледяной водой в тазике, я вслепую расчесала волосы пальцами и кое-как запихнулась в белое кружевное платье. Декольте у наряда невесты, буду честной, выглядело откровенным. Особенно если смотреть сверху.

– Ладно, двадцать минут позора и венчание закончится, – подтянув ткань повыше, пробормотала я и подхватила перекинутый через спинку деревянного стула плащ.

Оказалось, что запрягать лошадь – это не машину прогреть. Кузен Сойера копался, как будто мы никуда не опаздывали. В смысле, он-то не опаздывал, а я извелась, пока дождалась его возвращения в дом. Ходила туда-сюда по кухоньке, выглядывала в окошко. Единственное, что рассмотрела: деревенский двор с курами и утками.

Наконец здоровяк появился и с широченной улыбкой протянул:

– Невестка, да ты вон какая красавица!

– Еще бы этой красавице какую-нибудь обувь. – Приподняв подол, я продемонстрировала босые ноги в белых чулках.

– А ничего нет, – растерялся кузен Сойера.

– Да мне уже без разницы какую, – уверила я. – Хоть мужские ботинки.

Мы синхронно посмотрели на его потрепанные боты с отбитыми носами и старыми истертыми шнурками.

– Другие ботинки, – быстро уточнила я.

– Есть сапоги, – медленно произнес он. – Совсем новые. Три раза надеванные.

– Ну… сапоги лучше чулок.

Бростен отдавал сапоги с таким видом, словно отрывал от сердца. Ноги в них утонули, но зато голенище затягивалось шнуровкой. Подтянула, чтобы не потерять по дороге, насколько смогла.

– Как раз приедем к концу службы, – рассуждал здоровяк, пока я завязывала шнурки сначала на бантик, а потом еще на узел. – Вот Сойер обрадуется! Он обо всем договорится, а тут и красивая невеста пожалует.

– Мы не едем в храм, – объявила я, поднимаясь со стула и одергивая юбку.

– А куда ж? – вытаращился он.

Тут мы и подошли к самому тонкому месту моего коварного плана. Хотелось верить, что с парнем, не отягощенным чувствами к невесте, но страшно боящимся колдуна, хитрость сработает.

– Бро, мы едем спасать жизнь твоему кузену, – самым проникновенным тоном проговорила я. – Колдун меня уже разыскивает по всему королевству. Представляешь, что случится, когда найдет?

Здоровяк сошел с лица и шепотом спросил:

– Что?

– Всем будет очень плохо, – соврала я. – Сразу проклянет всех. А если он ворвется в храм, когда мы с Сойером будем жениться? Ух! Подумать страшно!

Тут меня подвело воображение и представить кровавую расправу, чтобы описать ее в красках, не удавалось, зато у кузена фантазия заработала на полную катушку.

– Всех одним взглядом умертвит? – подсказал он.

– Точно! – согласилась я. – Так и будет. Не жить твоему кузену, если я не приеду в семейную часовню к одиннадцати часам.

Было видно, что внутри у него боролись страх перед вселенским злом в мужском обличии и желание сделать Сойеру хорошо.

– Но он готов пожертвовать собой ради тебя! – внезапно заупрямился здоровяк, видимо, недостаточно напуганный, чтобы взять ноги в руки, подстегнуть лошадку и на скорости реактивного самолета домчать меня до города.

– А ты? – вкрадчиво уточнила я. – Думаешь, колдун только с твоим кузеном расправится? Вы вместе участвовали в похищении.

– Мы тебя не крали! – искренне возмутился Бростен. – Ты же сама просила тебя увезти!

Да неужели? Бежала за каретой и умоляла спрятать в деревне.

– Колдун об этом не знает.

– Ты же ему скажешь, что я ни при чем? Просто на стреме постоял и с возницей договорился.

– Думаешь, он поверит? – вкрадчиво уточнила я. – Всех порешит. Кроме меня, само собой. Жена-то ему нужна здоровенькая. Сойер тебя поймет и простит, а колдун – никогда.

– Но вы же это… любите друг друга.

– Разве могу я пожертвовать любимым и его родней? – стараясь подавить раздражение, с большим пафосом воскликнула я и для пущего эффекта потрясла руками.

В нерешительности здоровяк сопел и хмурился, что-то просчитывая в уме.

– Дождемся возвращения Сойера! – наконец решил он.

– Если я его увижу, то ни за что не уеду и обреку всех на погибель, – сдавленно произнесла я, изображая глубоко влюбленную женщину, вынужденную бросить обожаемого учителя, ради привлекательного мужика без денежных проблем, но зато без душевных привязанностей. – Ты представляешь, каково прощаться с любимым мужчиной и знать, что вовек его не увидишь? У меня и так сердце разрывается! Скоро лягу умирать.

– Тебе нельзя умирать! Подожди Сойера!

– Или колдуна… – многозначительно добавила я.

Бростен вздрогнул, три раза обвел пальцем вокруг лица, прикрыв глаза, и выпалил:

– Едем в часовню!

– По каретам! – скомандовала я, шустренько натягивая плащ, пока здоровяк не передумал. На случай возвращения учителя у меня имелся запасной план: прикинуться малахольной в церкви и устроить сцену, но учительский родственник умел расставлять приоритеты.

И вместо кареты меня ждала понурая лошадка, впряженная в старую телегу с деревянными колесами. В некотором смятении я осматривала транспорт и пыталась представить, на какой скорости мы будем мчать к моему светлому будущему. Походило на то, что проще до города добежать, подхватив юбки. Обувь, правда, к спринту по пересеченной местности не располагала.

– Давай, невестка, садись! – хмурый здоровяк, забывший щербатую улыбку на кухне фермерского дома, протянул руку.

– Поднажми! – попросила у него, кое-как вскарабкавшись на лавочку. – А то до ночи не доберемся.

Мы выехали за ворота и впереди открылся вид на темные поля, кажется, убегающие за горизонт.

– Держись крепче! – велел Бростен и подхлестнул лошадку.

Телега катилась по сухой дороге, скрипела и подпрыгивала на кочках. Меня трясло и швыряло, приходилось держаться за лавку. В лицо лезли волосы, вокруг поднималась пыль и немедленно оседала на одежде. Было страшно, что на особенно глубокой колдобине ненадежный транспорт лишиться колеса, а я – единственного шанса выйти замуж за принца.

– Ты знаешь, где часовня Артиссов? – вдруг спросил здоровяк.

– Понятия не имею, – сцедила я сквозь зубы. Уже один раз прикусила язык и старалась рот широко не открывать.

– В смысле?

– У добрых людей спросим. – Я похлопала его по плечу и проворно вцепилась в лавку, когда колесо провалилось в очередную рытвину. – Главное, доехать!

В мыслях я уже перебралась в замок Рокнест, выбросила ненавистные корсеты и наслаждалась жизнью, в которой не надо думать ни об очередном платеже за ипотеку, ни о строгих правилах аристократической семьи. Повесила в спальне новые занавески, отыскала библиотеку и на месяц нырнула в книжный запой…

Фостен Мейн, дождись меня у алтаря, я уже мчусь! Ладно, еду по колдобинам. Надеюсь, доберусь, не превратившись в сбитые сливки.

Загрузка...